* * *
Около двух пополудни Илья поднялся с постели и быстрым шагом направился в туалет. Там он уперся руками в стену и пару минут тупо смотрел не унитаз. "Интересно, что бы агент Купер сделал на моем месте? Наверное, он бы посрал". Илья опростался, вытер зад и принялся приводить себя в порядок. Он умылся, почистил зубы, затем нанес на лицо пену для бритья. Выбрив левую часть лица, на некоторое время замер, глядя на свое отражение. "Чем не Харви Двуликий?"
Илья относился к жизни как к детской игре. Он считал детьми все земное население: "Сборище маленьких мальчиков и девочек, несмотря на то, что многие из них с бородами и сиськами. Какие же они взрослые? Не стоит мнить себя таковыми, только лишь потому, что ваши игры становятся опаснее и нелепее. Вам никогда не повзрослеть. Пока не умрете, по крайней мере".
Илья не знал, чем ему заняться в это день, поэтому решил положиться на случай и просто пойти, куда глаза глядят. Спустя минут двадцать он вышел из квартиры, спустился на один пролет по лестнице и выбил кулаком окно. "Хорошо", - подумал Илья. Он спустился, вышел во двор и зашагал вдоль дома, попутно поздоровавшись с обустроившейся на лавочке старухой бабой Верой.
- Что ж за дела-то, Илюша, стекла бьют средь бела дня, - запричитала пожилая соседка.
- Да я вроде никого не видел. Наверное, расшаталось от старости, и ветром его вынесло. - Баба Вера была напрочь спятившей, и ей можно было впарить любую чушь.
- Ой, беда, беда. Так как сам-то? Работаешь?
- Да нормально, работаю, - ответил Илья и поспешил убраться с глаз долой.
Старуха вызывала особое отторжение после недавнего эпизода в районной поликлинике, где Илья проходил медосмотр. Он открыл дверь кабинета очередного врача и опешил. Баба Вера стояла перед медиком на коленях и слизывала у него с ладони таблетки, в то время как он расчесывал гребнем ее поредевшие волосы. Этот ритуал производил тошнотворное впечатление.
Миновав странную соседку, Илья направился прямиком в располагавшуюся неподалеку пивную и купил литр свежего пива. Затем он пошел в соседний двор к футбольному полю. Там молодой человек вылил пиво себе на голову и подумал: "Хорошо". И тут его взгляд нашел Марию. Илья замер.
* * *
Мария стояла за воротами и в ужасе глядела на игравших детей. Вот левый полузащитник атакующей команды аккуратно принимает… нет, не мяч, а буханку хлеба! Набивает пару раз, стягивает защитников и элегантно набрасывает в район одиннадцатиметровой отметки. Такой технике позавидовал бы сам Марадона, учитывая специфику снаряда-заменителя мяча. Но не будем отвлекаться от игры. Центральный нападающий пробивает. Без шансов для вратаря поймать хлеб. Зато его ловит Мария.
Дети некоторое время смотрели на учительницу с туповатым недоумением. Затем они поняли: возвращать буханку так просто девушка не собирается. В глазах футболистов блеснула ненависть, лица их исказились, и толпа с ревом бросилась на Марию, готовая ее растерзать. Но мгновение - и какая-то неведомая сила заставила их застыть на месте.
- Спокойно, дети, - со спокойной улыбкой обратилась к ним Мария, - слушайте меня внимательно. Пинать хлеб грешно, это священная пища. И знания об этом передавались от родителей к детям на протяжении тысячелетий. Но, похоже, это знание утеряно. Что ж, время вернуть все на свои места, идемте со мной.
И толпа детей смиренно зашагала за Марией, словно стадо за пастушкой. А вслед за ними двинул и Илья. Они подошли к построенному недавно зданию с небольшой колокольней и двустворчатой дверью с вывеской "Храм" над ней. Молодая учительница достала ключи и впустила детей внутрь. "А ты стой у входа и охраняй", - велела она Илье.
В центре храмового зала располагался алтарь с золотой чашей на нем. Мария приказала детям стать на колени вокруг алтаря, взяла чашу и положила на его месте хлеб. Затем она принялась обходить учеников, останавливаясь перед каждым из них, окуная в чашу указательный палец и рисуя на лбу ребенка крест вязкой красной жидкостью.
