Герои Л. Иванова как раз настаивали на таком планировании, которое учитывало бы особенности того или иного хозяйства. Планирование сверху, как показал опыт, неизбежно приводило к шаблону, потому что никто, кроме хозяев поля, не знал всех его возможностей. Теперь от такого порядка отказались не на бумаге, а на деле, и Павлов с удовлетворением думает, что мысли лучших хлеборобов, как Коршун и Соколов, сегодня обрели силу закона.
Очерк "Так держать!" идет по следам недавних партийных решений по сельскому хозяйству, он показывает и подчеркивает, как много в последнее время сделано для деревни: удваивается вложение государственных средств в сельское хозяйство, значительно увеличивается выпуск различных машин, облегчающих труд хлеборобов, расширяется культурно-бытовое строительство на селе, заметно поднимается реальный заработок колхозников.
Здесь Л. Иванову представлялась возможность ограничиться красками в духе своего призывного и победного заголовка, но он не мог писать лишь о том, что уже сделано: вероятно, тогда он перестал бы быть самим собой.
Это и есть движение образа во времени. Л. Иванов продолжает изображать людей, озабоченных тем, как лучше использовать выгоды экономической реформы, как подойти к изучению ранее не возникавших проблем и явлений, как своевременно обнаружить слабые звенья и в тщательно продуманном решении устранить неполадки. Председатель колхоза Соколов, например, выражает свою "новую заботу" несколько парадоксально: "Богаче стали жить в деревне - усилился отлив молодежи…"
И снова надо задуматься над социально-экономическими причинами этого явления, снова необходимо основательно подумать о подготовке для деревни инженерно-технических кадров, об организации культурно-массовой работы, о воспитании работников культуры, которые на селе давно должны быть приравнены по значению к агрономам, к инженерам. Иначе сказать, эти проблемы - твердый орешек, который преподнесла нам жизнь, и мы обязаны "разгрызть" его в кратчайшие сроки, так как прав Соколов: "Срочно меры принимать надо, а то опоздаем…"
А очерк "Новые горизонты" посвящен самой актуальной сегодня проблеме - животноводству в Сибири. Перед нами все тот же знакомый нам секретарь обкома Павлов, обеспокоенный тем, что наше сельское хозяйство удовлетворяет потребность в молоке и мясе по научно обоснованным нормам только на пятьдесят процентов. В чем дело? Что нужно предпринять, чтобы в кратчайшие сроки выправить дело? - вот нелегкие вопросы, вставшие перед ним. И снова Павлов рисуется как человек подлинно государственного мышления, инициативный и решительный, творчески осмысливающий передовой опыт колхозов и совхозов не только своего края, но и всей страны.
При анализе положения, создавшегося в животноводстве, выяснилось, что тенденция на сокращение скота в частных руках - мера ненужная, несвоевременная. Только в одном Березовском совхозе, например, частный сектор добавлял почти шестьдесят процентов молока и мяса к тому, что производил совхоз. Следовательно, решал Павлов, необходимо поддержать тех хозяйственников, кто помогал крестьянам держать личный скот.
Главное в быстрейшем развитии животноводства - корма. Павлов, опираясь на исследования и опыт лучших хозяйств Сибири, приходит к выводу: заменить малоурожайные культуры, сократить земельные площади, занятые кукурузой, не оправдавшей себя в условиях Сибири, повысить урожайность естественных лугов и пастбищ…
На первый взгляд может показаться: ах, как просто! Решил - и выполнил. Л. Иванов показывает всю сложность проблемы животноводства в создавшихся условиях. Скотину, например, можно легко прирезать в один год, восстановить поголовье скота в такой же срок невозможно. Ясно же, кукурузу надобно заменить, но не так-то просто сломить инерцию, да и семенами овса или подсолнечника обеспечить пока что нелегко.
Странно, но факт: животноводство в любом хозяйстве - отрасль убыточная. Ставится еще и еще раз важнейший вопрос о ценообразовании. Конечно, Павлов разрешить его своими силами не сможет. Тут нужны и теоретические обоснования, но в одном он, по-видимому, прав: ненормально, когда закупочные цены на зерно и молоко почти одинаковы в Сибири и на юге страны. И еще: нашей промышленности давно следовало бы основательней заняться полной механизацией сельского хозяйства.
