- Так! - Фрэнсис властно посмотрел вокруг, как бы призывая к себе телохранителей. Но телохранители теперь не появляются, а поездная прислуга далека от совершенства. Поэтому толстый мужчина продолжал сидеть, как ни в чем не бывало. Ему очень нравилась пантомима, разыгрываемая молодыми иностранцами. Другие пассажиры сказали ему что-то, но он ответил им лаконическим жестом. После этого легкая усмешка появилась и у тех. Одна женщина уставилась на Фрэнсиса даже с явной насмешкой, так что и он потерял некоторую долю своей самоуверенности. Его охватило бешенство.
- Так нужно предпринять что-нибудь, - сказал он решительно. - Разве вы ничего не положили на сиденье, чтобы удержать место за собой?
- Только газету, но он сбросил ее.
- Это место было занято, - перешел в наступление Фрэнсис на французском языке, указывая на Аарона.
Итальянец посмотрел на него, но не в глаза, а между глаз, и нахально осклабился. Потом, взглянув на Аарона, стал распространяться по-итальянски, что таким снобам не место в третьем классе.
- Già! già!- громко вторили ему остальные пассажиры.
- Loro possono andare prima classa, prima classa, - говорила женщина в углу, указывая на вещи Аарона и делая жест по направлению к вагону 1-го класса.
Насмешливая наглость враждебных взглядов сделала лицо Фрэнсиса красным, а Энгюса - лиловым.
- Ну, все равно. Идемте в первый класс. Я уплачу разницу. Вместе нам будет гораздо веселее… Снимайте вещи, Фрэнсис. С этой компанией все равно невозможно будет ехать, если даже он и уступит. В нашем вагоне много свободного места, - я уплачу разницу, - начал сдаваться Энгюс.
Он знал, что единственным выходом были деньги.
Аарон сидел с молодыми людьми на красном плюше дивана, когда, проходя через многочисленные туннели, поезд начал свой медленный подъем на Апеннины. Чудесные были эти крутые склоны, громадные леса каштанов и проглядывающие между вершинами дали: Фиренцуола, далеко внизу Тернеровские холмы, прозрачно-синие, как бы сотканные из небесной дымки. На перевале было холодно, шел снег с градом. Наши путешественники захлопнули окно вагона и закутались поплотнее.
Пройдя перевал, поезд начал свой долгий, плавный спуск - опять через целое ожерелье туннелей. Все вниз, вниз, пока не показалась долина Арно. Но тут случилась неизбежная для итальянских путешественников заминка. Поезд начал то останавливаться, как бы в раздумье, резко свистя в знак протеста, то нагонять прежнюю скорость, давать отчаянные гудки; буфера то и дело страшно звякали; поезд снова отчаянно дергался и опять останавливался, хотя паровоз дрожал от негодования. Так продолжалось вплоть до станции Прато, где и застряли окончательно. Один из пассажиров сообщил, что из-за неисправности линии ждать придется больше часа.
- В таком случае я предлагаю заняться чаем, - сказал Энгюс.
- А почему бы и нет? Устроим чай. Я займусь водоснабжением, - согласился Фрэнсис.
Аарон с Фрэнсисом пошли в буфет и принесли в чайнике воды. Энгюс достал свой любимый красный дорожный погребец и разложил все свои принадлежности прямо на полу купе. Моментально загорелась спиртовка. Поставили греть воду. Фрэнсис предложил сходить в Прато - купить съестных припасов. Они отправились, оставив Энгюса манипулировать на полу вагона. Монокль его сиял от восторга. Один полный пассажир уставился на него с острым любопытством. Все, проходившие мимо купе, заглядывали туда с веселым одобрением. Вскоре появились и Аарон и Фрэнсис с целым запасом печеных каштанов, чернослива, сушеных фиг и черствых сухарей.
