Наступление на деревню Пехове, превращенную гитлеровцами в опорный пункт, мы начали на рассвете. Рота Турбина сразу же взяла высокий темп продвижения. 4-я же рота, наступавшая правее, не смогла ускорить движения - мешал немецкий пулемет, стрелявший по атакующей цепи. Комбат Луков приказал командиру самоходного орудия подавить огневую точку. После того как пулемет замолчал, 6-я рота устремилась вперед. Преодолев лесной ручей, она ворвалась в траншеи гитлеровцев, пустившихся в бегство. Преследуя их, рота стала подниматься на косогор, с него открывалось село Пехове. Пулеметчик Радченко, заняв выгодную позицию, открыл по отступающим гитлеровцам огонь. Они откатились дальше на запад.
Первым в деревню Пехове ворвался взвод старшего сержанта коммуниста Князева. Поддерживаемая самоходным орудием и пулеметом Радченко, 4-я рота под командованием Юрия Чуйского (он заменил раненого командира роты) стремительно двигалась к Пехове на помощь взводу Князева. Впереди бежали Юрий Чуйский, его связной красноармеец Лаптев, рядом - бойцы Нурутдинов и Семенюк. Недалеко от опушки леса Чуйский, Нурутдинов и Семенюк пустили в ход гранаты. Уцелевшие гитлеровцы отбивались тоже гранатами. Раздались сильные взрывы, а через минуту-полторы гитлеровцы скрылись во второй линии траншей. Опушка леса была усеяна трупами немецких солдат. Недалеко от толстого дерева, сраженный осколками гранат, лежал Юрий Чуйский, а левее его - Нурутдинов и Семенюк.
А бой продолжался.
В этот день 2-й батальон все же не смог занять опорный пункт Пехове - противник подтянул сюда сильное подкрепление.
Ночью пришлось предоставить отдых бойцам. Ко мне пришел комсорг полка Хорошавин. Мы заговорили о Юрии Чуйском. Михаил Хорошавин любил Чуйского и очень тяжело переживал его гибель.
- У этого храброго человека в юношеской груди билось большое сердце, - говорил мне Хорошавин. - Он умел и любить, и ненавидеть… Щедрое сердце было у Юры.
- Да, это так, - ответил я. - Щедрое сердце и чистая совесть вели вперед этого бесстрашного, отчаянного юношу.
Раскрыв полевую сумку, я достал листовку, написанную мной за день до гибели Чуйского. Тогда он командовал взводом. Листовку я передал Хорошавину, попросив его сохранить ее. Со временем листовка вернулась ко мне: Хорошавина перевели в другую воинскую часть, уезжая, он тепло простился со мной и передал листовку. Она сохранилась у меня. Вот ее текст:
"СМЕРТЬ НЕМЕЦКИМ ОККУПАНТАМ! РАВНЯЙТЕСЬ НА ЮРИЯ ЧУЙСКОГО!
Знаете ли вы гвардии красноармейца Чуйского? Если не знаете, расскажем о нем. Юрий недавно прибыл на фронт. Чистая совесть, горячее комсомольское сердце, ненависть к врагу помогли ему, молодому пареньку, обрести выносливость, смелость и отвагу. Юрий отлично владеет оружием, знает коварные повадки гитлеровцев, умеет разить их насмерть.
В бою за опорный пункт Любань красноармеец Чуйский первым ворвался в село, дерзкими, инициативными действиями увлекая на разгром врага своих товарищей. При штурме населенного пункта Гуциско комсомолец Чуйский возглавил взвод, командир которого был тяжело ранен. Показывая образец храбрости, Юрий повел взвод в решительную атаку. Она увенчалась успехом - село было очищено от оккупантов.
Командование полка представило Юрия Яковлевича Чуйского к правительственной награде.
Слава герою! Берите пример с Юрия Чуйского - славного сына нашей Родины!
Шульга
Малкин
4.2.1945 г."
Ночью мы получили приказ: 6 февраля передать свой полковой рубеж другой дивизии, совершить обходный маневр и сосредоточиться в районе населенного пункта Спориша, юго-восточнее города Живеца.
