Сайдзё направился по улице, змеей извивавшейся вдоль реки. Ему сразу бросилась в глаза большая вывеска: "Туристская компания "Корея"", висевшая на трехэтажном деревянном доме - самом высоком здании на этой улице. Он остановился у закрытых дверей погруженного в безмолвие дома и огляделся. Улица была еще более неприглядной, чем окраинные улочки в Осака. Низенькие, темные, похожие на сарайчики лавчонки и закусочные. По улице проходили мужчины, похожие на матросов, женщины с детьми за спиной у самой поясницы, как носят детей кореянки. По взглядам, которые прохожие бросали на Сайдзё, чувствовалось, что в нем они видят чужого. Сайдзё бросил взгляд на табачную лавку, затем на мастерскую по ремонту велосипедов, что находились на противоположной стороне. Вот так, осматривая каждый домишко, он и будет отыскивать контору "Кёкай", о которой ему было лишь известно, что она якобы находится где-то недалеко от моста Тиё. Но вот он прошел уже домов пятнадцать, а конторы все не было. Видимо, эта контора находится на какой-то другой улочке. Он уже повернул было назад, но, увидев японскую галантерейную лавку, решил зайти порасспросить своих. Кстати, ему вспомнилось, что Кэйко Такано имела дело с парфюмерными товарами.
- Вы сказали "Кёкай"? - удивленно переспросила молоденькая продавщица.
- Да. Это какая-то корпорация разъездных торговцев, - пояснил Сайдзё.
Девушка повернулась к двери, которая вела во внутреннее помещение, и кого-то позвала. В дверях появилась женщина, очевидно мать девушки, она на ходу вытирала руки подолом фартука: ее, видно, оторвали от стряпни. Подозрительно взглянув на Сайдзё, она сказала:
- Хм! "Кёкай"? Нет, о такой конторе я что-то не слышала.
- Значит, и поблизости нет такой конторы?
- Нет. Но многих разъездных торговцев мы сами хорошо знаем. Они у нас часто бывают.
- В таком случае вы, наверно, знаете и Кэйко Такано? Не заходила ли она к вам неделю назад?
- Кэйко-сан? Как же, была, была.
- Это правда? - оживился Сайдзё. Наконец-то ему повезло. Как это он удачно выбрал улицу и зашел именно сюда. Японка, живущая среди корейцев! Вряд ли можно найти более надежный источник информации! - А скажите, с ней не заходили еще двое: молодой мужчина и девушка?
- Видите ли, Кэйко-сан не занимается оптовой торговлей. Она привозит лишь небольшие партии новинок. Но на этот раз для меня у нее ничего интересного не было, и она зашла ко мне просто так, навестить.
- Значит, с ней не было спутников?
- Нет.
- Мама, - вмешалась тут в разговор девушка, - а ведь Кэйко-сан, кажется, говорила, что у нее на этот раз много товара и ее сопровождают двое молодых людей.
- Это, кажется, она действительно говорила, - подтвердила мать.
- Вот как? А куда она собиралась ехать отсюда? - У Сайдзё невольно радостно засветились глаза.
- Она, как всегда, поехала на Цусиму. Там она, вероятно, пробудет до конца месяца.
- На Цусиму! - воскликнул Сайдзё. - Как же мне ее там разыскать?
- В Идзухара, в гостинице "Ивахимэ Кан". Там останавливаются все разъездные торговцы.
2
- Здесь одни только цифры? - поднимая на Сайдзё удивленные глаза, проговорил телеграфист в почтовом отделении на станции Хаката.
- Ну и что же? Разве такую телеграмму отправить нельзя? Это коммерческий код, - сказал Сайдзё.
- Да нет, можно, конечно…
- В последнее время развелось много коммерческих шпионов. Вот и приходится прибегать к коду, - улыбаясь, пояснял Сайдзё. - Иначе от них не укроешься! - Сайдзё казался веселым, но на самом деле он был крайне раздражен и взволнован.
