За все это время я не услышал и не увидел ничего такого, что представляло бы ценность как военная информация. Не мог же сойти за важное донесение тот факт, что один из немецких часовых четырежды за эти два часа отправлял естественные потребности. Признаться, я и сам еле сдерживался, чтобы не последовать его примеру. Я кусал губы, рассказывал самому себе анекдоты, пытался мысленно решать алгебраические уравнения, припоминал популярные песенки. К тому моменту, когда мне удалось вспомнить мелодии всех старых кинофильмов с участием Бинга Кросби, наступила пора возвращаться. Сержант жестом показал мне, что я должен подняться и следовать за ним. Поравнявшись с валуном, я стал спускаться по склону холма и, не ожидая сигнала, перебежал поляну. Все остальные уже ждали меня у ручья. Сидя в кустах, мы дождались Бронсона и Пита и углубились в заросли. Здесь сержант опросил всех участников вылазки, и каждый из них шепотом доложил все, что ему удалось узнать. Робби слышал, как два фрица в окопе говорили, что дня через три их должны сменить. Сообщение представляло несомненный интерес: если немцы заменяют одну часть другой, это могло означать, что они не собираются ни наступать, ни отступать. Уже одно это оправдывало посылку нашей группы в расположение противника.
Не думаю, что сержанта могла заинтересовать песенка о том, как "хотелось бы мне стать пчелкой и побыть у тебя в спальне", или уравнение y+304x=2y(х+4у)+397 - единственное, что я мог ему сообщить. Поэтому я сказал, что ничего не слышал, вот только один фриц, как видно, выпил на ночь слишком много воды.
Собранная информация была передана Питу, после чего мы цепочкой, так же как шли сюда, отправились обратно. Теперь каждое дерево казалось мне знакомым, и настроение заметно поднялось. К грязным блиндажам роты меня тянуло так, словно там был "дом, мой милый дом".
Внезапно словно земля разверзлась передо мной. Еще ничего не видя, я остановился как вкопанный. Бронсон, отшвырнув винтовку, вихрем пронесся мимо меня, я невольно бросился за ним и чуть не упал, споткнувшись о тело солдата, который только что шагал передо мной. В спине у него торчал нож. Немного дальше валялся второй труп - это тоже был кто-то из наших. В следующее мгновение я понял причину доносившегося до меня шума: немец опрокинул сержанта навзничь и прижал к земле. В его руке уже блеснул нож, но Бронсон подоспел вовремя - снова блеснуло лезвие ножа, послышался стон. Бронсон оттащил немца и перевернул на спину. Он был мертв.
Сержант не вставал, и я наклонился над ним.
- Под ребро ткнул, - прошептал он.
Я осторожно ощупал рану, моя рука сразу стала влажной и липкой.
- Сукин сын, ловко он разделался с Робби и Доном! Они не слышали и не видели его. Потом подкрался ко мне, прыгнул и схватил за горло, так что я ничего не мог поделать. Должно быть, с фланга подполз.
- Заткнись, - бросил Бронсон.
- Он тут, наверно, не один, - бормотал сержант.
- Да помолчи же ты! Знаю без тебя, не первый раз в разведке.
Подошли Пит и солдат, двигавшийся в цепочке позади меня.
- А остальные? - шепотом спросил я.
- Мертвы, - ответил Пит.
- Далеко отсюда до наших линий? - спросил я.
- Да примерно...
- Заткнись, сержант! - вполголоса прикрикнул Бронсон. - До наших передовых постов около километра. Немец с ножом был тут не один, это факт. Значит, нас обнаружили и готовили засаду. Кто-то из них двоих - Робби или Дон - наткнулись на фрица, и он разделался с ними. Вы уверены, они действительно мертвы?
- Никаких сомнений.
- Послушай, Капа, - обратился ко мне Бронсон, - есть у меня для тебя работенка.
- Что ж...
- Ты запомнил, какие сведения мы передали Питу там, у ручья?
- Запомнил.
- Прекрасно. Назначаю тебя замыкающим вместо Пита. Останешься здесь с сержантом. Пистолет еще у тебя?
- У меня.
- Вот и хорошо. Теперь слушай внимательно. Оставайся здесь в укрытии. Мы трое свернем сейчас влево - отвлечем внимание немцев. Проползем метров двести и откроем огонь. Как только услышишь, немедленно взваливай сержанта на спину и несись к нашим позициям. Лети как птица.
- Ради бога, оставьте меня тут! - попросил сержант. - В темноте немцы все равно не найдут, а днем вы придете за мной.
- Довольно, сержант, - оборвал его Бронсон. - Слушай, что говорят старшие... Вообще-то, Капа, до наших позиций рукой подать, в другое время мы попытались бы прорваться, но с раненым на руках - сам понимаешь... Черт возьми, а где же моя винтовка?
- Бросили, когда побежали на помощь сержанту, - отозвался Пит. - Но я ее подобрал. Вот она.
- Солдат в бою никогда не бросает своего оружия, - назидательно заметил Бронсон.
- На сей раз я прощаю вас, сэр, - произнес сержант.
- Ну хорошо, пошли. - Бронсон чинно пожал руку сначала мне, потом сержанту.
"Прямо как в театре", - подумал я.
- Желаю успеха, - сказал Бронсон.
- И вам тоже, - ответил я.
Подполковник и оба солдата ушли.
- Вы знаете, как переносят людей пожарные? - спросил сержант.
- А как же! У меня в роду все пожарные, - пошутил я.
- Извините, если я запачкаю вас кровью.
- Пустяки. Как самочувствие?
- Хуже некуда. Рана донимает.
- А где ваш пакет с кровоостанавливающими средствами? Каждый солдат должен его иметь.
- Должен-то должен, но в таких случаях начальство считает, что и пакет может производить шум.
Нам, наверно, не следовало разговаривать, но я почему-то решил, что теперь нет смысла соблюдать осторожность. При желании фрицы уже давно могли бы нас найти. Вряд ли пожилой военный корреспондент с пистолетом, из которого он не умеет стрелять, и раненый сержант представляли для них опасность. Разговор отвлекал меня от удручающего зрелища: сержант с кровоточащей раной в боку и мертвый немец, уставившийся в небо остекленевшими глазами.
Внезапно слева от нас послышались винтовочные выстрелы, и сразу же в ответ застрочили немецкие автоматы. Бронсон наконец нашел то, что искал. Одновременно заговорили обе полуавтоматические винтовки ушедших с ним солдат. Итак, стреляли трое, но я надеялся, что немцы слишком заняты, чтобы догадаться об этом. Взвалив сержанта на плечи, я побрел к нашим окопам. Не знаю, далеко ли было до них и сколько времени я шел. Сержант без умолку болтал, прерывая свой монолог в ту минуту, когда боль становилась совсем уж непереносимой. Его кровь пропитала мою куртку, она была липкой и, как ни странно, холодной.
Выстрелы гремели почти непрерывно, и я невольно спрашивал себя, надолго ли у Бронсона хватит патронов. Тщетно пытался я вспомнить, сколько обойм он захватил с собой, и в конце концов обратился с этим вопросом к сержанту.
- Всю свою жизнь... всю свою солдатскую жизнь я ходил в разведку, - твердил сержант. - Кто бы мог подумать, что схлопочу такой удар ножом...
- Сколько обойм взял с собой господин подполковник?
- Не знаю, не знаю... Так ловко схватить за глотку... И я, как котенок, в его руках! Вшивый мерзавец! Сволочь!
Внезапно передо мной словно из-под земли выросли двое. Круто повернувшись, я побежал туда, откуда шел, но сержант был слишком тяжел, и неизвестные сразу же настигли меня.
- Постой, друг! К фрицам торопишься? А что с Бадом?
Только теперь я понял, что это были наши солдаты с поста боевого охранения. Я уже успел забыть, что они предупреждены о нашем возвращении и должны нас поджидать. Заслышав стрельбу, они сообразили, что с нами что-то стряслось, и держались наготове. Солдаты помогли мне донести сержанта до окопов, позвонили по телефону, и минут через десять к нам приползли двое санитаров. Когда сержанта укладывали на носилки, он повернулся ко мне.
- Спасибо, Гарри, - проговорил он. - Будешь писать, смотри не искази мою фамилию, ладно?
- Ладно, ладно. Береги себя и поправляйся.
- Передай спасибо и подполковнику... Столько хлопот вам обоим доставил... Извините...
Раненого унесли, а я отправился на командный пункт роты, передал капитану собранную информацию, присел рядом с отцом Бэрри, все еще занятым солдатскими письмами, и, обливаясь от волнения потом, стал поджидать Бронсона и остальных.
- Ну и влетит же мне от Кочерыжки! - горестно заметил капитан. - Зачем только я позволил Бронсону отправиться с разведгруппой!
- Только теперь спохватились, капитан?
- Будто вы не знаете Бронсона, Уильямс. Смог бы я, по-вашему, удержать его, если бы даже он и не был старшим по званию?
- Вряд ли.
- То-то и оно. Разведка на передовой - дело обычное. Будничное занятие, вроде получения пайка. Так вот... нашему Старику вдруг вздумалось отправиться с разведгруппой. Ему, видите ли, надо держать руку на пульсе, обязательно знать, как ведет и чувствует себя в подобных случаях простой солдат... Что ж, на здоровье! Мне-то что? Разведгруппы действуют у нас каждый день, и ничего с ними не происходит, хотя бывают исключения. И нужно же было случиться, что исключением оказалась именно ваша группа! Что я доложу Кочерыжке, зачем Бронсон отправился к немцам, если у нас тут тишина и спокойствие? Ну, укажу я в донесении, что пропал, дескать, без вести, так? А генерал спросит: "Как же это вы допустили, что ваш полковой командир пропал без вести?" Не отвечать же мне: "Да так вот, пропал, и все тут". Нет, снимет с меня генерал стружку!
- Не рано ли вы сокрушаетесь, капитан?
- А знаете, Бронсон взял с собой от силы шесть обойм к винтовке. Вы же слышали стрельбу. Он пытался отвлечь немцев от вас и от Бада. Вести длительную перестрелку он не мог - патронов бы не хватило, вот он и решил перехитрить немцев. А ведь немцам не всегда хочется, чтобы их облапошивали.
- Когда, по-вашему, самое позднее они должны вернуться?
- Если к полудню не придут, можете садиться за некролог.
- Почему к полудню?
- Да потому, что немецкие разведгруппы на рассвете возвращаются в свое расположение. Если Бронсон не появится к двенадцати дня, ждать бесполезно.
- Может, их просто захватят в плен?
- Разведгруппы пленных не берут, если не имеют специального приказа добыть "языка". Время от времени мы посылаем разведку именно с такой задачей. В тех, например, случаях, когда есть данные, что на наш участок переброшена другая часть противника и надо узнать, какая именно. Вообще же для разведгруппы важно всегда сохранять высокую подвижность, а пленные только связывают...
- Как пожилые корреспонденты и раненые сержанты.
- Примерно.
- Ну и как же, так вот и будем сидеть и ждать у моря погоды?
- Если не вернутся к девяти, пошлю на розыски двух солдат.
К девяти никто не вернулся, и капитан выслал патруль. Я показал на карте, где лежали наши убитые разведчики, и вскоре их подобрали солдаты похоронной службы. Патруль вернулся в час. Он не обнаружил ни малейших следов Бронсона и его людей, хотя пробрался до ручья и обшарил всю местность справа и слева от наших позиций.
- Что ж, - заметил капитан, - трупы тоже не обнаружены. Это уже кое-что.
- Не очень много.
- Согласен. Не очень много, но все же...
В четыре часа отец Бэрри отслужил мессу и раздал причастие. С наступлением сумерек для ознакомления с позициями прибыли командир и сержанты роты, назначенной для смены подразделения. Смена намечалась на десять часов.
В девять тридцать вечера, когда капитан, отец Бэрри и я сидели в блиндаже командного пункта, снаружи послышался голос:
- Можно войти?
Это был голос Бронсона!
Мы потушили свет, откинули прикрывавшее вход тряпье, и Бронсон спрыгнул в укрытие. Мы снова зажгли лампы.
- Нежданный гость, а? - широко ухмыльнулся Бронсон. - Пришлось немножко задержаться.
- Сукин вы сын, вот что! - воскликнул капитан.
- Так-то вы приветствуете своего полкового командира!
- Как ты себя чувствуешь, Чарли? - спросил я.
- Лучше некуда. Как Бад?
- Неважно. Отправили в госпиталь. Где ты пропадал? Что произошло?
- У нас кончились боеприпасы. Немцев было двенадцать человек, не считая убитого мною. Прорваться мы не могли, хотя Пит настаивал. Он утверждал, что немцы не берут пленных.
- Так оно и есть, - подтвердил капитан.
- А на этот раз взяли.
- Как?!
- Да, да. Перед тем как отправиться с группой, я снял погоны, а эмблему старшего офицера машинально сунул в карман. Когда стало ясно, что от немцев нам не уйти, я приколол ее к воротнику и стал ждать. Посмотрели бы вы на их физиономии, когда они подошли! Мы даже не подняли рук - просто сидели на земле и глазели на фрицев. Один из них уже совсем собирался прикончить нас, да и прикончил бы, если бы старший группы вовремя не заметил эмблему и не остановил нахала. Старший-то сразу смекнул, что подполковники на дороге не валяются. Во всяком случае, я надеялся, что он смекнул. Ну и они затеяли спор. Пит потом рассказал, что спор был о том, как поступить с нами. Они уже обнаружили своего убитого солдата, так что, сами понимаете, особого дружелюбия к нам проявить не могли. Старший настаивал: надо доставить нас к ротному командиру. Он, наверно, был страшно удивлен - в составе разведгруппы оказался подполковник! А наш Кочерыжка не удивился бы?
Одним словом, спорили они спорили, и вдруг вижу - побледнел мой Пит как мертвец. Спрашиваю, в чем дело, а он говорит: немцы решили доставить меня живым, а обоих солдат пристрелить. Правда, старший и от этого их отговаривал, доказывал, что если можно доставить одного пленного, то почему бы не доставить всех троих. По-моему, он просто растерялся, подумал, что и рядовые в действительности такие же важные птицы, как я. Кончилось тем, что они увели всех нас в свое расположение.
- А дальше? - спросил я.
- А дальше мы сбежали.
- Так просто?
- Почти. Привели они нас к себе уже перед самым рассветом. Командир роты даже смутился, когда меня доставили на командный пункт, - хоть и не бог весть какое, а все же начальство увидел перед собой. Начал я ему заливать. Мы-де возвращались с танцев, и у нас испортился джип. Он спрашивает, всегда ли я беру с собой на танцы автоматическую винтовку Браунинга. "Обычное дело", - отвечаю. Тогда он звонит по телефону и получает приказание доставить нас в штаб. Посадили нас на грузовик, приставили четырех немцев и отправили. Километра три отъехали в тыл, и тут по моему знаку ребята набросились на охрану и разделались с ней.
- Так просто?
- Почти. Наношу удар ногой ближайшему немцу, выхватываю у него винтовку и - прикладом по голове. А Пит изловчился расправиться с двумя фрицами сразу. Правда, одному нашему парню тоже крепко досталось.
- Карлайлу, - заметил капитан.
- Что? - не понял Бронсон.
- Парня звали Карлайл.
- Пришлось его бросить, другого выхода не было. Соскочили мы с Питом с грузовика - и в лес. Бежали так, что ветер свистел в ушах. Наткнулись на брошенный окопчик - в нем и прятались до темноты. Потом пробрались в наше расположение, и вот я перед вами.
- Так просто, - снова повторил я.
Бронсон кивнул.
- Вот именно. И потому не вижу оснований включать этот эпизод в донесение генералу Корридону. Как вы смотрите, капитан?
- Полностью согласен.
- Вот и хорошо.
Бронсон взглянул на меня.
- Капа, где ты раздобыл такую сорочку?
- Позаимствовал у отца Бэрри. Свою испачкал немного. Скажи, а немецкий офицер не спросил, всегда ли ты мажешь лицо ваксой, прежде чем отправиться на танцы?