Двигаться нашим подразделениям пришлось по горным тропам. Нелегко было и артиллеристам, и минометчикам, и тыловикам. Но люди не роптали. Партийные и комсомольские организации помогли командирам хорошо организовать товарищескую взаимопомощь на марше. Пехотинцы помогали перетаскивать застрявшие орудия, отставшим красноармейцам оказывали помощь более выносливые товарищи.
Полк достиг района Спориша в намеченный срок. Здесь мы произвели разбор предыдущих боев, обобщили опыт партполитработы.
Анализируя упорные бои в районе железнодорожной станции Гуциско, командир полка Шульга отметил, что он удовлетворен той большой работой, которую провели партполитаппарат полка, партийные и комсомольские организации подразделений. Эта работа строилась в соответствии с боевыми задачами, которые выполнял полк. По его мнению, в полку были хорошо расставлены партийные и комсомольские силы. В период подготовки боя и во время его ведения три из четырех полковых политработников находились во 2-м батальоне, наносившем главный удар по гарнизону в Гуциско. Парторг полка работал в 1-м батальоне, совершавшем обходный маневр в ходе наступления. Перед атакой Гуциско я перешел на полковой наблюдательный пункт. Находясь рядом с командиром полка, я был в курсе всех приказаний и распоряжений, которые он отдавал батальонам и батареям. Это позволяло мне целеустремленно направлять партполитработу в подразделениях, подчинять ее выполнению конкретных боевых задач. В ходе боя возникало немало острых ситуаций, и требовалось быстро реагировать на них, принимать практические меры по преодолению возникавших трудностей.
Сошлюсь на такой пример. В районе Гуциско батальон Лукова подходил к третьей линии траншей и окопов противника. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Они подтянули резервы, усилили артиллерийский и минометный огонь. Нашему батальону пришлось отражать яростные контратаки, он нес большие потери. Мы с М. Г. Шульгой почувствовали, что Луков нуждается в незамедлительной поддержке. Я сказал Михаилу Герасимовичу, что сумею под огнем противника добраться до батальона Лукова. Он одобрил мое предложение. Не теряя ни минуты, я где ползком, а где перебежками преодолел простреливаемое гитлеровцами пространство и вскоре оказался на НП комбата. Вместе с ним и замполитом батальона мы направили на решающие боевые участки коммунистов, более четко организовали взаимодействие между взводами и ротами, полнее использовали огневую мощь пулеметов и минометов. По цепи, от красноармейца к красноармейцу, пошли боевые листки-молнии с призывом: "Ни шагу назад! Только вперед и вперед!" Коммунисты Турбин, Князев, комсомольцы Чуйский, Нурутдинов, Семенюк и другие, находясь в первых рядах атакующих, личным примером отваги увлекали бойцов за собой. Батальон не дрогнул под ураганным огнем противника, метр за метром продвигался вперед. Поставленную перед ним задачу он выполнил, хотя и с большим напряжением физических и моральных сил.
Возвратившись на полковой НП, я поделился с М. Г. Шульгой своими впечатлениями о замечательных людях батальона Лукова - настоящих героях боев. Михаил Герасимович сказал, что были телефонные звонки из штаба дивизии и политотдела. Я понял: там ждут нашего донесения о ходе боя за Гуциско. Вместе с донесением мы послали и наградные листы на тех, кто наиболее отличился в атаках и при отражении контратак.
Должен сказать, что у замполита полка неотложных дел по горло и перед атакой, и в ходе ее, и после нее. Надо подготовить информацию и донесения в политотдел дивизии, надо и в тыловых подразделениях побывать. И самое главное - не прерывать живой связи с партийными и комсомольскими организациями, их активистами, постоянно держать руку на пульсе меняющейся фронтовой обстановки. Требуются исключительная собранность, организованность, умение сосредоточить внимание на основных вопросах. Если же будешь распылять свои силы, размениваться по мелочам, то непременно окажешься в хвосте событий.
