К утру четверга они отвезли на карте все необходимое на другой конец острова. Теперь они с растущим нетерпением ждали, пока Леонард лазал по дюнам и мрачно смотрел на синий горизонт.
– А как ты узнаешь, где правильное место? – спросил Робби.
– Понятия не имею, – помотал головой Леонард. – Мэгги говорила, по ее ощущениям, где-то здесь…
Он ткнул пальцем в сторону высокого песчаного вала, вздыбленного над пляжем, точно замороженная волна. Внизу Тайлер и Зак спорили, чья очередь опять волочь все в гору. Робби нацепил солнечные очки.
– Этот пляж небось сто раз смыло с тех пор, как сюда приехал Макколи. Может, выберем место наугад? Самую высокую дюну, типа…
– Да, наверное, ты прав, – вздохнул Леонард. – Пожалуй, вот тут – лучший вариант.
Он остановился, долго смотрел в небо. Наконец развернулся, спустился к ребятам.
– Будем снимать здесь, – небрежно сказал он и отправился в дом.
Под вечер они развели на пляже костер. Небо уже посерело, стало намного прохладнее, солнце исчезло в облаках цвета кровоподтеков. Робби побродил по мелководью, нащупывая ступнями ракушки. Зак прямо у костра нашел акулий зуб размером с гитарный медиатор.
– Ему, наверное, миллион лет, – завистливо протянул Тайлер.
– Чуть старше отца, – отозвался Зак.
Робби плюхнулся рядом с Леонардом.
– Странное дело, – сказал он, вытряхивая песок из раковины. – Тут целый архипелаг, но, пока мы тут живем, я еще ни одной лодки не видел.
– Ты недоволен? – спросил Леонард.
– Да нет. Просто… Как-то странно, тебе не кажется?
– Кто его знает, – Леонард бросил окурок в огонь.
– Я бы тут остался, – Зак перекатился на спину и стал смотреть на полет искр на фоне первых звезд. – Пап! Почему бы нам не остаться тут жить?
Робби надолго приложился к бутылке с пивом:
– Мне надо на работу. А вам в школу.
– Школу нафиг! – хором воскликнули Зак и Тайлер.
– Послушайте меня. – Ребята примолкли, почувствовав на себе тяжелый взгляд Леонарда. – Завтра утром я хочу все установить. Отснимем, пока ветер не слишком сильный. До конца дня я буду заниматься монтажом. Потом соберем вещи и в субботу поедем в Фейеттевилль. Переночуем где подешевле, в воскресенье поедем домой.
Зак и Тайлер недовольно взвыли. Эмери вздохнул:
– Назад, на каторгу. Мне надо позвонить одному типу насчет передачи.
– Я хочу побыть несколько часов с Мэгги, – Леонард потеребил серебряный череп, свисавший с серьги. – Я обещал медсестре, что приеду в субботу до полудня.
– Придется выехать очень рано, – заметил Эмери.
Несколько минут все молчали. Ветер шевелил кусты в дюнах у них за спиной. Пламя подпрыгнуло к небу, затем присмирело, и Зак подбросил в него узловатый кусок плавника. Визгливо вскрикнула невидимая птица. Ей начала вторить другая, затем третья, и жалобные голоса ненадолго заглушили ласковый плеск волн.
Робби всматривался в темнеющую воду. Ракушка в руке казалась теплой и шелковистой, как человеческая плоть.
– Гляди, пап, – сказал Зак. – Летучие мыши.
Робби запрокинул голову и увидел, как у него над головой черные фигурки уворачиваются от искр.
– Прелестно, – сказал он нетрезвым голосом.
– Ну-с, – Леонард встал, снова закурил. – Пойду ложиться.
– Я тоже, – сказал Зак. Робби с легким удивлением узрел, что ребята, зевая, поднимаются на ноги.
Эмери достал из холодильника непочатую бутылку пива и протянул Робби.
– Присмотри за костром, старина, – сказал он и последовал за остальными.
Робби обернулся, изучающе вгляделся в гаснущее пламя. По ветке текли зеленые и голубые ручейки – этакие призрачные струи. "Соль", – растолковал мальчикам Леонард, но Робби не верилось в это объяснение. Откуда Леонарду знать такие вещи? Робби нахмурился, взял пригоршню песка и швырнул на пламя. Оно тут же исчезло, точно проглоченное углями.