Над огромным кругом животрепещущих вопросов бесстрашно задумываются положительные герои Л. Иванова, и этим они для нас привлекательны, этим близки и дороги. Они всегда мыслили только творчески, не поступаясь своими принципами под натиском волюнтаризма в любом обличии, и одержали победу. Чтобы проделать вместе со своими героями этот довольно тернистый путь, писателю потребовались и глубокие сельскохозяйственные знания, и постоянные наблюдения за происходящими в обществе процессами, и, конечно, высокие моральные качества - подлинное гражданское мужество, подлинная партийность.
Если Е. Дорош в "Деревенском дневнике" живописен и мягок, он вживается в Райгород всем своим существом, примечает все - и как люди живут, и что им мешает, и как растет трава, если С. Крутилин в своем "деревенском дневнике", в "Липягах", тщательно исследует характеры в сложившихся обстоятельствах, идет и вширь и вглубь, дает историю характера и его предысторию, то в "деревенском дневнике" Л. Иванова полновластно звучит голос проблемиста, он ставит трудные нерешенные вопросы, обсуждает их с разных сторон, ясно и последовательно высказывает то, к чему стремился, "вгрызаясь" в жизнь. А все вместе - это "дневники", без которых нельзя представить нашу литературу, нельзя понять тот отрезок истории, который мы уже пережили.
Н. Яновский
I. Сибирские встречи
1
Стоял апрель 1955 года. Снег почти везде уже сошел с полей, и только в самых глубоких кюветах вдоль шоссейной дороги лежали крохотные сугробики, почерневшие от дорожной пыли.
В один из таких дней я заехал в Дронкинский район - почти самый южный в области.
В райкоме сообщили, что заседает бюро.
В это время из кабинета секретаря райкома начали выходить взволнованные, но молчаливые люди. Из всех, вышедших из кабинета, я знал в лицо только одного - Павлова. Года три тому назад мне довелось подготавливать к печати его статью о делах колхоза, где Павлов был председателем. Минувшей осенью он тоже писал для нашей газеты, но уже как председатель райисполкома. Тогда Дронкинский район одним из первых в области перевыполнил план хлебозаготовок.
Мы с Павловым отошли в конец коридора.
- Заседаете?
- Без этого нельзя, - улыбнулся Павлов и прищуренным правым глазом (это его привычка) глянул на меня.
- Как сев-то?
- Отстаем. Вот сегодня на бюро принимаем, как говорится, оперативные меры. - Павлов снова улыбнулся и опять прищурил правый глаз.
- Какой колхоз особенно отстает?
- Все отстают. Хвастать нечем. А тут еще приписками начали заниматься.
- Кто?
- Соколов Иван Иванович отличился… Пятьсот гектаров приписал… Вот сейчас будем разбирать…
Пригласили заходить.
Секретарь райкома Обухов коротко рассказал о приписке, допущенной председателем колхоза "Сибиряк".
- Вместо того чтобы по-настоящему организовать работу в бригадах, мобилизовать все силы на проведение сева в сжатые сроки, Соколов пошел по линии наименьшего сопротивления! - голос Обухова звучал гневно.
С Обуховым я встречался на уборке в прошлом году и знал, что секретарем Дронкинского райкома он работает всего один год и сюда приехал сразу после окончания областной партийной школы. До учебы он был тоже секретарем в одном из северных районов, но не первым, а, кажется, третьим. В области говорили, что Обухов волевой человек, из числа лучших секретарей. Такое мнение сложилось после удачного прошлого года.
- Давай, Соколов, объясняй, как ты дошел до жизни такой? - сказал Обухов.