Обобщая опыт партполитработы в ходе боев за Гуциско, я внимательно выслушал полкового агитатора капитана А. М. Одякова, комсорга М. А. Хорошавина и замполитов батальонов. Вот что они мне рассказали. Перед атакой Одяков находился в 5-й роте, а в начале атаки перешел на КНП 2-го батальона. С КНП он дважды связывался со мной, информируя о положении дел в батальоне.
В ходе наступления Одяков был вместе с красноармейцами, беседовал с ними, воодушевлял их партийным словом и личным примером. Своими глазами капитан видел, как пулеметчики Пивторак и Свищук, выдвинувшись вперед, меткими очередями косили гитлеровцев, уничтожили огневую точку противника. Смело действовал в бою красноармеец автоматчик Колмаков. В напряженные минуты атаки стремительным рывком он ворвался в траншею противника и выстрелами в упор сразил четырех гитлеровцев. Колмаков был ранен, но продолжал сражаться. Только вечером, когда бой затих, он пошел в медпункт.
А. М. Одяков связался с полковым НП, проинформировал меня о подвигах Пивторака, Свищука, Колмакова и других воинов. Я доложил Шульге. Вскоре мы сообщили в 5-ю роту: за мужество, проявленное в атаке, Пивторак, Свищук и Колмаков представлены к правительственным наградам и удостоены благодарности командира полка. Капитан Одяков написал листовки, в которых в живой и лаконичной форме рассказал о подвигах бойцов 5-й роты. Текст листовок был размножен и передан во все взводы и отделения. Доброе слово о доблести гвардейцев воодушевляло красноармейцев на подвиги.
В бою за опорный пункт Гуциско погибло и было тяжело ранено несколько взводных агитаторов. Одяков вместе с замполитом батальона Лихолатом подобрал из числа коммунистов и комсомольцев новых агитаторов, проинструктировал их, помог им в подготовке беседы на тему "Боевое товарищество умножает силы гвардейцев".
Я привел только некоторые примеры, иллюстрирующие работу полкового агитатора в период боя за Гуциско. Они показывают, что он стремился быть в курсе событий, которые развивались во 2-м батальоне перед атакой и в ходе наступления.
Целеустремленно работал и комсорг полка Михаил Хорошавин. Перед атакой Гуциско он находился среди комсомольцев 4-й роты. Когда атака началась, он был рядом с командиром роты. На окраине Гуциско немецкие пулеметы и минометы усилили огонь, рота залегла на заснеженном поле и несла потери. В эти критические минуты Хорошавин выдвинулся в цепь к стрелкам. Полковая артиллерия ударила по огневым точкам противника. Вслед за артналетом Хорошавин поднялся во весь рост и увлек за собой бойцов. Рота выполнила поставленную задачу.
Если позволяла обстановка, командиры, политработники зачитывали благодарственные письма перед строем роты, батареи или взвода. Такую возможность предоставляли перерывы между боями. К сожалению, перерывов было очень мало. Чаще всего приходилось текст благодарственных писем помещать в листках-молниях.
Обобщив опыт партполитработы в период боев за деревню и станцию Гуциско, а также за населенный пункт Певель-Вельки, я поделился впечатлениями с парторгом, агитатором, комсоргом полка и замполитами батальонов, выслушал их советы и пожелания. Мысли, высказанные товарищами, были проникнуты заботой о повышении оперативности и качества работы с молодыми парторгами и комсоргами подразделений, об усилении внимания штурмовым группам, о повышении бдительности, обеспечении более тесного взаимодействия между пехотинцами, артиллеристами и минометчиками.