Робби вполголоса выругался. Допил пиво, встал, побрел неверным шагом к воде. Луна скрылась за облаками, но вдали в волнах отражалось смутное сияние цвета умбры. Робби уставился на горизонт, напрасно выискивая хоть какие-то признаки жизни – огни теплохода или самолета; потом повернулся, взглянул в одну сторону, в другую.
Ничего. Даже костер погас. Он встал на цыпочки, попытался заглянуть за высокую дюну, увидеть пальмовую рощу и их бунгало. Ничегошеньки – все поглотила ночь.
Снова обернулся к океану. Волны лизали его босые ноги. Что-то обожгло щеку – песок, принесенный ветром? Нет, скорее всего, москит. Робби повел рукой, сгоняя москита… и остолбенел.
В воде то скручивались, то раскручивались, слепя глаза, лучезарные спирали. Темно-темно-фиолетовые – почти черные, – и изумрудное пламя, выжигающее зрачки, и кобальтовая синь, и пунцовый пожар. Робби встряхнул головой, отшатнулся. Совладал с ужасом. Осмотрелся по сторонам.
Никого – он тут один. Робби снова взглянул на океан: все те же огни, плавают у самой поверхности, сворачиваются и разворачиваются в каком-то ведомом только им ритме.
"Как машина", – подумал он. Как подводная волновая электростанция. Правда, что ли, электростанция? Нет, чушь какая-то. Он растер лицо руками, пытаясь протрезветь. Нечто подобное он однажды видел ночью в Оушенсити: морская живность, разъяснил тогда Леонард, планктон или, похоже, медузы, ну, которые сами собой светятся. Тогда они обкурились и вбегали в воды Атлантики, и катались на волнах: просто так, без досок, и любовались, как тянутся за ними полосы зеленоватого сияния.
Робби набрал в грудь воздуха и прошелся по мелководью, ударяя пятками по волнам. Остановился. Огляделся – может, он и сейчас взметнул облако света?
Темнота плескалась, облизывала ноги почти до колен; там, где он мутил воду, – никакого сияния. Но в нескольких ярдах дальше огни продолжали сворачиваться калачиком под водной гладью: десятки космических туманностей размером с кулак, беззвучные и размеренные, как его собственный пульс.
Он смотрел на них, пока голова не заболела, – пытался разобраться, что же это такое. Свет не рассеянный, на фосфоресценцию не похоже. Огни не плавают наподобие медуз. Словно бы приклеены к одному месту и совсем близко от него – только руку протяни.
Но он никак не мог сфокусировать взгляд: чем упорнее силился, тем больше огни плясали, точно оптическая иллюзия или картинки в какой-то головокружительной компьютерной игре.
Так он простоял минут пять, если не дольше. Ничего не менялось. Он начал потихоньку пятиться на берег. Потом развернулся и заковылял по песку, через каждые несколько шагов останавливался, оглядывался через плечо. Огни горели, хотя теперь казались всего лишь тусклым желтоватым свечением.
До дома он домчался бегом. В окнах темно. Ни музыки, ни света.
Но табачный дым он почуял и вышел по его следу на террасу, где у перил стоял Леонард.
– Леонард! – подскочил к нему Робби и огляделся в поисках Зака и Тайлера.
– Они спят в доме, – пояснил Леонард. – Тут слишком холодно.
– Послушай, тебе надо это увидеть. На пляже… там огни. Не на пляже, в воде! – Он схватил Леонарда за руку. – Ну… пойдем же!
Леонард раздраженно оттолкнул его:
– Ты пьян.
– Какое там пьян! Ну да, согласен, немножко выпил. Но я ж тебе серьезно говорю – гляди сам!
И указал на темную череду волн за пальмами и дюнами. Теперь желтое сияние припорошили серебряные блестки. Точно извилистая дорога, уходило оно к горизонту, сужаясь и пропадая. Леонард вытаращил глаза, но тут же обернулся к Робби:
– Идиотище! Это же луна!
Робби поднял глаза. Действительно, четвертушка лунного диска посверкивала золотом в прорехах облаков.
– Нет, не луна, – запротестовал он, сам понимая, что голос у него не только хмельной, но и надрывный. – Огни были в воде, не на воде!
