Я знаю, что скоро эта мулатка останется у меня до утра в первый раз, затем во второй, а после третьего останется навсегда. Только моё сердце ещё не решило – выделить ли ей уголок для постоянного жительства, или она останется навсегда бездомной.
Что касается мира, мира в душе, мира со всем миром, то здесь, на острове, я вдруг отчётливо понял, что когда наступит это состояние – значит пора в ячейку.
С глубоким уважением, ваш Валериан, Васик, Серж, впрочем, уже год меня зовут Вик, и я начал привыкать к этому имени.
Игорь Корнилов
Последний экзамен
2-е место в номинации "Обретение мира"
"Время Галактики"
Эпизод первый
"А дует в трубу духовую судьба и свежего мужества хочет…"
Зинаида Гиппиус. "Сквозь яблоню…"
ЗЕМЛЯ. Новая Зеландия.
Сектор 12. Альмитр.
Высшая Космическая Академия.
Экспериментальный
комплексный полигон.
– Есть ещё вопросы? – Томин оглядел аудиторию.
– Разрешите? – руку подняла девушка, сидящая в первом ряду – Курсант Багрова. Сергей Александрович, а почему зачётный срок именно сорок восемь часов?
– Установка регенерации, дыхательной смеси проходчика, работает в автономном режиме двое суток. Это время принято эталонным для всех маршрутов. Если препятствия вы преодолеете на "отлично", но финиша достигнете позже, то по "легенде" вы погибли. Экзамен придётся пересдавать.
– А если запас смеси исчерпан? Повреждён, к примеру, один из газообразователей?
По залу прокатился лёгкий шумок. Многие курсанты заулыбались.
– Я прошу вас, – серьёзно сказал Томин. – Никогда не попадайте в такую ситуацию на Тинное. Или на Гаргее.
– Значит, выжить нельзя?
– Я выжил, – опустил взгляд к кафедре преподаватель. – Успели спасатели.
– У меня вопрос. Курсант Лайт. Те из нас, кому достанутся маршруты в кислородной среде, получат преимущества перед остальными?
– Нет, конечно. Вместе с кислородом им достанется немало другого. Принципиальная сложность заданий абсолютно одинакова. Впрочем, из опыта старших курсов: все, наоборот, предпочитают работать в условиях, отличных от земных…
– Рекорд прохождения прежний? – спросили из зала.
Последний рекорд принадлежал проходчику Рамилю Нахметову, три года назад закончившему Космическую академию и год спустя погибшему на Гаргее. Рамиль справился с заданием за тридцать пять часов. После Нахметова такого результата не добивался никто. Впоследствии Томин много раз просматривал видеозапись его движения к финишу. Потом куда-то засунул. Словно потерял.
Курсант вёл себя на маршруте предельно последовательно. Он также демонстрировал виртуозное владение оружием, потрясающее хладнокровие и мгновенную реакцию…
– Да, рекорд прежний, – сказал Томин. – Пока прежний.
– Центр управления! Доклад "системы орбитального сопровождения": готовность полная.
– Центр управления! Докладывает "секция роботехники": готовность полная.
– Центр управления!..
Томин стоял, прислонившись к ваннеру силового распределителя, и слушал, как заместитель председателя экзаменационной комиссии Михаил Рублёв принимает доклады служб обеспечения.
Операторы очередной смены, негромко переговариваясь, занимали свои места перед дисплеями.
А сверху гремело:
– Центр управления! Доклад биологической лаборатории: есть готовность. Михаил Николаевич, мне с утра обещают прислать "меню-программиста". Узнайте, пожалуйста.
– Центр управления! Дежурный стартовых площадок: всё нормально.
Рублёв оглянулся на Томина и сказал в микрофон:
– Всем – внимание! Аппаратуру в боевой режим. До старта – минута.
Повернулся к Томину:
– Напутствовать будешь?
Сергей Александрович отрицательно покачал головой:
– Давай сам. А я пойду, отдохну. Потом не выспишься.
