Но-та, наблюдавший за поединком со своего дерева, отчаянно боролся со страхом; ему очень хотелось и на этот раз действовать так же, как его новый повелитель. Наконец он спрыгнул вниз и встал рядом с Та-та, сжимая в руках тяжелый сук. Кабан был уже близко. Сероглазый со всего размаху ударил зверя палицей по вздыбленной холке; медвежьи зубы увязли в толстой шкуре. Кабан не остановился и даже не замедлил бег; тяжелая туша налетела на Та-та, желтый изогнутый клык вспорол ему кожу на ноге. От страшного удара Сероглазый взлетел в воздух и, выпустив палицу, с треском грохнулся в колючий куст. Но-та огрел кабана суком по спине, но тот, казалось, даже не заметил удара.
Зверь развернулся и снова бросился в атаку; Но-та с ужасом увидел, что следом за ним мчатся невесть откуда взявшиеся еще два кабана. Та-та едва успел вскочить на ноги. Размахнувшись, он глубоко воткнул копье в спину налетевшего зверя; тот шарахнулся в сторону, и Та-та не удержал в руках свое оружие, которое так и осталось торчать в спине раненой свиньи. Оставшись безоружным, Та-та подскочил к ближайшему дереву и вскарабкался на него, оставляя кровавый след на бурой коре. Калека не заставил себя долго ждать, и вот они уже сидят вдвоем на толстой ветке, а внизу под ними с хрюканьем мечутся разъяренные кабаны.
Та-та вынужден был смириться со своим поражением, хоть и понимал, как сильно это уронит его авторитет в глазах Калеки. Он понял причину неудачи, но, увы, слишком поздно. Нельзя было начинать охоту, не заручившись поддержкой Ом-аа.
Дождавшись, пока кабаны уберутся прочь, Та-та и Но-та спустились на землю. Может быть, еще не все потеряно? Та-та подобрал свою палицу: на зубах Дарующего Жизнь осталась запекшаяся кровь и немного щетины раненого кабана. Та-та соскреб все это на дубовый листок, потом слепил из земли шарик и вдавил туда скудные крохи ускользнувшей добычи. Затем Сероглазый для верности намазал свой магический земляной комочек кровью убитого поросенка.
- Ом-аа! - воскликнул Та-та, поднимаясь и простирая руки к Солнцу. - Ом-аа ва! Да ма! Великий бог! Даруй нам эту добычу! Позволь нам съесть ее, как я съедаю эту землю - МА! - Та-та проглотил земляной шарик. - Но! Убей ее!
Но-та сидел чуть поодаль и, усмехаясь, следил за странными действиями Отца. Голова Калеки была склонена немного на бок, рот приоткрыт, и в выражении его лица, как показалось Та-та, не было ни восхищения мудростью вождя, ни преклонения перед могуществом светящегося Духа.
- Та-та да ма! - стукнул себя в грудь Та-та, но Калека и на этот раз только усмехнулся.
- Ом! - добродушно заявил Но-та, показывая на себя и на Отца небрежным жестом. Обида и гнев вспыхнули в душе Та-та. Не видя мыслей Калеки, он по его интонации и жесту понял смысл сказанного: Ты и я, оба мы никуда не годимся!
- Хо! - рявкнул рассерженный Та-та, приказывая Калеке следовать за ним.
Он шел по свежему кабаньему следу: отпечатки копыт виднелись кое-где на влажной земле, кусты сохранили запах животных, и время от времени Та-та замечал темные пятна крови, оставленные раненым зверем. Они прошли всего несколько сотен шагов, когда из груди Та-та вырвался торжествующий крик: впереди он увидел лежащего на боку кабана. Из спины его торчало копье, земля вокруг намокла от крови. Зверь был мертв.
- Аа ва! - воскликнул Та-та. - Та-та да ма!
Калека был потрясен до глубины души. Отец оказался куда могущественнее, чем это можно было предположить. Но-та присмирел и больше не насмехался над Та-та. Они набрали хворосту и двинулись в обратный путь: Калека волочил за задние ноги тяжелую тушу, Сероглазый нес сухие ветки для костра.
Войдя в пещеру, Та-та был весьма удивлен громким шумом, раздававшимся из жилища огня. Прислушавшись, он понял, что шум этот - ни что иное как голоса множества одновременно говорящих людей. Он разбирал знакомые слова… Сомнений не было: стараниями Ма-ма вся Семья за время его отсутствия научилась разговаривать!
Та-та прошел во внутреннюю пещеру и бросил хворост на пол.
Люди притихли при его появлении, только Ма-ма сочла своим долгом прокомментировать возвращение вождя:
- Та-та ма аа! - Могучий ТА накормил огонь!
