- А что такое по Тредиаковскому? - Остерман не слышал ничего подобного. - Что у вас с пиитом, генерал?
- Донос на сего пиита поступил. В его стихах было вольнодумство усмотрено. И для того дело мы сие расследуем со всем тщанием. Ибо пиит сей в оде в честь государыни нашей назвал титул императрицы тако - "императрикс".
- И что? - не понял сути дела Остерман. - Я сам ту оду читал многократно.
- Зачти! - приказал императрица Ушакову.
Тот открыл папку, достал лист и стал читать:
- Да здравствует днесь императрикс Анна,
На престол седша увенчана….
Воспримем с радости полные стаканы,
Восплещем громко и руками,
Заскачем весело ногами
Мы - верные гражданы!
- И что в сем стихе тебе не понравилось? - спросил Остерман. - Подданные возрадовались коронации Анны! Где дело то изменное?
- Но титулатура "императрица" была злонамеренно изменена на "императрикс"! И в том было усмотрено….
- Вот! - прервала Ушакова императрица. - Сие не врагов моих ловить! Так то легче чины да звания себе добывать! Дело на пустом месте завели и уже сколь бумаги по нему исписали. И больше 40 человек пытке подвергли! Губернатор Тобольский в гостях пребываючи, услышал ту оду и подумал про сие слово "императрикс" и "слово и дело" завел. Пятерых арестовали. Затем дело до Москвы докатилось. И там 20 человек взяли в застенок. А затем и до Петербурга дошло. И самого Тредиаковского трепать стали. Отчего ты дескать, раб божий, то слово "императрикс" написал? Не злоумышлял ли на государыню? Так?
- В том разбирательство идет, матушка, - залепетал Ушаков.
- Разбирательство с Тредиаковским? А за Лизкой цесаревной не следишь?! Так? Отчего тебе за ней следить? Может и сам думаешь в тайности, что она на престоле вместо меня сидеть достойна?!
- Да что ты, матушка-государыня! - Ушаков пал на колени.
- Встань! - приказала Анна. - Дело по "императрикс" прекратить! Всех людей по нему заарестованных освободить и каждого достойно наградить. И награду ты из своих средств, Ушаков, изыщешь. И ежели обманешь, смотри. Не помилую! Все самолично проверю!
- Все исполню, матушка.
- Отчего у тебя доносы такие процветают? Думаешь, не знаю? От того, что фискалы некие хотят награду захапать и ничего при сем не делать! Они не измену в государстве ищут, но наград для себя. И от того твою императрицу знаешь, как зовут? "Царь Иван Васильевич"! Это я то! И ты, Остерман, в том виноват! Не следишь! Не урезонил Ушакова. Ты вице-канцлер и тебе до всего должно дело быть!
Остерман покорно склонил голову.
- При Петре Великом за ложный донос казнили и доносителя. А теперь что? - продолжала бушевать императрица. - За ложные доносы награды раздают? То прекратить! С того кто "слово и дело" кричит спрашивать строго! И ежели попусту кто сие кричал или облыжно, то того казнить жестоко!
- Будет исполнено все по слову великой государыни, - ответил Ушаков.
- Враг мой Голицын! Тот самый, что кондиции богомерзкие изобрел и власть царей хотел ограничить в имении своем сидит и шипит словно змий! И про меня гадости говорит! А Тредиаковского за оду похвальную судят! Вот она справедливость в моей империи!
- Но Голицын Дмитрий Михайлович стар уже, государыня. И в Европе его знают, - вступился за старика князь Черкасский. - Стоит ли его трогать? И так помрет в скорости. А чести твоей государской, матушка, поруха в Европе.
- И ты так думаешь, Остерман?
- Да, государыня. Князь прав. Просто так арестовать князя Дмитрия Голицына… И так его родственник князь Михайла Голицын в шуты определен.
- А ты придумай, за что его арестовать. Вот посидите с Ушаковым и придумайте вместе, чтобы Европа на меня не обижалась! Такова моя воля! Я дважды повторять не стану более. Как из пустого слова дело сделать и сотни людей запытать до смерти, то вы мастера великие. А как врага моего прищучить - то, что в Европах скажут?
В 1736 году старый аристократ князь Дмитрий Михайлович Голицын был арестован и помещен к Шлиссельбургскую крепость где и умер в 1738 году. А поскольку князь этот взяток не брал, и обвинить его в том возможности не было "пришили" ему старое дело по тяжбе с князем Антиохом Кантемиром.
Дело в том, что князь Антиох был младшим сыном Молдавского господаря Дмитрия Кантемира, сбежавшего некогда к Петру I. Петр награбил его в России за верность по-царски. И стал Кантемир богатейшим помещиком.
Старший сын Дмитрия Кантемира стал зятем Дмитрия Голицына. И все имения умершего господаря Молдавии старшему достались. Антиох же был тогда обделен. Но сие произошло не потому, что князь Дмитрий своему зятю потворствовал, а потому, что существовал закон о майоратах, Петром Великим принятый. Старшему сыну все достается и дробить имение-майорат запрещалось. Однако, затем закон сей изменен был и Голицын был обвинен в пристрастности к своему зятю.
Остерман дураком не был, и приказ государыни четко исполнил….
Год 1736, март, 21 дня. Санкт-Петербург. При дворе. "Женитьба" шута Педрилло.
На следующий день Пьетро Мира прибыл во дворец в новом костюме от модного портного Шевальдье. Он в 11 часов вошел в приемный покой императрицы. Там уже собралось общество, и все посмотрели на него. Он опоздал намеренно.
- Адамка! - вскричал граф Бирен с напускной строгостью. - Как же ты посмел опоздать? Государыня про тебя уже справлялась.
Мира приблизился к государыне и низко поклонился.
- Отчего же ты опоздал, Педрилло? Али служба тебе наша не мила? - спросила Анна. - Знаешь ведь, как я не люблю, когда опаздывают.
По тону императрицы было не понятно, какое у неё настроение.
- Я сегодня не мог прийти вовремя, государыня, - снова поклонился Мира.
- А он каким франтом явился, матушка. Вишь? - Буженинова дернула Анну за рукав халата.
- А и вправду, Педрилло, с чего это? Ты как мои придворные наряжаться вздумал? Камзол и кафтан на тебе добрые.
- От портного Шевальдье, матушка-государыня.
- С чего это тебе, Адамка, так роскошествовать? Али богат стал?
- Твоими молитвами, матушка-государыня. Но сейчас мне нужно больше, ибо человек я нынче женатый.
- Что? - вмешался Бирен. - Как это женатый? Кто же позволил тебе дураку жениться без спросу? Без слова великой государыни.
- Погоди, Эрнест, - прервала Бирена императрица. - Неужто не шутишь? Женился? На ком же? Неужели на певичке? На Марии Дорио? И моего дозволения не спросивши?
- Нет, матушка-государыня, - признался Мира. - Не на Марии Дорио я женат ныне. Одну твою придворную за себя взял. Но позволения на то не спрашивал. То верно, государыня-матушка. Прости меня дурака.
- Придворную? - Анну это начало забавлять. - Фрейлину? Или шутиху мою Буженинову уговорил под венец идти? Куколка, не на тебе ли женат сей молодец?
- Нужон он мне матушка. Я иного в мужья желаю. Сей иноземец, а мне иноземец нашто?
- Но кто тогда твоя жена? - спросила императрица Миру.
Пьетро склонил голову и произнес виновато:
- Она дочь придворного и сама придворная. Ибо при дворе состоит императорском.
- Но кто она, Адамка? Чего язык проглотил? Не томи свою царицу!
- Она дочь придворного…, - Мира сделал паузу, - придворного козла.
- Чего? - не сразу все поняла императрица. - Ты про что?
- Она придворная коза, вашего императорского величества, - снова выпалил Мира. - А раз она коза, то козел её отец. И раз она на скотном дворе состоит императорском, то и козел её отец придворный вашего величества.
На этот раз стали смеяться все. И даже Буженинова. Императрица Анна едва со стула не свалилась. Её граф Бирен поддержал. Но шутка только начиналась. Все еще было впереди.
- И потому я сегодня опоздал, матушка-государыня. Первая брачная ночь затянулась. И моя жена наверняка понесла от меня. Столько страсти было, что она не могла не понести.
- Вот как? - Анна утерла глаза. - И чего же ты просишь? Дать тебе время с молодой женой миловаться?
- Нет матушка. Мне был по обычаю….
- Чего по обычаю?
- Да одарили бы жену мою, чем кто может. Младенчику на зубок. Так в России повелось. Или ошибся я в том?
- Дак представил бы жену свою мне, и я бы одарила тебя, Адамка.
- К тому все готово матушка-государыня. Сегодня вечером я готов представить ко двору мою жену. Она горит желанием увидеть тебя, матушка. И желает почерпнуть от милости твоей, которая всем известна.
- Одарю жену твою, Адамка. И не только я. Все жену твою одарят. Такой даме грех не подарить.
Императрица снова засмеялась….
Вечером Пьетро Мира устроил с одобрения императрицы шутовской прием и впервые предстал перед публикой смешным. Он бы никогда на сие не пошел, если бы не громадная сумма, которую он собирался заработать.
Сам граф Бирен, который сильно шутовство не жаловал, на этот раз от своих принципов отступил. Обыграть в пари самого Либмана дело не простое. Этот Пьетро Мира был не просто хитер и умен, но и необычайно находчив.
В большом зале, где императрица принимала послов иноземных держав, слуги поставили большую кровать, и на ней расположился Педрилло с козой. Вид этого зрелища необычайно насмешил императрицу Анну и многих придворных.
Анна была так довольна, что сняла с шеи новое ожерелье и бросила его на кровать.
- Это тебе и твоей жене, Адамка! Пусть будет здорово ваше потомство.
- Думаю, что и другие по щедрости не уступят государыне.
- Пусть только посмеет кто не проявить щедрость, - шутливо, но со строгостью в голосе произнесла Анна.
Бирен стащил с пальца большой алмаз и бросил вслед за императрицей. Они с Мира договорились, что стоимость камня Пьетро потом вернет Эрнесту. Главное было подать пример щедрости придворным.
- Пусть сегодня щедрости русского двора прольются на сего счастливого отца будущего семейства, - произнес Бирен. - И моего нового алмаза для того не жаль.
Князь Черкасский сдернул со своих пальцев два перстня и бросил на кровать. За ним последовал Куракин и также подарил алмаз, правда, гораздо меньший чем Бирен.
И пошло и поехало. Большая толпа придворных бросала на кровать к Пьетро и его "спутнице" драгоценности и набитые золотом кошели с гербами семейств знатнейших. Шли мимо камергеры, гвардии офицеры, шталмейстеры, чиновники, послы иноземные. Барон Остейн, посланник Австрии подарил Мира тысячу рублей золотом. Барон Брюль, посланник саксонский перстень с сапфиром….
К вечеру Либман прислал Мире проигранную суму пари - 50 тысяч рублей серебром. Почти месяц после этого все обсуждали только выходку Педрилло, а придворные шуты просто сгорали от зависти. Адамка заполучил за одну шутку, пусть грубую, такую сумму, какую никогда до него не зарабатывал ни один шут в истории. Было чему позавидовать…..
Год 1736, март, 22 дня. Санкт-Петербург. Дом Франческо Арайя.
На следующий день после выходки Пьетро Мира сеньор Франческо Арайя заболел. Больше всего на свете придворный капельмейстер любил золото и славу. И вот бедный скрипач, которого он когда-то из милости принял в капеллу, заработал за день больше чем он за все время пребывания в России. И все разговоры были только о его шутке, а про кантату Арайя все словно забыли.
Сеньора Дорио даже пожалела капельмейстера.
- Вы больны, сеньор. И вам не стоит так переживать. В сущности ничего не случилось.
- Не случилось? - Арайя дал волю своему гневу. - Этот проходимец, место которому на виселице, заграбастал больше 100 тысяч! Ты хоть понимаешь дура, что такое 100 тысяч? И он так же опозорил меня с ожерельем, который ты, шлюха, нацепила себе на шею. Я подарил за 2 тысячи, а он за 10 тысяч. Богач!
- Снова вы несносны и грубы, сеньор. Неужели вас так мучает ревность? Я не думаю, что вы столь влюблены в меня.
- Нет. Меня мучает этот шут! Я бы сам заплатил 10 тысяч за то чтобы видеть его на плахе. Он пригласил сюда нового тенора Деера! И пригласил без согласования со мной. Но я же придворный капельмейстер! Я, а не Мира!
- Но он позвал сего музыканта по просьбе императрицы. Да и голос у Деера просто божественный.
- Проклятый кастрат!
- Он заплатил за свой голос большую цену, но этот голос стоит того.
Франческо выругался и сказал Дорио:
- Я бы перегрыз и тебе глотку, но ты мне нужна. Без тебя упадут и мои доходы. Ты должна заставить императрицу своим голосом забыть про Деера, который приехал сюда благодаря негодяю Мира!
- Возможности моего таланта не безграничны, сеньор! Вы слишком многое просите.
- Змея! - прошипел он. - Пошла прочь! Я не желаю тебе видеть!
Дорио поняла, что в этот момент капельмейстера лучше не трогать. Его грызла зависть, самый большой его порок. Потому она оделась и потихоньку вскочила из дома….
Год 1736, март, 22 дня. Санкт-Петербург. Дом Артемия Петровича Волынского.
Волынский просмотрел бумаги и счета и отбросил их в строну. Его управляющий стоял рядом и смотрел на барина. Он не понимал, отчего тот сердиться. Ведь он привез ему хорошую сумму.
- Две с половиной тысячи! - проговорил Волынский. - Доходы с моих имений в коих 16 000 крепостных душ! И сие за год! Ты понимаешь, Василий?
- Понимаю, барин. В сей год удалось собрать даже недоимки. Ваши имения дают много больше чем имения соседей. В том могу поручиться. У князя Щербатова и тысячи нет. Я его управляющего хорошо знаю.
- Отчего я не шут, Василий? - неожиданно спросил Волынский слугу.
- Не понял вас, Артемий Петрович.
- Слыхал, историю про Адамку Педрилло?
- Дак многие про то говорят в Петербурге. Но думаю что большинство тех баек брехня.
- Он заработал около 120 тысяч рублей всего за день! И то не брехня. Сам видел. Тенор императорский новый, кастрат Деер, всего несколько дней как в Россию приехал. А жалования уже ему положили в год - 40 тысяч. Ванька Балакирев дом получше моего имеет. А Кульковский? А Лакоста? При нашем дворе хорошо быть шутом. И я завтра поеду Лакосте кланяться.
- Отчего так, барин? - не понял управляющий.
- Да от того, что шуты в нашем государстве при императрице нынешней сила большая. Бирен не гнушается Адамкой Педрилло. И императрица им не нарадуется. Только и говорит про шутку с женитьбой на козе. Думать надобно, как карьеру придворную далее продвигать.
- Дак и ты не последний человек при дворе императрицы, барин.
- Не последний, но и далеко не первый. Я пока обер-егермейстер, а хочу скоро в кабинет-министры выскочить. Слишком много прожектов в голове моей. Слишком много…..
Год 1736, март, 22 дня. Санкт-Петербург. Дом Пьетро Мира.
Сеньор Пьетро Мира недавно нанял собственный дом и нанял слуг, число коих было теперь не меньше чем у Франческо Арайя. И сеньора Дорио посетила его уже во второй раз в новых апартаментах.
- Арайя в бешенстве? - сразу понял это по лицу любовницы Пьетро.
- Он не просто в бешенстве, он готов тебя убить. И даже меня прогнал. Милость к тебе императрицы отравляет его словно яд.
- Вот и пусть сдохнет от бешенства, - засмеялся Пьетро. - Я по нему не заплачу.
- Скажи, Пьетро, а тебе самому было не противно лежать в кровати с козой?