Илья чувствовал нисходящую на него благодать. Он не отрываясь глядел на освещаемое пробивающимися сквозь окошко под крышей лучами лицо Марии. Она была прекрасна.
Старьевщик
Башка трещит, ночь была бурной. Лежал бы сейчас и спал сутки напролет, периодически нащупывая рукой возле кровати водичку со льдом и припиваясь. Но назначена встреча, которую так просто не отменить. Пунктуальность важна для моего авторитета в бизнесе.
Иду неспешно, времени еще предостаточно. На стене вижу странную надпись. То ли на иврите, то ли там просто написано "блядь", но каким-то странным шрифтом, стилизованным не пойми подо что. Дешевый выпендреж одной из многочисленных субкультур или зашифрованное конспирологическое послание? Да какая, в сущности, разница? Сворачиваю за угол, иду по направлению к центру города.
Шагаю по асфальту, лавируя между хмурыми целеустремленными горожанами и щурясь от утреннего солнца. Вдруг слышу со стороны: "Здорово, старый!" Это мой кореш Колян. Пожимаю протянутую руку. Колян идет на работу, он повар в супермаркете. Служащие супермаркета всегда приходят вовремя, боясь пропустить фирменный Коляновский завтрак - гречку с сахаром и кетчупом или овсянку со сгущенкой
- Слышь, время-то до до начала рабочего дня имеется. Может по сто? - Предлагаю.
- Ну, давай. Мне самому здоровье после вчерашнего надо б поправить.
Заходим в ближайшее питейное заведение, берем графинчик и тарелку пельменей. Наливаю по первой. Выпиваем, закусываем. Сразу повторяем. Организм потихоньку начинает приходить в норму. Я достаю сигарету, закуриваю и сообщаю:
- Прикинь, мы теперь звезды австрийского ТВ и лицо Украины на Евро.
- Не понял.
Рассказываю о событиях прошедшей ночи.
Мы (наша рок-группа) как обычно остались после репетиции выпить водки с тортиком. После чего все, кроме меня и нашего соло-гитариста Паши разъехались. Мы же решили - ебись оно конем - надо еще догнаться, а домой можно и пешком дойти. Деньги, благо, у нас были, мы взяли водки без дозатора (чтобы удобнее было пить из горла) и ведерко фисташкового мороженого и отправились на набережную. Сидели, общались, прикладываясь к горлышку, дальше воспоминания все больше и больше погружаются в туман. Вывели нас из забытья какие-то типы с камерой наперевес, нечто оживленно и не по-русски между собой обсуждающие. Впрочем, девушка, которая была с ними, обратилась к нам на нашем родном языке и сообщила, что эти вот уважаемые господа - журналисты из Австрии, и они хотели бы узнать побольше об украинских традициях. Тут Паша и поведал им об основных традициях украинского народа, и теперь Австрия, а за ней и вся Европа узнают, что у нас принято в два часа ночи выходить на набережную и пить водку с фисташковым мороженым. Причем, если мороженое не фисташковое, это уже традиции какого-то другого народа.
- Да, Пашок отжег так отжег, - посмеивается Колян, - Но давай допивать и расходиться, а то начальство за жопу хватает.
Так мы и поступили, и я поспешил на встречу с поставщиками.
* * *
У меня широкая сеть поставщиков по всему городу. Это нищие старики, алкоголики, наркоманы, юные разгильдяи, бомжи. Я работаю старьевщиком, скупаю у людей старинные вещи. Антиквариат, советское и немецкое снаряжение времен Великой отечественной, семейные реликвии, а чаще - всякий хлам. Затем перепродаю все это на барахолке. Доход невелик, но работа спокойная, позволяющая поразмыслить, без напрягов, без начальства. Как раз по мне.
Рабочий день начался. Вот какая-то старушка притащила мне старинный сервиз. Думаю, какие-нибудь неформалы сегодня же его у меня выкупят и понесут с собой в лес пить из фарфоровых чашечек водку или глинтвейн. Затем, возможно, и даже наверняка, побьют всё к ебеной матери. Но это их личное дело. Так, гильзы, каски, как обычно. И это ж надо было лазить все выходные с лопатами и металлоискателями, чтоб толкнуть мне все это барахло за гроши. Бомжиха Верка пыталась впарить что-то бесформенное, непонятное и вонючее. Матом здесь не отделаешься, не отстанет. Дал из жалости пятерку на опохмел. А вот это интересно. Какая-то вполне приличного вида дама средних лет. Впервые ее вижу. Принесла вазу. Похоже, действительно ценная и старинная. Можно посоветоваться с искусствоведом и продать ее какому-нибудь коллекционеру. Дорого. Но это не по мне. Я подчиняюсь кодексу чести старьевщиков, для меня все товары равны, выложу их перед собой, и сколько дадут, столько дадут.