Чужие мысли захлестнули сознание Та-та. Картинки наплывали одна на другую, безнадежно запутываясь и сливаясь в нелепые бессмысленные химеры. Усилием воли он отогнал их. В такой толпе способность видеть мысли оказалась бесполезной.
Та-та успел заметить изменение обстановки: кто-то поставил в каменную нишу в стене пещеры закопченный череп Отца. Мерцающие языки пламени освещали его снизу, придавая и без того страшноватому предмету еще более жуткий вид. Та-та невольно вздрогнул, впрочем, он не мог отрицать, что этот череп, несомненно, будет способствовать благополучию Семьи и мощи Аа.
Во внутреннюю пещеру ввалился запыхавшийся Но-та с тушей кабана. Кабан был встречен восторженными криками.
- Ма! Ва! - орали проголодавшиеся люди.
- Та-та да ма! - восхищенно произнесла Ма-ма, и ее голос, спокойный и сильный, перекрыл все остальные. И тут один из подростков, вальяжно растянувшийся на обрывке шкуры у самого очага, протянул лениво:
- Ом да ма.
Та-та почувствовал, как волосы вздыбились у него на загривке. Он был рассержен и огорчен таким поведением своих соплеменников. Едва научившись произносить слова, они уже использовали их на свой лад и совершенно неподобающим образом.
"Все мы медведи!" Это надо же! Та-та начинал понимать, какую они с Ма-ма совершили ошибку, дав слишком много воли этим людям и приравняв их таким образом к себе. Вглядываясь в галдящую толпу у костра, Та-та все больше убеждался в этом. Две матери обгладывали медвежьи кости. Они ели без его позволения и нимало не смущались этим. У-та, молодой длиннорукий брат, открыто приставал к толстозадой сестре; оба были настолько увлечены друг другом, что не обращали на Отца никакого внимания.
Та-та подбросил веток в угасающий костер и сел на пол.
- Ом-аа, - бормотал он себе под нос, так, чтобы никто его не услышал. - Хо аа! Подскажи мне, что делать!
Та-та размахивает дубиной прежнего Отца. Молодые братья в ужасе разбегаются по углам пещеры. Но вот дубина вспыхивает ослепительным пламенем, огонь заполняет помещение, и все исчезает.
Легче всего было вернуться к тому положению вещей, которое существовало во все времена. Силой заставить людей подчиниться. Стать таким же Отцом, как тот, кого они вчера съели. Но великий Аа не желал этого.
Все молодые братья похожи на старого Отца. Вдруг фигуры братьев вспыхивают; огненные языки лижут их плечи и волосы, затем сливаются в один сияющий круг. А у братьев снова появляются их собственные лица.
Наконец-то Та-та понял все. Молодые братья, да и женщины тоже, сожрав Отца и дав волю своим долго сдерживаемым желаниям, возомнили себя - все без исключения - полноправными Отцами. Но тут-то они ошибались! В Семье не было больше Отца-человека, как не было медведя - Дарующего Жизнь. Отцом для них отныне был Ом-аа, неугасимое пламя. Ему они отдали свою силу, он поглотил их ТА, подобно тому как прежний Отец лишил мужской силы Калеку. Ом-аа собрал в себе всю мощь Отца, медведя, Та-та и всех юношей и подростков Семьи. Значит, теперь все женщины племени и вся еда принадлежат ему, и каждый, кто посягнет на права огненного бога, будет жестоко наказан.
Та-та сурово оглядел своих сородичей. Как ему передать им свое знание? Как объяснить им новый закон, по которому они должны теперь жить?
И Ом-аа пришел на помощь своему верному сыну, предоставив ему возможность донести до людей свое слово.
Длиннорукий У-та крепко обнял трепещущую от страсти сестру и попытался соединиться с ней. Внезапная невыносимая боль исказила его лицо, и юноша с криком отстранился от женщины. Свежая рана на его звере открылась, и кровь потекла на камни.
Та-та вскочил на ноги и выпрямился во весь рост. Пламя освещало его стройное тело, черный медвежий мех поблескивал на его плечах.
- Хо! - выкрикнул он властно и громко, и все мгновенно затихли, напуганные грозным видом вождя. Прислушиваясь к его словам, они видели только его мысли, которые в этот момент были настолько сильны, что вытеснили из их сознания все прочие образы.
- Ом-аа ва! - говорил Сероглазый, простирая руку к огню. - Ом-аа ва та! Огненный Дух - наш Отец! Ом-аа ма та! Он поглотил вашу силу! Ом у! Мы все - ничто перед ним! Ом но! Мы отныне не смеем соединять свои тела. Аа но та! Иначе великий Дух лишит вас силы. Ом но-та! И все вы будете подобны калеке. Та-та да ма! Я же был, есть и буду могучим медведем, которому все вы будете подчиняться!