- Нет. В этой стране нет понятия противно или нет. В этой стране есть - угодно сие императрице или не угодно. И если угодно, то не противно. Кто посмеет меня осудить, если сама императрица смеялась моей шутке? Да и плевать мне на их осуждение. Сама посмотри на князя Волконского, что в шутах вместе со мной служит. Ему пинки и зуботычины дают в присутствии всего двора. И его зятья Бестужевы над теми шутками вместе с императрицей потешаются.
- Этого мне никогда не понять. Они странные эти русские. Такие дикие и необузданные.
- Но интересные. Мария, мне здесь нравиться. Жизнь в России, в её столице, не перстная и не бесцветная. Здесь можно ходить по лезвию ножа и наслаждаться опасностью.
- Не слишком это приятно постоянно ходить по лезвию. Хотя кому как. Здесь многие играют со смертью….
Глава 6 Перстень фон Левенвольде
И вот волна, подобная надгробью,
Все смыла, с горла сброшена рука…
Бросайте ж за борт, все что пахнет кровью, -
Поверьте, что цена невысока!
Владимир Высоцкий "Пиратская".
При императрице Анне Ивановне в кувыр коллегии шутовской кроме шутов и шутих состоял целый особый штат девок, коих Анна называла полудурками. Это были так называемые болтушки. Все они были девицами знатного происхождения и с фигурами отменными. И их отбирали для Анны по всей стране.
Коли узнают, что где-то имеется девица, любительница поболтать и посплетничать, тотчас указ летит - доставить сию говорунью ко двору ея императорского величества.
Болтушки заменяли Анне чтение газет. И они сообщали многие городские сплетни, до коих императрица была большая охотница. Где какого любовника принимали, где кому рога наставили, где кого из окна вышвырнули или голым в реку швырнули. Императрицу интересовали курьезы Петербурга. Такова была Анна…
Год 1736, август, 7 дня. Санкт-Петербург. Заговор в доме Левенвольде.
Карл фон Левенвольде, обер-шталмейстер двора её императорского величества, принял своего младшего брата в своем доме на Васильевском острове в голубом кабинете.
Этот кабинет был отделан лучшими мастерами во время его долгого отсутствия. За всем присматривал управляющий Левенвольде, француз Тардье, и сумел угодить своему господину.
Рейнгольд уже давно не видел старшего брата. Карл много ездил по Европе с дипломатическими поручениями. Россия вступила в войну с Османской империей, и фельдмаршал Миних уже ворвался в Крым и громил там войска хана. Старший Левенвольде побывал в Вене, где его принял император Карл VI, побывал в Дрездене у Августа III, побывал в Берлине, где удостоился аудиенции короля Фридриха-Вильгельма I.
- Ты желал меня срочно видеть, Карл? С чего такая спешка?
- С того, братец, что нам пора действовать. Бирена стоит с моего пути убрать. И убрать быстро. Пока меня не было он не вылезал из спальни императрицы! И Анна вчера вообше не пожелела меня принять. Ты понимаешь? Власть уплывает из моих рук. Могу ли я сие допустить?
- Я знаю, что Бирен за последнее время усилил свое влияние на императрицу. Но что мы с тобой можем сделать? Это воля Анны. Мы и так много получили в России. И слишком зарываться не стоит, брат.
- Но можно получить еще больше. Левенвольде многое могут, братец. И если Бирен исчезнет, то я стану обер-камергером двора, затем герцогом Курляндии и Семигалии, а затем….
Карл Левенвольде сделал паузу. Рейнгольд спросил:
- А затем?
- Кем-то побольше герцога Курлядского.
- Кем же? - не понял брата Рейнгольд.
- Анна больна, братец. И сюда тащиться жених для юной принцессы Анны Леопольдовны, принц Брауншвейгский. Император Карл VI мне все уши прожужжал о том, какой смышленый сей молодой господин и каким он будет отличным мужем и отцом. После того как императрицы не станет Анна Леопольдовна и принц Антон станут в России выше иных. И при этой парочке Левенвольде смогут править Россией.
- Императрица еще полна сил, Карл. Она постоянно охотиться и много веселиться на балах.