Торговля идет своим чередом, изредка подходят люди, рассматривают товар. Пока никто ничего не купил. Жарко, как в Африке. Впрочем, один мой знакомый из Уганды говорил, что у нас летом намного жарче. Между рядов уже полчаса ходит юная мулатка, останавливается возле каждой раскладки, пока вроде ничего не купила. Наконец добирается до меня. Горящий взгляд ее темных глаз мигом останавливается на вазе.
- За сколько уступите?
- Штука, леди, и она ваша, - называю от балды сумму. Девушка не торгуясь расплачивается, достает из дамской сумочки рулон оберточной бумаги, аккуратненько вазу оборачивает. И уходит со свертком под мышкой сражая окресный сброд своей кошачьей грацией.
Дальше день тянется вполне рутинно. Через пару часов я решаю сворачиваться. Хочется куда-нибудь в тень, выпить холодного пива. Половина нереализованного товара уже запакована, и вдруг ко мне подходит колоритная троица. Они как будто перенеслись сюда из 90-х. В центре - невысокий средних лет мужик в очках с золотой оправой, малиновом пиджаке, с огромной золотой цепью на шее. На лице отражается брезгливое презрение к окружающим. По бокам - двое здоровенных жлобов в спортивных костюмах, кожаных куртках (это в такую-то жару!) и с золотыми цепями размером поменьше. Тип в малиновом пиджаке говорит.
- У нас спиздили вазу. По нашим сведениям она у тебя.
- Меня не ебет, господа. Лично я ни у кого ничего не крал. А ваза продана. За штуку. Гривен.
- За штуку? Гривен?! - Глаза под очками округляются. - Ты что нас совсем за лохов держишь? Возвращай вазу, сроку тебе три дня. Иначе пиздец. - Тип поворачивается кругом и в сопровождении своих мордоворотов удаляется.
Вот ведь клоун. Впрочем, надо на всякий случай договорится с пацанами насчет силовой поддержки. Эти двое-то довольно здоровые. Впрочем, об этом можно подумать и через пару дней.
* * *
На следующий день я снова на месте, торгую старьем. На рынке вновь появляется мулатка, ходит между рядами, изучает ассортимент, иногда что-то покупает. В конце концов отправляется к выходу с рынка. Влекомый любопытством я обращаюсь к соседствующему торговцу присмотреть за моим барахлом и отправляюсь вслед девушке. Мулатка входит в подъезд, я - за ней. Успеваю заметить дверь ее квартиры, звоню. Она открывает.
- Здравствуйте. Меня зовут Игорь.
- Я - Жозефина. Мы где-то виделись?
- Да. Я вчера продал Вам вазу. Нельзя ли выкупить ее обратно? Понимаете, ее ищут, кажется, вещь краденная.
- Знаете, никак нельзя. Пройдемте на кухню. Давайте выпьем, я разъясню подробнее.
Мы направляемся в кухню, там за столом нас поджидает уже хорошенько подвыпивший молодой человек. Это Тьерри, брат Жозефины. Он достает еще два бокала, наполняет их вином. Мы выпиваем за знакомство. Тьерри, осушив свой бокал, откусывает от него кусочек и задумчиво жует.
- Э, приятель, - вмешиваюсь я, - может, не стоит? Как бы не порезал себе все к чертям.
- Не стоит беспокоится, - говорит Жозефина, это для него нормальный рацион. У моего брата странное отклонение - полнейшая невосприимчивость органической пищи. Он питается стеклом, пластиком, перемолотым металлом… Поэтому-то мы и не можем вернуть вазу. Тьерри ее съел.
