Сомов и Никитин выбрались на мокрый мостик. Туман рассеялся. Солнце уже клонилось к горизонту, но после электрического освещения отсека все вокруг было настолько ослепительно, что резало глаза.
- Слушай, Павел, - сказал Сомов, - так и быть, бери с собой в поход своего штурмана. Но черкни мне пару строк, что он тебя вполне устраивает. Это так, для успокоения совести. Ведь надо мной тоже начальство есть.
- Значит, письменную характеристику требуешь? Эх, Матвей, Матвей! Обюрократился вконец!
- Лево по курсу - буй! - прозвенел голос сигнальщика.
На малом ходу лодка приблизилась к красно-белому шару. Боцман уже поджидал его, примостившись на откинутом руле глубины.
Будто подстегнул кто-то комбрига. С юношеской ловкостью он сбежал по скоб-трапу и кинулся на нос лодки к боцману. Взяв из рук главного старшины поплавок, Сомов изумленно разглядывал его.
Это был тот самый буй, стоимость которого комбриг грозил вычесть с Никитина. С мокрого пенькового троса, привязанного к поплавку, вода стекала на ботинки Сомова. Но он ничего не замечал. К нему подошел командир корабля.
- Ты специально для меня такой фокус подстроил? - спросил Сомов.
- Вот еще! Это обычная тренировка нашего штурмана.
- Ну и артист!
В глазах Никитина блеснули озорные искорки:
- А характеристику все же писать, товарищ комбриг?
- Пошел ты к черту!
Комбриг нянчил в руках влажный поплавок. Подкинул его на ладонях.
- Вот она, характеристика! Ты думаешь, я не понимаю, что такой характеристике любой штурман позавидует!
Экзамен на классность
В укрытой горами бухте было тихо. В синем небе плыли клочковатые облака. Наступали, закрывали солнце. Но оно, упрямое, жгучее, ускользало из их объятий. И тогда на мостике подводной лодки сразу начинало пахнуть нагретой краской. Сыромятников недоумевал: зачем старшина заставил его надеть штормовой костюм? Говорит, в море восьмибалльный ветер. Шутит, поди. В бухте вода еле морщинится, синяя-синяя. Но старшина 2-й статьи Быстров- человек непреклонный. Вот и пришлось напялить на себя эту негнущуюся куртку, просторную и неуклюжую. И жарко в ней и неудобно. Сыромятникову кажется, что офицеры на мостике - командир корабля, старший помощник и флагманский штурман - потихоньку посмеиваются над его неповоротливостью.
Сыромятников проверил свое заведование, доложил о готовности боевого поста. По привычке достал из кармана ветошь, протер и без того сияющие рукоятки штурвала. Взгляд упал на решетчатую палубу мостика. И невольно залюбовался матрос. Сквозь прорези легкого настила открывалась внутренность надстройки, покрытая свежим суриком. Солнечные лучи, проникая через отверстия шпигатов, пылали на алой краске. Огненные блики играли на прозрачной, как стекло, воде, переливались самыми неожиданными оттенками. Удивительно! Скоро год, как Сыромятников служит на лодке, а только сегодня заметил эту чудесную игру света.
Какой все-таки нескладный этот штормовой костюм! Словно связанный в нем ходишь. Поглядишь сейчас на Сергея и не поверишь, что это лучший ватерполист корабля, гибкий и ловкий, который вчера на соревнованиях забил три мяча в ворота базовой команды.
Матрос поднял глаза и встретился взглядом с флагманским штурманом. Смутился. Почему капитан 3 ранга так пристально следит за ним? Может, оплошал в чем-нибудь? Но думать некогда. Одна за другой стали поступать команды. Отданы швартовы. По приказанию командира Сыромятников перекладывает руль. Лодка бесшумно, под электромоторами, отходит от пирса и направляется к бонам.
Сергей стиснул рукоятки штурвала. Сейчас самое трудное. Длинный корпус подводной лодки втягивается в узкий извилистый коридор между отвесными скалами. Волнуется Сергей. И в то же время не может скрыть гордости. Ведь совсем еще недавно в таких случаях на мостик поднимался Быстров и вставал к штурвалу, а Сергей лишь смотрел, завидуя мастерству старшины. Теперь же ему, рулевому-сигнальщику Сыромятникову, командир доверяет самые трудные вахты. Горд матрос. И потому так звонко звучит его голос, когда он повторяет полученные команды.
Один поворот пройден. Но вот снова впереди каменная стена. Она все ближе. Вглядываясь в смотровое стекло, матрос различает даже трещины в сером граните, из которых пробиваются крохотные зеленые стебельки.
- Право на борт!
- Есть, право на борт! - Сергей быстро вращает штурвал.
Он и сам-то всем телом клонится вправо, словно этим может помочь кораблю быстрее развернуться. А скала надвигается. вплотную к лодке. Затаил дыхание матрос. Не выдержал, на миг обернулся к командиру и сразу успокоился. Капитан-лейтенант, как всегда, уверен и сдержан. Ровным голосом отдает приказания электрикам. Задрожал корпус корабля от работы электромоторов враздрай. И сейчас же нос корабля пошел вправо, удаляясь от каменной стены…
Опасное место позади. Скалы раздвигаются все шире. Корабль выходит в открытое море. И вот уже зло рвет ветер, косматые волны разбиваются о форштевень лодки, заливают узкую длинную палубу.
В корме зарокотали дизели. Корабль прибавляет ходу. Он принимает вызов моря и стремительно бросается навстречу высоким валам.
Все чаще залетают брызги на мостик. Сыромятников уже с благодарностью думает о старшине Быстрове: правильно, что заставил облачиться в штормовой костюм. Матрос натягивает на голову капюшон, туже затягивает шнурок под подбородком.
Качка усиливается. Волны яростно набрасываются на лодку. Приходится беспрерывно вертеть штурвал: корабль все время сбивает с курса. Легко ходит рулевое колесо, и все же у матроса начинают ныть руки и плечи.
Сергей взглянул под ноги. Сейчас в надстройке темно, с шипением и звоном бьется там вода. Иногда она достигает мостика, фонтанами вырывается из прорезей решетки. Ноги скользят по мокрой кренящейся палубе.
А Сыромятникову весело. Такой шторм бушует, а ему - нипочем. Прошло то время, когда малейшая качка делала его больным и беспомощным и старшина ругал его за то, что он не столько выдерживает курс, сколько за штурвал держится, лишь бы на ногах устоять. Знал старшина, что туго молодому матросу, но никогда не освобождал его от вахты. Наоборот, в качку спрашивал с него еще строже. Обижался тогда Сергей. И только потом понял, как помог ему старшина своей требовательностью. Через несколько недель матрос уже нормально чувствовал себя на волне.
Служит он на лодке с прошлой осени. Нелегко было привыкнуть к тесному отсеку, к строгим порядкам, по которым живет экипаж подводного корабля. То из отсека в отсек перейдет, не спросив разрешения у вахтенного центрального поста, то на трапе замешкается, когда дорога каждая секунда. А однажды по команде "Все вниз", спускаясь с мостика, сорвался и упал на стальную палубу отсека. Неделю после ходил с синяками и прихрамывал.
Всяко бывало!
В учебном отряде Сергей Сыромятников считался одним из самых успевающих. Все зачеты сдавал отлично. Там теория требовалась, а у него как-никак десятилетка за плечами. Но на корабле на одной теории не выедешь. Прочные навыки нужны. Долго, настойчиво бился с ним старшина. Учиться нужно было многому. Ведь рулевой на подводной лодке и сигнальщик. Занятия у штурвала сменялись тренировками на сигнальном мостике в любую погоду, в любое время суток. Десять, двадцать, сто раз приходилось порой повторять одно и то же упражнение, пока старшина не заявлял:
- Ну, кажется, мало-мальски ничего. Переходим к следующему…
Зато какой радостью было неделю назад сообщение старшины, как всегда, скупое, немногословное:
- Матрос Сыромятников, вы допущены к экзамену на классность. Готовьтесь.
И все.
Сергей в тот же вечер обошел почти всех классных специалистов экипажа. Как они сдавали экзамен? Все говорили: это очень трудно. Комиссия задает уйму вопросов.
Советовали повторить весь учебник, потренироваться с флажками и сигнальным фонарем, еще раз по винтику ощупать материальную часть.
Последним из классных специалистов, к которому обратился Сергей, был Быстров. Старшина спросил, что другие советуют, потом улыбнулся и сказал:
- А я так смотрю: классный - это такой специалист, которому не нужно лезть в учебник, чтобы знать, как действовать в данный момент. У него все должно крепко держаться и в голове и в руках, и мысль должна быстро работать. Мой совет: не столько над книжками сидеть, сколько тренироваться. С завтрашнего дня займемся.
И занялись… Сергей приходил с тренировок вымотанный вконец. И каждый раз оказывалось: вот это еще недоработано, и это, и это.
- Завтра еще займемся, - говорил старшина. - Тогда, может, получится мало-мальски.
…Корабль все круче клало на борт. Сергей, внимательно следя за мечущейся картушкой компаса, постепенно уловил некоторый ритм. Вот волна ударяет в скулу корабля, нос отклоняется влево, значит, руль нужно слегка переложить вправо. Новый удар волны. Но нос уже меньше рыщет, легче удержать его…
Поступает приказ о перемене курса. И теперь волны бьют прямо в борт. Брызги перелетают через рубку.
- Держись! - слышится предостерегающий возглас вахтенного офицера. Высоченная волна обрушивается на корабль. Ее гребень выше козырька мостика. Рулевой с головой оказывается в воде.
Когда вода сходит, матрос сплевывает попавшую в рот соль, протирает рукавом глаза. Все в порядке. Лодка идет заданным курсом.
- Все целы? - спрашивает командир. Капитан-лейтенант тоже весь вымок. Крупные капли жемчужинами светятся на сухощавом лице.
- Целы! - звонко отвечает за всех матрос Иванов, сосед Сергея по койке. Он сейчас сидит в своем гнезде на самом верху надстройки, выглядывают только плечи да голова в кожаном шлеме. Но и до него достало: тоже трет глаза.
И снова: "Держись!"
Спустя полчаса лодка погрузилась. Сразу прекратилась качка. Даже не верилось, что наверху неистовствует шторм.
Сергей, как и положено рулевому, по команде "Срочное погружение" первым перешел в рубку. Напоследок в шахте его окатило холодным водопадом. И вот он в тепле, сухо кругом. Только под ногами лужи: ручьи льют с его одежды. Булькает вода в сапогах. Не замечает этого матрос, кидается к компасу…
Месяца два назад он допустил ошибку, которую навек запомнит. Так же вот, при срочном погружении, он перешел в рубку, переключил сюда управление рулем. А взглянул на компас - и остолбенел. Оказывается, при переходе с мостика в рубку он оставил руль переложенным на борт. Пока перебирался, лодка продолжала циркуляцию и чуть не легла на обратный курс. Оплошность Сергея тогда едва не сорвала учебную атаку.
Может, и сейчас так? Но нет. На компасе заданный курс. Не зря столько тренировал Сергея старшина: руки автоматически делают что нужно, даже когда голова забывает.
Идти под водой - наслаждение. Лодка плывет, как в масле, тихо и спокойно, без всякого рыскания. Рулем почти не приходится пользоваться.
Уже приближался конец вахты, когда по отсекам прозвучала боевая тревога. Выходили в учебную торпедную атаку.
Сейчас появится старшина. Командир только ему доверяет стоять на руле во время атаки. Но проходила минута за минутой. Командир то и дело приказывал менять курс. Из носового отсека уже доложили, что торпедные аппараты готовы к залпу. А старшины все не было.
- Лево руля! Курс двести восемьдесят пять! - услышал Сергей.
Повторив команду, он повернул штурвал. Но картушка компаса осталась неподвижной. Повернул еще - и по той легкости, с которой ходило колесо, понял: пневматика отказала.
- Рулевое управление вышло из строя! - встревоженно доложил он.
- Перейти на запасное! - последовала спокойная команда.
Сергей одним махом спрыгнул в центральный пост, подбежал к переборочной двери. Крепко задраенная, она не сразу подалась. За ней - новый отсек, новая переборка. А бежать надо в самую корму, сколько еще дверей на пути! Сергею казалось, что он добирался до кормового отсека очень долго. На самом деле - считанные секунды. Вот и запасное рулевое устройство. Запыхавшийся матрос производит переключения, поворачивает штурвал. Действует!
По переговорной трубе Сергей докладывает в центральный пост, что корабль на заданном курсе.
- Так держать!
Когда корабль идет в атаку, эта команда приобретает особое значение. Что бы ни случилось, рулевой обязан удержать лодку на боевом курсе с точностью до долей градуса. Небольшое отклонение в любую сторону - и торпеды пройдут мимо цели. Не мигая, смотрит Сергей на картушку репитера, еле заметными движениями штурвала удерживает корабль от малейшего рыскания.
- Аппараты, товсь! - слышится в переговорной трубе. И затем протяжное: -Пли!
Сергей распрямил плечи, оглянулся. Возбужденные, побледневшие лица товарищей. И увидел вдруг флагманского штурмана. Капитан 3 ранга стоял за его спиной и улыбался.
После отбоя тревоги Сыромятников сменился с вахты. Только тогда почувствовал, что смертельно устал. По пути в носовой отсек задержался у мотористов. Они помогли ему стянуть мокрую верхнюю одежду и разложить ее сушиться на теплых цилиндрах дизелей.
Наконец он у своей койки, висящей по соседству с жирным от смазки телом запасной торпеды. Сергей уже укутался в одеяло, когда к койке подошел старшина Быстров.
- Ну, поздравляю, - сказал он. - Вы сдали экзамен.
- Какой экзамен?
- На классность.
Матрос вскочил, ударившись головой о пружины верхней койки.
- Да что вы! Ведь его комиссия принимает.
- Что ж, комиссия была вся в сборе: флагманский штурман, командир корабля, старпом… В море экзамен - не то что в классе. Потруднее. Но вы молодец. "Отлично" по всем статьям!
В шторм
Капитан Семенов взглянул на часы. Вертолет в воздухе уже третий час. От напряжения ныла спина, затекли ноги. Потянуться, размяться бы! Прислушался. Мотор работал ровно, певуче. Значит, все в порядке. Летчик улыбнулся. Трудная задача им выпала сегодня - доставить грузы на далекий остров. Молодец штурман: молодой, опыта еще маловато, а в ветер, в сплошную облачность вывел точно. Теперь они возвращаются домой.
Внизу расстилалась безбрежная холмистая равнина облаков. Семенов обернулся к штурману:
- Лейтенант, где летим?
Тот оторвался от навигационной карты.
- Подходим к мысу Острому. Через полчаса будем дома, - донесли наушники его звонкий голос.
- Добро!..
Но тут их разговор перебил радист.
- Товарищ капитан, - закричал он, - с базы передали приказание: идти в район бухты Лесной и разыскать шлюпку с людьми! Ее ветром унесло в море!
- Что будем делать, штурман?
Лейтенант помрачнел:
- Над морем шторм, видимости никакой. Трудно…
- Знаю, что трудно. Но там гибнут люди, - сказал Семенов и строго добавил: - Внимание! Идем на снижение. Усилить наблюдение!
- Есть! - отозвались штурман и радист.
Летчик потянул на себя рычаг шаг-газа. Машина, наклонившись вперед, погрузилась в облака. Стекла кабины стали молочными. Капитан не сводил глаз с приборов. Стрелка высотомера медленно ползла влево. Тысяча метров… восемьсот… пятьсот… триста… В кабине все более темнело. Легкие белые облака сменились тучами.
Капитан весь сжался. Двести метров, а по-прежнему не видно ни зги, только серая мгла вокруг.
- Вижу море! - наконец крикнул штурман.
Пилот облегченно вздохнул.
Под ногами бушевало море. Холодное, свинцово-серое, в тесном кольце тумана, которое стискивало его со всех сторон. А ветер вырывал из этого кольца белесые длинные клочья и нес их над самой водой, точно хотел еще плотнее закутать море непроницаемой пеленой.
Ветер был шквалистым, вертолет то вскидывало вверх, то бросало в стороны, вниз.
- Чертово море! - проворчал капитан. - Летишь как слепой. Никаких ориентиров. Точнее ведите прокладку, лейтенант, заблудиться можно в два счета.
- Слева корабль! - послышался голос радиста.
Капитан повернул голову. Внизу виднелись смутные очертания какого-то судна.
- Вы ошиблись, сержант, - сказал он. - Это не корабль, а вспомогательное судно, танкер. Как его швыряет, беднягу!
Танкер тяжело переваливался с волны на волну. Сверху он казался совсем игрушечным, беспомощным, неподвижным. На самом же деле упорно продвигался вперед: позади его оставался узкий след пены, взбитой винтами.
Вертолет повис над палубой танкера. Пилот заметил на мостике судна человека, который размахивал флажками. Флажки бились на ветру, как крылья подстреленной птицы.
- Штурман! Вы знаете флажную азбуку? Попытайтесь прочесть, что они пишут нам.
Штурман читал вслух:
- На осте… в двадцати милях… горы… не разбейтесь. - Он улыбнулся: - За нас беспокоятся, товарищ капитан. Видят, что летим на бреющем вблизи берега.
Качнувшись в знак благодарности, вертолет оставил танкер. Теперь он летел над гребнями волн, то и дело меняя курс. Весь экипаж всматривался в море.
Штурман припал к стеклу кабины.
- Пеленг тридцать - корабль! - доложил он.
И тотчас же послышался крик радиста:
- Товарищ капитан! Корабль включился в нашу волну. Передает: до берега шесть миль, берег скалистый. Предупреждает об опасности.
- И не поверишь, что на море находишься, - рассмеялся капитан. - Как в хорошем городе - регулировщики движения на каждом перекрестке. Передайте спасибо, сержант, и запросите, что за корабль.
- Это тральщик семьсот десять. Ищет шлюпку.
- Хорошо! Сообщите, что мы пришли помочь ему.
Пилот взглянул вниз. Маленький кораблик с трудом боролся с волной. Порой он по самый ходовой мостик скрывался в брызгах.
Вскоре корабль исчез в тумане.
Волнение охватило пилота. Здесь, где-то совсем близко, погибают люди. Он позабыл о болтанке, о ветре, об усталости. Только бы туман не помешал увидеть шлюпку!
Семенов хорошо изучил море. Знал, что здесь, у бухты Лесной, чаще всего случаются несчастья с судами. Массы холодного воздуха внезапно срываются с гор, устремляются по ущелью. Беда кораблю, если, он окажется в это время на рейде. А тут шлюпка, легонькая, ненадежная лодчонка…
- Ничего не видно, штурман?
- Ничего.
Видимость ухудшалась. Черные тучи опускались ниже и ниже, прижимали вертолет к воде.
…Первым заметил шлюпку штурман. Он не мог удержаться на месте, вскочил с сиденья, махал рукой, кричал что-то, как будто люди на шлюпке могли его услышать и увидеть.
- Держитесь, ребята! Сейчас спасем вас! - твердил он. Крик его, усиливаемый ларингофоном, оглушал пилота.
- Успокойтесь, штурман! - остановил его капитан. - Мы напрасно столько переживали за них. Эти люди и не нуждаются в спасении. Смотрите, как уверенно гребут. Вам приходилось видеть гибнущих? Те бы сейчас вскочили, протянули руки к нам. Снизься ниже - за хвост уцепились бы. А эти? Только вон рулевой бескозыркой машет: приветствует. А ветер какой - шлюпку наполовину залило. Храбрецы! Любо смотреть на таких!
Шлюпку кидало, как щепку. А люди в ней, сидя по колено в воде, продолжали дружно работать веслами, и белые кружочки их фуражек двигались все враз вместе со взмахами весел. На корме, на коротком древке, развевался неизменный бело-синий флаг.
Покружив над шлюпкой, вертолет вернулся к тральщику и указал ему направление.
- Командир тральщика благодарит нас, товарищ капитан, - передал радист.
- Я это и без радио вижу, - сказал капитан. - Вон он как радостно забегал по мостику.