5
По сведениям разведки, перед батальоном Максима Корюкова стояли две роты сорок шестого полка семнадцатой пехотной дивизии противника. Но ни разведчикам, ни Корюкову не было известно, что на этом участке работала группа саперов в сто человек, присланная из первой инженерной бригады резерва ставки Гитлера. Возглавлял эту группу майор войск СС Зейдлиц. Он прибыл сюда со строительства подземных сооружений имперской канцелярии. Это был человек среднего роста, властный, с зеленовато-желтыми глазами. Его последний доклад Гиммлеру состоялся 2 декабря в имперской канцелярии, через час после совещания, на котором фюрер объявил свое окончательное решение начать мощное наступление в Арденнах. В тот же день по распоряжению Гиммлера Зейдлиц вылетел из Берлина на Вислу - строить противотанковые узлы, неприступные крепости против русских танков.
Конечно, работа здесь менее почетна, чем строительство укрытий для фюрера. Однако Зейдлиц доволен: ему подчинен весь гарнизон, за короткий срок под его руководством построено столько сооружений, что он вполне мог рассчитывать на награду и повышение в звании, Это должно было случиться в ближайшие дни: как сообщили из штаба группы "Висла", ждали приезда самого рейхсминистра Гиммлера. Он, конечно, поинтересуется всем, что сделал Зейдлиц. Теперь перед Зейдлицем стояла задача показать товар лицом.
Последние три дня командиры пехотных рот, в поте лица выполняя его указания, бегали из конца в конец позиции, заставляя солдат посыпать песком обледеневшие ступеньки в траншеях, обтирать стенки ходов сообщения, наводить блеск в подземных сооружениях. Главное - надлежало привести в полную боевую готовность только что оборудованные солдатские крепости.
Вот она, одиночная солдатская крепость, - хорошо замаскированное бетонированное гнездо с нишами. Фаустпатрон удобно лежит под рукой солдата, напоминая величиной и формой графин, насаженный горлышком на метровую трубу. Это новое мощное противотанковое оружие пробивает броню трехсотмиллиметровой толщины; дальность боя - до семидесяти метров. Массивные железобетонные стенки крепости способны выдержать удар бетонного снаряда, и солдат может спокойно сидеть в ней, если даже на него наползет танк. Отступать из крепости некуда. В каждую будет посажен солдат из особой команды, которая должна прибыть от командующего РОА (русской освободительной армии) генерала Власова. "Конечно, они смертники, - рассуждал Зейдлиц, - но их надо убедить, что крепости с таким оружием, как фаустпатрон, неприступны". Как только они прибудут, он продемонстрирует перед ними действие фаустпатрона на русский танк.
Недавно русские проводили разведку боем с Вислинского плацдарма. Один танк прорвался к штабу пехотного полка, расположившемуся между двух высоток в лощине. Что мог натворить этот танк здесь - трудно даже представить. Но, к счастью штабных офицеров, он не пошел дальше: поврежденный в бою мотор заглох. Однако подойти к танку было невозможно: от огня орудий он был прикрыт складками местности, а пехотинцев, пытавшихся приблизиться, расстреливали из пулеметов советские танкисты. Двое суток не сдавался экипаж русского танка. И когда у них кончились боеприпасы, Зейдлиц самолично подкрался к танку. Он сделал лишь один выстрел. Фаустпатрон пробил бортовую броню, танк вспыхнул, экипаж сгорел.
Что и говорить, майору Зейдлицу было что показать рейхсминистру.
Наконец в девятом часу утра 10 января ему сообщили, что Гиммлер прибыл в штаб корпуса, и тем самым дали понять, что руководитель инженерных работ должен явиться к рейхсминистру.
Не прошло и часа, как майор Зейдлиц предстал перед Гиммлером. Последнее время рейхсминистр проявлял неслыханную энергию: две недели назад, 28 декабря, он принял на себя командование войсками на Верхнем Рейне, а сегодня прибыл в группу войск "Висла". Перед этой группой Гитлер поставил задачу: во что бы то ни стало задержать русских на Висле до окончания кампаний в Арденнах, после чего будет нанесен контрудар на Восточном фронте. Всему миру тогда станет ясно, что германская армия способна вести войну до почетного конца.
