* * *
Хоа высадил комиссара с дочерью около КП группы и, развернувшись, уехал за Зиаком.
Суан зажег фонарь в пустовавшей сегодня землянке Фаунга и сказал:
- Там, в саду, под бананами - бочка с водой. Сходи умойся!
Хорошо еще, осталось немного хлеба и конфет, что Виен дал ему сегодня на пристани. Суан отыскал плоскую металлическую тарелку и разложил на ней угощение. Потом достал термос и пачку чая - собственность Фаунга - и заварил в кружке чай. Он сел вместе с дочкой около фонаря и, помолчав, сказал:
- Ешь. Наверно, проголодалась?
За то время, что они не виделись, Май коротко остригла волосы, и загоревшее лицо ее казалось незнакомым и как-то сразу повзрослевшим.
Ела она с аппетитом, неторопливо и без умолку болтала.
- Пришлось выдержать настоящий бой, пока меня согласились отпустить к тебе. Твой командир Хынг и еще Чи хотели, чтобы я осталась у них. Но у меня времени нет! Я им так и объяснила. Я б и сама погостила у вас, очень уж хочется поглядеть, как работают зенитки, только вот некогда. Вообще-то я сегодня уже повоевала! Да ты не смотри на меня так: я подносила снаряды очень осторожно. И еще я гуляла на свадьбе - в деревне, рядом с вашими пушками. Тут самолеты летают, а они идут себе встречать невесту - целых восемнадцать велосипедов! Честное слово, восемнадцать!..
Суан улыбался, глядя на дочь. Он не видел ее после Тета, с тех пор прошло почти полгода. Ему даже не верилось, что у него уже такая большая и красивая дочь! Он рассматривал ее прическу, платье цвета осенних листьев и удивлялся, как она выросла. Брови у нее длинные, выгнутые и глаза большие - точь-в-точь, как у матери; но рот красивее, да и выражение лица совсем другое - лукавое и веселое.
- А я думал, ты побудешь у меня день-два.
- Не могу. Двадцатого числа я должна уже быть на сборном пункте в Ханое и оттуда - сразу в путь! Потом я обещала Минь завезти по дороге ее письмо и подарок для мамы. Она родилась тут поблизости. Хотела съездить вместе со мной, но не смогла. Мне надо завтра выехать пораньше, иначе не успею.
Май поглядела на отца, словно прося у него прощения, и глаза ее стали совсем печальными.
- Ничего, - успокоил ее Суан, - главное - мы с тобой повидались. Сказать по правде, если б ты и осталась, у меня все равно, наверно, не было бы времени побыть с тобой… Ты что, решила вступить в молодежную бригаду?
- Да. Я еще послала заявление Фронту национального освобождения с просьбой направить меня добровольцем на Юг; написала, что согласна на любую работу. Конечно, я знаю, дело это нелегкое… Правда, папа, было бы здорово пойти воевать на Юг?
- Мы здесь тоже деремся с американцами.
- Ну, там куда интересней!
Суан взглянул ей в лицо. Веселые и озорные глаза ее смотрели твердо и прямо.
- Спасибо, я уже наелась! - Она засмеялась, отодвигая тарелку, и Суану показалось, будто из глаз ее брызнули яркие искорки. - Наша бригада уезжает очень скоро. Я думала написать тебе, но ты не успел бы получить письмо до моего отъезда. И я решила, что ты не рассердишься, если я прикачу сюда на велосипеде. А то неизвестно, когда еще мы с тобой повидаемся!
Май наклонила голову и взяла отца за руку.
- Мне и у нас в бюро Союза трудящейся молодежи пришлось повоевать! Они настаивали, чтобы я училась дальше. А один так даже сказал, что девушки на трудфронте совсем не нужны. Им, видишь ли, только парней подавай! Чепуха какая-то! Чем, спрашивается, парни лучше нас? Еще неизвестно, кто смелее, а уж трудности всякие женщина всегда переносит легче! Потом они говорили еще, что я у тебя - одна, и поэтому ты меня не отпустишь. Прямо всю душу вымотали! Они, понимаешь, лучше тебя знают, чем я! Но в конце концов они сдались… А что им еще оставалось делать?! Я бы все равно на своем настояла. Знаешь, я очень рада, только вот тебя жалко! Останешься ты у меня совсем один, некому будет о тебе позаботиться.
Она отвернулась, пряча заблестевшие на глазах слезы.
- Молодец! Характером вся в меня!
Суан засмеялся. Но в глубине души он думал, что пройдут, может быть, годы, пока он увидится с дочерью.
Май вытерла глаза рукавом.
- Да я и когда училась, все равно жила далеко и почти ничего для тебя не делала. Раньше я сама мало что умела, а теперь вот могла бы за тобой ухаживать, да ухожу на фронт. - Слезы потекли у нее по щекам. - Но я решила, куда бы нас ни забросило, раз в неделю во что бы то ни стало посылать тебе письмо. И учебу я тоже не брошу. Возьму с собой учебники и все свободное время буду заниматься. А когда выгоним американцев, пойду учиться дальше и постараюсь стать ученым… Ну как, ты согласен?
Суан кивнул головой.
- Я во всем согласен с вами, товарищ Май… Вы уже знаете, куда вас пошлют?
- Еще не знаю, папа, - улыбнулась она, - но, наверно, куда-нибудь далеко. Одних посылают на север, во Вьет-бак, других - на запад, а кого - и сюда, к вам. Хорошо бы, конечно, чтоб недалеко от тебя, Но я готова идти в любое место, куда призовёт партия!
Они помолчали. Послышался гул самолета. Суан прикрутил фитиль в фонаре.
- Папа, а знаешь, Винь - я тебе про него говорила - оказывается, очень плохой человек.
- А в чем дело?
- Он, как услыхал, что мы собираемся в молодежные бригады, стал меня отговаривать… "Не ходи, говорит, лучше поступай в институт. Надо, мол, учиться дальше…"
- Что ж, он, по-своему, прав. Кто-то ведь должен учиться. Стране нужны специалисты, а после войны их потребуется еще больше.
- Да нет! Это я и сама знаю! Если человек хочет учиться для блага родины - другое дело! А он говорил, что только дураки по собственной воле идут в джунгли, чтобы надрываться, прорубая дороги, и сложить голову под бомбами черт знает где, на чужбине.
- Тогда он действительно плохой человек.
- Узнав, что я все-таки ухожу, он опять заладил свое. А за день или два до того, как я поехала к тебе, он даже предложил выйти за него замуж и настаивал, чтобы мы расписались немедленно, потому что, мол, время военное. Он говорил, что я увлекаюсь романтикой и ничего не смыслю в жизни. У него-де и "высокий культурный уровень", и должность приличная, так почему бы мне его не полюбить? Он обещал сделать так, чтобы меня послали учиться за границу, убеждал, что я стану потом большим человеком… Подонок!
- Что ж ты раньше его так расхваливала?
- Он первое время очень хорошо ко мне относился, приносил книжки почитать, помогал всегда… Откуда я могла знать?!
Суан погладил дочь по голове и улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.
- Раскусить человека - дело трудное. Но если сам ты честен и не кривишь душой, тогда легче поймешь и других. Раз уж мы заговорили об этом, я хочу кое-что сказать тебе. Ты теперь взрослая, тебе не раз еще встретятся молодые люди, которые будут говорить о любви. А придет время, ты и сама полюбишь. Постарайся, чтобы к чувствам твоим никогда не примешивался расчет, не наслаивалось ничего низменного, нечистоплотного. Можно, конечно, ошибиться, но нельзя лгать самому себе и другим. Нужно быть верным и честным до конца…
Они долго еще сидели и - разговаривали у фонаря. Наконец Суан встал.
- Ложись поспи. А я пойду на командный пункт, у меня дела.
Суан зашел в землянку связистов и вызвал по телефону Фаунга, чтобы узнать, как обстоят дела на высоте "сто двадцать". Оказалось, что пулеметный взвод прибыл; сейчас заканчивают огневые позиции для пулеметов. Фаунг сообщил также, что на огневые рубежи у реки начали перетаскивать пушки. "Единица" перешла уже на запасные позиции. Шестая рота получает снаряды и каски, а потом тоже начнет переводить орудия.
* * *
Утро было облачное. Дул приятный прохладный ветер. Суан провожал дочь в обратный путь. Они шли прямиком по холмам, в обход моста. По обе стороны от тропы на траве поблескивали паутинки, в которых застряли радужные капли росы.
Май надела свой пробковый шлем и затянула ремешок под подбородком. На плечах у нее была зеленая накидка, на ногах сандалии из черной автомобильной резины. Блестящие никелированные части велосипеда были прикрыты зелеными ветками.
Суан и Май лишь изредка обменивались словами.
- Будь осторожна в пути, - сказал Суан. - Остерегайся самолетов. Сразу нажимай на педали, чтоб поскорее выехать из нашей зоны. По ту сторону перевала уже безопасно.
Май остановилась:
- Ну, ладно, отец, тебе пора возвращаться. У Суана сжалось сердце. Он сказал:
- Не забывай писать письма. А то ведь ты лентяйка известная…
Май взглянула на появившуюся в волосах у отца седину. Помедлив секунду, она тихонько спросила:
- Папа, ты что же, так и будешь всегда жить один?
- Ну и вопросы ты задаешь отцу! - усмехнулся Суан.
- Нет, я серьезно…
Суан стоял, глядя, как Май катит на велосипеде по склону холма, то исчезая за деревьями, то снова появляясь вдалеке. Она налегла на педали, зеленая накидка развевалась у нее за плечами. Выехав на шоссе, она остановилась, сняла шлем и помахала им над головой. Суан тоже помахал на прощание рукой. Май снова уселась на велосипед и вскоре скрылась за поворотом дороги…
X
С автоколонной, доставившей ночью боеприпасы, Дык неожиданно получил письмо от Нга. Рано утром его разыскал Дон и, протянув конверт, сказал:
- Я встретил твою Нга в городе Тханьхоа. Она просила передать письмо прямо тебе в руки; изволь получить.
Нга писала:
"Любимый!
Мне улыбнулось счастье - я повстречала Дона и вот пишу тебе "молнией". И вообще мне кругом везет. Я нашла попутную машину, которая сегодня вечером идет отсюда прямо до Хайфона. Так что завтра я уже буду дома, и ты можешь не волноваться за меня. Собралась написать длиннейшее письмо, потому что очень многое хотелось тебе сказать, а сейчас не знаю, что же писать дальше? Я до сих пор сама не своя, живу как во сне. Стоит закрыть глаза, и я сразу вижу тебя. Мечтаю снова побыть с тобой хоть одну минуту, просто сказать тебе: "Здравствуй, это - я!"
Разве не чудо, что мы с тобой встретились! Мы ведь родом из разных мест и никогда не видались прежде. Неужели было время, когда мы не знали друг друга? Самое дорогое у меня в жизни - это ты, и ты любишь меня. Ведь теперь я твоя жена. Когда разобьем американцев и снова настанет мир, я всегда буду рядом с тобой и постараюсь, чтобы у тебя была счастливая семья. Пускай мы сейчас в разлуке, но ты всегда со мной, всегда в моем сердце, и я тоже всегда с тобой.
Любимый, ты, наверно, сейчас очень занят - сколько тяжелых дел там у вас, на фронте! Обо мне не беспокойся и не скучай; просто, если у тебя будет как-нибудь время, напиши мне несколько строк. Я желаю тебе доброго здоровья и хорошего настроения. Передай, пожалуйста, от меня привет Тхо и Хюйену. Я, правда, их никогда не видела, но ты столько про них рассказывал, что я их полюбила; и не только их, а всех, с кем ты каждый день вместе идешь в бой. Желаю вам сбить побольше американских самолетов!
Ну, прощай. Целую тебя. Вернусь домой, сразу же напишу, что нового в Хайфоне. Люблю тебя, целую еще тысячу раз! Твоя Нга".
Дык сложил конверт и спрятал в нагрудный карман; потом снова вытащил и перечитал письмо. "У меня тоже самое дорогое на-свете - это ты… - думал Дык. - Спасибо, спасибо тебе, Нга! Ну, прощай, мне пора…"
* * *
Восемь часов… Девять… Все спокойно. На новых позициях "шестерки" тренируются расчеты. Стволы орудий поднимаются вверх, опускаются, поворачиваются из стороны в сторону вслед за деревянными моделями самолетов, насаженными на длинные шесты. Каждым таким шестом размахивает несколько человек, точь-в-точь как бумажным драконом на празднике.
- Отставить! - крикнул помощник ротного Тхо, поглядев на часы. - Личный состав может отдыхать!
Дык стоял возле пушки, расчетом которой командовал Лай. Солдаты спрыгнули с вращающейся площадки лафета.
- Что-то "джонсонов" не видно, - сказал один. - Уж не случилось ли с ними чего?
- Просто вчера им здорово вмазали!
- Ребята, - ухмыльнулся Лай, - а ну как они прямо сейчас пожалуют!
- Очень даже свободно. Подойдут за облаками и атакуют, безо всяких там кругов и пируэтов.
Дык невольно посмотрел на небо, словно прикидывая, с какой стороны может появиться противник.
- Вы, Лай, должны дать самолету спуститься как можно ниже, - сказал он, - и тогда уж открывать огонь. Пусть остальные расчеты ведут огонь по-другому, пускай кругом вас рвутся бомбы, ваша задача - добиться попадания с первых же снарядов.
- Ясно!
- Ну что, Тат, слышал вчера, как пушки стреляют? Принял боевое крещение?
- Разрешите доложить, - улыбаясь, ответил новобранец с оспинами на лице, - на первых порах оно, конечно, чуть-чуть…
- Чуть-чуть страшновато, - договорил за него "писатель" Бинь.
Все расхохотались, а Тат договорил солидным баском:
- В общем, я теперь обстрелялся!
- Правильно, еще несколько налетов, и ты будешь настоящим ветераном.
Дык пошел на КП. "Писатель" продолжал подтрунивать над новобранцем:
- Да-а, Тат, тебя уже ротный хвалит - растешь на глазах!
- Он на вид злой, а сам-то очень добрый.
Этот глубокомысленный отзыв снова всех рассмешил.
* * *
Командир расчета Лай, конечно, не знал, долго ли продлится неожиданный отдых. Тем не менее он достал иголку с ниткой и, скинув гимнастерку, сел штопать ее прямо на краю окопа. Иногда он поднимал голову и рассматривал длинные, крытые листьями дома на берегу, рядом с лесопилкой. Каждый день работницы с лесопилки приносили солдатам на коромыслах зеленый чай. Отсюда, с новых позиций, видно было, где они живут.
Интересно, который там дом Туйен? Лай запомнил ее, потому что девочка была очень похожа на его сестренку Хонг. Дома у них с Хонг была большая дружба; самая младшая в семье, она всегда чинила брату рубашки, гладила брюки и во всех семейных неурядицах держала его сторону…
Когда Лай в шестом классе бросил школу и пошел учиться на электрика, отец пришел в ярость.
- Ты бы хоть семь классов кончил! - кричал он. - Мне при старой жизни учиться не довелось, а ты должен смотреть вперед! Правительство все вам дает - только учись! Или думаешь, я тебя еще год не прокормлю?
А Лай твердил свое:
- Надоело, не хочу больше учиться…
- Дуралей, - горячился отец. - Нынче человек без науки все равно, что рыба без воды!..
Вообще на Лая свалились тогда все несчастья. Он вместе с приятелями дебоширил в классе, и учитель ударил его по лицу. Лай решил ни за что не возвращаться в школу. Но было и другое - Лай видел, как трудно старику отцу прокормить восемь ртов, как еле сводит концы с концами и надрывается в бесконечных хлопотах мать, и он решил поскорее принести в семью заработок. Отец долго не мог примириться с тем, что сын бросил ученье. Поэтому, когда старик возвращался с работы не в духе, Лай, стараясь не попадаться ему на глаза, проскальзывал на кухню или выходил погулять в переулок. Хонг увязывалась за ним следом. Она молча держалась за рукав его рубашки, точно боялась, как бы брат не ушел насовсем…
Тат и Бинь сидели рядышком и негромко разговаривали. Бинь умудрялся одновременно еще и читать толстенный, затрепанный до дыр роман. Тат только что вытащил прямо из бруствера огромный клубень батата - их пушка стояла посреди поля, засаженного бататами, - и с задумчивым видом взвешивал на руке находку:
- Из такого клубня можно сварить целый обед!
Тат огляделся, словно надеясь обнаружить в грудах свежей земли еще парочку бататов.
- Знаешь, Бинь, - сказал он, - кто мастер готовить бататы? Моя старшая сестра. Я сам их не очень любил. Меня дома все баловали, мать с сестрой отдавали мне самые вкусные кусочки, поэтому, если долго приходилось жевать бататы, я бывал недоволен. А вот сестра, за милую душу, лопала их круглый год… Дом наш стоит на самом краю деревни, прямо у железной дороги. Когда я был маленький, мать говорила: "Видишь эту насыпь? По ней ходит поезд…" Откуда мне было знать что, такое поезд? Ведь дорогу разбили еще в начале войны с французами. Да и сестра моя никогда не видела поезда. Я впервые увидал паровоз в кино. А в позапрошлом году нашу дорогу восстановили. Тут уж я разглядел паровоз и вагоны - все как есть. Он теперь ходят мимо нас до самого города…
- Неужели - усомнился Бинь, по-прежнему глядя в книгу.
- Честное слово! Хочешь верь, хочешь нет, а сестра у меня стала первой свинаркой в округе. Она главная на свиноферме, а свиньи у них - что надо. Когда я уходил в армию, сестра даже заплакала.
- Ты лучше вот что скажи - только подумай сперва. - Бинь осклабился. - У твоей сестры столько же оспинок, как у тебя?
- Иди-ка ты!… - Тат стукнул его по спине.
- Пардон, я пошутил.
- Тат, дай ему еще разок! Для науки! - обернулся к ним Лай. - У него у самого младшая сестра - писаная красавица. Бей, пока не отдаст за тебя! И пусть карточку ее покажет!
- Ну, ладно-ладно! А желающие свататься пусть прежде щедрость свою докажут!..
Лай, расхохотавшись, натянул гимнастерку и снова стал глядеть на лесопилку. По двору ее время от времени проходили рабочие - мужчины и женщины, некоторые с винтовками на ремне. Ветер доносил далекий шум машин, и Лаю казалось, будто он различает жужжание пилы.