Опытный в таких обстоятельствах заместитель наркома НКВД генерал Масленников ещё до оставления Ржева от имени Военного совета 29‑й армии направил в Военный совет Западного фронта ходатайство о привлечении к судебной ответственности виновных. Ими были назначены Далматов и его заместители. Однако в Генштаб из Главной военной прокуратуры вскоре ушло письмо следующего содержания: учитывая тяжёлые условия на фронте и положительные характеристики на "названных лиц", следствие пришло к выводу, что "оснований для предания их суду нет", и предложило дело о них "решить в дисциплинарном порядке".
12 октября полевое управление 31‑й армии перешло в резерв Западного фронта и расположилось в районе Торжка. 15 октября по приказу Жукова оно временно было преобразовано в штаб его заместителя генерала Конева. Потому что Конев в это время действовал практически в одиночку с несколькими офицерами и личным водителем. Ни начальника штаба, ни оперативного отдела. Позднее при создании 17 октября Калининского фронта по ходатайству Конева Ставка приняла решение о восстановлении полевого управления 31‑й армии, которому были подчинены 119‑я, 133‑я стрелковые дивизии и 8‑я танковая бригада. 19 октября командующий фронтом дополнительно включил в состав армии 183‑ю стрелковую, 46‑ю и 54‑ю кавалерийские дивизии, отдельную мотострелковую бригаду, а 133‑ю стрелковую дивизию вывел в свой резерв. В тот же день командование армией принял генерал Юшкевич.
Конев действовал решительно и быстро. И вскоре фронт в районе Калинина окреп настолько, что начал беспокоить противника частыми контратаками.
Что касается бывших членов Военного совета 31‑й армии первого состава, то они получили новые назначения с понижением в должности: Далматов был назначен командиром 134‑й стрелковой дивизии Западного фронта, полковник Анисимов стал командиром 130‑й стрелковой дивизии Северо - Западного фронта. Полкового комиссара Медведева Конев оставил в штабе Калининского фронта на должности начальника организационно–инструкторского отдела полевого управления. Все трое служили до конца войны и неоднократно были награждены орденами и медалями.
Вот так разрешилась судьба генерала и двух полковников РККА, которых под горячую руку могли расстрелять в те кровавые дни 41‑го.
Калинин в планах немецкого командования занимал особое место: город представлял собой, кроме всего прочего, крупный коммуникационный узел - здесь сходились Октябрьская железная дорога, шоссе Ленинград - Москва и водный путь по Волге с выходом на канал Волга - Москва, а также шоссе, ведущие на Ржев, Волоколамск, Бежецк. С захватом Калинина немцы связывали дальнейшее развитие наступления в направлении на Москву, а также на промышленные центры СССР - Ярославль, Рыбинск, Иваново.
13 октября 1‑я танковая дивизия противника атаковала позиции ополченцев и одного из полков 5‑й стрелковой дивизии в районе Рябеево - Мигалово.
Расклад сил в этом бою был таков.
1‑я танковая дивизия вермахта атаковала после мощного авианалёта и артподготовки. Дивизия к тому времени имела два танковых полка, два панцергренадерских полка, артполк, разведбатальон, противотанковый батальон, сапёрный батальон и батальон связи, а также части обеспечения.
111 танков, в основном средних типов. Артиллерия - 160 стволов различных калибров. Около 12 000 солдат и офицеров. Её поддерживала 6‑я танковая дивизия: около 170 танков и два полка мотопехоты, усиленной артиллерией и крупнокалиберными пулемётами.
Кого им противопоставил Конев? Несколько батальонов калининских ополченцев: рабочие заводов и фабрик, служащие различных учреждений, студенты и курсанты высшего военно–педагогического института. Рядом с ополченцами - роты курсантов школы младших лейтенантов. Два батальона НКВД. И полк 5‑й стрелковой дивизии. Основным оружием оборонявших город были винтовки и бутылки с зажигательной смесью. При этом и того, и другого не хватало. Бывшие ополченцы вспоминали, что их собрали на стадионе "Динамо" за несколько часов до немецкой атаки, выдали канадские винтовки системы Росса и по нескольку горстей патронов - 80–100 штук. Ни пулемётов, ни гранат у ополченцев не было.
Вечером немцы заняли западную окраину Калинина. Начались уличные бои, перестрелки через Волгу и схватки за Горбатый мост.
Тем временем Конев гнал сюда, к городу, на атакованный участок, всё, что можно было снять с других участков и что поступало к городу из тыла:
8‑ю танковую бригаду, батальоны 256‑й стрелковой дивизии и лёгкий артполк, 46‑й мотоциклетный полк.