С виду несложный шифр в действительности представлял собой основанный на принципе подстановки код, ключ к которому не так-то просто было отыскать. Как было условлено, телеграмму он закодировал по еженедельнику "Сюкан тёрю" за последнюю неделю. Журнальный текст был использован со страницы, номер которой совпадал с числом посылки телеграммы. Цифры кода последовательно обозначали абзац, строку и взятую букву. Таким образом, хотя телеграмма была не такой уж большой, цифр набралось несколько строк. Уже одно это вызывало у Сайдзё досаду.
Неожиданное и маловероятное предположение, высказанное шефом как бы в шутку, приобретало вдруг черты реальности. Если Хаката принять за вершину воображаемого равнобедренного треугольника, обращенного к северу, то одна из сторон этого треугольника будет явно нацелена на Цусиму. Но какое значение в таком случае имеет вторая вершина - Симоносеки? Означает ли она, что находящийся там Чхим Йоль тоже отправится, как и Сайдзё, искать беглецов на Цусиму? Если да, то какую траекторию он себе начертит? Вывеска "Туристская компания, Корея"", которую Сайдзё видел у моста Тиё, была теперь для него больше чем намеком. Она неотступно стояла перед его глазами.
Словно преследуемый кем-то, Сайдзё помчался на пристань. "Цусима! Цусима! Цусима!" Ему казалось, что это слово отстукивает сердце, что в ушах раздается чей-то призывный голос. Почтово-пассажирский пароход, курсировавший между Кюсю и Цусимой, делал ежедневно только один рейс. Пароход отправлялся из Хаката в 8 часов 30 минут утра. Следовательно, нужно торчать здесь еще почти сутки. А потом целых восемь часов плыть по известному своим неспокойным нравом морю Гэнкай. Зато до корейского порта Пусан с островов Цусима можно доплыть даже на небыстроходном рыбачьем суденышке за каких-нибудь три часа. А в Японии эти острова считались далеким, глухим краем.
Сайдзё вышел на людную улицу, носившую громкое название Гион-мати. В действительности же это была жалкая узкая улица с ветхими полинявшими домами. Сайдзё замедлил шаг у небольшого бара, из открытых дверей которого на него пахнуло спертым пыльным воздухом. Бар, по-видимому, только что был открыт. У входа стояла молодая девушка, по всей вероятности служившая здесь. Она искоса взглянула на Сайдзё и улыбнулась. Он кивнул ей, и они вместе вошли в заведение. Подойдя к стойке, Сайдзё сказал:
- Ты очень похожа на одну девушку, которую я разыскиваю.
- Правда? Вот интересно-то! А вы откуда приехали?
- Из Токио.
- Ого! А как зовут ту девушку?
- Ясума Канако.
- Ясума Канако?.. Нет, такую не знаю. Странное немножко у нее имя.
В речи девушки чувствовался местный диалект, но она очень хотела казаться образованной и воспитанной. Своей красивой внешностью и глуповато-невинным видом она действительно напоминала Канако, которую Сайдзё видел всего лишь один раз. Правда, в последнее время он изучал ее на десятках фотографий, и теперь ее образ был словно выжжен в его голове. Сайдзё угостил девушку фруктовым соком, а себе заказал виски с содовой. Он подряд выпил пять или шесть небольших рюмок.
- Что это вы с утра пьете виски? Странно. Не с горя ли? - спросила девушка. - Никак не можете забыть свою милую. Не убивайтесь! Давайте лучше заведем музыку! У вас есть десятииенные монеты?
Сайдзё достал из брючного кармашка горсточку монет и высыпал их девушке на ладонь. Завертелся диск проигрывателя. Можно было подумать, что именно от джазовой музыки в баре поднялся и задрожал в воздухе светящийся столб разноцветных пылинок. Девушка искусно стала отбивать ногами такт. "Запретная любовь", "Молодежный буги", "Розы в горах". Музыка была то быстрая, то медленная, то тихая, то громкая, но вся определенной окраски. Девушка, кажется, была довольна своим выбором. В заключение она два или три раза прокрутила "Джамбарайю". Песня кончалась похожим на вздох возгласом: "Ох! Ох!" От завывания певца, певшего сладеньким тенорком, у Сайдзё отчаянно заныл затылок.