На этом Та-та закончил свою речь и перевел дыхание. Все молчали, понурив головы. Никто не осмелился возразить ему. Огненный бог торжествовал победу.
* * *
Кабана им хватило на три дня, в течение которых люди выходили из пещеры лишь затем, чтобы утолить жажду или принести дров. Право первым начинать трапезу теперь всецело принадлежало огню. Он выпивал кровь и съедал то, что ему нравилось: шерсть и жир, а все остальное делал вкусным и мягким, заботясь о своей Семье. Огонь любил, когда его кормили кабаньим жиром: растопленное сало, шипя, растекалось по горящим головням, и пламя тут же вспыхивало ярче и принималось весело потрескивать.
Затем Та-та выхватывал из костра поджаренное мясо и ел сам. Только после этого он кормил остальных. Правда, тут уж очередность не соблюдалась; более того, Та-та не позволял мужчинам отнимать лучшие куски у детей и женщин.
Никто больше не смел перечить вождю, все его приказы немедленно выполнялись. Люди уже знали, что Та-та убил пещерного медведя, они помнили и его победу над Отцом; принесенный кабан убедил всех в том, что Сероглазый действительно стал Дарующим Жизнь. Но Та-та, в отличие от старого Отца, ни в ком не вызывал ни страха, ни ненависти. Он никого не бил и не притеснял; возрожденный запрет физической близости между соплеменниками исходил не от него, а от огненного Духа, перед которым все они были всё равно что калеки - но-та. Все, кто еще сомневался в этом, могли убедиться на собственной шкуре, насколько опасно противиться воле Аа. Едва только кто-то из мужчин, улучив минуту, когда Та-та его не видел, пытался сблизиться с женщиной, его свежие раны открывались и невыносимая боль мгновенно вытесняла все запретные желания. В результате непокорные гораздо дольше промучились с опухшими, воспаленными ТА, чем те, кто сразу подчинился божественной воле.
Глубоко сидевший в людях страх перед Отцом перенесся на пылающий костер, но к нему они не испытывали ненависти и затаенного чувства соперничества. Огонь был существом из другого мира, он не желал им зла; сидеть возле него, нежиться в его горячем дыхании, часами глядеть на завораживающую пляску светлых змеек, слушать его негромкое потрескивание и шепот было невыразимо приятно.
Что-то менялось в душах людей, незаметно для них самих. Они постепенно приучались любить свой огонь и своего вождя.
* * *
Кабан был съеден, и на четвертый день Семье пришлось подумать о пропитании.
- Хо ма, - бормотали женщины, теснясь к Та-та; они ждали, что он, их новый медведь, сейчас пойдет и снова принесет добычу. Та-та ничего не оставалось, как взять оружие и отправиться на охоту. Сначала он хотел пойти один, но передумал и позвал с собой Ма-ма: она ведь тоже участвовала в схватке с Дарующим Жизнь и, значит, должна была разделять с ним медвежьи обязанности.
Вдвоем они быстро шагали по степи мягкой пружинящей походкой. В знойном небе ярко сияло солнце; на согнутых спинах людей блестели капли пота; их длинные руки задевали верхушки стеблей. Воздух был полон аромата цветов и гудения насекомых. Ма-ма несла в одной руке обожженную палку - такое же копье, как у Та-та, в другой - половину нижней челюсти кабана с огромным торчащим клыком. Та-та был вооружен палицей и копьем.
Впереди паслись лошади, и вскоре Та-та и Ма-ма оказались в нескольких сотнях шагов от табуна. Поначалу лошади не обращали на них внимания. Но охотники быстро приближались. И вот кони встревоженно захрапели, поднимая головы от сочной травы. Наконец весь табун снялся с места. Лошади неторопливо уходили прочь, подальше от непрошеных гостей. Та-та и Ма-ма прибавили шаг - и кони тут же сорвались в галоп. С громким топотом и ржанием они мчались к далеким холмам.
Та-та вздохнул, присел на траву и задумчиво принялся скатывать шарик из лошадиного навоза. Ма-ма села рядом. Некоторое время они молчали, потом Ма-ма проговорила:
- Ом-аа да ма, - Великий Свет может дать нам эту добычу.
- Да, - рассеянно кивнул Та-та, вертя в руках навозный шарик. Ма-ма на мгновение закрыла глаза…
Вся Семья, рассыпавшись цепочкой по степи, бежит на лошадей, зажимая их в кольцо. У людей пылают волосы на головах. Лошади боятся огня и бегут прочь. Вот одна из них срывается с обрыва и падает в пропасть.
