И разжал пальцы. "Беллерофонт", точно бабочка, поднялся в воздух. Невесомый зонтик надулся на ветру. Крылья-вееры вздымались и опадали, элероны вибрировали, шестерни крутились. Раздался грохот – словно от поезда, несущегося по туннелю. Робби, разинув рот, смотрел, как "Беллерофонт" скользнул по воздуху над его головой. Пилот остервенело крутил педали. Аэроплан направлялся к морю.
Робби изумился. Ребята с воплями побежали вдогонку. Эмери последовал за ними, прижавшись щекой к видеокамере. Робби замыкал процессию.
– Фантастика! – кричал Эмери. – Нет, ты гляди, гляди, как фигачит!
Они остановились в нескольких ярдах от воды. "Беллерофонт" пропорхнул мимо, на высоте вытянутой руки, прямо над их макушками. У Робби затуманился взгляд, когда он провожал глазами этот сверкающий летучий водоворот, воплощенную детскую мечту о полете. Эмери с видеокамерой зашел в воду. Мальчики последовали за ним – брызгались, махали аэроплану. Сзади, с вершины дюны разнесся звучный голос Леонарда:
– Счастливого пути!
Робби молча созерцал горизонт. "Беллерофонт" летел, распустив крылья как паруса. Черный силуэт пилота выделялся на фоне неба. Тихий стрекот аэроплана теперь легко можно было спутать с голосами далеких птиц. Скоро исчезнет. Робби подошел к самой воде и вытянул шею, чтобы подольше видеть аппарат.
Совершенно неожиданно из волн вырвался зеленый огонь и устремился к аэроплану. Точно метеор, только взлетающий вверх, а не падающий с неба, изумрудное пламя переросло в ослепительное сияние и поглотило "Беллерофонт". Но Робби еще один миг видел летательный аппарат – золотое колесо, вращающееся в ядре кометы.
Тут вспышка исчезла, и "Беллерофонт" – вместе с ней.
Робби ошалело всматривался в опустевшее небо. Время остановилось, растянулось до вечности. Наконец Робби почувствовал, что рядом с ним что-то… кто-то… есть. Обернулся и увидел, что из воды выбирается Эмери, весь мокрый, с плеча свисает бесполезная видеокамера.
– Я ее уронил, – выдохнул Эмери. – Когда это самое… эта хрень… даже ума не приложу… когда она выскочила… я камеру уронил…
Робби помог ему выбраться на песок.
– Я это почувствовал, – дрожал Эмери, вцепившись в локоть Робби, – как быстрое течение. Думал, меня вот-вот на глубину унесет.
Робби отстранил его.
– Зак! – в панике закричал он. – Тайлер, Зак, где вы?!
Эмери показал в сторону моря, и Робби их увидел – они шагали к берегу, высоко, как цапли, поднимая ноги, и торжествующе вопили.
– Что это было? – Леонард подбежал к Робби, ухватил его за плечи. – Ты видел?
Робби кивнул. Леонард обернулся к Эмери, вперил в него безумный взгляд:
– Ты все заснял? И "Беллерофонт"? И вспышку? Как в оригинале! То же самое, ровно то же самое!
Эмери подергал Робби за рукав:
– Дай мне свитер. Может, удастся высушить камеру. Леонард тупо уставился на мокрую одежду Эмери, на воду, капающую с камеры.
– О нет! – Он закрыл лицо руками. – О нет…
– Мы засняли! – закричал Зак, протискиваясь между взрослыми. – Засняли, засняли!
За ним бежал Тайлер, размахивая своим мобильником.
– Смотрите!
Мужчины столпились вокруг них. А они наклоняли телефоны так и сяк, пока экраны не стали абсолютно черными.
– Готово, – сказал Тайлер. – Смотрите.
Робби прищурился, приложил ладонь козырьком ко лбу.
Вот оно – яркая точка пересекает вскачь аморфное серое поле, разрастается, становится четко видна: трепет крыльев, вращение шестеренок, раздутый ветром зонтик, пестрый, как сто павлинов, и сосредоточенный пилот в велосипедном седле; стремительная беззвучная вспышка извергается из воды и в следующий миг исчезает.
– А теперь смотрите мой, – сказал Зак, и повторилась та же сцена в другом ракурсе. – Восемнадцать секунд.
– У меня двадцать, – сказал Тайлер.
Робби опасливо покосился на море.
– Может, вернемся в дом?
Леонард взял Зака за плечо:
– Вы можете мне это скопировать? Вы оба! По электронной почте пришлете?
– Конечно. Только надо отъехать немножко, тут сеть не ловится.
– Я вас отвезу, – сказал Эмери. – Дайте только переодеться в сухое.
