12
Эшелоны уходили один за другим. Цехи, закончившие демонтаж и отгрузку оборудования, приступили к эвакуации рабочих, задержавшихся для выполнения этих работ. Семьи их были отправлены в первую очередь. Крытых вагонов не хватало. В мартеновском цехе несколько бригад круглые сутки занимались переоборудованием открытых четырехосных вагонов-гондол: делали крыши, вставляли стекла, прикрывали стены войлоком, устанавливали скамьи. Посадка в вагоны производилась здесь же. Странно было видеть, как в разливочном пролете мартеновского цеха толпятся десятки людей с детьми, с узлами, чемоданами и сундуками.
Седобородый Пахомыч притащил бочку с солеными огурцами и, несмотря на брань эвакуирующихся женщин, пытался втащить ее в вагон.
Звук далекого, по очень сильного взрыва заставил женщин замолчать.
- Та дурни ж вы! - закричал Пахомыч, используя минуту затишья. - Я ж не для себя хлопочу, в дорози вси исты будемо, не кидать же их тут!
Перебранка более не возобновлялась, и бочка была погружена в вагон.
- Такое могло присниться в страшную ночь… - сказал Макаров Крайневу; они стояли на площадке за печью, откуда разливочный пролет был виден как на ладони.
- Знаешь, что произошло со мной вчера? Мне и не приснилось бы, - ответил Крайнев и рассказал о своем разговоре с Ириной.
- Она одумается, поедет вдогонку, - успокаивающе произнес Макаров.
- Нет, она не из тех, что делают глупости наполовину, - со злостью ответил Крайнев.
- Если Ирина поедет, - сказал Макаров, - то знай, что наш эшелон стоит на разъезде "Новый". Это всего в семи километрах от завода. За ночь эшелон не смог продвинуться дальше, потому что узловая станция забита составами. Можешь подвезти ее на машине и посадить прямо в вагон.
Он кивнул Крайневу и вышел из штаба.
Сергей Петрович слушал его с тяжелым чувством. Он знал, что Ирина не поедет, но все же вызвал по телефону свою квартиру и долго ждал ответа. Телефон упорно молчал.
Едва он успел положить трубку, как снова раздался звонок.
- Кто у телефона? - кричал чей-то голос и, не ожидая ответа, быстро продолжал: - Наш эшелон на разъезде попал под бомбежку, вагоны горят…
Дальше Крайнев не слушал.
Через несколько минут он уже мчался на стареньком заводском "газике". Шофера не нужно было торопить: он сам отправил семью с этим эшелоном. "Газик" бешено прыгал по камням мостовой. Сергей Петрович упирался ногами в пол, чтобы не вылететь из машины.
Не меняя скорости, шофер вывел машину на пригорок, и они увидели разъезд. Все пути были заставлены эшелонами. Передние вагоны у одного из них горели. С пригорка "газик" помчался по хорошо укатанной дороге. Все яснее был виден разъезд, мечущиеся у вагонов люди, лежащие вдоль эшелона трупы.
Шофер остановил машину.
- Не наш эшелон, - произнес он, вытирая рукавом пот, выступивший на лбу. - В нашем классный вагон для больных есть, а в этих нет ни одного такого вагона.
С разъезда доносились крики и плач. Казалось, что кричали и плакали все без исключения. Шофер завел машину и подъехал к разъезду. Навстречу бежали люди.
Молодая женщина с перебитой рукой и перекошенным лицом, вся залитая кровью, здоровой рукой прижимала к себе раненую девочку. У самой машины силы оставили женщину, и она уронила свою ношу прямо в придорожную пыль. Крайнев выскочил, поднял девочку и усадил ее в машину на колени матери.
Рядом усадили еще одного ребенка с пробитым горлом. Двое мужчин подвели мальчика лет десяти в синем матросском костюме. У него была начисто оторвана, словно срезана, правая кисть.
Сергей Петрович смотрел по сторонам, отыскивая эшелон, где ехала Елена с детьми. Эшелона не было. По-видимому, проскочил.