Гиммлер не разделял мысли Гитлера о контрударе на Восточном фронте, зато полностью был согласен с установкой на предельную затяжку войны. Вчера Гиммлер пролетел вдоль Восточного фронта, от Балтики до Карпат, и убедился, что о победе сейчас думать не приходится. Об этом говорило реальное положение дел. Однако Германия имеет все возможности прочно закрепиться на выгодных рубежах и держаться на них до конца. Самыми выгодными оборонительными линиями Гиммлер считал позиции войск "Висла". Дивизии закрепились на западных берегах Вислы.
Всего лишь два плацдарма держали русские на западном берегу - Сандомирский и южнее Варшавы. Но против плацдармов стояли самые надежные дивизии Гитлера, оснащенные новейшим оружием. Перед вылетом на Вислу начальник генерального штаба Гудериан предупредил Гиммлера: "Русские подтягивают к своим плацдармам танковые соединения". Это не смутило рейхсминистра: по сведениям агентурной разведки, русские еще не готовы к новому наступлению. К тому же на Вислу вместе с Гиммлером прибыл особый батальон истребителей танков - фаустников, которые сегодня же займут подготовленные для них крепостные сооружения на танкоопасных направлениях.
Выслушав короткий доклад майора Зейдлица, Гиммлер вызвал к себе группу офицеров, коим предстояло принять противотанковые узлы и разместить в них своих солдат. Среди офицеров внимание Зейдлица привлек красивый, стройный лейтенант с приподнятой над правым глазом бровью. Этот лейтенант-власовец хорошо владел немецким языком. Он переводил своим офицерам каждую фразу Гиммлера на русский язык четко, без запинок, и офицеры слушали его, вытянув руки по швам.
После этого Зейдлиц показал тот самый танк, что стоял с пробитым бортом недалеко от штаба пехотного полка. Первым вскочил на борт русского танка лейтенант с приподнятой бровью. Удивленному взору лейтенанта открылась вся внушительная сила удара фаустпатрона. В пробоину свободно проходил кулак; было похоже, что в тот момент, когда фаустпатрон ударил в борт, русская броня превратилась в картон. Внутри танка все обгорело, обуглившиеся люди так и остались сидеть на своих местах.
Вечером майор Зейдлиц и лейтенант явились на аэродром, чтобы лететь в Берлин вместе с Гиммлером: майор - завершить сооружение под имперской канцелярией, лейтенант - доложить генералу Власову о том, что особые команды фаустников заняли свои позиции.
На аэродроме Зейдлиц заметил: власовский лейтенант перед посадкой в самолет долго смотрел в сторону Вислы, и трудно было понять, то ли он грустил, то ли удивлялся чему-то.
Глава четвертая
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
1
- Дремлется?
- И рад бы вздремнуть, да "дугин-крюкин" донимает.
- Неужели замерз?
- Что вы, товарищ подполковник, в январское утро солдату в окопе одно наслаждение, аж кости ноют, как на печке от жары.
- Все шутишь, Рогов?
Пулеметчик Рогов скосил вправо хитрые глаза: там, в двух шагах от него, поеживались молодые солдаты из нового пополнения: при них опытному гвардейцу жаловаться на холод не положено.
- Нет, всерьез, товарищ подполковник, только сейчас было приморило, а вот он тут как тут - забрался под шинель и давай гнуть ноги к подбородку.
- Гнать его из траншеи.
- Гоним. Правда по-разному, но гоним. Вот кое-кто, - Рогов опять скосил глаза вправо, - прижимает его спиной к спине, а мы с Файзулой действуем больше присядкой. Попеременно вприсядку пускаемся. Боится он присядки, как огня.
- Хороший способ.
- Еще бы, испытанный… Разрешите вопрос, товарищ подполковник?
- Спрашивай.