Особенно яростная схватка произошла у Горбатого моста. Немецкие танки попытались с ходу перескочить через Волгу и ворваться в город. Но их встретили огнём. И тогда немцы пошли в обход, через Тверецкий мост. Там их уже ждали артиллеристы 256‑й стрелковой дивизии. Оставив у моста четыре горящих танка и несколько грузовиков, колонна повернула назад.
Но соотношение сил было не в пользу обороняющихся. Немцы произвели перегруппировку и после очередного артналёта при поддержке штурмовой авиации начали теснить подразделения 5‑й стрелковой дивизии и ополченцев.
Утром 14 октября во фланг немцам из Заволжья ударила 256‑я стрелковая дивизия генерала Горячева, с ходу смяла противника и передовыми отрядами захватила железнодорожный мост. В городе шли уличные бои. Немцы, пользуясь численным превосходством, а также тяжёлым вооружением, постепенно отжимали наши войска к реке Тьмака.
Утром 15 октября бои шли уже на восточной окраине Калинина.
До сих пор не утихают споры о чуде под Москвой. Что же произошло с немецкой машиной, отлаженной и настроенной для действий практически в любых условиях? Советские войска трёх фронтов были ликвидированы и пленены в гигантских "котлах" под Брянском, Рославлем и Вязьмой. За полмесяца до "Тайфуна" советский фронт был ликвидирован в районе Киева. Всё! Разгром! Виктория! Drang nach Osten наконец–то удался! Впереди столица гуннов, их промышленные районы, наполненные рудой и бесплатной рабочей силой, и - никаких войск!
Командование группы армий "Центр" было практически уверено в успехе предстоящего наступления в районе Валдая. Ни фон Бока, ни командующих 9‑й полевой армией генерала Штрауса и 3‑й танковой группой генерала Рейнхардта не смущало разделение главных сил группы на несколько направлений. Донесения разведки и показания военнопленных не обещали особых трудностей германским войскам. Противник, согласно разведданным, имел впереди слабо выраженную очаговую оборону и располагал лишь отдельными частями НКВД и милиции, не прикрытыми ни артиллерией, ни другим тяжелым вооружением.
То, что произошло дальше и что продлилось до весны 42‑го, стало для немцев большим потрясением.
Уже в октябре 41‑го левое крыло группы армий "Центр" было остановлено на взмахе, а затем его начали щипать и подрубать короткими контратаками и глухой обороной части правого крыла Западного фронта.
После захвата Калинина и остановки в районе восточных окраин города и Волжского водохранилища 3‑я танковая группа и 9‑я армия получили дальнейшую задачу атаковать в направлении на Вышний Волочек. Началась операция по окружению советских войск в районе Валдайской возвышенности. Штаб Конева тут же разгадал маневр противника, который и дальше пытался действовать широкими охватами, и упредил его. Торжок, который стал первой крупной целью Тюрингско - Гессенской 1‑й танковой дивизии, был основательно укреплён. При подходе к району Торжка немцы были контратакованы. Контратаку они отбили, но вынуждены были остановиться. Спустя сутки боевые охранения советских частей заметили, что немцы начали окапываться. Характер войны изменился.
Конев, внимательно следивший за продвижением противника в направлении Торжка, приказал атаковать немецкую группировку, растянувшуюся по узкому коридору, пробитому её авангардом в северо–западном направлении. Операцию успешно провела 133‑я стрелковая дивизия генерала Швецова и части 29‑й армии.
Конев всегда радовался встрече с земляками. Издали узнавал вологодский или архангелогородский лёгкий говорок. Интересовался, откуда родом и не случалось ли бывать в Никольске, в Великом Устюге или в его родном Лодейном. А тут оказалось, что командир 133‑й стрелковой дивизии свой, вологодский, из–под Кадуя, что на реке Суде.
Василий Иванович Швецов воевал с августа месяца, его дивизия отличилась под Ельней. А теперь, глядя на карту, разложенную перед ними, вздохнул и сказал:
- Не думал, что отступать придётся до родных мест. Лихославль, Бежецк… - Карандаш в его руке скользнул вверх, на северо–восток. - А там уже Устюжна рядом и мой Кадуй. Некуда уже дальше отступать, товарищ командующий.
- Ну вот что, дорогой земляк, - уловив настроение командира дивизии, сказал Конев, - считайте, что это ваш последний рубеж. Дальше, Василий Иванович, вас родина не пустит.
Задачей 133‑й дивизии Швецова было атаковать колонны противника прямо на шоссе, на марше, подрубить основание прорыва, оседлать дорогу и удерживать её, пока не подойдут основные силы.
Генерал Швецов свою задачу выполнил блестяще. Немецкие колонны были буквально сметены внезапной атакой.
