* * *
Гитлер был очень недоволен ходом операции "Охота на дроф" – слишком медленно! А надо как можно скорее завершить ее, чтобы 11-я армия фон Манштейна смогла принять участие в большом летнем наступлении на юге России, где решается исход кампании 1942-го. А может быть, и всей войны. Дивизии генерала очень нужны под Харьковом!
Однако пока о переброске речь не шла: Манштейн прочно застрял в Крыму. Советские армии на Акмонайском перешейке все еще не были разгромлены, Керчь – не взята. Не говоря уже о Севастополе, покорить который не удается уже полгода…
Свое недовольство фюрер прямо высказал начальнику Генерального штаба сухопутных войск Францу Гальдеру. Во время очередного совещания в Ставке он язвительно спросил:
– Почему Манштейн так долго копается с Крымским фронтом? Вы же уверяли, что "Охота на дроф" позволит быстро очистить Керченский полуостров и сосредоточить силы на Севастополе. А после его падения – перебросить армию под Ростов, чтобы разгромить Южный фронт русских…
– На Акмонайском перешейке возникли некоторые трудности, – ответил Гальдер, – русские сопротивляются очень упорно. К тому же у них большое количество танков, что затрудняет продвижение наших войск. Но в целом операция на Керченском полуострове развивается успешно, наши части уже углубились на тридцать километров и вышли к Турецкому валу. Советские 47-я и 51-я армии фактически отрезаны от штаба фронта в Ленинском, 44-я армия беспорядочно отступает. Для закрепления успеха нам нужна еще одна неделя… К сожалению, у Манштейна велики потери в технике и в личном составе, в том числе и среди офицеров. Позавчера мне сообщили, что погиб полковник фон Гроддек, командующий моторизованной бригадой. Получил тяжелое ранение и скончался. Пришлось возложить управление на полковника Раду Корне.
Фюрер поморщился:
– На этого тщеславного румына?
– Он опытный и умелый офицер, – возразил Гальдер, – хотя, конечно, замена получилась далеко не равноценной… Но других подходящих кандидатов у нас нет – все опытные командиры заняты в своих дивизиях, бои идут очень тяжелые, отвлекать их неразумно… Полагаю, что полковник Корне справится!
– Посмотрим, – мрачно ответил фюрер. – Лишь бы не получилось, как зимой – когда из-за этих румын чуть не потеряли половину Крыма!
– Генерал Манштейн не допустит этого, – твердо ответил начальник штаба, – он уверенно продвигается вперед и скоро, надеюсь, возьмет Керчь. Дело буквально нескольких дней…
– А русские между тем уже подошли к Харькову! – недовольно произнес Гитлер. – Положение 6-й армии Паулюса очень тяжелое, она срочно нуждается в поддержке. И в первую очередь – в танковой и авиационной.
– Фон Бок вчера вечером связался со мной по телефону, – кивнул Гальдер. – Предлагает временно изъять из группы генерала фон Клейста три или четыре танковые дивизии и с их помощью ликвидировать бреши южнее Харькова. Генерал Вальтер Хайнц недавно был вынужден отступить на десять километров – из-за того, что венгерская охранная бригада генерал-майора Абта не смогла сдержать русских. Теперь между 8-м армейским корпусом и 44-й пехотной дивизией генерала Дебуа – большая брешь, которую требуется закрыть…
– Латание дыр переброской танковых частей ничего не даст, – подумав, возразил Гитлер, – большое расстояние, отсутствие хороших дорог… Создаст лишь лишнюю неразбериху вблизи фронта. Нет, здесь требуется какое-то другое решение… Может быть, лучше ударить под Барвенковский выступ, по 9-й армии большевиков? Что называется – прямо под дых! Вот вам и должное применение танковых дивизий фон Клейста!
Франц Гальдер посмотрел на карту:
– Да, это возможно. И мы сразу окажемся у русских в тылу…
– Вот и отлично! – чуть улыбнулся Гитлер (впервые за все совещание). – Проработайте детали операции. Назовите ее… – фюрер на секунду задумался, – да, "Фридрикус", в честь германского императора Фридриха Первого.
– А как же авиация? – напомнил начальник штаба. – Армии Паулюса необходимо срочное прикрытие с воздуха…
– Хорошо, – согласился Гитлер, – передадим часть 8-го воздушного корпуса фон Ритгофена. Раз вы говорите, что "Охота на дроф" развивается успешно, то можно перебазировать под Харьков одну-две истребительные эскадры. А потом, когда под Керчью все будет кончено, перекинуть и остальные самолеты, прежде всего – бомбардировщики…
Гальдер кивнул:
– Будет выполнено.