- Вот дежурим мы у пулеметов, дело привычное, но почему фрицы примолкли?
- Это надо у них спросить. Пожалуй, прислушиваются к нашим разговорам, особенно к ответам на такие вопросы.
- Понятно. Разрешите продолжать дежурство? - В голосе Рогова слышалась ирония, ибо спрашивать, надо ли продолжать дежурство, не было смысла. Просто ему хотелось поговорить с заместителем командира полка по политчасти.
- Продолжайте, - с такой же иронией ответил подполковник Верба и, на минуту заглянув в стрелковую ячейку снайпера-новичка Леонида Прудникова, пошел дальше.
Верба был маленький и щуплый, а ходил не торопясь, широким шагом. Когда он скрылся за поворотом траншеи, Рогов подозвал Прудникова к себе.
- Понял, кто к тебе заглядывал? Замполит Верба! Не смотри, что он как высушенный стручок. А возьмет в оборот - знай поворачивайся.
- Понимаю. Я с ним еще вчера на переправе встречался.
- Значит, уже знаком. Как же я не заметил?
- С "крюкиным" возился, вот и не заметил, - ответил Леня.
- Это мы холод так величаем. Ты, видать, парень ко всему привычный. Это хорошо. А насчет замполита вот что скажу: тебе непременно надо у него исповедаться. Зоркий человек. И такой, как нательная рубаха.
- Почему как нательная?
- Ну, близкий значит, у самой души всегда.
Мимо прошли солдаты в белых халатах.
- А-а, разведчики, медовые усы, мое вам с кисточкой! - поприветствовал их Рогов.
Одного из них Леня признал: земляк Колька Туров. Но тот не посмотрел на него, прошел с опущенной головой, а Леня не решился остановить его: может, обознался.
- Гордый народ эти разведчики. Вот видишь, прошли и на привет не ответили. - пожаловался Рогов. - Но мы тоже не лыком шиты.
- Лыком не лыком, а пайка нам меньше дают. Разведчик на двух - три пайка, пулеметчик на двух - два, - вмешался Файзуллин, пулеметчик, мужчина здоровенный, плечи, шея, как у борца, и рост - рукой не дотянешься.
- Ладно, Файзула, не вмешивайся, дай мне закончить политбеседу с молодым пополнением.
- Беседовай, но моя тоже правду говорит.
- А разве я тебе возражаю? - ответил Рогов Файзуллину и снова Лене: - Так вот что я тебе скажу про разведчиков. Это верно, они теперь полтора пайка на душу получают. Но у нас в роте тоже иногда по три пайка на нос приходится. Вот пойдем в наступление, смотришь, через день-два в роте одна треть останется, а водку будем получать на полный состав. Пока там разберутся, пока затребуют от старшины контрольную строевую записку, мы успеем все распределить. А как спохватятся, то к тому моменту вся водка уже по жилам разбежится.
- Плохой беседа, - рассердился Файзуллин.
Рогов помолчал, посмотрел на друга и опять к Лене:
- На Файзуллина ты не обращай внимания. Он всю жизнь такой ворчливый. Ничем не могу ему угодить. Все ему не по нраву. Вот только один раз не ворчал и не огрызался. На Днепре это было. Контузило его до потери сознания, даже в глазах остолбенелость. Вот тогда-то я и руководил им, как хотел. Ну, думаю, наконец-то угодил другу: молчит и со всем соглашается. Подтащил я его к медпункту, а он даже спасибо не сказал.
- Два раза нехорошо говорит. Неправда. Потом много благодарил, спасибо говорил, обнимал. Почему так говорит? - возразил Файзуллин.