Интересно все же, какое лицо сделает шеф, получив его телеграмму? Бесстрастное, как всегда? Или удивится? А возможно, лишь усмехнется. И Сайдзё вдруг показалось, будто тень какой-то черной птицы промелькнула над его головой и он словно бы почувствовал удар ее острого клюва в темя.
Телеграммой Сайдзё первым занялся Амати. Он раскрыл еженедельник и отыскал нужную страницу. С этой страницы печаталось продолжение романа, нашумевшего описаниями рискованных любовных сцен. Чтобы расшифровать слово "Цусима", Амати пришлось прочитать такие выражения: "Отдельный кабинет в чайном домике, укрытом рощицей, был погружен в полумрак", "Густая алая струйка побежала по ее белой атласной коже", "И он впился губами…"
Амати громко расхохотался. Но вот телеграмма расшифрована. Текст гласил: "Следы ведут на Цусиму. Завтра еду туда. Судьба Канако Ясума пока неясна. В рамках Ваших указаний приложу все силы".
Амати позвонил шефу и, получив разрешение зайти, направился к нему в кабинет.
- Телеграмма от Сайдзё, - доложил он и прочитал вслух дешифрованный текст.
- Хорошо, - сказал Могами. - Сообщи положение от своего имени по всем трем номерам.
- Слушаюсь.
Амати собрался было идти, но Могами остановил его.
- Впрочем, старику по второму номеру звонить не надо.
- Вы думаете, что его обо всем информирует первый номер? Тогда первому следует сообщить в общих чертах, что Сайдзё напал на след и чтобы он не беспокоился. Так?
- Да. Второй, если даже и не захочет знать, все равно его обо всем проинформируют.
- Ясно.
- И еще: третьего нужно снова и очень решительно предупредить - нашего сотрудника не трогать. Он должен это гарантировать.
- Об этом мы уже договорились. Но ведь Сайдзё - отчаянная голова! Кто знает, как далеко он зайдет? В этом случае им будет трудно контролировать его деятельность. Значит, и полной гарантии ждать нельзя.
- Чепуха! Сайдзё надо дать возможность установить, жива она или нет! И пока он не расследует эту часть дела и не выяснит, нет ли тут преступления, его ни в коем случае нельзя трогать.
Амати был озадачен. Он стоял перед шефом, вытянувшись во весь свой высокий рост, будто застыв в недоумении. Никогда еще он не видел шефа таким сердитым. Допустим, ему надо было, чтобы Сайдзё оставался невредим, пока не достигнута цель. Но никогда еще шеф с такой горячностью не заботился о сохранности жизни подчиненного. Амати мог дать этому только одно объяснение. Значит, в душе самого безжалостного, самого жестокого человека все же есть какая-то доля мягкосердечия, существует какой-то предел, за который и он не желает переступить. Проникнуть же более глубоко во внутренний мир своего начальника Амати не мог, да и не стремился к этому.
Минут через пятнадцать после ухода Амати Могами, нахлобучив на глаза старомодную широкополую панаму и взяв в руки тросточку, открыл дверь, которая вела из его кабинета прямо в коридор. У него сейчас был вид отставного чиновника, в кои веки отправляющегося погулять, скажем, в городской парк.
Когда вахтер из бывших полицейских, узнав Могами, бросился провожать хозяина, тот жестом остановил его, что означало: "Занимайся своим делом, прислуживать сейчас не надо".
Могами спустился по лестнице вниз. У подъезда его ждала машина - еще довольно новый "оппель-капитан".
- На Маруноути, - коротко бросил Могами, когда машина тронулась с места.
- В "Дайтокё сёдзи"? - спросил шофер и заглянул в зеркальце, чтобы по лицу хозяина определить, угадал ли он адрес.
3
Идзухара - главный город и как бы парадный вход на острова Цусима. Город находится близ южной оконечности островов и стоит в бухте, ограниченной справа и слева двумя мысами - Торадзаки и Ярадзаки. Было уже шесть часов вечера, когда товаро-пассажирский пароход "Исюмару", издав протяжный гудок, вошел в тихую идзухарскую гавань. Отплыв из Хаката в 8.30 утра по расписанию, "Исюмару" должен был прибыть сюда в 4.30 вечера, но на острове Ики, куда пароход заходил по пути, долго провозились с выгрузкой товаров, и в Идзухара судно пришло с опозданием на полтора часа. Однако опоздание пароходов на этой линии - явление не редкое, так что никому и в голову не пришло возмущаться. Все лишь облегченно вздохнули и стали поспешно сходить на берег, так как начинало уже смеркаться.