Фюрер широко улыбнулся: несмотря на небольшие затруднения, наступление на юге идет успешно. План летней кампании был утвержден на совещании 28 марта 1942 года и оказался очень правильным. Надо завершить освобождение Крыма от большевиков (взять Керчь и Севастополь), а затем, форсировав пролив, перебросить войска на полуостров Тамань. От него до Грозного, с его нефтяными скважинами, рукой подать… А заодно ударим в тыл советским армиям, обороняющим Ростов, поможем группе армий "Юг" генерала фон Бока пересечь Дон и выйти к Северному Кавказу. В перспективе же намечается захват и всего Закавказья, в первую очередь – Баку, очень богатый нефтяными промыслами.
После этого – стремительный бросок на юг, в Персию, чтобы заполучить и ее месторождения. Тогда у нас будут огромные запасы нефти, хватит не только на эту войну, но и на все следующие. И наоборот, Британия лишится важнейшего источника сырья. Без горючего все ее корабли, самолеты, танки – только мертвые, неподвижные машины. Ее участь будет предрешена…
Причем даже не понадобится высаживаться на острова – Британия сдастся сама: запросит мира на почетных условиях. Чтобы избежать позора и сохранить хоть какое-то достоинство. Или его видимость…
Мы, разумеется, пойдем навстречу английскому правительству: ведь бритты, что ни говори, а тоже арии, можно сказать, наши двоюродные братья. В отличие от русских, которые прямые потомки монголов. Азиаты, дикие скифы! Конечно, подписывать мирный договор будет уже не Черчилль – ему придется уйти в отставку. Ничего, в Англии есть здравомыслящие люди, с которыми мы легко найдем общий язык. Пусть этот твердолобый упрямец отправляется в свое поместье и пишет мемуары! Раз больше ничего не останется… А мы будет иметь дело с лояльным нам правительством.
Оккупация Персии и Ближнего Востока заставит задуматься и Турцию. Мы поставим Анкаре ультиматум: или присоединяетесь к нам, или будете тоже оккупированы. Иного уже не дано. Хватит тянуть с нейтралитетом и якобы невмешательством! Если вы не можете сделать выбор, то мы сделаем его за вас.
Думается, турецкое правительство примет правильное решение. Османы уважают силу, кроме того, у них есть свои интересы – например, тот же самый Крым. Несомненно, они захотят вновь присоединить его себе, но это наша, германская земля! В Керчи и на южном побережье Крыма остготы жили начиная с третьего века, строили свои города и крепости, возводили христианские храмы, торговали с греками, римлянами, а позже – с византийцами, генуэзцами, татарами и теми же турками. У них даже имелось свое княжество, Феодоро, просуществовавшее до конца пятнадцатого века… Нет, Крым туркам мы не отдадим, пусть даже не надеются!
Так что скорейший разгром Крымского фронта имеет для нас важнейшее, можно сказать, решающее значение. Будем надеяться, что генерал Манштейн не слишком затянет с этим делом…
Оперативная сводка Советского Информбюро за 11 мая 1942 года
Утреннее сообщение 11 мая
В течение ночи на 11 мая на фронте ничего существенного не произошло.
Вечернее сообщение 11 мая
В течение 11 мая на Керченском полуострове наши войска вели упорные бои с перешедшими в наступление немецко-фашистскими войсками. На других участках фронта чего-либо существенного не произошло.
За 10 мая уничтожено 38 немецких самолетов. Наши потери – 12 самолетов.
За 10 мая частями нашей авиации уничтожено или повреждено около 40 автомашин с войсками и грузами, свыше 10 подвод с боеприпасами, 10 полевых и зенитных орудий, 13 минометов, 2 прожектора, разбито 2 паровоза, подавлен огонь 3 артиллерийских и 18 минометных батарей, рассеяно и частью уничтожено до 4 рот пехоты противника.
За истекшую неделю с 3 по 9 мая немецкая авиация потеряла 171 самолет. Наши потери за этот же период – 86 самолетов.
Глава десятая
Ветер высоко поднимал серую сухую пыль, гнал ее навстречу танкам. Мелкий песок противно скрипел на зубах, забивал рот и горло, лез в нос. Приходилось закрывать лицо платком – почти как в пустыне.
"Пустыня и есть", – мрачно подумал генерал Манштейн, разглядывая скудный пейзаж. Пески и солончаки, растительности почти никакой. Вдоль всего побережья – плоская равнина с белыми озерцами высохшей соли.