Томин положил свой кодовый ключ на пульт, одобряюще помахал операторам и отправился в каюту.
Рублёв посмотрел Томину вслед, щёлкнул пальцами и повернулся к экранам:
– "Службе времени" приготовиться…
Курсанты побаивались Томина, а многие даже недолюбливали. "Старики", у которых он часто вёл практические занятия, слагали легенды о его придирчивости и занудстве. Их подхваченные тревожной молвой рассказы, достигая младших курсов, обрастали чуть ли не мистическими деталями. Особенно доставалось факультету Планетарной разведки. Томин не просто контролировал прохождение своими подопечными зачётной дистанции. Он с ними яростно и изощрённо сражался. Соревнуясь своей фантазией с природой тех далёких планет, которые придётся покорять выпускникам. И никогда не боялся победить.
Зверь шёл за Леной второй час. Близко не подходил, преследовал, не нападая. Зрение у него было отличное, и Зверь чутко реагировал на каждое движение девушки. Если рука Багровой тянулась к правому бедру, где болтался теслер, чудовище сразу отскакивало за деревья, пряталось и исчезало, но ненадолго…
Ей достался тот самый, нелюбимый выпускниками, "кислородный маршрут". Десантировавшись на "стартовую точку", Лена чуть не ослепла от солнца. Опустила фильтр маски и несколько минут рассматривала "отполированную" светом незнакомую природу Дистанции.
Чья-то неуёмная фантазия собрала здешний ландшафт из пёстрого соцветия сельвы, оранжевых пастилок степей, сиреневого блеска озёр и светло-синих прожилок речек. Перед девушкой открылась чётко прорисованная, словно виртуальная, картинка неведомой безлюдной страны. Иллюзию рисунка только нарушал свежий, напоённый запахами незнакомых цветов, воздух.
Будет время – неплохо бы разобраться, как техники Полигона делают такое здесь на Земле?
Наручный "компас-водитель" споро прочертил на карте "кратчайшее расстояние" к финишу, совершенно не позаботившись предупредить Багрову о возможных превратностях выбранного пути. А этих превратностей оказалось немало. Но главной проблемой Дистанции оказался Зверь. Он встретил Лену в самом начале у старта и потом не оставлял "своим вниманием" ни на минуту. Внешность чудовища уверенно могла бы претендовать на главную роль в каком-нибудь надолго запоминающемся ночном кошмаре.
Вместе они прошли унылую выгоревшую пустошь, перебрались через подозрительно тихий водоём, взобрались на склон одинокой горки. И только вступая в густой тропический лес, Багрова догадалась, почему чудовище до сих пор не нападает. Нашла единственное, пугающее объяснение. Зверь ждал, пока курсант устанет. Ещё лучше – уснёт. Видимо, он имел опыт борьбы с человеком. Даже больше чем опыт – целую тактику борьбы. Эта была какая-то новая, совершенно не знакомая модель биоробота, о которой Лена раньше ничего не слышала.
Чего только не придумают, чтобы помучить курсантов.
Багрова решила, что атаковать Зверя ей придётся самой, напав на него первой. Конечно, это делать надо было раньше, на пустоши, пользуясь преимуществом открытой местности. Сейчас преследователь бесшумно пробирался где-то рядом, укрываясь в пышном сплетении сельвы. В лесу все "козыри" были на его стороне. К тому же Багрова, пытаясь оторваться от незваного "ухажёра", значительно превысила рассчитанный темп движения и уже начинала уставать.
В принципе задание казалось несложным. Следовало найти, подобрать и доставить к финишу спрятанный на Дистанции миниатюрный контейнер. Разыскать подающий призывные сигналы рубиновый цилиндрик Багровой удалось довольно быстро. А вот доставить…
Ещё в начале маршрута Лена оценила, какой это жёсткий срок – сорок восемь часов. Путь преграждали незримые полосы радиоактивных зон, которые надо было отслеживать и обходить стороной; поверхность уютных полянок превращалась в мерзкое живое болото; белёсые небеса коварно сыпали на землю град шаровых молний. Измеритель пространственной кривизны дважды пронзительно пищал, заставляя "компас-водителя" задумываться и предлагать новую траекторию. А защитный ультракэвларовый костюм несколько раз доказывал свою прочность зубам причудливых обитателей леса.