Я не успеваю ничего сказать по этому поводу. Нас прерывает звук дверного звонка, сопровождаемый стуком собственно в дверь. Причем, похоже, ногами. Кому-то не терпится видимо прервать наши посиделки. Мы с хозяйкой выходим в прихожую, она открывает. На пороге обнаруживается тот самый тип в малиновом пиджаке со своими громилами. Он стоит чуть позади них, пристально глядя на Жозефину. Говорит ей:
- Ваза. Она у тебя, и тебе придется ее вернуть.
Ответа он получить не успевает. К дверному проему выходит пошатывается Тьерри, и, держась рукой за косяк. Обводит гостей мутным взглядом. Его выворачивает. Рвотные массы в вперемешку с не переварившимися осколками летят на мордоворотов. Осколки вонзаются в их тела, в том числе и в горло. Похоже, Тьерри по неосторожности убил этих людей. Не получивший повреждений мужик в малиновом пиджаке кулем опускается на ступеньки, на глазах у него блестят слезы.
- Как же так, - причитает он, - что же я теперь без этих недоумков делать буду? Кто же теперь будет выбивать для меня деньги?
Поделом этому шуту. Глупо строить бизнес, основываясь на человеческом факторе. Все люди смертны. Вот мой бизнес, к примеру, основывается на хламе. Хлам будет существовать еще долго после смерти последнего из землян.
Охотники
Самое обычное утро, я еду на метро к себе в контору. Удобно устроился на диване, потягиваю только что принесенное официантом вино. VIP-поезд, разумеется. Едет неспешно, давая возможность насладиться вывешенными по бокам тоннеля картинами. Вот наконец станция метро Детородный музей, мне выходить.
Под потолком станции подвешен огромный монитор, показывают рекламу. Крупным планом показывают недавно построенный костёл. Затем костёл отодвигается на периферию, на экране появляется Римский Папа и машет рукой. Возникает надпись: "Только отличное качество. Только католичество".
Поднимаюсь на эскалаторе и выхожу на проспект. Неспешно шагаю в сторону конторы, подкованные сапоги оповещают представителей низших сословий, что пора бы убраться с дороги. Спешить некуда, за опоздания меня не штрафуют.
Миную дешевый кабак, в нем шумно уже поутру. Получившие редкий выходной рабы стремятся сполна насладиться каждой минутой свободного времени. Вот один из них хвастает перед другим своим новым рубищем. За соседним столиком двое набравшихся в стельку распевают песню "Ой, вериги, верижечки". Что ж, пусть расслабляются.
Контора находится недалеко от метро, так что при всей неспешности на дорогу у меня уходит от силы минут семь. Салютую дежурному на входе, тот салютует в ответ. Поднимаюсь к себе на третий этаж, входу в комнату, приветствую Николая.
Николай - мой коллега, он всегда приходит раньше. И только придя, садится за стол, достает из ящика антикварный дырокол и бумагу, приступает к любимому занятию. Он делает при помощи дырокола конфетти, это его хобби.
Подхожу к бару, наливаю себе стаканчик скотча, добавляю льда. Возвращаюсь к себе за стол, просматриваю свежую прессу. На первых полосах всех газет недавно открытый в центре города мавзолей. Мавзолей каким-то мудакам. Это не удивительно: раньше у власти были вожди, и мавзолеи строили вождям, а затем власть по очереди стали захватывать какие-то мудаки. Прогрессивные свободные граждане предпочитают не заморачиваться на том, кто стоит во главе государства. Их просто игнорируют. Конечно, у нас еще все еще есть пережитки либерально-демократического режима начала XXI века. Например, парламент. Правда, теперь парламентская система голосования несколько усовершенствована. Официально узаконены драки, и теперь недостаточно взять просто большинство мест. Можно успешно работать и меньшинством, главное - иметь крепкие кулаки. Одну из парламентских драк как раз показывают по телевизору. Я отхлебываю скотча, и некоторое время пялюсь в экран. Затем интересуюсь у коллеги:
- Слышь, Колян, а ты чем занимался на работе до революции?
- Читал, пил чай, дрочил иногда… Как и все толковые люди того времени. Все, у кого было достаточно ума, чтобы не работать втюхивателем. А ты разве чем-то другим занимался?
- Тем же, понятно. Скукотища была. Вот сейчас у нас наконец-то настоящая работа, достойное занятие для благородных мужчин.
Впрочем, на работу идти пока рано, еще слишком светло. Поэтому я пью и смотрю телевизор, Николай делает конфетти.