После овладения станцией Гуциско нашему полку вместе с другими частями дивизии предстояло вести боя за овладение крупным узлом сопротивления противника - городом Живецом. Командование дивизии информировало нас, что этот узел обороняют 320-я и 253-я пехотные дивизии и другие части 17-й немецкой армии. Их хорошо подготовленные оборонительные позиции располагались на господствующих высотах. На подступах к городу и в самом городе каменные дома и заводские строения были приспособлены под долговременные огневые точки. Учитывая это, политработники, партийные и комсомольские организации особое внимание уделяли пропаганде опыта штурмовых групп, накопленного в предыдущих боях, особенно в районах Любани, Тенчина, Гуциско. Мы позаботились о том, чтобы в новых штурмовых группах создать крепкое партийно-комсомольское ядро. Эти группы формировались для захвата опорных пунктов Споришь, Живец Стар (так называлась северо-восточная часть города Живец), Господский двор (юго-восточная окраина Живеца). Этими опорными пунктами гитлеровцы прикрывались к востоку от Живеца.
Забегая вперед, скажу, что в ожесточенных боях, которые 7-21 февраля развернулись на живецком направлении, коммунисты и комсомольцы в штурмовых группах сыграли решающую роль. Действуя на самых опасных участках, они показали образцы отваги, инициативы, продемонстрировали высокое боевое мастерство. Равняясь на коммунистов и комсомольцев, личный состав полка сумел сокрушить оборону немецкого пехотного батальона, усиленного двумя дивизионами артиллерии и минометов. При этом следует подчеркнуть, что наши роты и батареи перед началом атаки Спориша, Господского двора и Живец Стар располагали лишь одной третью штатной численности личного состава: к нам тогда еще не подошло пополнение, чтобы восполнить потери, понесенные полком в предыдущих боях.
Действия нашего 327-го полка в боях за овладение опорным пунктом Живец Стар высоко оценил бывший командующий 1-й гвардейской армией генерал-полковник (ныне Маршал Советского Союза) А. А. Гречко. В своей книге "Через Карпаты" он, в частности, пишет: "Перед частями 128-й гвардейской горнострелковой дивизии была поставлена задача в первую очередь овладеть Живец Стар. Командир дивизии генерал-майор М. И. Колдубов решил овладеть Живец Стар внезапной атакой силами 327-го гвардейского горнострелкового полка.
Полк, сосредоточенный в Задзеле, в ночь на 19 февраля занял исходное положение для атаки в 150–200 метрах от северной окраины Живец Стар.
Особенно тщательно было отработано взаимодействие с артиллерией, и в частности с орудиями прямой наводки, огневые позиции которых находились в 200–600 метрах от переднего края. В период подготовки к бою наблюдением и всеми видами разведки были засечены вражеские огневые точки, а цели распределены между орудиями прямой наводки.
Атака Живец Стар была начата 19 февраля в 18 часов, с наступлением темноты. Благодаря тщательной подготовке и скрытности действий удар оказался совершенно неожиданным для противника. В течение нескольких минут подразделения 327-го гвардейского горнострелкового полка ворвались на северную окраину Живец Стар и очистили его от врага.
Опомнившись от удара, гитлеровцы начали контратаковать и заняли часть Живец Стар. Отбив за ночь 16 контратак, полк с рассветом 20 февраля возобновил бой. Умело используя огонь двенадцати орудий прямой наводки, бойцы подбирались к каждому зданию, уничтожали огневые точки и гарнизон врага и закрепляли дом за собой, устанавливая ручной или станковый пулемет. К середине дня 20 февраля Живец Стар был полностью очищен от противника".
В ходе боев за Живец нам стало известно, что в одной из частей нашей армии некоторые бойцы и командиры отравились немецкими трофейными продуктами. Гитлеровцы, отступая, преднамеренно оставили склады с этими продуктами, зараженными специальными ядохимикатами. Мы, политработники, провели беседы, предупредили наших бойцов, что необходимо быть осторожными и бдительными. Ветераны полка рассказывали молодым воинам, что фашистские оккупанты еще при отступлении с Кубани, Тамани и Крымского полуострова применяли всякого рода "сюрпризы" - отравляли колодцы, минировали двери домов, кухонную посуду, музыкальные инструменты.
Под Живецом наши воины увидели следы расправы фашистских оккупантов над жителями польской горной деревушки - более десяти семейств было расстреляно за сочувствие Красной Армии. Ветераны полка Луков, Нечесов, Гришин, рассказывая бойцам об этом злодеянии фашистов, подчеркивали, что и на земле нашего Крыма они были очевидцами жестокого насилия оккупантов. В районе Старого Крыма только за один день фашисты зверски расстреляли более 500 детей, женщин, стариков. "Вина" убитых состояла лишь в том, что они были советскими гражданами.
Ненависть к фашистам звала к справедливому возмездию. Но наши воины не поддавались чувству слепой, безрассудной мести. Воспитанные в духе гуманности, они не позволяли себе мерить всех немцев одним аршином. Вспоминаю такой случай.
На юго-восточной окраине Живеца красноармейцы вынесли с поля боя тяжело раненного немецкого солдата. Ему была оказана медицинская помощь. Придя в себя, солдат сначала не поверил, что советский военный врач, спасая его жизнь, сделал сложную операцию. А когда рана начала заживать, солдат прозрел. Убедившись в гуманности, проявленной по отношению к нему, он разоткровенничался. В беседе со мной пленный поведал о таком факте. В ночь на 19 февраля в Живеце немецкий ефрейтор притащил на плечах в землянку командира пехотной роты раненого красноармейца. На его ногах и левой щеке кровоточили раны. Взглянув прищуренным глазом на раненого, офицер произнес лишь одну фразу: "Расстрелять! Нечего возиться с раненым: рейху нужны только здоровые русские пленные".
Слушая рассказ пленного солдата, я невольно думал: до какой же степени одичания дошли немецкие офицеры, растоптавшие элементарные нормы международного права, человеческой гуманности.
Под Живецом на поле боя нам приходилось встречаться с пьяными гитлеровцами. Пленный немецкий солдат рассказал, что перед боем офицеры приказали выдать каждому столько водки, сколько он пожелает, а потом всех бросили в контратаку. На высоте Безымянной наш 1-й батальон разгромил до трех вражеских рот. Позже выяснилось, что гитлеровцы перепились, шли в контратаку в невменяемом состоянии. Это был далеко не единичный случай. Мы все более убеждались, что немецко-фашистское командование не дорожит жизнью своих солдат. Оно превращало их в слепых роботов, гнало в бой под угрозой расстрела, под воздействием алкогольных и наркотических средств, лишь бы удержать под фашистским сапогом польскую и чехословацкую землю.
В лице гитлеровских оккупантов польские и чехословацкие люди видели насильников, грабителей, убийц, душителей свободы, а в лице советских воинов - своих верных друзей, освободителей, представителей самой справедливой и самой гуманной армии в мире. Хорошо помню, с каким восхищением польские крестьяне многих деревень наблюдали, как красноармейцы строили новые мосты, ремонтировали дороги, помогали местным жителям спасать их дома, подожженные гитлеровцами при отступлении. Фашисты разрушали, жгли, а красноармейцы восстанавливали.
Чувство гуманности, бережного, уважительного отношения к людям, природе, ее красоте и богатствам наши воины проявляли в самых различных формах. Я видел, как красноармейцы помогали польским крестьянам восстанавливать мосты, ремонтировать школы, жилые дома, спасать лошадей на лугу, заминированном фашистами при отступлении. На польской территории, в лесу, красноармеец Назарбаев подобрал беспризорного ишака. Мы опросили жителей окрестных сел, разыскивали его хозяина. Никто не отозвался. Польские крестьяне подарили ишака Назарбаеву. С моего разрешения он принял его и ухаживал за ним с любовью. Однажды я зашел в медицинский пункт. Он располагался на юго-восточной окраине Живеца. Старший фельдшер медсанроты полка лейтенант медицинской службы Любовь Еськина, миловидная женщина лет 25, перевязывала раненого красноармейца. Пятерым бойцам она уже сделала перевязку. Медсанрота находилась в большом двухэтажном здании. Пункт медпомощи занимал весь первый этаж. Дверь самой большой комнаты выходила прямо на улицу. Немецкий снаряд разворотил западный угол дома. Когда я ступил на порог боковой комнаты, взору предстал ишак, мирно жевавший сено.