- Знаешь, и в самом деле странно! Он и не заикнулся об этом.
- Тактичный немец, не правда ли?
- Я тоже так подумал. Послушай, у нас еще есть минут двадцать до прибытия смены. Как насчет блицпартии?
На этот раз он выиграл. Голова у меня была занята отнюдь не шахматами.
Около полуночи мы вернулись в штаб полка, и под свежими впечатлениями всего увиденного и пережитого я написал большой очерк о разведгруппе. Может, вам довелось читать? Многие газеты напечатали его на первой полосе. Он вошел в ряд сборников военных очерков и рассказов.
Я пробыл с Бронсоном еще дня три, потом перебрался в артиллерийский дивизион, а из него в танковую часть. С Чарли Бронсоном мне долго не удавалось повидаться, а когда мы наконец встретились, он уже был полковником.
Ла-Гуардия. 1953
Я зашел во временный штаб, разместившийся рядом с главной ротондой. Командовавший "парадом" полковник кивнул мне.
- Гарри, они, похоже, опоздают минут на сорок, - сообщил он.
- А может, его надо было доставить сюда на гражданском самолете? - ехидно осведомился я.
- Очень смешно, - рассердился полковник.
Наступило время снова взглянуть на Маргарет. Она все еще беседовала с Айрин Миллер.
- Поженились мы через три недели после того, как Чарли выпустили из Вест-Пойнта, - рассказывала Маргарет.
- А знакомы были долго? - поинтересовалась Айрин.
- С детства. Отец Чарли был военным, и их семью, как и другие военные семьи, часто перебрасывали с места на место. Но все-таки корни оставались в Фоллвью, и после смерти мужа - он погиб во время первой мировой войны - мать Чарли окончательно переселилась в этот город. Жили они через три дома от нас. Дедушка и бабушка Чарли тоже проживали в Фоллвью.
- Вы вместе учились в школе?
- В общем да. Правда, я старше Чарли, и мы учились в разных классах. Чарли больше дружил в школе с моей сестрой Элен.
- Да?
- Они примерно одного возраста.
Я решил, что, пожалуй, им пора кончать беседу.
- Извини, Айрин, но мне придется на время позаимствовать миссис Бронсон.
- Что ж поделаешь, Гарри! Заимствуй! Спасибо, что дал возможность быть с ней столько времени.
Думаю, Маргарет без особого удовольствия слушала разговор, в котором она фигурировала как некая вещь, которую можно позаимствовать.
- Спасибо, миссис Бронсон, - сказала Айрин.
- Не стоит, я с удовольствием поболтала с вами.
- Вам есть кем гордиться.
- И есть кого ждать с нетерпением.
Два очка в пользу Маргарет!
Айрин ушла, и мы снова остались вдвоем.
- А ждать еще полчаса, не меньше, - заметил я.
- Чарли опять все портит, как всегда.
- Скажи, Маргарет, он когда-нибудь рассказывал тебе, как мы с ним ходили в разведку?
- Ты потом написал об этом очерк? Он показывал мне вырезку. А что?
- Ничего. Просто я тогда не заметил, чтобы он что-нибудь испортил.
- Вас ушло семеро, а вернулось трое.
- Четверо, включая сержанта.
- Он, кажется, умер?
- Да.
- Как только Чарли приложит к чему-нибудь руку, люди умирают. Постоянно так. Не удивлюсь, если самолет, который мы сейчас ждем, потерпит аварию.
- Вот это жена, нечего сказать!
- Что ты вообще знаешь о женах?
- Знаю все, что надо... Расскажи-ка лучше, как ты играла в бридж.
- Я могла бы рассказать очень многое, не забывай об этом. Хотела бы я взглянуть, стал бы ты тогда гордиться своим драгоценным генералом?
- А знаешь, ведь я, кажется, еще ни разу не поблагодарил тебя за хлебные батоны.
- Что еще за батоны?
- Маргарет, ты забываешь свое преступное прошлое. Разве ты не помнишь, как засовывала бутылки с виски в хлебные батоны?
- Как не помнить, - улыбнулась Маргарет.