Море зимой, во время штормов, заливает низкий берег, а весной отступает. Горячее крымское солнце быстро испаряет небольшие озерца, на их месте образовывались рыжевато-серые солончаки с редкой осокой и чахлыми клочками травы. Конечно, если уж быть точным, не совсем, как в Сахаре, но тоже достаточно уныло и безжизненно…
Генерал приказал остановиться и поднес к глазам бинокль. Куда хватало взгляда (точнее – цейсовской оптики) – одна и та же картина: сухая земля, песок и солончаки. Солнце, несмотря на утренний час, уже изрядно припекало, танковая броня нагрелась, Манштейн с неудовольствием подумал, что днем в этой закупоренной консервной банке станет совсем невмоготу.
Впрочем, немецкому офицеру жаловаться не положено – он должен стойко переносить все тяготы армейской службы, особенно во время войны. В конце концов, бывало и похуже… Например, зимой, когда в декабре температура падала до минус двадцати градусов (и это в Крыму!). Танк за ночь превращался в застывшую груду металла, ни завести, ни сдвинуться с места. Да, климат в России – не сахар, с этим приходится считаться.
Но размышлять было некогда, следовало действовать – наступать на Керчь. Но с этим были проблемы: несмотря на явный успех, разгромить советские армии пока не удавалось, потери же (в том числе в технике) с каждым днем увеличивались…
Прекрасно спланированная и тщательно подготовленная операция завязла в советской обороне, как танк – в зыбких песках. Или, если учесть русские реалии, как сани в глубоком снегу…
Поэтому сегодня генерал Манштейн решил лично выяснить, что происходит на месте прорыва, и лично прибыл в район Арма-Эли. Для этого выбрал Pz.III – хороший, подвижный танк, может, если что, идти и по зыбкой почве. Конечно, в привычной "четверке" было бы и комфортнее, и удобнее, но у командирских панцеров отсутствовало орудие – лишь макет на его месте. Из вооружения же были только пулеметы, а этого слишком мало для обороны, учитывая нынешнюю ситуацию…
А она была непростая, выбить русских из Арма-Эли с наскока не вышло (столько машин и людей потеряли!), из-за чего пришлось временно приостановить наступление на левом фланге. Нельзя идти вперед, если в тылу находится сильный и опасный противник… 22-я панцерная дивизия, охватывая две советские армии, повернула на север, к Азовскому морю, но ввиду реальной угрозы удара в спину, приходилось все время тормозить и оглядываться назад. С этим надо что-то делать…
…Машину командующего армией, как обычно, сопровождали две "двойки". Ну и, само собой, "ганомаг" с охраной. Мало ли что! Отдельные группы большевиков все еще встречаются в степи, и у них могут быть пушки и даже танки…
Генерал собирался выяснить обстановку у Арма-Эли, где моторизованной бригаде полковника фон Гроддека (теперь – Раду Корне) удалось прорвать русскую оборону и довольно глубоко зайти в тыл 51-й армии. Надо нанести последний, решающий удар, пока русские не отошли к Турецкому валу и не закрепились на нем. Тогда выбить их будет гораздо труднее. А обороняться русские умеют: зароются в землю по самые макушки и сидят намертво.
Можно, конечно, рискнуть, послать танковую группу в атаку на Ленинское, где штаб Крымского фронта. Разгромить, внести еще больший хаос в управление, уничтожить, если получится, командный состав… Очень было бы кстати! Да и вообще – глубокий танковый удар в тыл противника приносит, как правило, очень хорошие результаты.
Русские не любят, когда возникает опасность окружения, начинают беспорядочно отступать, а некоторые – даже просто бежать, увлекая за собой всех остальных. Паника – очень заразное явление! Она как пожар в сухом лесу: возникает внезапно, распространяется быстро, а погасить ее – трудно. Появление же в тылу немецких танков лишит советских солдат мужества и стойкости… Но не слишком ли рискованна эта операция?
Хотя, с другой стороны, к авантюрам ему не привыкать. Накануне Французской кампании он лично предложил фюреру смелый план – ударить по противнику через Арденнские горы, в обход знаменитой линии Мажино. Французы ждут нас со стороны Бельгии и подготовили мощную оборону, а мы пройдем через Арденны! Преодолеем горные перевалы, захватим с ходу мосты через Маас и, не дожидаясь пехоты, ускоренным маршем двинемся к Ла-Маншу, отрезая северную группировку союзных войск от центральной части Франции… Очень неожиданный удар!