Ничто так не восхищало Энгюса, как этот пикник на лоне цивилизации. Фиги, черносливы и каштаны были вынуты из грубых газетных кульков; Фрэнсис снова сбегал на станцию за солью; крепкий чай был разлит в походные стаканчики из того же погребца, и пикник был в самом разгаре. Энгюс, будучи на верху блаженства, сидел на диване, скрестив ноги, наподобие Будды, и с оживленной полуулыбкой держал в руке стакан душистого чая. Сосед на ломаном французском языке осведомился, вкусен ли чай, но, получив от Фрэнсиса утвердительный ответ и предложение попробовать, поднял руку, как бы желая защититься от подобного зелья, и вытащил фляжку вина.
Вскоре, вслед за этим поезд тронулся, и в шесть с небольшим часов вечера они прибыли во Флоренцию. Возникли споры, как устроиться здесь Аарону. Молодые люди заказали себе комнату в отеле "Берталини" на Лугарно. Там было не слишком дорого, и Аарон знал, что его приятели не надолго удовлетворятся этим помещением. Тем не менее он отправился вместе с ними, надеясь утром подыскать себе другое помещение.
Было уже почти темно, когда они подъезжали к отелю, но еще не настолько, чтобы нельзя было рассмотреть журчащую реку, Понте-Веккио, перекинувшийся маленькими арками через поток, и таинственно темневшие фасады домов на противоположной стороне реки. Все трое были в восхищении.
- Я заранее был уверен, что здесь нам понравится, - сказал Фрэнсис.
Аарон узнал, что смог бы получить в гостинице небольшую комнату с пансионом за 15 лир в день, но при условии прожить не менее двух недель. Решено было искать на следующий день чего-нибудь подешевле.
- Ну, как? - спросил Фрэнсис. - Завтракать вы будете здесь? Значит, мы увидимся за завтраком.
Было похоже на то, что оба молодых человека теперь снова спрятались в свою скорлупу и уже опасались, как бы их новый знакомый не оказался назойливым. Аарон нахмурился.
Наутро он вышел рано. Был солнечный день. Чары Флоренции охватили его, и он скоро забыл о тягостной ограниченности своих средств и о недоступности цен в отелях. Он перешел улицу и облокотился на парапет набережной. Там бежал Арно, зеленоватый, слегка пенящийся горный поток. Напротив, в мягких тенях раннего утра, стояли плоские - то красноватые, то белые, то серые - старые дома Лукарно. Необычайно четко и красочно вырисовывались они в утреннем свете. Направо - изящный мост Троицы, налево - Понте-Веккио, Старый мост. А вдали, под невысоко еще поднявшимся солнцем, зеленые склоны и голубая дымка: Тоскана.
Аарон отошел от реки и пошел по направлению к Понте-Веккио. Перейдя через мост, он прошел мимо дворца Уффици, церкви Сант-Миниато, статуи на Пиаца-Ментана и подошел к большому, старому флорентийскому дому с зелеными ставнями и широким карнизом. На дверях было объявление: "Пансион Нардини".
Он сразу остановился и уставился на объявление. Потом, оглядевшись, собрался с духом, открыл стеклянную дверь и поднялся на ступеньки подъезда.
Ему пришлось подождать, - горничная явилась не сразу.
- Могу ли я получить здесь комнату? - спросил Аарон.
Смущенная чем-то горничная с испуганными глазами провела его в позолоченную плюшевую гостиную, напыщенную и величественную. Там Аарон просидел добрых полчаса. Наконец, вошла полная дама, красивая, с темно-синими глазами, но бескровная и рыхлая.
- О! - воскликнула она, входя и не зная, что еще сказать.
- С добрым утром, - ответил Аарон.
- Здравствуйте! Вы - англичанин? Да. Простите, что заставила вас так долго ждать. Я была наверху с дамой. Присядьте.
- Могу ли я получить у вас комнату? - спросил Аарон.
- Комнату? Да, конечно!
- А условия?
- Пансион? О, ну десять франков в день, если вы останетесь. Сколько времени вы рассчитываете здесь пробыть?
- Не менее месяца, я надеюсь.
- Ах, месяц! Ну, да, десять франков в день.
- За все?
- За все. Кофе, хлеб, мед, варенье утром, завтрак в половине первого, чай в четыре, обед в семь. Все, как следует. И теплая, солнечная комната. Хотите взглянуть?