Понуро ступая, он пошел к дому. Мальчишки, хохоча, побежали вслед.
Леонард сделал несколько шагов вперед, к воде. Пена забрызгала носок его ковбойского сапога – только одного, того, что ближе к волнам. Дальше Леонард не пошел. Смотрел на горизонт озадаченно, но почему-то с надеждой. Робби, нерешительно помявшись, тоже подошел к воде. Море казалось спокойным, волны цвета бутылочного стекла катились широким валом под небом цвета старинного пергамента. Сквозь прореху в облаках посверкивал голубой луч – точно полуденная звезда. Робби молча уставился на луч. Выждав минутку, спросил:
– Ты знал, что так случится?
Леонард покачал головой:
– Нет. Откуда?
– Тогда… что же это было? – Робби уставился на Леонарда, чувствуя себя абсолютно беспомощным. – Есть гипотезы?
Леонард молчал. Потом обернулся к Робби всем корпусом. И неожиданно улыбнулся:
– Без понятия. Но ты же все видел, правда? – Робби кивнул. – И видел полет. "Беллерофонт" полетел!
Леонард сделал шаг вперед, не обращая внимания на волны у своих ног.
– Она полетела, – проговорил он еле слышно. – По-настоящему!
В ту ночь никто не спал. Эмери отвез Зака, Тайлера и Леонарда в какую-то пончиковую, туда, где сотовая сеть работала. Ребята переслали свои ролики Леонарду, и тот скачал их на лэптоп. Вернувшись в дом, он закрылся в своей комнате. Остальные сидели на террасе и обсуждали, вновь и вновь, то, что увидели. Зак и Тайлер рвались сбегать на берег еще раз, но Робби их не пустил. Чтобы задобрить, выдал по бутылке пива. Когда Леонард появился с лэптопом в руках, было практически утро: шел четвертый час.
Леонард поставил компьютер на стол в гостиной.
– Посмотрите и скажите свое мнение.
Он нажал на "пуск". На весь экран растянулись буквы: "ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ "БЕЛЛЕРОФОНТА" МАККОЛИ". Возник знакомый горизонт, кренящийся, как хмельной. Коричнево-янтарные тона, серебристые блики моря в нижней части экрана. Робби затаил дыхание.
Вот он, "Беллерофонт": винты и крылья крутятся, пилот, который приводит их в движение, твердо держит курс, а потом снизу бьет ослепительная вспышка, и фильм резко обрывается. Ровно семнадцать секунд. Ничто не изобличало, что фигурка в седле – это Мэгги, а не Макколи; никакой заметной глазом разницы между этим и прежним фильмом не было, сколько бы Леонард его ни повторял.
– Вот так, – произнес наконец Леонард и закрыл крышку лэптопа.
– А на ютьюбе ты его выложишь? – спросил Зак.
– Нет, – устало вымолвил он. Ребята переглянулись, но, против обыкновения, смолчали.
– Ну ладно, – Эмери встал, потянулся, позевывая. – Пора собирать вещи.
Через два часа они выехали.
Хоспис находился за городом, в нескольких милях от окраины. Дом был обветшалый, старый, вокруг – ухоженные клумбы с азалиями и рододендронами. Мальчиков отпустили погулять по окрестностям. Остальные зашагали к веранде. Леонард нес свой лэптоп. Выглядел он ужасно: небритый, серые глаза налиты кровью. Эмери положил руку ему на плечо, Леонард кивнул, точно робот.
В дверях их встретила медсестра – аккуратная блондинка в желтой блузке и парусиновых брюках.
– Я ей сказала, что вы приедете, – медсестра провела их в озаренную солнцем комнату с плетеной мебелью. Низкий столик был завален книгами и журналами. – Сейчас у нас никого, кроме нее, нет, но завтра ждем нового пациента.
– Как ее самочувствие? – спросил Леонард.
– Почти все время спит. Обезболивают морфием, она как в тумане. Ресурсы организма на исходе. Но она в сознании.
– Ее много народу навещает? – спросил Эмери.
– Сюда никто не приходил. В больнице иногда навещали соседи. Насколько я поняла, семьи у нее нет. Очень жаль, – медсестра печально покачала головой. – Такая милая женщина.
– Мне можно с ней увидеться? – Леонард покосился на закрытую дверь в дальней стене солнечной комнаты.
– Естественно.
Робби и Эмери проводили их взглядом, уселись в плетеные кресла.
– Господи, как тут уныло, – заметил Эмери.
– Получше, чем в больнице, – возразил Робби. – Анну должны были поместить в хоспис, но не успели. Умерла.
Эмери нахмурился:
– Извини. Ляпнул, не подумав…
– Ничего.
