Так и вернулся Власов из Парижа ни с чем: и там уже знали, на чьей стороне перевес.
Сегодня с утра Власов собирался посетить русскую церковь в Лейпциге, чтобы через церковь воздействовать на русских пленных. Посещение не состоялось - его срочно вызвали в имперскую канцелярию.
Остановившись перед массивной плитой из черного мрамора с изображением рыцарского креста, Власов искоса посмотрел на красивого и, казалось, всему удивляющегося лейтенанта, которого на днях он представил к высокой награде.
Наконец-то два гестаповских офицера подошли к Власову. На каменных плитах звякнули подковы сапог, и Власов круто повернулся на их звук. Затем, не медля ни секунды, важно последовал за офицерами. Гитлер встретил его стоя.
- Рад видеть верного друга.
- Благодарю и признателен вам, - ответил Власов на ломаном немецком языке.
Гитлер пригласил Власова сесть. Так он поступал только в тех случаях, когда предстояло играть роль дипломата.
Большая, сутулая, с отвисшим задом фигура Власова утонула в глубоком и мягком кресле. Положив свои длинные руки на живот, он с подчеркнутым достоинством откинулся на спинку кресла, как бы говоря: "Я-то знаю положение дел на Восточном фронте - хвалиться нечем".
Дернуть бы его за эту дерзость за ухо, как щенка, и стукнуть по носу. Однако Гитлер удержался. И, обстоятельно изложив свой взгляд на порочность тактики русских, прорывающих оборону на Висле и устремляющихся к границе Германии (так можно накрыть и уничтожить их, как мышей в мышеловке), сунул в руки Власова лист бумаги. Текст был на русском языке.
- Твои рыцари успешно справятся с этой задачей, - заключил Гитлер.
Власов прочитал текст не торопясь, поводя тупым носом из стороны в сторону, будто вынюхивая что-то, встал и произнес коротко:
- Согласен.
- Отлично, приступайте к делу, - Гитлер бросил взгляд на Кальтенбруннера, и тот жестом пригласил Власова следовать за ним.
В отделе агентурной разведки знакомый чиновник вручил Власову список. В нем значился лейтенант Корюков Василий. Власов просмотрел список, затем недоуменно взглянул на чиновника.
- Это из тех, кто числится там без вести пропавшим, - пояснил чиновник.
- Лейтенант Корюков мой адъютант.
- Мы это знаем, но нам известно больше: родной брат вашего адъютанта, капитан Максим Корюков, командует гвардейским батальоном в армии генерала Бугрина. Конечно, он будет рад встрече с родным братом Василием Корюковым, который вернулся из партизанских лесов Советской Прибалтики… Надеюсь, вы понимаете нас!..
Власов, свернув список, кивнул головой. Это означало: понимаю, согласен.
Но едва Власов успел выполнить это задание, как его вызвали в Цоссен.
- Решением ставки, - сообщил ему Гудериан, - штабу РОА приказано немедленно сформировать отряды заграждения для обеспечения порядка на важнейших коммуникациях Восточного фронта…
Начальник генштаба "посоветовал" Власову принять приглашение Гитлера - выехать на Восточный фронт.