- А хитрый он у нас - таких во всей дивизии не сыскать. Сегодня утром, перед рассветом, поднялся, вытянул руку и давай звезды с неба снимать. Проведет вот так рукой по воздуху - и в карман. Часа два так действовал. Раз - и в карман, раз - и в карман, прямо полными горстями. И смотрю я - небо стало чистое, без единой звездочки. Да погляди сам. Чистое, правда? Это Файзула все звезды в карман к себе ссыпал…
Леня не знал, как отнестись к этим шуткам, и молчал, тихо улыбаясь…
- Или еще такой случай с ним был, - продолжал Рогов. - Впрочем, ладно, иди на свое место, а то вон ротный приближается. Замерзнешь - снова приходи, у меня еще кое-что в запасе есть. За войну-то, знаешь, сколько накопил побасенок: вернусь домой, всю деревню смехом обеспечу на пятилетку.
Леня вернулся в свою стрелковую ячейку, положил снайперку на бруствер, присмотрелся: и днем за передним краем тишина - ни людей, ни танков, ни пушек. Мертвая пустота. Смотри не смотри - голый пустырь. И есть ли кто живой там? Немцы, наверное, ушли, и наши войска зря мерзнут. Так без толку можно пролежать со снайперкой еще неделю. Надо попроситься на другой участок…
- Ну как живет наш молодой снайпер? - послышался за спиной голос командира роты.
- Еще ни одного фашиста, товарищ старший лейтенант, не заметил. Нельзя ли куда-нибудь на другое место?
- Зря так говоришь. Участок самый бойкий. Тут фашистов хоть отбавляй.
- Почему же их не видно?
- Если бы они были так глупы и сами лезли на мушку любому снайперу, война кончилась бы еще в сорок первом году. Присмотрись, научись отличать сучок от ствола автомата, комок земли от каски, тогда дело пойдет. Вот так, товарищ… Прудников, кажется?
- Прудников, - подтвердил Леня.
- Вот так, товарищ Прудников. Продолжай наблюдение. - И, показав, как надо маскироваться и за какими участками немецких траншей следить особенно внимательно, командир роты перешел в соседнюю стрелковую ячейку.
В полдень немецкие минометчики открыли беглый огонь по позициям роты. Вдоль окопов разом встали косматые копны взрывов. Земля задрожала, задергалась, как лошадь под ударами кнута.
- В укрытие!.. - крикнул Рогов в самое ухо Лене.
Запахло гарью, взрывчаткой. Осколок мины перед самым лицом Лени срезал столбик, как сабля лозинку.
"Вот как оно бывает", - прижавшись ко дну окопа, вдруг тоскливо подумал он.
- Привыкай, парень, привыкай землю целовать, еще не то увидишь, - заговорил Рогов, когда чуть приутихло. - Солдату, брат, достается со всех концов: и от мороза, и от обстрелов…
2
Ночью в траншеях стало тесно. Длинные, словно пики, бронебойные ружья, винтовки, карабины легли, как поваленный тын, на брустверы, поблескивая сталью стволов. Расчеты орудий прямой наводки, стрелки, пулеметчики, автоматчики и офицеры, прижимая друг друга к стенкам траншей, стеснились, не замечая этой тесноты.
Но не только здесь, в передних траншеях, стало тесно. Весь Вислинский плацдарм до отказа заполнился военной техникой. И откуда все это взялось! Танки и самоходки, выкрашенные в белый цвет, замерли, как массивные льдины в заторе.
Еще час, полчаса, - и вся эта лавина ринется туда, на позиции врага… Весь плацдарм с людьми и техникой можно было сравнить с поднятым над головою врага молотом. И что бы ни случилось - удар и прорыв линии фронта должен был состояться.
Не давая себе отчета, как это произойдет, Леня, прижатый со своей снайперкой к стенке хода сообщения, чувствовал себя легким поплавком на самом гребне огромной плотины, которая вот-вот рухнет, и он окажется в могучем водовороте - неизвестно, выбросит ли его на берег или понесет невесть куда… Рядом с ним стояли старший снайпер полка сталинградец Виктор Медведев и пулеметчики Рогов и Файзуллин.
- Во время атаки снайпер должен следить за флангами и, если обнаружится новая точка, поражать ее меткими выстрелами. Бить надо в смотровую щель или в амбразуру, - давал последние наставления Медведев.