Сидевший рядом со мной высокий мужчина, в гимнастерке, с остриженной под машинку большой головой, поднялся и, переступив с ноги на ногу, произнес негромко:
- Что ж, Михаил Николаевич, объяснять… Вы сами обнаружили, нам защищаться нечем. Виноваты, понимаешь, то есть не все виноваты, - оживился вдруг Соколов, - бригадир и агроном ни при чем. Вина моя…
- Хоть тут совесть заговорила! - бросил Обухов. - Как ты сам-то это расцениваешь? Давай уж начистоту! Сам-то как оцениваешь эту приписку?
- Чего ж тут оценивать. Отставать не хотелось… Думали, дня за два закроем эти пятьсот гектаров. Сводку-то мы подали раньше - двадцать четвертого, думали, натянем.
- Натянем! Вот мы тебе натянем! Ты, Соколов, доложи членам бюро: сколько ты вообще посеял, к какой цифре фактического сева сделал приписку?
Соколов, до этого ни разу не взглянувший на Обухова, теперь внимательно посмотрел на секретаря.
- Вы, Михаил Николаевич, по первому вопросу объявляли наши показатели.
- Ты не виляй, ты сам назови.
- Могу и сам. Что ж, товарищи! - Соколов как-то сразу подтянулся, обеими руками поправил ремень. - Что ж, товарищи, посева, понимаешь, у нас нет совсем…
- Вот видите! Саботирует сев, а районному руководству очки втирает! Видали его? Ну, садись. Послушаем, как наш лучший тракторный бригадир приписки делает. Давай, Орлов, докладывай!
Вихрастый, с загорелым лицом человек в кожаной куртке встал и вытянулся по-военному. А Соколов сел, прежде посмотрев на свой стул, словно боясь ошибиться местом.
- А чего греха таить, Михаил Николаевич, мы - коммунисты и должны говорить прямо, - сказал Орлов.
- Вот-вот! Прямо и говори, как ты с Соколовым… Видите ли, два сокола-орла там собрались! - накалялся все больше Обухов.
- Не мы первые, не мы последние, Михаил Николаевич. Не первый год так ведется.
- Что так ведется? - перебил Обухов.
- А вот эти приписки. Сводку в МТС от бригад требуют на два дня раньше отчетного срока. Каждый раз и прикидываешь: сколько за эти два дня сделаешь? В прошлом году моя бригада в день засевала по триста гектаров! Думали - сойдет. Земля вся готовая. А тут дождь - вот и просчитались.
- Видели, как он выкручивается, - усмехнулся Обухов. - Умнее ничего не скажешь? - строго глянул он на Орлова.
- Тут и ума большого не нужно. Не мы это установили. Проверьте, Михаил Николаевич, любую бригаду нашей МТС - во всех есть приписка.
- Все по пятьсот гектаров приписали?
- Может, и не по пятьсот, а на эти два дня дают вперед - будь здоров! А в бригадах добавят, значит, по МТС числится больше, чем фактически, и по району…
- Демагогия. Садись! А что агроном скажет?
Поднялась сидевшая рядом с Соколовым тоненькая девушка с миловидным лицом. Потупив глаза, она стояла и, видимо, не знала, с чего начать. Все повернулись в ее сторону, и девушка еще ниже опустила голову.
- Ну, так что скажет товарищ… - Обухов пошарил глазами по бумагам на столе, - товарищ Вихрова?
Вихрова продолжала молчать. Этого, видимо, не мог вынести Соколов. Он поднялся, снова поправил свой ремень.
- Михаил Николаевич, - заговорил он много громче, чем когда давал объяснения. - Зина тут, понимаешь, совсем не виновата. Я и прошу взыскивать с меня. Ее в конторе не было, когда мы сводку давали… Она и не знала про эти пятьсот гектаров. - Соколов произносил "гектаров" с ударением на первом слоге.
- Нет, была, - вскинула голову Вихрова. - Была я… Была и тогда, Михаил Николаевич, когда в уборку вы к нам приезжали и свои установки давали.
- Какие установки? - Обухов встал. - Вы говорите, девушка, да не заговаривайтесь! Давайте бюро свои объяснения. Вы контролер государственный, вот и докладывайте!
Вихрова не мигая глядела на Обухова. Когда тот уселся, она заговорила:
- Товарищи члены бюро! Извините меня, я ведь первый раз на таком заседании…
- А вы не волнуйтесь, товарищ Вихрова, - негромко поддержал Павлов. И казалось, эта поддержка совсем успокоила девушку.