– Биолюминесценция. – Леонард вздохнул, выбросил окурок и направился к двери. – Иди спать, Робби.
Робби хотел было на него наорать, но взял себя в руки. Облокотился на перила. В висках стучало. Перед глазами плавали фантомные кляксы света. Голова кружилась. Хотелось плакать.
Он зажмурился; заставил себя дышать размеренно, соединить стук в висках с воспоминанием о призрачных водоворотах, о миниатюрной галактике, расцветающей под водой. Через минуту снова открыл глаза. И ничего не увидел, кроме обнаженных ножей в лунном сиянии – пальмовых листьев.
Спустя несколько часов он проснулся на диване, с ощущением, будто во лбу торчит острый топор. По полу полз серый свет. Передернувшись от холода, Робби безуспешно поискал одеяло, застонал, привстал.
Эмери мыл что-то под краном на кухне, совмещенной с гостиной. Он покосился на Робби, многозначительно приподнял со стола кофейник:
– Душа принимает?
Робби кивнул. Эмери передал ему кружку с дымящимся кофе.
– Который час?
– Восемь, начало девятого. Ребята и Леонард час назад пошли на улицу. Похоже, дождь собирается. Погода подложила нам свинью. Может, все-таки успеем до дождя запустить эту леталку…
Робби отхлебнул кофе:
– Семнадцать секунд. Леонард мог бы просто подбросить ее над землей.
– Да, у меня тоже была такая мысль. А что с тобой стряслось вчера ночью?
– Ничего. Перебрал маленько.
– Леонард сказал, ты упился до зеленых чертиков.
– У Леонарда невысокая планка. Я просто… расслабился.
– Что ж, теперь расслабляться некогда. Я ему сказал, что подниму тебя на ноги и к восьми мы придем на пляж.
– Я даже не знаю, какая моя задача. Я кто – оператор?
– Гм. Оператор я. Ты с камерой обращаться не умеешь. И вообще, камера моя. Ребята заведуют ветрозащитой и… это самое… реквизитом. Подают Леонарду все, что нужно.
– Да? И что же такое ему надо подавать? – скривился Робби. – Большое дело – аэроплан игрушечный! Он случайно не с дистанционным управлением? Вот это была бы хорошая мысль, кстати.
Эмери подхватил футляр с видеокамерой:
– Пошли. Можешь таскать штатив, годится? Или ребята будут передавать тебе нужные вещи, а ты их – Леонарду.
– Я приду. Через минутку. Скажи Леонарду, можно начинать без меня.
Эмери ушел, а Робби допил кофе и отправился в свою комнату. Нашарил в чемодане пузырек с ибупрофеном, выпил шесть таблеток. Надел фуфайку с капюшоном. Присел на край кровати и уставился в стену.
Очевидно, у него перемкнуло мозги – впервые после того, как его вышибли из Окружного управления. Где-то между седьмой бутылкой пива и сегодняшним похмельем крутились под темной водой размытые вертушки ярких фломастерных цветов, и он сам, спотыкаясь, бежал с пляжа, и Леонард произносил гадливо: "Идиотище, это же луна".
Робби поморщился. Он точно знал, что действительно увидел… нечто. Но явственно припомнить уже не мог, а обрывки воспоминаний казались полной нелепицей. Точно фильм, который смотришь в полудреме, или дорожная авария, увиденная боковым зрением. То ли эффекты лунного света, то ли какие-то флуоресцентные водоросли…
То ли он и впрямь нажрался в стельку.
Робби вздохнул. Надел кроссовки, взял штатив и вышел.
На берегу его встретил холодный моросящий дождь. Дул ветер. Океан переливался серебряными и серыми бликами, точно мятая фольга. Песок был усыпан водорослями, слипшимися в комья, и какими-то маленькими тарелочками словно из дымчатого стекла: ага, медузы, сотни медуз. Робби подтолкнул одну ногой и зашагал по пляжу дальше.
Дюна, которую выбрал Леонард, находилась с северной стороны острова – возвышалась над песком на добрых пятнадцать футов. В этот момент до отлива оставалось несколько часов, но вода уже отступила примерно на тридцать футов вглубь. Самое подходящее место для запуска педального самолета – конечно, если ты мало разбираешься в аэродинамике. Робби тоже был небольшой спец, но не сомневался: чтобы хоть какая-то подъемная сила сработала, надо забраться еще выше.