Сайдзё, только что собравшийся ступить на трап, вдруг услышал чей-то знакомый голос, окликавший его, и буквально застыл на месте.
- Каваи-сан! Вы тоже ехали этим пароходом?
- О! Привет! - "Ишь ты, запомнил и фамилию", - оборачиваясь, подумал Сайдзё.
Это был "боксер", с которым Сайдзё познакомился в поезде на пути в Хаката и которому он представился как корреспондент торговой газеты Каваи. С угодливой улыбкой коммивояжера кореец пролез сквозь толпу вперед и пошел рядом с Сайдзё.
- И вы сюда? Что ж, рад вас видеть, - сказал Сайдзё.
- В самом деле? Я тоже рад, - ответил кореец.
"Боксер", видимо, занимал каюту во втором классе, а Сайдзё ехал в первом. Когда пароход отплыл от пристани, Сайдзё примерно с час разгуливал по палубе. Но как только они вошли в Цусимский пролив, началась сильная качка. Сайдзё ушел к себе и все время сидел в каюте, наблюдая через иллюминатор за волнующимся морем. Поэтому, наверно, он и не заметил корейца на пароходе. А "боксер" все-таки идет по его следу, ясно, что он кем-то подослан. Но кем? Придется быть настороже. А может, и случайность. Уж слишком лезет на глаза. Пожалуй, лучше его не избегать, а попробовать "расколоть" - узнать, кто он и что ему нужно.
Пока Сайдзё думал, как ему поступить, к "боксеру" вдруг подошел полицейский и потребовал у него паспорт, видимо сразу признав в нем корейца. Они обменялись несколькими фразами, и полицейский отошел.
- У меня все в порядке, даже торговый патент есть, - сказал кореец, догнав Сайдзё.
- У тебя, видно, он какой-то особенный, - усмехнулся Сайдзё.
- У всех оптовиков и перекупщиков они есть, - ответил кореец и, переменив тему, спросил:
- Где ж вы собираетесь остановиться?
- Я слышал, что тут есть недурная гостиница, кажется, "Ивахимэ Кан".
- "Ивахимэ Кан"? О! "Дом Принцессы Скал"? Красивое название, не правда ли? Я тоже там хотел остановиться.
"Да, этот тип, по-видимому, не отвяжется. Впрочем, может, это и к лучшему", - подумал Сайдзё.
Они направились в город пешком. Перед ними лежала людная, шумная улица. Она тянулась вдоль реки, огибавшей подножие высокой горы и впадавшей в залив. При ярком свете напоминающих ландыши электрических фонарей можно было прочитать ее название: "Кавабатодори". Лавки, напоминающие карликовые универмаги, ресторанчики, бары, кафе, заведения с игральными аппаратами пачинко - все это небольших размеров и выглядит скромно, но, в общем, все аксессуары большой улицы любого города Японии здесь были налицо. Вместе с тем виднелся на всем и некоторый чужеземный, экзотический налет. Идзухара - транзитная торговая база, и это дает себя знать. Сайдзё вдруг почувствовал себя одиноким путешественником, заброшенным в далекий незнакомый край. Ему стало тоскливо, но предаваться этому чувству было некогда - вскоре показалась светящаяся вывеска гостиницы "Ивахимэ Кан".
В этой облюбованной коммерсантами гостинице, кажется, было довольно много номеров. Но внутри почему-то стояла тишина. Не то все уже отдыхали, не то не вернулись еще из города. Служанка отвела Сайдзё и корейца на второй этаж и указала им два номера. Номера были Рядом, их окна выходили на канал. В комнатах лишь блестели рыжевато-коричневым блеском деревянные колонны перед стенными нишами, сами же стены были в грязных пятнах. Татами были дырявые, прожженные, очевидно, сигаретами. "Боксер" с проворством привычного путешественника моментально сбросил с себя верхнюю одежду и заявился к Сайдзё в одних трусах.