- И в прошлом году, Михаил Николаевич, вы потребовали, чтобы вот так же в сводку включили триста гектаров неубранной пшеницы… Вы тогда как говорили? Сводку даете на день раньше, поэтому условно и надо добавлять. А хлебосдачу оформляли как? Зерно не провеяно, а вы заставили "Заготзерно" выписать квитанцию на сданный будто бы хлеб. Вы же так приказали? - уставилась на Обухова Вихрова.
- Ишь, какое наступление! - засмеялся Обухов, но в его смехе слышались фальшивые нотки. - Но хлеб-то, сданный по той квитанции, теперь в закромах государства? А?
- В закромах, - согласилась Вихрова. - А только это одно и то же, что и эти пятьсот гектаров. Мы их засеем…
- Ладно, все ясно. Садитесь, Вихрова. Какие замечания у членов бюро?
- С приписками надо бороться самым беспощадным образом, - негромко сказал Павлов. А затем склонился в мою сторону и тихо прошептал: - А вообще Соколов рано не любит сеять, вот и мудрит.
- Есть предложение: Соколову и Орлову объявить выговор! Возражений нет? - Обухов переждал немного. - Значит, принято единогласно. С этим вопросом покончили.
Я решил ехать в колхоз "Сибиряк".
- Давай пропесочь Соколова, - наставлял меня Обухов. - Дело тут даже не в приписках…
- А колхоз "Сибиряк" отстающий? - спросил я.
- Нет. Там же этот Соколов пятнадцать лет. Один такой у нас в районе остался. Как это говорится: последний из могикан. Все председатели с образованием, а этого пока держим. За опытность. В районе девяносто четыре процента председателей со специальным образованием, а вот шесть процентов - это и есть Соколов. Сводку портит… Я это в шутку, конечно. Закваска у него старовата. Одним словом, пропесочь!
И, когда я был уже у двери, Обухов крикнул:
- Эту приписку можно и не акцентировать. Затяжка сева - вот что главное! Тут, знаешь, какое дело? - Обухов встал из-за стола, подошел ко мне. - Председателей мы подобрали энергичных, они жмут, а колхоз "Сибиряк" отстает. Ну, мы на Соколова поднажали, да вот ты через газету подстегнешь… Бывай здоров! - Обухов протянул руку.
Этот разговор только усилил желание поближе узнать "последнего из могикан".
Соколов задумчиво стоял у своей подводы.
- А где же ваша агрономша? - спросил я Соколова.
- Она с бригадиром на мотоцикле уехала. Садитесь.
- А в колхозе, видно, машины легковой нет?
Соколов ответил не сразу. Он уселся поудобнее, то есть повертелся на месте, чтобы двоим нам разместиться в тесном коробке на дрожках.
- А легковая, понимаешь, плохой помощник.
- Это почему же?
- Почему? - Неожиданно Соколов остановил лошадь и крикнул: - Привет, Степан Иванович! - На лице Соколова появилась улыбка, он торопливо соскочил на землю. - Я на минутку, - сказал он и ушел в ограду, вслед за знакомым ему Степаном Ивановичем.
Минут через двадцать мы двинулись дальше. Соколов заговорил оживленнее, чувствовалось, что встреча со Степаном Ивановичем была ему приятна.