Теперь путь курсанта перегородил голосистый ручей, бегущий по дну неглубокого ущелья. Багрова устроила короткий привал в тени сочного, похожего на огромный папоротник, растения. Проверила и поправила снаряжение. Наконец решилась: надрезав теслером толстый ствол соседнего дерева, изо всех сил упёрлась в него спиной.
Гигант уныло захрустел и рухнул, зацепившись кроной за кусты противоположного берега. Из них, обиженно закричав, взметнулись длинношеие трёхкрылые птички.
Лена замерла. Больше ничего не происходило. Понятно: птицы – "сопровождающий фактор". Вторичные элементы правдоподобия. Делать кому-то нечего. Что б их…
Для успокоения Багрова трижды прикоснулась пальцем к кончику носа. Затем осторожно попробовала ногой прочность самодельного моста. Двинулась по стволу, цепляясь за упругие ветки. Добралась до середины. Оглянулась. Верхушки деревьев, доверчиво обняв друг друга, прятали от солнца ласково прильнувшую к их подножию растительность. В сплетении жирных лиан угадывалось быстрое и опасное движение. Шевельнулась трава. Недовольно замахал воздушными корнями развесистый плющ, бутон изумрудных роз взорвался брызгами потревоженных мошек. С берега за человеком внимательно наблюдала дюжина круглых глаз. Паучьих. Зверь ждал…
– Какую же всё-таки надо иметь больную фантазию, чтобы выдумать такое чудовище, – утомлённо подумала Багрова. – Или это прототип какого-нибудь живого существа? Не верится. Что-то оно не напоминает продукт эволюции. Непонятно: как такое страшилище вообще могло появиться. Но вот появилось же. Да ещё на моей Дистанции.
Лена отбросила с лица прядь слипшихся волос, поправила пояс и вдруг, оступившись, сорвалась со ствола и полетела с трёхметровой высоты вниз.
Отчаянно блеснул на солнце голубой комбинезон, и девушка осталась неподвижно лежать по пояс в воде нежно "воркующего" ручья.
Томин никак не мог заснуть. Ворочался с боку на бок. Давало себя знать предстартовое напряжение. Уровень "боевой" подготовки курсантов постоянно повышался, и с учётом этого экзаменационные задания каждый год приходилось усложнять. Когда Томин сам заканчивал факультет Планетарной разведки, в институте такого экзамена не было. Его сразу приходилось сдавать Пространству. И многие не смогли. Ещё недавно портрет Тамары висел в Зале памяти на почти пустой стене. А теперь на ней уже не осталось места, и в музее Космоса поставили новую.
"Открыл" её Нахметов. Смелый юноша. Но что-то смущало Томина в его рекорде. Тогда Миша Рублёв, пытаясь отвлечь внимание "прыткого" курсанта, пустил танцевать по небу маленьких розовых фей. Обычно, увидев их, все застывали на месте от восхищения. А Рамиль в них стрелял. Фантастическую красоту изящных фигурок он просто не заметил. Зато в катакомбах Гаргеи первым заметил тянущуюся к проходчикам Чёрную руку. Вступил с ней в схватку и, возможно, спас экспедицию от гибели.
А вот как умерла Тамара, неизвестно до сих пор. Из десяти членов экипажа исследовательской станции на Арене в живых не осталось никого. Можно забыть что угодно, но не безумное выражение мёртвых глаз Тамары и её товарищей. Глаз, видевших что-то такое, что не способен выдержать человеческий разум. Тогда в институте и ввели этот экзамен. На выживание.
– Надо терпеть. Во что бы то ни стало – терпеть. Рука, наверное, сломана… А Зверь и не думает приближаться… Значит, действительно ждёт темноты. Тогда мне конец.