На путях лежали убитые и раненые: дети, старики, женщины. Десятки людей бежали к машине.
- Товарищ Крайнев, уезжаю! - крикнул шофер.
Обернувшись, Сергей Петрович увидел, что его место рядом с шофером занято каким-то мужчиной, прижавшим к себе ребенка. Мальчик был мертв, но мужчина кричал на шофера, торопя его в больницу.
- Езжай, - махнул рукой Крайнев.
В последний момент он все-таки вскочил на подножку и поехал стоя.
Навстречу "газику" мчались санитарные, легковые и грузовые машины.
В городе на первом повороте Крайнев спрыгнул с подножки. Он чувствовал слабость в ногах.
"Неудобно ехал", - подумал он, присев на первую попавшуюся скамейку, и достал папиросу. Когда он подносил папиросу ко рту, пальцы его дрожали.
"Люди, которые дали миру Шиллера, Гете…" Злоба против Ирины вспыхнула в нем с внезапной силой. Привезти бы ее на этот разъезд! Он подумал о Вадимке, и тревога за сына охватила его. Кто знает, может быть, на следующем разъезде то же самое случится и с тем эшелоном!..
Вернувшись на завод и узнав о том, что весь командный состав переведен на казарменное положение, Крайнев усмехнулся: он и так сутками не выходил из своего цеха.
Сергей Петрович остановился на площадке лестницы, ведущей из печного в литейный пролет, и долго наблюдал за группой людей, работавших на мосту последнего уборочного крана. Внезапно от крана что-то отделилось и упало вниз с мягким, но тяжелым стуком. Крайнев быстро спустился по лестнице и подбежал к людям, собравшимся в кружок. Они расступились. На большой куче опилок лежал мотор с разбитым корпусом.
Бондарев горько улыбнулся.
- Вы, наверное, подумали, что кто-нибудь сорвался с крана? - спросил он. - Нет, это последний мотор, его уже спускать нечем. Мы с его помощью грузили все, а его пришлось столкнуть. Ребята опилок наносили: думали, авось уцелеет, но слишком он тяжел…
- Теперь можно и уезжать? - спросил бригадир.
Крайнев ответил утвердительно и стал прощаться. Последним подошел Опанасенко. Отказавшись эвакуироваться, он работал в цехе до последней минуты.
- Ехал бы ты с нами, Евстигнеич, - сказал ему Сергей Петрович.
- Нет, уж решил и перерешать не буду, - упрямо ответил тот, - дождусь всех вас здесь.
Поздно вечером в помещении проектного отдела, наспех приготовленного для ночлега, Крайнева отыскал Матвиенко.
- Ну, товарищ начальник, желаю тебе всего доброго, - сказал он.
- А ты куда собрался?
- На передовую ухожу.
- Ну, это не так далеко, - невесело усмехнувшись, сказал Крайнев и посмотрел на Матвиенко с завистью.
- У меня к тебе просьба есть, - сказал Матвиенко. - Во-первых, не забудь на Урале о Дмитрюке. Я ему обещал помочь, хороший он старик. Во-вторых, - он немного замялся, - если сможешь, помоги моей семье. Жинка едет с тремя детьми, круто ей придется. И, в-третьих, оформи свое вступление в партию, а то у меня перед тобой совесть нечиста. Выполнишь?
- Выполню, Михаил Трофимович.
- Все просьбы выполнишь?
- Все.
- И третью?
- И третью выполню.
- Ну вот и хорошо. А расставаться жаль, - с грустью сказал Матвиенко. - Хотелось бы вместе. Думается мне, рядом с тобой воевать можно так же хорошо, как и работать.
И он крепко сжал Крайневу руку.
13
Рано утром всех "казарменников" вызвали к директору. Дубенко сидел за столом с неизменной папиросой в зубах и внимательно слушал какого-то человека в запыленной кожанке. Когда все собрались, незнакомец обвел их взглядом, который не выражал ничего, кроме усталости.
- Я вызвал вас на техминимум, его прочтет вам товарищ Бровин, - сказал Дубенко.