Впрочем, одно дело – полноразмерный аппарат, и совсем другое – модель, которая умещается на двух ладонях. Вполне возможно, сойдет. Он увидел, как Эмери прохаживается вдоль воды с камерой на шее. Остальных нигде не было видно – только цепочка следов, уходящая к дюне. Робби взобрался наверх, опираясь на штатив, чтобы не поскользнуться: песок был цвета размоченной кукурузной муки и такой же скользкий. Наконец, пыхтя, достиг вершины.
– Привет, пап! Где тебя носило?
Робби слабо улыбнулся Заку, который выглянул из самодельного шатра.
– Да вот, захворал. Синусит.
Зак поманил его в шатер:
– Скорее! Нельзя держать створку открытой!
Робби положил штатив и, встав на корточки, заполз в палатку. Ветер раздувал стенки, изготовленные из простыней, давил на незатейливые подпорки из швабр, плавника, разобранных шезлонгов. Зак с Тайлером сидели по-турецки на одеяле и разглядывали свои мобильники.
– Тут сеть ловится нормально, – сказал Тайлер. – Стоп… опять пропала.
Леонард стоял на коленях перед картонной коробкой. Сегодня вместо коронной белой туники он облачился в небесно-голубую, расшитую желтыми птичками. Его серые глаза скользнули по Робби холодным, презрительным взглядом:
– Здесь нет места для четверых.
– Ничего, я как раз выхожу, – сказал Зак и выполз в прогал между простынями. Тайлер последовал за ним. Робби засунул руки в карманы и вымученно улыбнулся:
– Ну что, видел, сколько медуз?
Леонард кивнул не глядя. Осторожно вынул "Беллерофонта" из коробки и положил на аккуратно сложенное полотенце. Достал из коробки еще кое-что. Куклу величиной в свою ладонь, одетую в черный сюртук и брюки. На голове у нее была шляпа-котелок – такая малюсенькая, что Робби мог бы ее проглотить.
– Voila, – сказал Леонард.
– Ну ты даешь, – выдохнул Робби. Помедлив, решился спросить: – Можно мне взглянуть?
Как ни странно, Леонард кивнул. Робби взял куклу. Фигурка была такая легкая, что, казалось, под костюмом вообще ничего нет.
Но, бережно поворачивая куклу на ладони, он почувствовал под одеждой изящные суставы, миниатюрный торс. Из рукавов торчали лилипутские руки. На ногах у куклы были миниатюрные начищенные ботинки – похоже, из черной натуральной кожи. Под сюртуком – жилет, из почти незримого глазом кармана свешивалась золотая цепочка карманных часов. Из-под котелка торчала рыжая челка – волосы тонюсенькие, как пушинки. Лицо размером с брошку, которое уставилось на Робби, оказалось лицом Мэгги Бливин: нарисовано мельчайшими мазками, видна каждая ресница, каждая веснушка на пухлых щеках.
Робби изумленно посмотрел на Леонарда:
– Как тебе это удалось?
– Много времени потратил. – Леонард протянул ладонь, и Робби вернул ему куклу. – Труднее всего было проверить, взлетит ли "Беллерофонт" с таким грузом. Также надо было подогнать, чтобы она умещалась на сиденье велосипеда и могла нажимать на педали. Казалось бы, пустяк, но пришлось немало повозиться.
– Это же… Похожа как две капли воды. – Робби снова покосился на куклу и, помедлив, сказал: – Я думал, ты хотел полностью скопировать оригинал фильма. Ну тот, с Макколи. Я думал, в том-то и цель.
– Цель в том, чтобы "Беллерофонт" полетел.
– Но…
– Тебе не обязательно это понимать, – сказал Леонард. – Но Мэгги поймет.
Он наклонился над крохотным аэропланом с разноцветными крыльями и пестрым, как игрушечная карусель, шелковым зонтиком. Ласково усадил кукольного пилота на сиденье.