- Ом! - воскликнула Ма-ма. - Ом аа! Ом та. Да ма ом. - В каждом из нас - частица огненного духа. Вместе мы сильны. Мы сможем добыть себе пропитание, действуя сообща!
Оживившись, Та-та и Ма-ма вскочили и побежали обратно к пещере. По дороге Та-та сделал крюк, завернул в ближайшую рощицу и наломал там длинных крепких палок.
- Хо та! - сказал он своей спутнице. Нам понадобится много оружия.
Вернувшись к огню, Та-та и Ма-ма были встречены голодными взглядами и недовольным ворчанием.
- Но ма… - разочарованно протянул У-та.
- Та-та но да ма, - заявила большегрудая Ва-ма.
- Хо ма! - плакали дети.
- Хо! - Ма-ма властным жестом призвала всех замолчать. - Хо!
И она принялась медленно и внятно объяснять им, что ей пришло в голову, сопровождая свою речь выразительными жестами.
Та-та тем временем уселся у огня и принялся колдовать. Он положил принесенные палки одним концом в огонь, чтобы тот передал им свою силу.
- Ом-аа, - бормотал он. - Да та! Да та!
Потом размял в руках шарик из лошадиного навоза, который предусмотрительно принес с собой, засунув за щеку. Он разделил шарик на две половинки, одну бросил в огонь, а другую проглотил.
- Аа, - произносил он при этом. - Да ма, да ма.
Затем Та-та вытащил из огня копья и соскреб рубилом угли с их обгоревших концов.
- Аа ва! - с благодарностью сказал он огню, щедро кормя его ветками. Концы копий стали крепкими и острыми.
Тем временем все мужчины, женщины и подростки Семьи, выслушав Ма-ма, столпились у выхода и с нетерпением ждали, когда Тата закончит свои приготовления. Все горели желанием принять участие в охоте. В этом было что-то запретное, а потому волнительное и приятное, совсем как поедании Отца или соединении тел. Каждому страстно хотелось хоть раз почувствовать себя медведем. Та-та раздал людям копья, и они двинулись в путь.
Не подходя к табуну слишком близко, чтобы преждевременно не спугнуть лошадей, охотники разделились и, повинуясь указаниям Ма-ма, принялись окружать стадо. У Ма-ма не было четкого плана, она просто пыталась воссоздать мелькнувшую у нее в голове картинку. Люди растянулись редкой цепочкой; постепенно кольцо сомкнулось вокруг ничего не подозревающих лошадей. Та-та стоял у одинокого дерева; слева и справа он видел крадущиеся фигуры троих сородичей, остальных он уже давно потерял из виду. Внезапно с противоположной стороны табуна донесся резкий пронзительный крик:
- Но! Но! Но!
Кричали одновременно несколько человек; среди них, судя по голосу, была и Ма-ма. Та-та понял, что охота началась. Он побежал к лошадям, издавая воинственные крики и потрясая оружием. Краем глаза он видел, как трое охотников по обе стороны от него тоже бросились в атаку.
Но лошади уже не обращали на них никакого внимания. Вспугнутые Ма-ма и теми, кто был с ней по ту сторону табуна, они теперь неслись бешеным галопом прямо на Та-та.
Чтобы не быть растоптанным обезумевшими животными, Та-та со всех ног бросился назад, к одинокому дереву, и едва успел спрятаться за его широким стволом.
Кони проносились мимо, стремительные как ветер. Прижимаясь к стволу, Та-та всем телом чувствовал, как дрожит земля под из копытами. В их неудержимом беге было что-то завораживающее, совсем как в огненной пляске Аа над углями очага.
Убедившись, что, прячась за деревом, он в безопасности, Та-та наконец вспомнил и об охоте. С великой осторожностью он выглянул из-за ствола. Молодая кобыла, почти жеребенок, скакала прямо на него, через мгновение она промчится в трех шагах от дерева. Та-та снова спрятался, и когда лошадь поравнялась с ним, внезапно выступил из своего укрытия и вонзил копье в лоснящийся лошадиный бок. С громким ржанием кобыла взбрыкнула ногами, проскакала по инерции еще несколько шагов, споткнулась и, перекувырнувшись, упала на землю.
Та-та стоял, прижимаясь к шершавой коре, и ждал, пока пробегут мимо последние кони и земля перестанет дрожать от страха под ударами острых копыт. Наконец табун умчался, а вскоре подоспели и остальные охотники.
Та-та добил лежащую лошадь ударом палицы.
- Ва! - крикнул он победно.
- Та-та да ма! - воскликнул У-та, радостно взмахивая копьем.
- Аа да ма, - пробормотала низкорослая У-ма, протягивая к солнцу кривые волосатые руки.