- А если промахнешься, набери махорки в горсть и кричи: перестань фриц, а то махоркой ослеплю, - съязвил Рогов. - Знаешь, был у меня такой некурящий друг…
- Хватит тебе, помолчи, - одернул его Медведев.
Вдоль траншеи, перешагивая через гвардейцев, присевших покурить, прошли плечистые, в накидках командиры, вероятно, из штаба корпуса. Прошли молча, чуть пригнувшись.
Рогов не вытерпел и бросил им вслед:
- В больших играют, молчком вроде нашего маршала ходят. Прошли и будто никого не заметили.
- Ты говоришь так, будто с маршалом Жуковым из одного котелка чай пил, - заметил Медведев.
- Не из одного котелка, но рядом с ним бывать приходилось.
Сейчас было не до рассуждений, но Леня все же не удержался, спросил:
- Какой он из себя?
- Какой?.. - Рогов чуть помолчал, как бы испытывая терпение своих товарищей. - А такой. Плечи - во, - развел руками, - и натура такая же широченная. Я стоял недалеко и насмотрелся на него вдоволь. Молчаливый, как камень. Однажды дивизия наша брала высоту. Три дня бились - и ни на шаг вперед. И вот прибывает маршал чуть свет на КП командира дивизии.
В накидке. Грозный такой, никому ни слова. Посмотрел вокруг и давай отмечать карандашом на карте. Покажет командиру дивизии карандашом в ту сторону - и опять к карте. Я лежал на бруствере. Притаился, как уж, и смотрю на него вот так, сбоку. Карандаш у него был красный, граненый, в палец толщиной. Показывал, показывал он таким манером, и вдруг вижу, на рукаве клочок ваты торчит, а потом с карандаша на карту большая красная клякса сползла. И хоть бы бровью маршал повел. Нет, переложил карандаш в другую руку и опять за свое… На другое утро мы взяли эту проклятую высоту и только тогда узнали: за нашим маршалом немецкий снайпер охотился. Вот он какой, понятно?.. Даже Файзула, мой второй номер, хочет стать таким же каменным. Однажды ему, Файзуллину, пуля ногу чуть выше колена царапнула, а он говорит - не чувствую, портянка в сапоге сухая, значит кровь еще не просочилась…
- Опять неправду говоришь, - возмутился Файзуллин. - Кровь совсем не было.
Над головой, шелестя и покрякивая, словно утка на перелете, пронесся трассирующий снаряд, как бы в последний раз указывая направление атаки. Да, там, где оборвалась искрящаяся трасса, - противник.
Справа послышался голос:
- Товарищи солдаты, сержанты, офицеры! Наступление фашистских дивизий против англо-американских войск в Бельгии и Люксембурге поставило первую американскую армию на край гибели, а в районе Антверпена гитлеровцы отрезают девятую американскую армию от второй британской, окружают первую канадскую. Таким образом, четыре армии союзников оказались в крайне тяжелом положении. Верные союзническому долгу, советские войска по приказу Верховного Главнокомандования переходят в решительное…
И в этот момент водопадный шум "катюш" возвестил о начале артиллерийской атаки. Загремела ствольная артиллерия. Вскоре залпы слились в один протяжный оглушительный гром. Светлеющий купол утреннего неба загудел, точно гигантский колокол. Леня схватил Медведева за руку. Боясь оторваться от товарищей, он с изумлением наблюдал, как по взгорью пробежала цепочка взрывов, словно кто-то изнутри протыкал корку земли и выбрасывал на поверхность связки желто-красных клиньев. Через несколько секунд эти клинья слились в сплошную полосу, и теперь уже казалось, что там бушует огненная река. Горизонт побагровел. Брызги кипящей массы вихрились все гуще и гуще. Огненный вал покатился вдаль, затем будто вернулся назад. Куда ложатся снаряды - трудно было понять. Спросить бы у бывалых товарищей, что теперь надо делать, но разве перекричишь такой грохот?..
Прошло десять минут. Двадцать, двадцать пять… И тут Леня заметил, что все смотрят направо, в сторону батальона Максима Корюкова. Там уже началось движение.