Глава шестая
НАСТУПЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
1
Устал, ох как устал за эти дни генерал Скосарев: события развертываются в головокружительном темпе. Шутка ли, за неделю продвинулись в глубь Польши почти на двести километров! Не успеешь обдумать обстановку после утренних донесений, как к полудню приносят новые сводки. Да какие!.. Занятые утром населенные пункты остались далеко позади дивизионных тылов…
Еще там, на Вислинском плацдарме, генерал Скосарев подсчитал, что если армия продвинется на сто километров, то для обеспечения частей боеприпасами и продовольствием потребуется дополнительно три автобата. При этом каждый грузовик должен действовать по восемнадцать часов в сутки. Был составлен график работы автотранспорта. Представляя его Военному совету на утверждение, Скосарев предупредил:
- В наступлении армия вынуждена будет расходовать боеприпасов и горючего примерно в десять раз больше, чем в обороне. У нас около трех тысяч стволов. Один залп - это пятнадцать трехтонок. Расход горючего с каждым днем будет возрастать… Одной соли армия съедает более десяти тонн в неделю - почти четыре трехтонки…
Бугрин, слушая Скосарева, долго любовался графиком и, когда Скосарев закончил свою речь, заключил:
- Хорошо, это целая поэма… Но если армия продвинется не на сто, а на триста километров, то все равно не останется без боеприпасов. Я надеюсь на тебя. Весь транспорт передаю в твои руки. Лучше тебя никто из нас с этой задачей не справится…
И Скосарев так организовал работу транспорта, что войска пока еще не ощущали недостатка ни в боеприпасах, ни в продовольствии. Ему удалось закрепить за армией еще один фронтовой автобатальон, он взял на учет все конные повозки, создал небольшой подвижной резерв боепитания. Во всякую минуту он знал, что делают автороты дивизий, где находятся колонны. Но Скосарев не мог ограничить свои обязанности только руководством автотранспортом, - ведь он был заместитель командующего, правой рукой Бугрина.
По призванию генерал Скосарев - военный историк, знаток военного искусства. Вместе с Бугриным учился в академии и еще в те годы завоевал репутацию талантливого исследователя крупных военных операций. Его дипломная работа о Бородинском сражении была напечатана в "Ученых записках" академии. И даже теперь он в любой час готов прочитать лекцию о походах Александра Македонского, Дария, перечислить, не заглядывая в конспекты, все пятьдесят с лишним сражений, выигранных Суворовым, произнести наизусть, как стихотворение, его "Науку побеждать". А о полководческой деятельности Кутузова и Наполеона Скосарев имел столько сведений, что мог вступить в полемику с самим академиком Тарле.
Но то, что происходило в эти дни здесь, после прорыва обороны немцев на Висле, не поддавалось никакому сравнению с тем, что было известно из учебников и литературы. Это Скосарев должен был признать. Сотни тысяч солдат, тысячи танков, больше десяти тысяч стволов артиллерии ринулись в узкие горловины прорывов и мчались на запад: никто не думал ни о флангах, ни о коммуникациях. Ставка Верховного Главнокомандующего поставила задачу открыть широкое наступление по всему центральном участку советско-германского франта для того, чтобы оказать содействие союзникам, а наш фронт, как видно по ходу наступления, решил одним ударом достичь Одера.
Подобных примеров в истории нет. И это не могло не тревожить генерала Скосарева, человека, знающего историю многих сражений.
Вчера ночью он, узнав о том, что командующий фронтом требует от Бугрина увеличить темпы движения, разволновался до боли в сердце. Для опасений у него были серьезные основания: тылы отстали, доставка боеприпасов задерживалась, основные базы снабжения находились еще за Вислой… А если в эти дни противник нанесет контрудар? В Прибалтике, в районе Тукумса и Либавы, двадцать немецких дивизий. Это нож в правый бок войскам Рокоссовского, а затем и Бугрина. Левый фланг пока прикрыт - Конев не отстает. Однако не исключена возможность получить сильный встречный контрудар: Гитлер, приостановив наступление в Арденнах, может бросить на Восточный фронт танковые дивизии… и тогда обстановка усложнится вплоть до катастрофы.
Последние дни генерал Скосарев находится в штабе армии. Штаб он взял в свои руки по собственной инициативе. Иначе нельзя. Начальник штаба еще сравнительно молодой и малоопытный генерал: не догляди - и пустит дело управления войсками на самотек, и те пойдут маневрировать на территории Польши как кому вздумается. Ведь уже терялась связь с Сибирской дивизией полковника Вагина. Ох этот Вагин! Переоценивает он, слишком переоценивает свои способности. Ему еще долго надо работать над собой, прежде чем самостоятельно решать задачи дивизии, а командарм поддерживает и поощряет его: дескать, пускай дерзает. Но ведь такое дерзание рано или поздно может стоить нам большой крови…
Так рассуждал генерал Скосарев, склонившись над картой в кабинете какого-то богатого пана, дом которого только что был занят под штаб армии. Возле Скосарева стояли адъютант и ординарец. Один принес обед, другой - целую пачку донесений. У порога - шофер и автоматчик. Они ждали команды, куда поставить раскладную кровать. Трое суток подряд генерал не снимал ремня и сапог, отдыхал урывками, часа по три в ночь, и то с телефоном возле уха. И сейчас ему было не до отдыха. Он ждал командарма Бугрина, который вот-вот должен был прибыть сюда из войск, действующих на левом фланге.