- Вот вы говорили про машины. С одной стороны, понимаешь, очень хорошо иметь машину каждому руководителю. А с другой - некоторых руководителей испортила легковая машина. Удивляетесь? А вот послушайте! У нас в Сибири хлеб все решает, а хлеб растет, когда землю обработаешь по-человечески. Народ же есть еще и не шибко сознательный. Кое-кто норовит за счет качества повысить выработку. А кто качество проверит? Агроном. Но больше того - председатель должен. И вот, понимаешь, посади их на легковую машину - они разучатся и по полям ходить, особенно в весеннее время, когда грязь по колено, а машина бегает только по тракту. Вот и выходит, как у нашего главного агронома МТС, - не скажешь, что он на полях не бывает, часто ездит. Только не по полям, а кругом полей, что твой кот вокруг горячей каши: повертится-повертится - и все. Машина многих агрономов от земли оторвала. Оно, конечно, хорошо в машине, скажем, в район съездить, в город, а в хозяйстве не то уже… У нас тут - это еще в первые годы коллективизации - работал секретарем райкома Иван Сергеевич Козлов. Район был в два раза больше, а ведь Ивана Сергеевича через какой-нибудь год в лицо знали все колхозники. Да и он не только людей, но почти каждое колхозное поле знал. А ведь, понимаешь, все время на лошадке ездил и без кучера. Тогда легковых-то не было. А теперь возьмите нашего Михаила Николаевича. Он тоже уже вот год в районе, а спроси хоть у нас: кто его в лицо знает? Мало кто. А теперь спроси у Михаила Николаевича: на каких полях он бывал в колхозе "Сибиряк"? Не ответит. Потому что вдоль полей ездил, а поперек пешком пройтись не доводилось.
Когда поселок остался позади, Соколов достал папиросы, закурил и замолк. Задумался.
День клонился к вечеру. На горизонте солнце встретилось с черной тучей, врезалось в нее золотистыми стрелами. Но победила туча, она наглухо закрыла солнце.
- Скажите, Иван Иванович: почему вы с такой легкостью приписали пятьсот гектаров посева?
- Будете в газету писать? - Соколов повернулся ко мне, и его внимательные глаза строго глянули из-под густых бровей. - Ну что ж, факт, понимаешь, налицо…
Я подумал, что он обиделся. Но еще в райкоме мне показалось, что Соколов говорил не откровенно, что на приписку он пошел по какой-то другой причине. Да и слова Павлова о том, что Соколов что-то мудрит, подтверждали сомнение. Как бы вызвать Соколова на разговор? С кем это он сейчас говорил? Степан Иванович… Степан Иванович… Вспомнил! Это было, видимо, лет шесть назад. Также в апреле… В кабинете секретаря обкома. Новый секретарь проводил свою первую весну в нашей области. А весна выдалась необычной - слишком ранней, и секретарь созвал ученых и специалистов для совета. Да, совершенно точно! Отчетливо вспомнилась даже дата этого совещания. И год. Это было в 1949‑м. Шестнадцатое апреля. Секретарь обкома поставил один вопрос: о сроках сева. Первым слово взял директор научно-исследовательского института Верхолазов. Он безапелляционно заявил: "Сегодня шестнадцатое апреля, и мы уже явно запоздали с севом пшеницы".
После Верхолазова выступило человек пять ученых. Они не возражали Верхолазову, лишь сделали оговорки о качестве семян, о правильной обработке земли. И вдруг это единодушие было нарушено. Поднялся тот самый Степан Иванович, с которым только что разговаривал Соколов. Он назвал множество цифр за различные годы. Выяснилось, что он работает на сортоиспытательном участке в одном из колхозов области и собрал личные наблюдения лет за пятнадцать. С цифрами в руках он доказывал, что ранние сроки сева в Сибири или по крайней мере в их районе резко снижают урожай. Ранние посевы, говорил он, не только хуже урожаем, но они способствуют сильному засорению полей.
- Когда же начинать сев? - спросил секретарь обкома.
- В мае. Сеять раньше мая - заранее обрекать колхозы на недобор урожая.
Это смелое заявление, идущее вразрез с мнением больших ученых, смутило многих. Слышались шепотком высказанные иронические замечания, смешки.
Тогда снова выступил Верхолазов. Он умел говорить, умел и держаться. Заметил, что он объяснил только свою точку зрения, и как бы мимоходом усомнился в правильности опытов, результаты которых сообщил… Ага! Наконец-то я вспомнил и фамилию: Степан Иванович Наливайко. Точно!
Секретарь обкома слушал всех внимательно, от каждого оратора требовал ясного ответа: сеять или ждать?
Хотя среди присутствующих было немало любителей поговорить, этот вопрос, требующий конкретного ответа, ограничил число ораторов.