- А не может оказаться тот человек, которого вы ищете, в этой гостинице? - сказал он как бы невзначай.
- А как ты думаешь, кого я ищу? - вместо ответа спросил Сайдзё, собираясь идти в ванную.
- Наверно, женщину. Сбежавшую женщину. О ней вы, вероятно, получили сведения у своих соотечественников еще в Хаката? И конечно же, она удрала с мужчиной? Если так, вам надо быть осторожным. А то как бы драки не получилось!
Напротив, через узенький канал, находилась тоже гостиница, там также останавливался торговый люд. На втором этаже гостиницы мужчины в халатах играли в шахматы. Стояла такая тишина, что был слышен стук переставляемых фигур.
- А тебе, кажется, хочется посмотреть на эту драку, - сказал Сайдзё.
- Хочется, - засмеялся кореец. Когда он смеялся, глаза его щурились и превращались в еле заметные щелки. - Люблю драки. Я ведь бывший боксер-любитель. В первенствах страны участвовал. Если вам туго придется, могу помочь!
- Помочь? А как же торговля? Это не помешает тебе?
- С торговыми делами я быстро справлюсь. Я закупаю тут морские продукты. Здесь, говорят, можно их по дешевке купить. В частности, цусимского трубача. Этот моллюск - лучший в Японии. А вы разве сомневаетесь, что я торговец?
- Да нет, нисколько! Ведь сразу видно, что ты имеешь дело с трубачами. - Сайдзё иронически усмехнулся и пошел в ванную.
Помещалась ванная внизу, рядом с черным ходом. Ванна была грубая, деревянная, но вода в ней чистая и горячая. Не успел Сайдзё помыться, как в ванную заявился и "боксер". Но продолжение разговора не состоялось. Сайдзё быстро закончил мытье и направился в контору гостиницы. Там у телевизора, на экране которого дрожало тусклое изображение, сидел средних лет мужчина - это был хозяин "Ивахимэ Кан". Он торопливо поднялся навстречу Сайдзё, который ему показался представителем крупной оптовой фирмы.
- Чем могу вам служить? - любезно осведомился хозяин гостиницы.
- Скажите, у вас никто не останавливался из "Кёкай"? - Назвать фамилию Такано он не рискнул.
- Один постоялец оттуда есть. Это Кори-сан, торговец бельем.
- Бельем? Какой номер он занимает?
- Сейчас вы его не застанете на месте. Он только что вышел.
- Надолго?
- Нет. Тут от нас неподалеку находится "Железная Крепость", это…
- Пачинко? Видел. Значит, он там? Схожу-ка, пожалуй, и я пощелкаю, а если меня будет спрашивать человек, с которым я вместе приехал, скажите, что я отлучился по личным делам.
Сунув ноги в гета, Сайдзё прямо в купальном халате вышел на улицу. Войдя в игральный зал, он осмотрелся. В углу к игральной машине прилип низенький мужчина, одетый, как и Сайдзё, в гостиничный купальный халат. Не обращая внимания на вошедшего, коротышка то и дело нажимал на рычажок, выбрасывающий шарик. Успехи у него, видно, были неважные, и после каждого выстрела он нервно подергивал плечом. Купив десятка три шариков и зажав их в обеих руках, Сайдзё направился в его сторону.
- Добрый вечер! - поздоровался Сайдзё, останавливаясь у соседнего аппарата.
Коротышка, это был Кори, впустую "выстрелил" последний шарик и, беспомощно разведя руками, обернулся к Сайдзё.
- Все! Больше нет! - проговорил он.
- Пожалуйста, возьмите! У меня их большой запас! - Сайдзё протянул соседу несколько шариков.
- Мне очень неловко… Но я вам отдам, - сказал коротышка и снова прилип к машине.
Любезность Сайдзё не вызвала у Кори-сана подозрений, ведь Сайдзё был постояльцем в той же гостинице, что и он - это можно было определить по халату.
"Постреливая", они обменялись несколькими пустыми фразами, после чего Сайдзё, как бы между прочим, спросил:
- А Такано-сан, кажется, в гостиницу еще не вернулась?