Робби откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Увидел Анну: она сидела на траве, окруженная со всех сторон азалиями. Пчелы забирались в бутоны. Зак с хохотом разжал руки – выпустил зеленую бабочку, которая на миг сверкнула над макушкой Анны и исчезла в небе.
"Робби!" Он ошалело вскинулся. Проснулся. Рядом сидел Эмери и деликатно пытался его расшевелить.
– Послушай, сейчас пойду я. Если хочешь, поспи еще немного, я тебя разбужу, когда выйду.
Робби непонимающе огляделся.
– А Леонард где?
– Пошел прогуляться. На нем лица нет. Хочет побыть один.
– Конечно, – Робби потер глаза, – я подожду.
Когда Эмери ушел, Робби встал, прошелся по комнате. Через несколько минут со вздохом снова опустился в кресло. Отрешенно перелистал журналы и книги на столе. "Трайсикл", "Ньюсуик", "Утне ридер", какие-то брошюры о финальном этапе жизни, работы Виктора Франкла и Элизабет Кюблер-Росс.
А под вчерашней газетой – знакомая суперобложка небесной голубизны, украшенная почти карикатурным изображением голых мужчины и женщины, которые под ручку парят над бездной, окруженные сияющей пурпурной сферой. Внизу – тисненые зеленые буквы:
Крылья – человечеству!
Следующий ход – НАШ!
Маргарет С. Бливин доктор исторических наук
Робби взял книгу. На задней стороне обложки было фото молодой Мэгги в белой вышитой тунике: пикантное личико, яркий нимб волос. Она стояла в "Зале полетов" у макета посадочного модуля "Аполлона", а высоко над ее головой парил "Флайер" братьев Райт. На снимке Мэгги улыбалась, приветственно подняв руки. Робби раскрыл наугад:
"…час пробил: на заре Золотого Тысячелетия они вернутся, и мы радушно их примем, наконец-то встретимся как равные, приобщимся к чудесам, которые даны роду человеческому по праву рождения".
Робби взглянул на фронтиспис, на титульный лист, на страницу с посвящением: "Леонарду: он никогда не сомневался".
– Правда, потрясающая книга?
Робби поднял глаза. Ему улыбалась медсестра.
– Ммм… да, – Робби положил книгу на стол.
– Просто невероятно, чего она только не предсказала! – Медсестра покачала головой. – И телескоп Хаббла, и пещерного человека, которого нашли в леднике? И турбины, которые могут производить энергию из струи реактивного самолета. О турбинах я даже не слышала, но муж говорит, они существуют на самом деле. Все, что она пишет, вселяет большие надежды на будущее. Правда?
Робби вытаращил глаза, но поспешил кивнуть. Скрипнула дверь. Это вышел Эмери.
– Она немножко заговаривается, – сказал он.
– Лучше всего она себя чувствует по утрам. А в этот час обычно силы ее оставляют. – Медсестра глянула на часы, кивнула Робби. – Заходите. Не удивляйтесь, если она задремлет.
– Ничего. Спасибо вам.
Комната была маленькая, стены окрашены в спокойные тона: серый с оттенком лавандового. Кровать стояла у большого окна, выходившего в сад. Между кормушкой и маленьким прудом, выложенным белой галькой, сновали птицы – щеглы и крохотные зеленые крапивники. В первый момент Робби показалось, что кровать пуста. Затем он увидел, что в нагромождении белых простыней прячется изможденная фигурка. На фоне подушек и валиков она казалась просто карликовой.
– Мэгги!
Фигурка открыла глаза. Безволосая голова, белая, словно бумажная, кожа в кляксах кровоподтеков. Губы и ногти фиолетовые, лицо бледное и сморщенное, словно скорлупка разбитого яйца. Мэгги можно было узнать только по глазам: огромным, младенчески-голубым, с серым отливом. Пристально глядя на него, она медленно воздевала свои иссохшие руки, пока не ухватила себя за плечи. Робби показалось, что она смахивает на богомола: зловещее сравнение!
– Не знаю, помните ли вы меня. – Он присел на стул у кровати. – Я Робби. Я работал вместе с Леонардом. В музее.
– Он мне сказал. – Ее голос звучал так тихо, что ему пришлось наклониться. – Хорошо, что они сюда добрались. Я ждала их вчера, когда еще шел снег.
Робби вспомнилась Анна на больничной койке: напичканная обезболивающими, говорившая сама с собой.
– Да, конечно, – сказал он.
Мэгги окинула его быстрым взглядом – как ему показалось, раздраженно. Затем уставилась мимо, на сад. Изумленно разинула рот, попыталась приподнять руку. Пальцы затряслись. Робби понял: она машет. Выглянул из окна – никого. Мэгги взглянула на него, указала на дверь.