Большинство генералов, в том числе и начальник Генерального штаба Сухопутных войск Франц Гальдер, решительно возражали против этого плана, но Гитлеру он неожиданно понравился. И фюрер дал "добро" на его осуществление.
План "Гельб" блестяще удался: всего через пять недель Франция капитулировала, британский экспедиционный корпус едва успел убраться из Дюнкера, бросив почти все танки и тяжелое вооружение. За эту победу фюрер наградил его Рыцарским крестом Железного креста… Высокая честь! Теперь тоже можно рискнуть…
Но Манштейн решил подстраховаться – от этих русских можно ожидать всего! В том числе и безумных, самоубийственных, лишенных всякого смысла контратак, которые тем не менее заставляют тормозить и терять драгоценное время. И победа давалась весьма дорогой ценой…
Манштейн приказал радисту вызвать полковника Раду Корне. Через пару минут связь была установлена. Генерал выслушал доклад и удовлетворенно кивнул – все нормально, никаких неожиданностей нет. Хотя некоторые трудности имеются…
Румынские рошиори дошли до кургана СюрукОба и попытались с ходу захватить его, но 72-я кавалерийская казачья дивизия нанесла ответный удар, причем очень чувствительный. Советские конники смело бросились в контратаку, началась жестокая рубка. Дрались с рошиори насмерть, не жалея ни себя, ни их. Полковнику Корне пришлось отвести эскадроны назад…
Досадная неудача! И помочь он ничем не может – танки нужны здесь, у Арма-Эли, чтобы, наконец, покончить с упрямой русской бригадой. "Пора, наверное, ввести в бой 190-й дивизион, – решил командующий. – Штурмовые орудия сломают сопротивление…"
11-я армия совсем недавно, буквально перед самым наступлением, получила новые StuG.III с длинноствольными 75-мм орудиями. Манштейн очень надеялся на них – могли разрушить любое укрепление и помочь пехоте преодолеть оборону.
Низкие, приземистые, с толстой броней, "штуги" хорошо также дрались с Т-34 и даже с КВ, пробивая прочную броню (конечно, с близкого расстояния). "Пусть самоходки и разберутся с русскими танками, раз уж панцеры не могут!" – решил Манштейн.
Он берег "штуги" для решающего прорыва. В некотором смысле Манштейн являлся их "папой": в 1935 году направил генералу фон Беку (тогда начальнику Генерального штаба Сухопутных войск) докладную записку, в которой обосновал введение штурмовых самоходных орудий.
Он сам как пехотный командир прекрасно понимал их необходимость. Еще во время Первой мировой войны. Можно сказать, на своей шкуре испытал! Манштейн знал, как трудно бывает подавить маленькие, но хорошо укрепленные и отлично замаскированные пулеметные гнезда противника.
Пока артиллеристы выкатят на позиции свои неповоротливые полковые орудия, пока пристреляются, пока накроют цель… А его солдаты в это время лежат под смертельным огнем и несут большие потери. Всего две-три огневые точки противника были способны затормозить наступление целого пехотного батальона!
Вот и нужна пушка, которая могла бы сама двигаться вслед за солдатами и поддерживать их огнем. А также отражать контрудары противника.
Докладную записку в германском Генеральном штабе одобрили, деньги выделили, но создание штурмовой артиллерии происходило очень медленно. Многие военачальники сомневались в ее необходимости. И прежде всего – "гений танковых атак" Гейнц Гудериан. Мастер блицкрига считал, что ни к чему тратить огромные деньги на производство тихоходных и довольно неуклюжих штурмовых орудий, гораздо разумнее вложить их в создание быстрых, подвижных панцерных дивизий.
Внезапные танковые прорывы, клинья, глубокие охваты – вот будущее армии! А ползущие вслед за медлительной пехотой штурмовые орудия – это вчерашний день, отголосок прошлой, позиционной войны. К победе в новой кампании приведут лишь стремительные рывки и танковые удары!
Однако первые же испытания штурмовых орудий показали правоту Манштейна: и командиры, и простые солдаты высоко оценили возможность "штуг". Штурмовые орудия теперь имелись в каждой немецкой армии, в том числе и в его собственной.
Пора бросить их в бой. А в качестве пехотной поддержки дадим 170-ю дивизию, которую снимем с левого фланга и перебросим сюда. Здесь, на южном фланге, она гораздо нужнее, чем на северном, у Азовского моря. Батареи StuG.III поддержат пехотные батальоны и нанесут решающий удар. И тогда русские точно отступят!