Аарона повели по старому дому, по длинному коридору, в верхний этаж, в большую спальню с красным кирпичным полом, с двумя кроватями, показавшуюся Аарону несколько мрачной. Солнце начало уже проникать сюда, и чудный вид открывался на Понте-Веккио, на холмы и обрамленные зеленью виллы.
Итак, он останется здесь. Синьорина пошлет человека за его вещами в половине третьего.
За завтраком Аарон увиделся со своими спутниками и сообщил им о своем переезде.
- Как удобно для вас! Всего десять франков, - да ведь это сущая безделица. Я так доволен, что вы, наконец, нашли подходящее помещение. Когда вы переезжаете? - сказал Фрэнсис.
- В половине третьего.
- А, так скоро! Ну, что ж. Мы ведь, конечно, будем иногда видеться. Погодите, ваш адрес, кажется… Ах, да, около этой ужасной статуи. Прекрасно. Вы всегда можете зайти к нам, и мы также. Оставьте записку, если не застанете, - ведь столько надо посмотреть…
XVI
Флоренция
На другой день по прибытии Аарона во Флоренцию погода испортилась. Небо заволокло тучами, подул холодный ветер, пошел бесконечный дождь. Он сидел в своей большой мрачной комнате над рекой и глядел на струящиеся зеленовато-желтые воды Арно. Зеленые холмы по ту сторону реки казались от сырости еще темнее, пинии грустно простирали свои ветви над виллами.
В пять часов Аарон сошел вниз к чаю и очутился один среди целой компании женщин, - по большей части не то шведок, не то голландок. Он напился какой-то странной травяной настойки, нисколько не походившей на чай, и съел два толстых куска темноватого хлеба, смазанного чем-то коричневым, но, к сожалению, не вареньем. Испытывая неловкость, он сидел в этой красной позолоченной комнате под взорами иностранок. Как неприятно быть мужчиной при таких обстоятельствах!
Он постарался поскорее скрыться обратно в свое отдаленное и безрадостное царство наверху. Ему начинал нравиться старинный отпечаток этого флорентийского обиталища, его неуютность и мрачность. Он даже не почувствовал отсутствия камина в своей холодной и темной комнате. Дома, в Англии, неизбежно был бы камин с ярким огоньком, толстыми коврами и креслом возле него. Но он был так рад избавиться от всего этого и не иметь уютного огонька и мягкого кресла. Ему приятно было ощущать холод и дышать нетопленным воздухом. Уютная приветливость собственного дома давила его, он задыхался в ней. Нет, итальянская холодность была лучше.
Он положил на колени пальто и начал разбирать ноты, купленные в Милане: кое-что Перголези, Скарлатти и несколько вещей Корелли. Он любил нежную, тонкую, отвлеченную музыку, лишенную эмоциональности, с чистыми, прозрачными звуками. Уже спустилась ночь, а он все сидел на том же месте. Ему захотелось поиграть некоторые отрывки на флейте. Но флейта его была слишком чувствительна, - она дрожала в непривычной обстановке и звучала плохо.
Наконец, позвонили к обеду. Было уже часов восемь, даже больше. Ему пришлось привыкать к опозданиям. Он получил отдельный столик у самых дверей, вдали от иностранок. Из мужчин были только - итальянский герцог с семьей и собачкой и лакей Августино.
Пища оказалась, против ожидания, сносной и подавалась в достаточном количестве, прислуга приветливая и расторопная. Все чувствовали себя весело и непринужденно. Ничего напускного. Маленькая желтая собачка герцогини тявкала, герцогский сын кричал, лакей ронял ложки, а пожилые женщины вязали на спицах в ожидании перемены блюд. Да, Аарон предпочитал это отелю Бертолини, где все стремились быть шикарными и элегантными.
Наступившее утро было таким же холодным, с медленно разгоравшейся зарей. Сквозь окно все так же звучали всплески бегущей реки. Движение на улицах началось еще до рассвета: грохот телег, звон трамваев на ближайшем мосту. О, шумная Флоренция! В половине восьмого Аарон попросил кофе, но получил его только в девятом часу.