Робби передернуло. Он и раньше видел работы Леонарда – манекены, которые выглядели столь натурально, что туристы то и дело тыкали их под ребра – может, все-таки живые? Но те манекены изображали людей в натуральную величину – абстрактных людей, незнакомых. Когда же Робби увидел, как Леонард нежно держит в руках крохотную Мэгги Бливин, словно пойманную птичку, голова закружилась. Он испытал легкое отвращение. Отвернулся:
– Пойду спрошу, не надо ли помочь Эмери.
Леонард не сводил с фигурки глаз.
– Я буду тут, – произнес он наконец.
У подножия дюны мальчики уговаривали Эмери дать им поснимать.
– Ни за какие коврижки, – Эмери помахал Робби, съезжающему под горку. – Я даже твоему отцу камеру не доверю.
– Потому что отец фиговый оператор, – не унимался Зак. Эмери поймал Робби и пихнул к воде. – Ну, Эмери, только на минуточку.
– Бунт на корабле? – спросил Робби.
– Да так. Просто соскучились.
– Ты видел куклу?
– Чудо природы – лилипутка Мэгги? – Эмери остановился. Задумчиво уставился на дюну. – Сколько лет уже знаю Леонарда, но так и не могу понять: то ли он гений, то ли потенциальный маньяк. Тот факт, что он уйдет на пенсию в положенный срок, и пенсия у него будет немаленькая, поскольку он на госслужбе, указывает на его психическую нормальность. Но эта кукла Мэгги… Просто вуду, да и только…
Эмери покачал головой и снова принялся вышагивать взад-вперед. Робби шагал рядом – пинал горки сырого песка, с любопытством оглядывал небо. У воздуха был странный привкус – то ли озона, то ли раскаленного металла. Но гроза вряд ли будет – очень уж холодно. Темный гребень, нависший над пальмами и дубами походил скорее на стену тумана, чем на грозовые облака.
– По крайней мере, ветер дует куда надо, – сказал Робби.
– Ага, – кивнул Эмери. – Я уж думал, нам придется запускать модель с крыши.
Через несколько минут сквозь шум ветра прорвался голос Леонарда:
– Начинаем, всем собраться здесь.
Они сошлись у подножия дюны и уставились на него снизу вверх. Туника Леонарда казалась лазурной прорехой в зловещем темном небе. Между его ног стояла картонная коробка. Покосившись на нее, он продолжил:
– Я обожду, пока не решу, что ветер подходящий. Тогда я крикну: "Пуск!" Эмери, следи за мной и смотри, куда он полетит. Старайся изо всех сил. Зак и Тайлер – разойдитесь в разные стороны и будьте готовы поймать аэроплан, если он начнет падать. Ловить ос-то-рож-но!
– А я? – окликнул Робби.
– Оставайся с Эмери, вдруг ему понадобится помощь.
– Помощь? – удивился Робби.
– Если я один не смогу водворить Леонарда в психушку, – пробурчал Эмери шепотом.
Ребята направились к воде. Тайлер достал мобильник. Глянул на Зака, и тот достал свой.
– Они что, эсэмэс друг другу шлют? – удивился Эмери. – Между ними десять футов.
– Готовы? – спросил Леонард.
– Готовы! – откликнулись мальчики.
Робби обернулся к Эмери:
– А вы, Капитан Марво?
Эмери ухмыльнулся, приподнял камеру:
– Всегда готов!
На вершине дюны Леонард нагнулся за "Беллерофонтом". Когда распрямился, пропеллеры стремительно завертелись. Полосатые роторы тоже вертелись. Леонард прижимал аэроплан к груди. Его длинные белые косы едва не зацепились за зонтик.
Налетел внезапный порыв ветра; у Робби комок подступил к горлу, когда он увидел, что черная фигурка под фюзеляжем закачалась, точно безумный маятник. Леонард поскользнулся на песке, с трудом восстановил равновесие.
– О-хо-хо, – вздохнул Эмери.
Ветер ослаб. Леонард распрямился. Даже снизу было видно, как он побледнел.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – прокричал Зак.
– Хорошо, – отозвался Леонард.
Улыбнулся дрожащими губами, уставился на горизонт. Через минуту склонил голову набок, словно прислушиваясь. Внезапно приосанился, высоко поднял "Беллерофонт" обеими руками. За его спиной пальмы хлестали листьями воздух: ветер усиливался.
– Пуск! – завопил Леонард.