Смеясь, словаки рассказывают, что трое суток бродили по лесу, пока не остались без продуктов. Что было делать? И вот появилась смелая мысль: пойти в Симферополь, предъявить немецкому коменданту документы и попросить продуктов на дорогу, будто бы для возвращения в дивизию.
- Зашли мы втроем, - говорит Виктор Хренко, - отдали коменданту документы. Он выписал нам провианту на троих человека. Мы поправили число на двадцать три. И принесли в лес три мешка продовольствия.
Наш комиссар любит смекалку.
- Хороша комбинация! - одобряет он.
- Мироныч, - обращаюсь к комиссару, - что же мы скажем товарищам словакам в ответ на их просьбу разрешить партизанить вместе с нами?
- Сейчас подумаем и скажем. - Мироныч не спеша раскуривает трубку, обводит взглядом собравшихся и начинает: - Что такое фашисты? Это вы знаете не хуже нас. Чехословацкому народу они тоже причинили много горя и страданий. Кто не знает вашу деревню Лидице и ее трагедию? Трудящиеся всех стран проклинают гитлеровских палачей. Жестоко карать их за все злодеяния, бороться за жизнь и свободу наших народов - святой долг каждого из нас! Теперь это и ваш долг. Борьба выдалась долгая и трудная. Но во имя победы приходится и жизни не жалеть. Поэтому каждый из нас в трудную минуту может своей грудью заслонить товарища от вражеской пули. Слабым духом среди партизан места нет. Это мы вам говорим наперед. А как вы думаете?
- Мы, - отвечает Хренко, - думаем, ако советский люд. Две дивизии словаков Гитлер под ружье поставил силком, але мороку себе нажил. Словаки воевать против советских людей не будут.
- Вы хорошо сделали, перейдя к нам, - продолжает Мироныч. - Гитлер послал вас в нашу страну, чтобы поссорить словаков с русскими. Но нашей дружбе много лет. Наши деды и прадеды не раз братались на полях брани и бились против немецких меченосцев. Теперь побратаемся и мы с вами. Не так ли?
- О, дуже добри слова! - отвечают словаки.
Оживленный Хренко спрашивает:
- Знаете, ако по-русски зовется "Рыхла дивизия"? Это "Быстра дивизия". Але мы ее называем "Быстра до дому!"
- Дивизия, быстра до дому! - задумчиво повторяет Мироныч. - Правильное название. Но до дому можно попасть только тем путем, который избрали вы. Надо повернуть оружие против Гитлера, разбить его общими силами, а тогда и быстро до дому.
- Мы не сидеть на лес прийшли! Мы бить фашизм прийшли! - энергично жестикулирует Рудольф Багар.
- Приймите нас до себе и увидите нашу работу! - пылко заверяет Штефан Малик.
Волнуются словацкие парни. Переждав, когда они немного успокоятся, спрашиваю их:
- Скажите, друзья, у кого из вас какая профессия?
- Все мы пролетарии, чистые пролетарии, - говорит Виктор Хренко с достоинством.
- Я не о том спрашиваю. В нашем партизанском деле умельцы нужны. Ну, скажем, шофер. Такой человек поведет и танк. Или слесарь, например. Он может стать хорошим пулеметчиком. Вот о чем идет речь, товарищи.
- Мы артиллеристы и химики, - поясняет Виктор, - танкистов нема, але шофера есть. Я механик по авто. Танк принять можем и до бою водить будем.
- Ну, вот и хорошо, - одобряет Мироныч. - Работа, стало быть, для каждого найдется.
Оживленную беседу прерывает наш кинооператор Иван Запорожский. Жрец киноискусства кивает на вечернее солнце - упускаем, дескать, последнюю световую возможность, - и мы выполняем его просьбу - садимся широким полукругом, который никак не вмещается в объектив.
Киносъемки и фотографирование - дело у нас новое. Иван Запорожский первый в лесу кинооператор. И, надо сказать, парень быстро сумел войти в партизанский круг и заслужить уважение товарищей. Особенно партизаны любили слушать его проникновенные рассказы о фронтовиках, о людях окопов и капониров, с которыми он, кинооператор, ходил в атаки.
На поляну уже спускались сумерки, когда мы, увлеченные беседой, вспомнили, что гостям полагается хороший ужин и ночлег. Разговор с новыми друзьями возобновляется уже за партизанским столом. Собственно говоря, никакого стола нет. Его заменяют три плащ-палатки, разостланные на траве. В колеблющемся свете костров сказочными богатырями кажутся партизаны с их медными лицами, статными фигурами.
Виктора Хренко мы с Миронычем усадили между собой. Штефан Малик окружен вниманием Федоренко и Котельникова; Рудольфа Багара старательно угощают неразлучные друзья Николай Плетнев и Яков Сакович.
Удивительно вкусными кажутся и нехитро заправленный суп, и изрядно полежавшие на складах сухари, сброшенные нам летчиками, и пресные партизанские лепешки, в которые вложили столько старания наши пекари.
Бригадный повар Миша Мокринский раздобыл бутылку спирта. Он ставит "на стол" кружки и два котелка с водой.
Мы дружно встаем. По лесу прокатились слова, звучащие как клятва:
- За вечную, нерушимую братскую дружбу славянских народов!
…Увлеченные разговором, не замечаем, как бежит время. А разговор-то какой! Тут и горячая просьба словацкого хлебосола непременно побывать в прекрасной Братиславе, в скором освобождении которой он абсолютно уверен. И ответные приглашения в Москву, Ленинград, Киев и даже в далекую Сибирь, где, кроме всего прочего, предлагается отведать пельменей и прокатиться на лихой сибирской тройке с бубенцами. Тут же высказываются и прогнозы о том, когда наши форсируют Днепр или шагнут через Дуклинский перевал. Завязывается и степенный, чисто профессиональный разговор - разговор виноградарей и токарей, обувщиков и овцеводов, строителей и шоферов.
- Ведали б вы, ако влекуця словаци до русских! - говорит нам Виктор Хренко. - Даже на тюрьме мы поприятельствовали с русскими.
Дело в том, что еще в марте сорок третьего года была налажена связь находившихся в лесу партизан с Симферопольской подпольной организацией. В Симферополе действовало тогда несколько подпольных организаций - "Дяди Володи", "Дяди Вани", "Дяди Яши". С последней из них и связали партизан посланцы Симферопольской подпольной организации Валентин Сбойчаков и Иван Беспалов. Но никто из нас не думал тогда, что эта связь сослужит службу не только советским патриотам, но и солдатам далекой Словакии. Случилось это так.
Группа антифашистов во главе с Виктором Хренко, попав в симферопольскую тюрьму, познакомилась там с арестованным подпольщиком Григорием Орленко, помощником Якова Прокофьевича Ходячего ("Дяди Яши"), Выяснилось: словаки арестованы за то, что напали на невольничий эшелон и освободили советских девушек.
Узнав об этом, "Дядя Яша" решил освободить словаков. С помощью своей жены Лидии Николаевны Орленко и других подпольщиц он организовал сбор продуктов и, подкупив охранников, передавал пищу словакам. Затем "Дядя Яша" дал крупную взятку следователю, который вел их дело. Кончилось тем, что ни в чем не сознавшиеся словаки с помощью подпольщиков вырвались из тюрьмы. "Дядя Яша" снабдил их проводником, который и привел их в наш партизанский лагерь.
Разговор завязался интересный, но подошел час, и наш деловитый, во всем точный начштаба Котельников напомнил: пора идти на аэродром принимать самолеты с Большой земли.
Идем четверо - впереди Котельников с Федоренко, за ними мы с Миронычем.
В темном небе мерцают ясные большие звезды. В их мягком свете плавают, будто став невесомыми, темные силуэты гор. Хочется остановиться и, не отрываясь, смотреть на эту красоту. Но мы поторапливаемся: скоро прилетят наши крылатые друзья - летчики.
- Николай Дмитриевич, - обращается ко мне Федоренко, - отдайте словаков в наш отряд.
- Что, понравились?
- Хорошие ребята.
- Подумаем, Федор. Надо все хорошенько продумать.
По едва заметному склону спускаемся вниз. Прямо перед нами - каменистая громада горы Каратау. Из-за ее вершины выплыл медный диск луны. Густо пахнет травами и лесной прелью. Воздух чист и звучен, как хрусталь. Мы уже далеко отошли от лагеря, но даже сюда доносятся каждое слово, каждый звук песни, которую поют сейчас там, на поляне.
Тиха ноц, красна ноц, ясна е,
Партизан пушку свое набье.
Мисячек тен целоу ноц не йде спать
Партизан - найлепший камарад.
- Слышишь? - касается моего локтя Мироныч. - Поют словаки! Видать, встреча им по душе пришлась.
Горе и радость
Наш путь не усыпан розами.
Димитров
Сегодня вернулся из Симферополя наш связной Валентин Сбойчаков. Вместе с ним пришли уполномоченный обкома Иван Яковлевич Бабичев, руководитель подпольной организации Яков Прокофьевич Ходячий ("Дядя Яша") и его жена Лидия Николаевна Орленко.
Новости, которые они рассказали нам, были неутешительны. В Симферополе начались аресты. Фашисты схватили руководителя одной из подпольных организаций Симферополя "Дядю Володю". Начала "гореть" организация "Дяди Яши" - наша главная опора, с помощью которой подпольный центр руководил подпольными организациями Симферополя. Связной Иван Беспалов был окружен на явочной квартире. Он бился до конца, а последнюю пулю пустил в себя.
Были арестованы Григорий Орленко - помощник Я.П. Ходячего, его сестры- подпольщицы - Анна, Антонина и Лидия, жена "Дяди Яши".
Арестовав Лидию Николаевну Орленко, фашисты зверски пытали ее, стараясь вырвать имена подпольщиков, но ничего не добились. Из заданных гитлеровцами вопросов Лидия поняла, что фашисты знают о ее муже все и теперь им только нужно найти его. Ничего не добившись пытками, фашисты выпустили Лидию на свободу, окружив ее сворой тайных агентов. Я. П. Ходячему удалось встретиться с женой и втайне от гитлеровцев привести ее в лес. Назад дороги не было: в городе орудовал провокатор, который хорошо знал подпольщика.
Расспрашиваем об остальных.
- Пока все спокойно, - отвечает бледный и осунувшийся Бабичев. - Угроза, висевшая над организацией Лексина, рассеялась. Его людям можно возобновлять работу.
- Ты сказал им это?
- Нет. Воздержался.
- Этого, Иван Яковлевич, теперь мало. Надо уйти поглубже в подполье. Переждать полосу новых арестов. Разыскать провокатора. Завтра же пойдете в город.
- Боюсь, что не смогу, удрученно говорит Иван. - Третий день резь в животе. Дотронуться нельзя…
Час спустя мы получаем врачебное заключение. У Бабичева острое воспаление аппендикса. Требуется хирургическое вмешательство. С первым же самолетом его надо эвакуировать.
Иду к радистам. У них как раз сеанс радиосвязи с Краснодаром. Пока Николай Григорян отстукивает донесение, Степан Выскубов под мою диктовку записывает новую радиограмму. Мы сообщаем, что Бабичев заболел и связь с симферопольским подпольем обрывается; просим санкционировать эвакуацию Бабичева для хирургической операции, а нам прислать нового работника.
Возвращаюсь к своей палатке. Тут рядом с комиссаром сидит "Дядя Яша". Они молча глядят на костер, о чем-то задумавшись.
- Ну, как Лидия Николаевна? - спрашиваю Ходячего.
- Не жилец она на этом свете, - угрюмо отвечает Яков. - Мы с Миронычем ломаем голову над тем, кто провокатор?
Разоблачить врага, пролезшего в подполье или в партизанский круг и, может быть, успевшего отличиться в бою, - задача не из легких. Кто он, подлый отщепенец?
Мы терялись в догадках, а провокатор был рядом, среди нас. Позднее было установлено, что им оказался Григорий Кольцов, работавший связным в нашей бригаде. Но к тому времени Кольцов ушел в город и, таким образом, поймать его и обезвредить мы не смогли.
В результате арестов часть наших людей была потеряна. Но другие продолжают работать. И их немало: организации "Дяди Яши" и Лексина, молодежная организация Бориса Хохлова - Семена Кусакина, группа Александры Волошиновой, группы Евгения и Софьи Лазаревых, Степана Урадова, Савелия Козлова, Василия Брезицкого, Григория Данова, Ольги Щербины, Галины Самарской, Петра Смирнова, Сергея и Ольги Шевченко, Надежды Усовой, Василия Лабенка - словом, широкая сеть организаций и групп. Ими надо руководить. Поэтому в городе позарез нужен крепкий организатор подполья. А Бабичев вышел из строя. Кем его заменить?
Пока вместо Бабичева посылаем в Симферополь нашего связного Валентина Сбойчакова. Посылаем с болью в сердце, ведь провокатор знает его и может выдать, но другого выхода нет.
В назначенное время мы отправляемся на Большой баксанский аэродром. Идем туда всей бригадой - Большая земля приказала усилить охрану аэродрома и гарантией принять самолеты на посадку. На лесные прогалины легли длинные тени. Снизу, от речки, уже тянет прохладой. Навстречу ей по глухой лесной тропе шагает людская колонна. Там, где тропа петляет, колонна вьется змеей; она теряется меж развесистых кустов кизила и толстенных, в три-четыре обхвата, стволов вековечных буков. А когда напрямик бежит тропа, идущие гуськом боец за бойцом, отряд за отрядом образуют длинную живую вереницу. Бригада сейчас невелика: и четырех сотен нет в ней, но оглянешь цепочку - целое войско.
Рядом шагает Федор Федоренко. Он среднего роста, коренастый и тугой, будто из бронзы отлитый. Вихрастая голова гордо посажена на сильную шею, лицо волевое, открытое, чуть скуластое, глаза быстрые, озорные. Не идет, а словно летит. Его лихая натура чувствуется во всем - и в распахнутом брезентовом бушлате, и в манере носить пилотку набекрень - да так, что неясно, как держится она на голове. И, прежде всего, в характере - горячем, беспокойном.
В партизанский лес Федоренко пришел трудной дорогой.
При отходе наших войск в Севастополь осенью 1941 года взвод лейтенанта Федоренко охранял штаб соединения. Под Байдарскими воротами его настигли вражеские мотоциклисты. Взвод Федоренко стал заслоном. Опасность для штаба миновала, но пробиться в Севастополь самому взводу уже не удалось - путь был отрезан.
Вернулись в Ялту, погрузились на рыболовецкий сейнер. Вышли ночью в море и взяли курс на Севастополь. Но поступило приказание: сейнеру возвратиться в Ялту, людей выгрузить и забрать важный военный груз. Задание выполнили, а сами остались в опустевшем городе.
Собрались в санаторном клубе. Предлагали разное: одни - силой пробиваться в Севастополь, другие звали в лес, к партизанам. Были и такие, что советовали переодеться в гражданское и выждать, пока изменится обстановка. Федора от такого предложения передернуло.
- Отсиживаться? А Родину пусть другие защищают? - вспылил он. - Это же измена!
Федора поддержали. Его избрали командиром отряда.
В лес пробились не все. Федор оказался среди тех, кто добрался до партизанского лагеря.
А спустя некоторое время в партизанском лесу разнеслась о нем слава. В долине речки Марта немцы и татарские националисты грабят партизанские базы - группа Федора Федоренко, объединившись с группой Александра Махнева, наголову разбивает колонну грабителей. Требуется провести по всему горному Крыму группу связных центрального штаба - в боевое охранение к связным Мокроусов ставит группу Федоренко.
Федор был в числе первых добровольцев, оставшихся в лесах на вторую трудную зиму. Много хорошего можно было бы сказать об этом удивительном человеке.
- Николай Дмитриевич! - прерывает мои думы Федоренко. - Дайте мне словацкую группу. Сегодня я опять был в пятом отряде, встречался со словаками. Хорошие хлопцы. Чувствуется, что на немцев у них зуб острый.
- Из словаков, дорогой, думаем особый словацкий отряд сформировать.
- Но пока их мало, пусть будут при нашем отряде, - попросил Федоренко.
Принимаем самолеты. Оказалось, что пополнение, которого мы так долго ждали, прибыло не к нам, а в заповедник. Часть прибывших просит, чтобы их оставили у нас. Беру на заметку фамилии: Мазурец, Курсеитов, Красавин, Парфенов, Глущенко… Пишу радиограмму Булатову с просьбой оставить прибывших ребят в бригаде. На большую землю полетели Н. Бабичев, Я. П. Ходячий ("Дядя Яша") с больной женой.
Как всегда, после приема самолетов в лагере царит оживление; мы делим полученные с Большой земли подарки, читаем и перечитываем письма, поем новые песни. Вот она, партизанская жизнь. Горе и радость в ней всегда рядом.
"Ако партизаны держутся?"
К тебе, Отчизна, припадаем,
Как припадал к земле Антей.М. Рыльский.
Закат почти угас. Но еще видно, как в сумерках плывут громады гор: шатер Чатырдага, зубчатая Демерджи, длинная Тирке с ровным плато. А внизу, в предгорье, уже стемнело. Лишь местами пламенеют островки огней. Это - ориентиры, постоянно поддерживаемые немцами для своей авиации.
В лесу тихо. Угомонился и лагерь партизан, лишь потрескивают костры, вырывая из тьмы силуэты людей и островерхие шалаши, да изредка слышны приглушенные голоса людей.
Я и Вася Буряк, мой ординарец, проходим мимо шалашей словаков. У них - оживленный разговор. Кто-то спрашивает:
- Ако партизаны держутся?
Певучая словацкая фраза, полная искреннего недоумения, останавливает меня.
- Партизанов небогато. На походе всех бачили. Але держутся.
- Не только держутся, Рудольф, - вставляет кто-то другой, - але и бьются. И нападают. Два года их не переможе вражья армия.
- Вот-вот, - не унимается первый голос. - Про це ж и я. Ако це зрозумить?
Интересно, как ответят на этот вопрос сами словаки? Но ответа нет.
Как партизаны держатся?.. Вопрос не простой. Слышим его не впервые. Но теперь, высказанный зарубежными друзьями, он приобрел какой-то иной, более глубокий смысл.
Действительно, понять, где источник партизанских сил, постороннему человеку трудно. И численностью, и вооружением мы во много раз слабее противника. Постоянно окружены врагами. Ведь укрытие в лесу - дело условное. Фашистские машины и танки врываются в любой район леса. А наши отряды обременены больными и ранеными, что затрудняет маневренность. Бывают перебои и в снабжении. Часто не хватает пищи, боеприпасов. Но, наперекор всему, мы противостоим целой армии врага, армии, до зубов вооруженной, хорошо снабженной и натренированной на разбое в других странах. Два года не только выдерживаем вражеский натиск, но и нередко нападаем сами. Откуда же берутся у партизан силы? Объяснить это не просто.
За ужином передаю разговор Миронычу. После некоторого раздумья он сказал:
- Пожалуй, не следует торопиться с ответом. Будет лучше, если словаки найдут его сами.
Думая так, мы не ошиблись. Сама партизанская жизнь по крупицам давала словацким друзьям ответ на их вопрос.
А на следующий день к нам в палатку вошел Николай Кузьмич Котельников, наш неугомонный начштаба.
- Вот запрос Большой земли о новой заброске нам грузов, - подал он бумажку.
Читаю: "Первое. Сообщите ваши точные координаты. Второе. Смените сигналы приемки самолетов и сообщите новые сигналы. Третье. Тщательно подготовьте скрытые продовольственные базы, пригодные для длительного хранения больших запасов. Ближайшие дни начнем большую сброску. О готовности доложите к тридцатому".
- А это проект ответной радиограммы. Составили вместе с Миронычем. Он подписал ее и ушел в отряд к Федоренко.
Читаем и подписываем ответную радиограмму: "Грузы начнем принимать координатах… Сигналы - три костра в линию с юга на север. Базы подготовили хорошие… Готовим под грузы лошадей".