Дождь шел всю ночь. Но после девяти начало проясняться, и Аарон решил выйти. Какое-то мокрое, мокрое царство. Коляски с влажными, блестящими верхами, телеги, покрытые брезентом, захватывающим даже хвост лошади. Звон копыт, мокрое цоканье. Крестьяне под большими зелеными зонтами, шедшие за длинными фурами, запряженными медленными волами. Пешеходы, шлепающие в плащах, шалях, платках, - безличные, мелькающие. И звон бесчисленных колоколов, церковных колоколов, и тающее в воздухе нежное дрожание соборного колокола.
О, Флоренция, страстная, неустрашимая и трепетная Флоренция! Как сумела она проявить и утвердить свой дух! Аарон был заворожен. Он почувствовал себя обновленным, и новая жизненная энергия проснулась в нем. Флоренция пробудила в нем нового человека. Это был город с мужской личностью.
Аарон был почти доволен, что попал во Флоренцию. Это были дни вскоре после окончания войны, когда еще не успели вернуться и нахлынуть сюда иностранцы, и местность сохраняла свою естественную мрачность и силу. Итак, наш друг не сетовал на одиночество.
На третий день Фрэнсис все же навестил его. Раздался стук в дверь, и он вошел; на лице его было написано любопытство.
- А, вот вы где! - вскричал он, положив руку на грудь. - Как к вам долго идти! Ну, как поживаете? Хорошо вам здесь? Да? Я так рад - мы столько толкались повсюду, что не было ни минуты свободной. Ни минуты. Люди, люди, люди. Просто удивительно, сколько их, со сколькими уже знаком и вновь знакомишься! Бесконечные знакомства. И какие здесь странные люди. Невероятно. Более чем невероятно. - Фрэнсис усмехнулся и грациозно сел у стола. - A-а, ноты! Какие? Корелли! Как интересно. Какие это даровитые музыканты - Корелли и младший Скарлатти. - Тут он закрыл партитуры. - Теперь слушайте! Хотите вы здесь с кем-нибудь познакомиться или нет? Я им всем про вас наговорил, и они сгорают от желания услышать вашу игру. Но я счел за лучшее ничего не говорить о… о вашем стесненном материальном положении и прочее. Я просто сказал, что вы приехали осмотреть город. Видите ли, с этой породой людей надо быть осторожным, - чтобы они не подумали, что в них нуждаются. Просто сначала познакомитесь, а там будет видно. Если они предложат вам выступить в концерте, обстоятельства покажут вам, соглашаться или нет. Но гораздо лучше не допускать их до мысли, что они могут нанять вас за деньги. Это не годится. Они до этого не доросли. Лучше сделать вид, что оказываешь им любезность, и не напрашиваться самому. Как вы на это смотрите? Может быть, я не прав?
Аарон сидел и удивлялся мудрости и любезности молодого красавца. А еще более его поражало это полное отсутствие иллюзий. Собачка, с виду настоящая комнатная собачка, вдруг оказывалась волком, на мгновение показывающим свои клыки, в знак сочувствия своему собрату по крови. Аарон был тронут.
- Да, я думаю, этот путь - самый правильный, - ответил он.
- Вы думаете? Я тоже. О, они такие странные люди! Как вы полагаете, почему англичане, живущие за границей, становятся такими чудаками? Просто невероятно!.. Какие-то патологические субъекты, уверяю вас. А что касается их поведения, - о, мой милый, тут я умолкаю! Оно настолько откровенно и неприлично… И все это под личиной корректных англичан. Я даже не могу вам всего этого передать.
Аарон удивлялся, как это мог Фрэнсис в два коротких дня столько узнать и насмотреться. Но сплетни и воображение легко могут завести куда угодно.
- Ну, хорошо, - сказал Фрэнсис, - что же вы намерены сегодня делать?
Аарон ничего определенного делать не собирался.
- В таком случае вы придете сегодня пообедать с нами.