"Какой тут еще техминимум под боком у немцев!" - с раздражением подумал Крайнев.
Человек в кожанке, не вставая со стула, ровным, тихим голосом изложил элементарные правила обращения со взрывчатыми веществами.
- Приказ о взрыве завода может поступить в последнюю минуту, и мне одному не справиться.
Бровин рассказал о случае, который недавно с ним произошел. Положившись исключительно на себя, он не успел подорвать все минированные точки. Немцы были уже у ворот завода, а он все еще метался от одного цеха к другому и поджигал шнуры. Последним он взорвал углепомольное отделение парокотельной установки, и это его спасло. Десятки тонн мельчайшей угольной пыли поднялись в воздух, и на заводе стало темнее ночи. Он сам потерял ориентировку и долго двигался ощупью вдоль какой-то стены, пока, наконец, не свалился в отверстие для стока воды. В бетонной канаве было сухо, и он отлежался в ней до наступления сумерек. Черный как угольщик, он перешел линию фронта. В штабе нашего соединения ему долго пришлось отмывать лицо - настолько он не был похож на свою фотографию в документе.
Бровин поставил перед начальниками цехов задачу - знать все минированные точки своего цеха, чтобы в случае необходимости взорвать их самостоятельно. Он указал, как нужно минировать и какое количество взрывчатки употреблять для разных объектов. Предупреждая напрашивающийся у всех вопрос, он пояснил, что это не разрушает завод полностью, но делает его восстановление трудным и требующим много времени.
- Вернемся - восстановим, - заключил он и улыбнулся одними губами. Глаза его не изменили своего выражения: они слишком много видели за последние месяцы.
- Я попрошу меня от этой работы освободить, - вставая с места, сказал главный механик завода Хмельнов, - я взрывать завод не буду.
- Как не будете? - возмутился Дубенко.
- Не могу.
- Вы что, Хмельнов, останетесь здесь? - спросил Дубенко и слегка прищурил левый глаз.
- Нет, я уезжаю со всеми, товарищ директор.
- Что же, приказ ничего не оставлять врагу вас не касается?
- Нет, касается, но только… я не могу. Вы поймите меня, Петр Иванович, - умоляюще говорил он, - я двадцать лет на этом заводе. Все, что здесь построено за эти годы, построено мной, при моем участии. Ведь не может же отец уничтожать свое детище, ведь можно же обойтись без меня? Это слишком тяжело: построить, взорвать и опять строить все сначала…
- Вы напрасно думаете, что только вам тяжело, - сухо сказал Дубенко. - Ну, хорошо. Освобождаю, - неожиданно произнес он, и было неясно: понял ли он Хмельнова, перестал ли ему верить или просто почувствовал, что заставить его взорвать завод все равно не удастся.
Хмельнов опустил седую голову и с тяжелым чувством сел на место.
К минированию приступили сразу же после совещания.
На заводе стояла гнетущая тишина. Кроме группы командного состава и охраны, уже никого не было.
Гулко раздавались шаги в опустевших цехах. Только галки кричали весело и неугомонно. Они перелетали с одной трубы на другую и спокойно усаживались на свечи доменных печей.
Аммонит грузили на машину из склада, расположенного за высокой стеной, которая отделяла завод от степи.
Мимо склада беспрерывно шли люди с мешочками, рюкзаками, сумками. Они опускались в балку, переходили ручей, поднимались на пригорок и уходили в побуревшую степь.
Последний эшелон, составленный из крытых вагонов, ушел на рассвете, и все не успевшие уехать пешком уходили ему вслед.
Ящики с аммонитом аккуратными штабелями укладывались под мартеновскими печами. Уложив с двумя помощниками пять штабелей, Крайнев почувствовал полное изнеможение. Пришел Бровин, проверил работу, заложил взрыватели, провел бикфордов шнур. У штабелей выставили охрану. Затем обошли все минированные точки завода. Осмотр закончили на электростанции - самом дальнем объекте.
- А вы почему до сих пор не заминировали? - набросился Бровин на Лобачева.