С Бугриным генерал Скосарев собирался обстоятельно побеседовать по существу событий. Надо по-дружески предупредить его об опасности, которая подстерегает армию с правого фланга. Бугрин - азартный человек. Армия действует на главном направлении фронта, имеет успех, и он увлекся движением вперед, забыв о том, что еще в первые дни наступления правый сосед наткнулся на сильное сопротивление немцев и отстал. Уже тогда было ясно, что рано или поздно командарм правофланговой армии начнет маневрировать и тем самым оставит правый фланг открытым. Так и случилось. Вчера дивизии Белова обтекли сильно укрепленный район, в котором оставалось свыше десяти тысяч вооруженных немцев. Образовался "блуждающий котел". Не сегодня, так завтра жди удара с тыла. Коммуникации будут отрезаны, и тогда… Да, что и говорить, слишком скоро забыли окружение наших войск под Харьковом весной 1942 года. Скосареву довелось пережить тогда тяжелые дни. Он был в 57-й армии с группой инспекторов из штаба Тимошенко. Дни и ночи по лесам и обгорелым степям, полуголодный, пешком выходил он из окружения. Разве можно забыть такое! К тому же надо учитывать, что здесь не Украина, не донские степи, а Польша.
Кто-то постучал в дверь. Скосарев поднял голову.
- Что там еще?
Адъютант выбежал в коридор и, вернувшись, доложил:
- Начальник военторга просит подписать наряд на машину… И комендант штаба с докладом.
- Подождут, - ответил Скосарев, - беспечные люди…
Когда армия стояла на плацдарме, в одном, как говорится, кулаке, он чувствовал себя хорошо, ибо оборона плацдарма была надежна. А теперь, когда армия растеклась по множеству больших и малых дорог и катится навстречу неожиданным ударам противника, который, конечно, при обороне собственной территории будет сражаться с утроенным ожесточением, Скосарев сильно тревожился и думал до боли в голове о судьбе людей, о конечном результате азартных устремлений Бугрина.
Война есть война - хаос случайностей. Ничего не скажешь, Бугрину просто повезло в боях за Сталинград. Но теперь ему надо быть осмотрительным, не увлекаться. Об этом его должны предупредить истинные друзья. Ну где же он так долго задерживается? Опять, видно, гоняется за танками.
Скосарев взял наконец из рук адъютанта пачку телеграмм с донесениями из дивизий и корпусов.
"О, опять командир Сибирской дивизии отклонился… Посадил свои стрелковые полки на танки и вон уже где - под Познанью!"
- Адъютант, свяжите меня с начальником штаба.
Адъютант крутнул ручку телефона, назвал позывной и передал трубку Скосареву.
- Начальник штаба, какая у вас связь с Вагиным?
- По радио, - ответил тот.
- Плохо. Радио может подвести.
- Не подведет… телефонисты за его дивизией не успевают. Она уже где-то левее Познани.
- Как это "где-то"?.. Слушайте, генерал, вы начальник штаба или… Что? Туда выехал Бугрин?.. Ну и ну, - и Скосарев положил трубку.
У него готово было сорваться с губ бранное слово, но он удержался: перед ним стояла Софья Сергеевна, ставшая теперь не то вторым адъютантом, не то женой Скосарева. Она смотрела на него умоляюще-ласково и нежно. Глаза у нее милые, по-детски обиженные. Конечно, она вправе обижаться на Скосарева. Вот уже четвертый день он не находит времени даже позавтракать с ней.