– Вам пора, – сказала она. – У меня гости.
– А… Да-да, извините.
Он смущенно вскочил, наклонился и поцеловал ее в макушку. Кожа у нее была гладкая и холодная, как сталь.
– Прощай, Мэгги.
В дверях он оглянулся и увидел, что она восторженно смотрит в окно, чуть склонив голову набок, расставив руки: словно ловит солнечные лучи.
Через два дня после возвращения домой Робби получил письмо от Леонарда:
Привет, Робби.
Мэгги умерла сегодня утром. Медсестра сказала, что вчера в начале дня она потеряла сознание. Похоже, она чувствовала боль, но, по крайней мере, быстро отмучилась. Она завещала себя кремировать. Никаких гражданских панихид. Я кое-что организую – наверное, осенью – и дам вам знать.
Твой Леонард
Робби вздохнул. Неделя на Кауане уже казалась ему далеким прошлым – даже сном. Точно воспоминания о поездках на каникулы в детстве. Робби выразил Леонарду соболезнования и поехал на работу.
Шли недели. Зак с Тайлером выложили в Сеть свои ролики с полетом "Беллерофонта". Робби два-четыре раза в месяц выпивал с Эмери. Один раз виделся с Леонардом, на барбекю у Эмери Четвертого июля. За лето ролик Тайлера посмотрели в Интернете 347 623 раз, а ролик Зака – 347 401. К обоим роликам прилагалась ссылка на сайт "Капитана Марво", где Эмери выложил для бесплатного скачивания полный текст книги "Крылья – человечеству!". Теперь Гугл выдавал на имя "Маргарет Бливин" больше тысячи ссылок, а Эмери выпустил в продажу футболки с "Беллерофонтом": экологически чистый хлопок, шелкография, изображение причудливого дирижабля с крылышками и его пилота в шляпе-котелке.
В начале сентября Леонард позвонил Робби:
– Можешь завтра подъехать ко мне в музей, в полдевятого вечера? Я устрою церемонию по Мэгги. Для нас троих: ты, я и Эмери. В нерабочее время. Пропуска я вам выпишу.
– Конечно, – сказал Робби. – Принести что-нибудь?
– Главное – сам приходи. Ну, до скорого.
Они приехали на машине Эмери. Прошли пешком по сумеречной Национальной аллее. Белый куб музея сверкал на фоне неба, которое стремительно темнело, окрашивалось в цвет индиго. Леонард, в небесно-голубой вышитой тунике, ждал у служебного выхода. Распущенные седые волосы ниспадали на плечи. В руках у Леонарда была картонная коробка с маленькой этикеткой, отпечатанной на принтере.
– Входите, – сказал он. Музей закрывался в пять вечера, но охранник открыл им дверь. – Времени в обрез.
На посту охраны сидел Хеджес – лысый и еще более грозный, чем в старые времена (Робби не видел его с тех пор, как уволился). Он записал их в книгу, с любопытством оглядел Робби. Увидев его подпись, засмеялся:
– Я ж тебя помню! Кайф, ты?
Услышав кличку, Робби скривился, но кивнул. Хеджес передал Леонарду какую-то бумажку:
– Смотри там, долго не тяни.
– Спасибо. Обещаю.
Они направились к служебному лифту. В пустынном музее, освещенном голубыми светильниками, было жутковато. Подвешенные под потолком немые самолеты словно съежились от старости, казались потрепанными, даже игрушечными. Робби подметил: борт космического корабля "Джемини VII" треснул, с аэроплана Райтов свисает пыльная паутина. На третьем этаже Леонард повел их по коридору мимо фотолаборатории, мимо столовой для сотрудников, мимо библиотеки, где когда-то хранился "Психархив". Наконец остановился у двери возле каких-то голых труб. Взглянул на бумажку, полученную от Хеджеса, набрал код, распахнул дверь, нащупал выключатель. Лампа озарила длинное узкое помещение с железной лестницей, привинченной к стене.
– Куда мы идем? – спросил Робби.
– На крышу, – объявил Леонард. – Если застукают, мы с Хеджесом здорово влипнем. Да и вы заодно. Так что не мешкайте.
Он засунул коробку за пазуху и полез по лестнице вверх. Эмери и Робби, следуя за ним, оказались на небольшой металлической платформе, у другой двери. Леонард снова набрал код, толкнул дверь. Они вышли наружу, под ночное небо.
Казалось, они на верхней палубе океанского лайнера. Плоская крыша музея тянулась почти на целый квартал. Из огромных вентиляционных шахт валил горячий воздух. Леонард поманил остальных за собой – к другому концу здания.