- Станция заминирована в первый день остановки завода, - спокойно ответил Лобачев.
- Как? Где? Чем?
- Под генератором имеется бетонный канал, по которому проходят кабели, - кабельный канал, - вот туда мы и заложили аммонит.
- Сколько заложили?
- Две тонны.
- Можно проверить?
- Можно, но канал замурован кирпичной стеной и забетонирован.
- Для чего? - удивился Бровин, и что-то неуловимое блеснуло в его усталых глазах.
- Для того чтобы направить взрыв вверх, увеличить его силу.
- А взрывать как?
- К рубильнику, установленному в заводоуправлении, сейчас подводят провода.
Бровин внимательно посмотрел на Лобачева.
- Вы здесь что-то перемудрили, - сказал он. - Возьмите-ка да сложите вот здесь по тонне аммонита. - И он мелом поставил два крестика у ниши в бетонном фундаменте генератора. - Проводку сейчас же снимите. Это опасное дело: произойдет на вашей линии короткое замыкание, и полетят на воздух и станция и люди.
Пришлось снова вызывать машину и ехать на склад.
После того как были уложены штабеля и заложен взрыватель со шнуром, начальник охраны завода, высокий, мрачный Полынов, подошел к вахтеру.
- Допуск к заряду имеют товарищи Лобачев и Бровин, - сказал он.
- Или лицо, сообщившее пароль, - добавил Бровин.
- А это для чего? - удивленно спросил Полынов.
- Так нужно. На всякий случай…
Полынов отозвал вахтера в сторону и сообщил ему пароль.
14
В просторной диспетчерской было накурено и, несмотря на большое количество людей, тихо. Расставленные на столах керосиновые фонари "летучая мышь" бросали на стены желтый, неровный, непривычный для глаза свет. В одном углу возвышалась гора полушубков, в другом - стояли винтовки.
Рядом с диспетчером, который бессменно дежурил вторые сутки, сидел дремлющий Макаров. За отдельным столом Хмельнов со своим помощником приводил в порядок списки эвакуированного оборудования. У стены, рядом с мешком, набитым деньгами, спал старший кассир завода. Он еще утром закончил окончательные расчеты с рабочими и, не выдержав одиночества, перебрался сюда. Остальные расположились как попало: одни - у стола, другие - прямо на полу, хотя в соседней комнате стояли койки. Длинный стол, кое-как втиснутый меж коек, был завален булками и кругами колбасы, к которым никто не прикасался.
Люди толпились в диспетчерской. Это был единственный действующий пункт на заводе - сердце без тела. Отсюда поддерживалась связь с постами. Отсюда через потухшую степь протянулись телефонные провода к соседним заводам, к областному центру. Давно в Донбассе не было ночи чернее этой. К отсутствию огней в степи уже привыкли, но зарево заводов не угасало до последних дней. Сегодня все потонуло во мраке.
Всем было ясно, что это последняя ночь на территории завода. Стрелки на стенных часах показывали без четверти десять. Время тянулось до тошноты медленно.
Вошел Дубенко, бледный, осунувшийся, небритый.
- Проверьте связь, - сказал он начальнику телефонной станции. - Не могу вызвать замнаркома. Он на соседнем заводе.
Директор оглядел присутствующих, проверяя, все ли в сборе, хотел что-то сказать, но вместо этого закурил очередную папиросу и стал просматривать ведомость отправления эшелонов.
- Сколько же техперсонала уехало? - спросил он диспетчера.
- Шестьсот восемьдесят из семисот двух, - ответил тот, не заглядывая в список.
- Вальский уехал?
- Уезжал, но уже в Дебальцево его в эшелоне, говорят, не оказалось.
Вошел начальник станции и доложил, что связь с заводами прервана из-за повреждения линии.
После короткого раздумья Дубенко приказал Макарову немедленно выехать машиной к заместителю наркома для получения инструкций.
- Только возвращайтесь скорее, - сказал он, выходя вслед за ним, - а то мы здесь досидимся до немцев.