Молча постояв перед Скосаревым, Софья Сергеевна положила на стол наряд на трехтонную машину.
- Кому это? - спросил он.
- Военторгу.
- Не могу, дорогая… На днях дал им две…
- Но ты же знаешь, одна поломалась.
- А вторая?.
- У меня больше нет сил перетаскивать вещи из одной машины в другую. Я уже без рук!.. - Софья Сергеевна взмахнула ресницами и крупные слезы выкатились из глаз на ее розовые щеки.
- Ну хорошо, хорошо, - торопливо проговорил Скосарев и, взяв карандаш, подписал наряд.
В эту минуту позвонил начальник штаба: по распоряжению Бугрина штаб армии снимается и выдвигается вперед.
2
Дивизия Вагина, совершив сложный обходный маневр, приближалась к Познани. В авангарде дивизии - батальон Корюкова. Он был посажен на танки.
Танкисты любят катать пехотинцев на своих могучих машинах: пехотинцы - надежная защита танка от фаустников; круговой обзор позволяет им видеть опасность и уничтожать фаустников огнем стрелкового оружия. В свою очередь пехотинцы охотно садятся на броню: на гусеничном ходу куда легче, чем пешком, совершать марши в пятьдесят - шестьдесят километров по полям и проселочным дорогам. И ноги не устают, и лямки не трут плечи, а замерзнешь - есть где погреться: переберись за башню, на решетку, прикрывающую мотор, и сиди себе, как на печке.
Так по-своему понял смысл боевой дружбы пехотинцев и танкистов Леня Прудников. Он сидел со своей снайперкой на борту мчащегося танка плечом к плечу с Виктором Медведевым. Пользуясь правом снайпера-охотника, оба они перешли в батальон Корюкова - в танковый десант. Виктор Медведев, солдат бывалый, не отпускал от себя ни на шаг еще неопытного снайпера Прудникова.
О Медведеве Леня знал давно. Он читало нем в газетах еще в дни боев за Мамаев курган и на занятиях в стрелковом кружке рассказывал про него своим громатухинским комсомольцам. Тогда Леня представлял себе Медведева человеком богатырского сложения с мужественным, сурово сосредоточенным лицом - как же иначе: гвардеец, отважный охотник за фашистскими снайперами! Да и фамилия у него внушительная - Медведев. А на деле оказалось, что этот сержант Медведев - человек среднего роста, румяный, легкий на ногу и в обращении, только взгляд у него острый и цепкий.
- Не огорчайся, еще успеешь открыть счет, - порой успокаивал он Леню, поглядывая по сторонам.
Что же тут скрывать, Леня еще не поразил из своей снайперской винтовки ни одной цели. Стрелять по отступающим немецким солдатам он не мог - они брели по полям, толпами, многие без оружия, с лопатами, кирками, в рабочей одежде, чумазые, с исцарапанными до крови руками: дескать, мы не солдаты, а всего-навсего землекопы, кузнецы. На таких у Лени не поднималась винтовка.
Перед глазами раскинулись серые холмистые поля Польши. Земля здесь какая-то клочковатая, в мелких заплатках, прошитых межами. Эти межи легко различить и зимой по стеблям чертополоха и полыни. А сколько каменных и деревянных столбов на каждом лугу! Тут, кажется, и размахнуться косой негде - столбики, столбики, словно щетка гвоздей на трепальной доске. Видно, века щетинились здесь столбами все пахотные угодья и сенокосы.
Но не везде было так. Местами танки пересекали огромные поля без единой межи и столбика. В центре таких полей встречались большие дворы с кирпичными постройками. От дворов далеко в поле разбегались узкоколейные железные дороги с маленькими, почти игрушечными паровозами и вагончиками. На перекрестках дорог и перед населенными пунктами можно было видеть будки вроде часовенок, только в уменьшенном виде, застекленные со всех сторон. В каждой такой будке - "матка боска", вылепленная из гипса или глины в натуральную величину, с лампадкой в руке.