Фрэнсис назначил час и место, - маленький ресторанчик на другом конце города. Потом он высунулся в окно.
- Очаровательное место! Просто очаровательное! - сказал он. - И вид же у вас! Лучше, чем у нас. Итак, в половине восьмого. Там наверное будет кое-кто - не приглашенные, а просто встретимся, - ведь ресторанчик небольшой. Итак, до свидания. Я так доволен, что вы полюбили Флоренцию. Я прямо грежу наяву!
За обедом общество было исключительно мужское: Фрэнсис с Энгюсом, писатель Джэймс Аргайл, маленький Алджи Констебль, миниатюрный Луи Ми и глухой Уолтер Розен. Все они довольно злобно, но забавно грызлись между собой. Фрэнсис с Энгюсом должны были рано уйти, - они были приглашены в другое место. Джэймс Аргайл совсем опьянел и обратился к Аарону:
- Смотрите, мой мальчик, не давайте совратить себя с пути истинного таким людям, как Алджи! Берегитесь! - и он осушил свой бокал.
Ноздри Алджи затрепетали и глаза сощурились.
- Если вы желаете потерять душу, - ответил он, - то я серьезно предупреждаю вас насчет Аргайла! - И так широко открыл один глаз, что Аарон даже испугался.
- Правильно, мой мальчик, правильно! Ха-ха! Его устами глаголет сама истина, - засмеялся пьяным мефистофельским смешком Аргайл, - они уж вас научат, как спасаться. Я серьезно советую вам обратиться к этой компании старых, опытных спасителей. Они так же добродетельны, как пуговицы на штанах! Ведь вы ничего не потеряете, даже репутации. Ну, а если душу, то что она значит в наше время!
- А что значит душа для вас, уместно будет спросить? - сказал Алджи, хлопая веками, как филин. - Ведь вы специалист в вопросах души, а мы нуждаемся в просвещении по этому предмету.
- Вы-то нуждаетесь! Вы! Ах, какое сборище мудрых дев, - он приблизил свое красное лицо прямо к Аарону, - сидящих во тьме, чтобы сберечь масло для светильников, когда грядет жених! Ха-ха! Когда грядет жених! - он хихикнул про себя, - э? Так не лучше ли оправить светильник, старина? Пока еще не поздно!
Наступила пауза. Алджи, дрожа от гнева, оглядывался, делая вид, что его не трогает эта речь. Глухой еврей Розен невпопад улыбался.
- Мне надо идти, - сказал Алджи. Потом обратился к Аарону:
- Я слышал, вы играете на флейте. Будем ли мы иметь возможность послушать вас?
- Да, - непринужденно ответил Аарон.
- Слушайте, приходите завтра к чаю. Будут некоторые друзья и пианист Дель-Торре. Приходите!
- Благодарю вас, я буду.
- Может быть, вы захватите флейту?
- Ни в коем случае не делайте этого, мой мальчик. Заставьте их занимать себя. А то они вечно все из всех выжимают! - И Аргайл вылил вино Алджи в свой стакан в то время, как тот стоял, словно прислушиваясь к чему-то.
- Во всяком случае, - сказал, наконец, Алджи, - вы придете и, если захочется, то захватите флейту.
- Нет, не берите флейты, мой мальчик, - настаивал Аргайл. - Не смейте даже и думать об этом! Если они желают слышать концерт, пусть покупают себе билеты в театр или идут к маркизе Дель-Торре.
Алджи обернулся к Аргайлу и сощурился:
- Я надеюсь, Аргайл, вы еще в состоянии благополучно добраться до дому?
- Благодарю за заботу. Уж не думаете ли вы оказать мне поддержку?
Алджи был очень небольшого роста и слабого телосложения, а в данный момент, к тому же, не совсем твердо держался на ногах; Аргайл же был великолепно сложенный, крупный мужчина пятидесяти лет. Его ответ имел явное намерение уязвить приятеля.
Алджи и маленький Ми удалились. Стал собираться и глухой Розен, снявший с уха свое приспособление для усиливания звука.
Когда и он ушел, Аргайл, высоко подняв брови, сказал Аарону: