* * *
В субботу Валерий с женой собирались сходить в кино. На обед они заказали суши в "Кидо" и, перекусив и выпив по чашке кофе, начали одеваться.
– Слоник, я в ванну, – прошелестела Ольга, – я быстро…
– Ага, знаю, – проворчал Валера. И сев на диван, потянулся за пультом от телека. Рядом с пультом замигал экран поставленного в беззвучный режим смартфона. Оксов увидел два пропущенных вызова. Оба от Павла. И перезвонил ему.
– Проблема, брат, – первое, что Валера услышал в трубке. По спине побежал предательский холодок. – Он даже разговаривать не стал.
– Что так?
– А ты сам-то читал, что мне переслал про него, или как всегда? Посмотри, потом созвонимся.
– Слоник, – закричали из ванной, – тут полотенца нет… Принеси!
Валерий поплелся в гардеробную за полотенцем, по дороге открывая вчерашнее письмо.
Текстовый файл состоял из нескольких строчек:
"Мосин Виктор Иванович, родился 3 мая 1940 года в городе Ленинграде, окончил механико-математический факультет Ленинградского государственного университета, с 1970 года по настоящее время преподает в университете математическую кибернетику, доктор физико-математических наук, профессор, автор нескольких работ по теории чисел. Живет один. Жена умерла семь лет назад от инсульта. Сын – Дмитрий Викторович Мосин, проживает в Москве, занимается автоперевозками".
Валерий удивленно пожал плечами. И что? Профессору кибернетики не нужны деньги? Он перезвонил Павлу и раздраженно спросил:
– И что?
– Решил поймать этого Мосина в универе. У меня там невеста друга в аспирантуре учится, Ленка, она меня провела и показала, где его найти. Подкатил к нему в коридоре, представился, предложил пойти выпить кофе. Моложавый такой дедок. Не выглядит на семьдесят четыре. Глазки молодые. А что вы хотите, спрашивает. Денег, говорю, вам предложить. За участок. Много. А он: дача не продается. И все. Даже сумму не узнаете, спрашиваю. Нет, говорит, все, разговор закончен. И скрылся на кафедре. Визитку ему всунуть не успел.
– И что думаешь?
– Думаю, не ломается. Гиблое дело. Мне к нему идти еще раз смысла нет. Некоторых раньше брал измором, но там сразу было ясно, что человек торгуется. Здесь история, похоже, другая. Попробуй сам.
– Милый, мне трусики на мокрую попу надевать? Или ты принесешь полотенце? – завопили из ванной.
– Ладно, Паша, спасибо, – спокойно ответил Оксов, вытирая капельки пота со лба, – на связи. – И Оле: – Иду!
* * *
Встреча состоялась только через неделю. Всеми правдами и неправдами Оксов пытался добраться до тела скромного математика, и только к вечеру следующего понедельника ему пришла смс от коллеги Оксаны, которая имела некоторые связи в университете: "Завтра в два он ждет тебя у себя дома".
Приехав, посидел чуток в машине, дослушивая Portishead. Ну, что пошли, сказал он себе и, заглушив двигатель, вылез на покореженный асфальт внутриквартального проезда между домами 31 и 33 по улице Белы Куна. Звонил трижды. И только после четвертого звонка замок залязгал старым железом. Открылась дверь.
– Здравствуйте.
– Добрый день, – ответил ему пожилой седовласый человек и, протянув руку, добавил: – Виктор Иванович.
– Очень приятно, – ответил Оксов. – Валерий. Валерий Александрович.
– Отлично, – улыбнулся профессор. – Проходите, раз уж пришли. – И сам зашел внутрь. – Разувайтесь, пойдемте на кухню. Чай, кофе, коньяк? Будете что-нибудь?
– Кофе – было бы здорово, – прокричал вслед Мосину Валерий, стягивая ботинки. Проследовал на маленькую кухню и сел за деревянный икеевский стол.
– Валерий Александрович, – начал Мосин, колдуя над кофе, – вы ко мне по поводу дачи, так? За вас просил Кирилл Максимович, и я не мог ему отказать, но он так уклонялся от рассказа о цели вашего визита, что все стало ясно без слов. К тому же в последние дни мне звонили соседи по Лощино, спрашивали, за сколько я продал свой надел. Я прав?
Валерий отхлебнул кофе, посмотрел в карие глаза профессора и сказал, улыбаясь:
– Конечно. Вы очень проницательны. Дело такое: все, что слева и справа от вашего дома, будет застраиваться коттеджами. Трое ваших соседей уже подписали договоры. Ваш участок остается последним форпостом, который отделяет застройщика от мощных прибылей. Можно получить сумму значительно выше реальной рыночной стоимости этой земли. Совсем не интересно?
– Интересно. Мне все интересно. Но продавать я не буду. Не взыщите, Валерий Александрович…
– Что так? Все хорошо? Вы богаты? Научная интеллигенция наконец обрела финансовую свободу? – в голосе Оксова слышалось плохо скрываемое раздражение.
– Все у всех по-разному, мой друг. – Мосин улыбнулся и сделал глоток кофе. – Если бы это предложение поступило моему другу Кириллу Максимовичу, думаю, он с радостью бы согласился, и я его очень хорошо понимаю. У меня другая история. Я научился быть счастливым вне зависимости от количества купюр в кошельке. На то, что я хочу, денег у меня хватает. Я с детства, лет с десяти занимаюсь очень интересным делом. За все эти годы финансирование науки менялось, хотя общий принцип оставался тот же, но меня никогда не огорчали вопросы небольшого по сравнению с кем-то еще денежного довольствия. Потому что я всю жизнь занимаюсь делом, которое люблю и для которого, по-видимому, предназначен. Когда я это понял, моя оценка критериев успеха изменилась. Денег или каких-то других блестящих штук среди этих критериев нет. Хотя я не имею ничего против них. Я очень успешный человек. И именно там, в Лощино, летом 1950 года, которое я проводил с бабушкой, среди прочих мне попалась книжка "Занимательная математика". Я прочел ее и влюбился раз и навсегда. Там, на веранде дома, были написаны основные мои статьи и монографии. Там мне работается лучше, чем где бы то ни было. Этим летом именно там я планирую завершить работу по теории чисел. Как же я это все продам?
– Интересно, – ответил Валерий, лихорадочно соображая, что делать дальше. Умолять? Пугать? Настаивать? Чуть задергалось веко. Брякнула смс: "Слоник, купи билеты на СКА. Три штуки".
– А знаете, Виктор Иванович, – спросил он, поморщившись, – можно коньяку?
Мосин встал за бутылкой. Коньяк оказался пятизвездочным "Коктебелем".
– Из Феодосии, друг прислал, – улыбнулся профессор и налил рюмочку. – Лимончик?
– Ага… – Валерий выпил, причмокнув. – Видите ли, я говорю об этом вслух впервые… Для меня, наверное, деньги как таковые – тоже не венец творения… Главное – удовольствие от решения сложной задачи и награда за это. То есть успех в достижении цели. А деньги – оплата потраченного времени. И здесь выходит, что задача, которая казалась мне простой, не будет решена вовсе. По крайней мере – так, как хотел мой заказчик.
Мосин улыбнулся и, налив еще рюмочку, ответил:
– Валерий, в этом плане мы с вами очень похожи… Я постоянно ищу решения математических задач, а вы решаете правовые задачи клиентов. Наверное, можно их так называть… Но есть и отличие, и это отличие в данном случае играет ключевую роль. Передо мной лист бумаги с задачей, и я должен ее решить. Решение же ваших вопросов – постоянное взаимодействие с людьми. И, наверное, вы работаете не только с частными заказчиками? Сталкиваетесь с государством, так?
– Да, конечно.
– Ну вот. А государство и его функции – это тоже люди. Всегда конкретный человек. Но как вы можете спрогнозировать, что тот или иной человек поступит именно так, как вам нужно? Как при таком вероятностном режиме решения задач можно обещать клиенту стопроцентный результат? А если делаешь ссылку на небольшую вероятность иного результата – успех опять принимает иные формы. Особенно когда знаешь, что сделал все возможное для достижения результата. К тому же всегда есть иные варианты решений. Надо искать их. Не надо брать на себя ответственность за мысли, слова, действия других людей. Они вам неподвластны. Я так понял, основная загвоздка в прокладке коммуникаций? Съездите в Лощино. Там в управе работает умнейший дядька – Федор Михайлович Маратов. Он еще в середине восьмидесятых занимался подводом этих труб к базе "Морячок" и пионерлагерю там, за горкой. Мне тоже с трубами помогал. Поговорите с ним. Может, что-то не учтено? Я предупрежу его о вашем визите.
Оксов допил коньяк и засобирался:
– Виктор Иванович, спасибо, я поеду. Жена просила купить билеты на хоккей.
– Да, рад был знакомству. Спасибо за понимание.
Сев за руль, Валерий включил радио, из которого полился голос Шинейд О’Коннор. "Ай-яй-яй", – прошептал голос в его голове. "Ну, только две рюмочки", – ответил он сам себе и поехал в кассы Ледового.
Дом встретил его вкусным запахом жареного сибаса. Ольга поинтересовалась, как дела, и Валерий ответил, выкладывая билеты на полочку шкафа в коридоре:
– С дядькой одним общался, по работе. Странный у него коньяк: две рюмочки выпил, а так хорошо, как будто триста граммов. Спокойно так.
– А-а… А завтра чего?
Надо было мчать в БТИ на Караванной, потом в Комитет по охране памятников, на прием к заместителю председателя: трубу, торчащую из земли на набережной, никто не отменял.
– Знаешь, а давай завтра прошвырнемся? Вырубим телефоны и по магазинам: давно тебе не обновляли гардероб. Заедем куда-нибудь пообедать… Ну и кое-что еще…
– Только, чур, в Babochka и Braude! – улыбнулась Ольга.
– И в Femme Etoile, – улыбнулся в ответ Оксов.
– Слоник, я тебя люблю.
* * *
Вечером Валерий включил ноутбук и удалил папку с названием "Мосин" вместе с проектом договора. Потом достал ежедневник и написал себе на завтра, в одиннадцать: "Позвонить Маратову – Лощино".
И пошел спать.
Первая фантазия Крушинского
– Петр Петрович, земельным кодексом предусмотрена такая процедура? – Крушинский грустно улыбнулся.
– Да. – Лапин оставался невозмутимым.
– Тогда принимайте заявление.
– Не могу.
– Что же вас удерживает?
– На федеральном уровне законодательства, как вы верно заметили, такая процедура возможна. Субъект же федерации пока в исполнение никаких документов не создал. Нет механизма. Зато есть указание руководства: никаких заявлений по процедуре перераспределения не принимать. Хотите, дам телефон человечка – решает подобные вопросы с блеском. Юрист. И ваш решит…
– Петр Петрович, я сам юрист.
– А-а… Ну тогда сами должны все понимать и не тратить время. Ни мое, ни свое, ни налогоплательщиков – сколько их там еще в очереди?
Петр Петрович Лапин был специалистом одного из районных управлений имущественного департамента города. Служил в отдаленном от центра районе, в связи с этим круг вопросов на шестьдесят процентов состоял из оформления частных наделов: приватизация, межевые споры, прирезки, легализация самозахватов. В районе жили разные по благосостоянию граждане: близость залива, рекреационных зон с одной стороны и города с другой сделали район элитным. Однако строительство дач и индивидуальных жилых домов началось здесь в начале пятидесятых, многие из наделов оставались нетронутыми и переходили по наследству к людям, которые не собирались их обновлять.
Клиентом Крушинского, а точнее юридической фирмы, в которой он работал, был как раз такой человек – Василий Георгиевич Маков. К нему по наследству от мамы перешел надел площадью двенадцать соток и старенький бревенчатый дом. Фактически забор с пятьдесят третьего года стоял так, что площадь участка оказалась на две сотки больше, чем того требовали документы. Ряд законодательных новелл последних лет свел на нет любые более-менее адекватные возможности выкупа фактически используемой земли. Лишь к марту 2015-го процедура под названием "перераспределение земель" нашла отражение в Земельном кодексе. Вроде – пей да гуляй, но не тут-то было. Конечно, нашлась лазейка. И ею пользовались. Но всего одна, и потому стоила очень дорого.
Василий Георгиевич, заключая договор на кадастровые и консалтинговые работы в октябре 2014-го, ответил на это, грустно улыбнувшись: "Делайте что сможете. Более прописанного в договоре вам заплатить не смогу". Олеся Владимировна, руководительница фирмы, вызвала Крушинского и, передав ему документы и контакты клиента, сказала почти то же самое: "Антон, делай что сможешь. По максимуму".
А в марте руководство города затеяло реорганизацию имущественного блока исполнительной власти и, объединив несколько департаментов, на время полностью остановило плавное течение административных функций. Петр Петрович и еще несколько служащих оставались редким исключением в это веселое время административных перемен. Они хотя бы что-то говорили. Иные просто сидели, улыбались, моргали…
Крушинский вышел из светло-серого здания районного управления и, перейдя улицу, отправился в японский ресторан "Киото". На входе человек в костюме ролла с угрем сунул ему листовку, дающую право на скидку двадцать процентов на все роллы, заказанные с двух до пяти дня.
Крушинский сел за столик у окна и, попросив американо, посмотрел на здание, из которого только что вышел. Мысли его крутились вокруг фразы Олеси "Делай что можешь. По максимуму". Прислушиваясь к себе, Крушинский пытался понять, где граница этого максимума и что он еще может сделать, чтобы приблизиться к нему.
Ролл с угрем перебрался на тротуар. Принесли американо. Крушинский достал планшет проверить почту. Три входящих письма и одно в спаме. Слева, в углу монитора, заманчиво мелькала реклама – красивая блондинка, подмигивая, предлагала кликнуть на ее грудь. "По максимуму, – думал он. – По максимуму. Записать их на видео и выложить в Сеть? Принести зеркало? Чтобы видели, как это выглядит со стороны… По максимуму…"
Возникла идея. Антон рассчитался за кофе и вышел на тротуар. Ролл с угрем курил, прислонившись к стене дома. Крушинский подошел к нему:
– Привет. Перерыв?
– Ага.
– Хочешь подзаработать?
– Конечно. Че делать?
Костюм ролла внутри себя содержал Макса Федорова – двадцатидвухлетнего студента Гидрометеорологического университета.
– Да почти то же самое. Только в другом месте. Вот мой номер. Звони в среду утром. Проведем инструктаж и после обеда работаем. Там же почта. На нее скинешь скан паспорта. Понадобится для доверенности. Пойдешь со мной на прием. Окей?
– Ага. Сколько дашь?
– Косарь.
– Годится. Возьми еще скидок.
* * *
Крушинский взял. Поехал в офис. В холле, на входе в бизнес-центр его поймала Оксана Григорянц, коллега и друг. Спросила, подмигнув:
– Тоша, есть сигаретка?
– Григорянц, что за вопрос? – с сарказмом ответил он. – Конечно, есть.
И он снова направился к выходу, криво ухмыльнувшись охраннику. Курить разрешалось только на улице. Григорянц поплелась за ним.
– Сидела сейчас в приемной, – начала она, затянувшись "Парламентом". – Там Гриша мутил чего-то с входящими, а у Олеси сидел Валентин Олегович – полчаса как. Олеся вроде не в духе. Чего-то про Крым терли. Олегович выскочил, глаза выпученные, к Люське подлетел и как заорет, где типа договора с февраля по май, по Феодосии и Судаку? А та – откуда я знаю? Я что, похожа на знатока из элитарного клуба? Сам Рыжика туда заслал, с него и спрашивай.
– Там Рыжик?
– А ты не знал? Тоша, ты как Лунтик иногда…
– Лунтик? Кто это?
– Не парься.
Антон знал, кто такой Лунтик. И что Рыжика отправили в крымский филиал, он тоже знал. Даже больше: он знал, что там пока не все гладко, местная почва отторгала Рыжика. Как в лесу, на полянке группка поганок отторгала бы соленый гриб. У Антона был там свой интерес и своя связь с Рыжиком. Ему просто нравилось иногда поддевать Григорянц: когда она сердилась, у нее темнели глаза и смешно подергивалась нижняя губа.
– Я бы тебя попарил… Ксюха, может, в баньку?
– И не мечтай…
– Не, мечтать ты мне запретить не сможешь.
Антон улыбнулся и выкинул окурок. Они направились в офис. Оксана снова поплелась к приемной, а Антон пошел в свой кабинет. Он понял, что его беспокоило в идее отправить на прием к районному землеустроителю ролл с угрем. Не было полноты картины. Не было максимума.
Он в глубокой задумчивости сел за компьютер, включенный со вчерашнего дня. Пошевелил мышкой. Выплыла страничка поисковика. Побежала строка новостей. Взят под стражу начальник районной управы за взятку в сто тысяч рублей. Икона Божьей Матери Казанской мироточит. Слева снова появилась грудастая блондинка. Радостно подмигнула. Антон кликнул на нее. Открылся сайт эскорт-услуг. Так, по крайней мере, они себя называли. Без интереса Антон пробежался взглядом по страничке сайта и собрался было уже закрывать ее, пока его не отловили местные айтишники, но зацепился за фотку блондинки на фоне спортивного байка. Мозаика начала складываться.
Он набрал номер телефона. Ценник оказался адекватным. Девушка с фотки – Ольга – оказалась студенткой ИНЖЭКОНа и подрабатывала в службе эскорта первую неделю. Как выяснилось, Крушинский был ее вторым заказом.