И это поджаривание на раскалённом песке окажется бесполезной и ненужной пыткой. А до захода ещё далеко. Я не выдержу! А в другую ловушку он не пойдёт. Да её ещё надо придумать – другую ловушку-то. Хотя… Вряд ли здесь для каждого курсанта предусмотрен свой Зверь, наверное – этот успевает везде.
Как же горит плечо! И рука болит. Неужели перелом? Жарко. Хочется воды. Должен же он когда-то решиться и напасть? Давай, давай… Тебе же надо успеть на другие маршруты. Ребята там по тебе соскучились. Измерители у него сконструированы, видимо, по принципу обыкновенных рецепторов, энергозапас до ста единиц, программа мобильная… Но вообще-то есть в нём что-то чуждое, неестественное. Под кого его делали? Может быть, это роботокопия мутольведя с Гарги? Нет – там зеронная атмосфера, а тут кислород. Модель получилась бы "некорректной"…
Все ясно – никакой это не робот. Неугомонный Томин "притащил" в программу настоящего инопланетянина. Из цивилизации монстров. Специально выбрал самого красивого. А сама-то, кстати? Страшно представить, на что я сейчас похожа. Даже вот этот гад не идёт – боится.
Если не успею, не страшно. Сработают предохранители робота, начнут действовать аварийные системы спутника, к Земле пойдёт луч-команда. Чудовище остановится, но экзамен придётся сдавать ещё раз. Может, дорогу выберут через льды…
Терпеть, терпеть. Шорох? Или показалось? Зверь остановился. Нет, далеко – успеет отпрыгнуть… Ну что же ты? Ближе, ближе…
Всё, не могу больше. Надо вставать. Иначе умру – сгорю здесь заживо. Нет, терпеть! И шевелиться нельзя – он где-то поблизости наблюдает. Нельзя даже приоткрыть глаза. Буду ориентироваться на слух. Но его тяжёлые лапы ступают бесшумно… бесшумно… Чуть скрипнет песок…
Багрова здоровой рукой рванула с бедра теслер. Присевший для решающего прыжка Зверь среагировал правильно: взвизгнул, сжался и замер в ожидании убивающего луча. Робот в доли секунды всесторонне оценил ситуацию, зарегистрировал её как безнадёжную и "осознал", что увернуться не успевает. Он проиграл – подошёл слишком близко. Теперь любое действие бессмысленно и бесполезно.
Потом выяснилось: сложившееся на Дистанции Багровой положение зашкаливало за "черту опасности" – здоровью курсанта мог быть причинен серьёзный вред, и контрольная аппаратура Полигона приготовилась прервать экзамен. У Лены оставалось мгновение, но она успела…
Однажды к Томину пришла делегация: психолог, роботехник и врач.
Сначала говорил психолог:
– Сложности, с которыми проходчики сталкиваются на других планетах, условно примем за сто единиц. А ни одна из наших испытательных программ не превышает сорока. Причина в так называемом Исключительном случае, который рассчитать вне реальных походных условий невозможно.
– Пространство, оно Пространство и есть, – согласился Томин.
– Мы предлагаем использовать самообучающуюся систему, – вступил роботехник. – Способную этот самый Исключительный случай имитировать.
Томин сам не раз думал, что программы Полигона устаревают. Но он не был бы собой, если бы не стал упираться:
– Друзья, я рад, что вы понимаете, как это важно. Знаю: вы понимаете, как это сложно. Наконец, я верю: вы знаете, как это дорого. Но вот о чём все понятия не имеют – о том, какой жадный и осторожный человек ректор нашей Академии.
Друзья не представляли. И представлять не хотели.
– Мы подготовили задание для завода, – сказал роботехник. – Конечно, это и важно и сложно. И очень дорого. Но человеческая жизнь важней, сложней и, прости, дороже. Мы не можем рисковать проходчиками!
– А мной? – спросил Томин. – Ребята, имейте же вы совесть…
– Нашу совесть, – не к месту вспомнил где-то прочитанную фразу врач, – можно купить за единственную валюту: Ваше доверие!