В диспетчерской снова стало тихо. Даже Хмельнов прекратил возню с бумагами и сидел задумавшись. Мерно тикали часы, шипели перед боем и снова тикали. Бой был выключен - людей раздражал всякий лишний шум.
Но и мертвая тишина тоже нервировала. Крайнев хотел встать и пройтись по комнате, но у него ныло все тело. Полгода напряженной работы, последние дни, проведенные без сна, бесчисленные ящики аммонита, перенесенные сегодня на плечах, - все это давало себя знать.
"Отоспаться бы, отдохнуть". Но сон не шел к нему, он лежал, глядя в потолок, слушая мерное тиканье часов и тихое посапывание Бровина, спавшего рядом.
Зазвонил телефон прямой связи с постами. Диспетчер взял трубку.
- Сергей Петрович! - окликнул он Крайнева. - Твой завэлектрочастью просит пропустить его на завод.
- Он разве не уехал? - удивился Крайнев. - Пропусти.
Пивоваров долго и пространно рассказывал, как он опоздал на последний эшелон и не смог уехать.
- А пешком? - спросил диспетчер, которому надоело это длинное повествование.
- Сколько я пройду пешком? - укоризненно ответил Пивоваров. - У меня нога еще в гражданскую прострелена и до сих пор дурит.
- Ну, ладно, - смягчился диспетчер, - одно место в машине как-нибудь найдется.
Пивоваров ушел, а диспетчер снова задремал у стола.
Вошел начальник связи и рассказал, что посланные им монтеры обнаружили за городом несколько столбов с разбитыми изоляторами и снятыми проводами.
- Дубенко знает? - спросил диспетчер, у которого сон как рукой сняло.
- Знает. Он приказал найти Гаевого и вызвать уехавшего в город Боенко.
Резкий телефонный звонок разбудил всех, кроме Бровина.
- Пропустите вместе с машиной, - сказал в трубку диспетчер, меняясь в лице. - Нарочный от замнаркома, - объяснил он собравшимся вокруг стола.
Нечаев многозначительно взглянул на Хмельнова.
Было слышно, как прошумела машина, резко тормозя у подъезда, как кто-то пробежал вверх по лестнице и хлопнул дверью директорского кабинета. Торопливые шаги в коридоре подняли на ноги почти всех.
Вошел Дубенко.
- Немедленно приступайте к взрыву завода, - сказал он, и голос его сорвался. - Приказ немного запоздал. Связаться с нами по телефону не удалось, прислали нарочного.
Снова раздался звонок. Телефонистка разыскивала директора, но он только отмахнулся. Диспетчер включил динамик…
Начальник заградительного отряда сообщил, что танки я мотопехота противника движутся в обход, с юга, и приказал взорвать завод.
- Скорее же, скорее! - торопил Дубенко. - Где подрывник?
Бровина разбудили. Несколько секунд, в течение которых он протирал глаза, показались вечностью.
- Я в мартен - там пять точек, - коротко сказал он на ходу, - остальные - по своим цехам. Лобачеву дайте кого-нибудь в помощь.
Вместе с Крайневым он побежал в цех. Лучи электрических фонарей прыгали по шпалам, рельсам, слиткам, скользили по лужам.
- Три дальних шнура зажигаю я, два - ты! - крикнул Бровин, не останавливаясь.
В цехе они разошлись. Некоторое время Крайнев ждал у второй печи, пока Бровин доберется до пятой.
- За-жи-гай! - донесся до него из глубины цеха хриплый голос, и Крайнев поднос зажженную спичку к шнуру.
Тонкая струнка пламени со свистом вырвалась из плотной оболочки. Спотыкаясь, он побежал к первой печи, зажег шнур и, вобрав голову в плечи, каждую секунду ожидая взрыва, бросился в заводоуправление.
Мартеновский цех был расположен ближе остальных, и Крайнев прибежал первым. В диспетчерской Дубенко, Хмельнов и работники аппарата в молчании ожидали взрыва. Сергей Петрович ответил кивком на вопросительный взгляд директора, заметив, как у того выступили желваки на скулах. Хмельнов сидел, опустив голову.