Не везде одинаково встречали поляки Красную Армию - иные с радостью, иные с затаенным недоверием. В одной деревне и совсем ни души: жители скрылись, как только узнали о приближении русских танков.
Чаще всего Леня смотрел вперед. Там, на борту головного танка, сидел Максим Корюков, казавшийся огромным, как вторая башня. Лене так и не удалось побеседовать с ним еще, поподробней рассказать про Фрола Максимовича, про Татьяну Васильевну, про Варю и этим намекнуть, что он, Леня Прудников, не чужой Максиму человек.
Но вот батальон остановился. Танкисты заглушили моторы. Впереди - небольшая речка. Мост взорван.
Что же дальше? Пехотинцы могут перебраться на ту сторону по льду, а танкам оставаться здесь? Но можно ли пешим маршем, без танков, выполнить задачу, поставленную перед полком и дивизией? Необходимо не позже чем к вечеру перехватить шоссе, по которому отступают в Познань гитлеровские полки. Отремонтировать хотя бы один, средний, пролет моста, и тогда снова вперед…
Ждать саперный батальон или мостостроительную часть долгая история. Невдалеке был виден небольшой поселок. На окраине какой-то сарай, столбы, бревенчатые перегородки. Пехотинцы бросились к поселку. Леня не отставал.
- Не можно, панове, не можно! - закричала прибежавшая к сараю женщина. - Красная Армия, ай, ай…
Все здешние жители уже знали, что на восточном берегу Вислы советские войска не позволяли себе хозяйничать на польской земле. Эта весть докатилась сюда быстрее танка, и вдруг - советские бойцы разбирают сарай…
К сараю сбежалась толпа.
- Панове, граждане, - обратился к собравшимся кто-то из бывших белорусских партизан, знающих "польску мову". Из всего того, что он сказал, Леня уловил лишь несколько фраз: "Советское войско гонит фашистов с польской земли. Надо помогать, чтобы скорей с Гитлером покончить…"
Когда оратор закончил свою короткую речь, толпа загудела:
- Вшистко едно…
- Панове, панове, можно.
- Не можно!
- Можно, панове, проше…
- Не можно, ай, ай!..
Громче всех голосила женщин?, прикрывающая собой вход в сарай.
- Тьфу! - громко сплюнул стоящий рядом с Леней высокий сержант из роты автоматчиков. - Пошли, товарищи, ну их к черту, а то еще знаешь, что может быть…
- Друзья! Берите, мы вам поможем! - выкрикнул кто-то из толпы на русском языке. - Вот так, вот так…
- А-а-а! - заголосила женщина.
Тот, кто крикнул "друзья", оттолкнул ее от входа в сарай, сорвал запор и вскоре вынес оттуда снятое с перегородки бревно.
Не обращая внимания на крик женщины, его примеру последовали еще несколько крестьян.
Через пять минут от сарая остались голые столбы. Гвардейцы бегом потащили бревна к мосту. Лене с Медведевым досталась тяжелая перекладина. Они с трудом донесли ее до большака, затем начали спускаться к речке, когда их догнал вездеход и тут же, перегородив дорогу, остановился. Послышался окрик:
- Что это за безобразие?! Кто вам разрешил разрушать мирные постройки!.. Приказ!..
Из вездехода почти на ходу, как опытный наездник из седла, ловко выскочил человек в каске и в плащ-палатке. Остановившись, Леня разглядел генеральские лампасы. "Неужели генерал Скосарев? И надо же, опять в такую неладную минуту…"
Перекладина с их плеч упала на дорогу.
"Нет, не Скосарев, - присматриваясь, решил Леня. - Этот чуть пониже, но, видать, крутой".
Генерал дышал прерывисто, плечи широкие, лицо круглое, угрюмое, глаза маленькие, в руках без перчаток… палка. Он держал ее, как кавалерист плетку.
Гвардейцы приветствовали генерала по стойке "смирно". Вытянулся и Леня, следя за каждым движением руки с палкой.
- Кто тут командир? - спросил генерал таким звучным голосом, что у Лени дрогнули вехи.
Гвардейцы взглядом показали генералу на Корюкова.