Томин глубоко вздохнул и купил.
Рублёв разбудил его не сразу. Некоторое время жалостливо смотрел на спящего Томина. Потом тронул за плечо:
– Сергей!
– Что случилось? – Томин рывком сел.
– Курсанты начали возвращаться, – усмехнулся Рублёв.
Томин глянул на часы и спросил:
– А если серьеёзно?
Он спал шесть часов. Немногим больше прошло с момента выхода первой партии на Дистанцию.
– Какие уж тут шутки, – вздохнул Рублёв. – Нам надо поговорить, Серёжа. Я давно собираюсь… Мне кое-что не нравится в нашем Экзамене.
– Я не кое-что, я кое-кто.
Рублёв даже не улыбнулся:
– Мы развиваем в молодых людях жестокость.
– Мы готовим их бороться с жестокостью… природы, – потёр виски Томин.
Заместитель уже не первый раз заводил с Томиным такой разговор. Правда, никогда не будил его для этого перед дежурством.
– Надоел, – признался Томин. – Отстань, отойди. Уходи в Центр управления.
– Здесь сейчас интересней будет, – сообщил Рублёв. – В окно посмотри.
Томин подумал. Встал, подошел к иллюминатору, выглянул наружу и обомлел.
По площадке перед куполом финишной станции гордо расхаживало невообразимое шестиногое существо. На нём, вцепившись в жёсткую шерсть, лежала измученная, растрёпанная девушка. Та самая, что приставала к Томину на инструктаже. Воротник её комбинезона был распахнут. Из нагрудного кармашка блестел рубиновый цилиндрик.
– Новый рекорд, – услужливо пояснил Рублёв из-за спины. – Представляешь, Серёжа, оказывается, нашу Дистанцию можно преодолеть за шесть часов и тринадцать минут…
Томин повернулся к Рублёву.
– ???
– …если "скакать" верхом на роботе, средняя скорость движения которого по пересечённой местности сто километров в час. И если робот будет тебя защищать ото всех "сюрпризов" маршрута. А ты ничего… Я, признаюсь, себя пару раз ущипнул, когда увидел. Вдруг, подумал, сплю на дежурстве.
– Уважаемый Михаил Аркадьевич, – едва сдерживаясь, сказал Томин. – Потрудитесь, пожалуйста…
Рублёв виновато, но чуть торжественно, улыбнулся:
– Сами не сразу разобрались. Эта девушка, её фамилия Багрова, Лена Багрова, заманила нашего Зверя на дно расщелины. Притворилась потерявшей сознание. Ждала, пока Зверь приблизится, чтобы убить его наверняка. По логике программы, робот должен был бы выждать и напасть. Я просмотрел запись: в отличие от настоящего животного наш Зверь ждал очень долго. Потом всё-таки подошёл. И время стало измеряться долями секунд. Девушка подпустила робота почти вплотную, выхватила оружие… И Зверь уже не мог спастись… Ты следишь за моими рассуждениями?
– Да уж, – сказал Томин. – Очень внимательно.
– По известным роботу, да, кстати, и всем нам правилам, в него теперь должны были стрелять. Не могли не стрелять. Иначе – провал на выпускном экзамене. Так?
– Ты хочешь сказать…
– Серёжа, она не стала его "убивать", хотя имела стопроцентную гарантию попадания. Возникла критическая ситуация. Для настоящего животного это бы ничего не значило. Но у робота неверным оказался опорный элемент программы: "Зверь должен уничтожить курсанта, курсант должен уничтожить Зверя". И базовая программа исчезла. Машина остановилась. Процессор перегрузился. То есть, робот мог ходить, работать, анализировать окружающее, но уже не знал, зачем. Потерял цель. Послушная самообучающаяся модель, готовая к новому программированию.
– Невероятно!.. – прошептал Томин. – Ты же представляешь, что курсанты чувствуют на маршруте?.. Они боятся, волнуются, они…