Позже немецкий историк напишет: "В германских подразделениях начал сказываться недостаток в боеприпасах. Солдаты вермахта были переутомлены тяжелыми маршами по проселочным дорогам, когда приходилось продвигаться по колено в грязи. Вскоре 1‑я танковая дивизия была отозвана с полпути к Торжку обратно в Калинин. Наступление захлебнулось. Во второй половине октября значительная часть подвижных соединений 3‑й танковой группы перешла под Калинином к обороне. 41‑й моторизованный корпус еще некоторое время пытался пробиться к Торжку, но успеха не достиг и был отведен в тыл".
Всё же удивительно: о нехватке горючего - ни слова…
Здесь, в трагических неудачах под Вязьмой и в первых успехах под Калинином, оттачивался тактический почерк будущего маршала.
Коневу всегда "везло" с противниками. Перед ним и в 41‑м, и в 42‑м, и в 43‑м, и в последующие годы, до самых последних залпов, стояли опытные немецкие генералы, искусные тактики, лучшие полководцы Германии - Гот, Рейнхардт, Модель, Хейнриц, Кемпф, Манштейн.
Главный маршал авиации А. Е. Голованов, пришедший в ВВС из гражданской авиации и за кратчайший период времени создавший авиацию дальнего действия, оставил прекрасную книгу мемуаров. Человек он был сдержанный, суровый и достаточно строгий в оценках и характеристиках. Познакомился он с нашим героем как раз в период битвы за Москву. Октябрь, ноябрь, вплоть до первых чисел декабря 41‑го - этот период для Конева был окрашен мрачным цветом поражений. Можно только догадываться, как тяжело он переживал катастрофу своего войска под Вязьмой. А. Е. Голованов о Коневе написал следующее: "Нелегко дался ему начальный период войны, а вернее, первые год–полтора… И всё–таки не сломали его имевшие место неудачи, его стремление воевать было огромно. Совершенствуя и совершенствуя свой полководческий талант, он добился того, что овладел управлением вверенными ему войсками в такой степени, что стал проводить по плану ставки Верховного Главнокомандования смелые, решительные, успешные операции на окружение крупных сил врага, их пленение и уничтожение. Характер у маршала Конева был прямой, дипломатией заниматься, прямо надо сказать, он не умел. Комиссар ещё со времён гражданской войны, он привык общаться с солдатскими массами. В войсках его звали солдатским маршалом. Он мог вносить и вносил Верховному немало различных предложений и отстаивал свою точку зрения по ним. Был смел и решителен, отправляясь подчас непосредственно в батальоны и роты для личного руководства боем, оставляя штаб фронта, а следовательно, и управление войсками. После внушения со стороны И. В. Сталина о недопустимости подобных явлений послушался его и такие выезды в дальнейшем прекратил, оставшись, однако, при своём мнении.
Осенью 1942 года в моём присутствии, в разговоре с Верховным, он поставил вопрос о ликвидации института комиссаров в Красной Армии, мотивируя это тем, что этот институт сейчас не нужен. Главное, что сейчас нужно в армии, это единоначалие, доказывал он…
- Нужно, чтобы командир отвечал за всё состояние своей части… Командный состав доказал свою преданность Родине, и он не нуждается в дополнительном контроле. Я скажу больше, наличие института комиссаров есть элемент недоверия нашим командирам, - заключил он.
Решением Политбюро институт комиссаров был упразднён. Что касается личного отношения Сталина к Ивану Степановичу Коневу, то могу сказать, что отзывался он о нём всегда положительно, хотя и указывал ему и на его недостатки".
Чудо под Москвой… Оно возникло из множества составляющих. Из того, о чём было уже сказано. И из того, о чём читатель узнал из фрагментов воспоминаний бывшего комбата 133‑й сибирской стрелковой дивизии Александра Чайковского и младшего лейтенанта Иннокентия Щеглова. И из того, о чём долгое время не принято было говорить. В том числе и из твёрдости, а подчас и жестокости приказов, которые подчас кажутся невыполнимыми, особенно теперь, когда можно сопоставить возможности и боевой ресурс тех, кому эти приказы отдавались. Но тогда, под Наро - Фоминском, Серпуховом, Тулой и Калинином был иной час, и иной музыкой было наполнено пространство, пропахшее ужасом отступления, которое всё никак не удавалось остановить. И приказы выполнялись не всеми и не всегда. Но стало очевидным: если эти жестокие приказы не будут выполняться, то завтра враг сомкнёт кольцо вокруг Москвы.
16 октября. Этот день стал, пожалуй, самым тяжёлым в обороне Москвы. Как известно, в Москве началась паника. Из города бежало начальство, вывозило на грузовиках свои семьи, продовольствие и ценности. На Калужской заставе произошли стихийные погромы. Люди останавливали машины с бегущим начальством, сбрасывали на землю имущество, избивали беглецов невзирая на их чины и ранги.
А здесь, под Калинином, немцы внезапно атаковали на Торжок. Танковая бригада полковника Ротмистрова из оперативной группы Ватутина замешкалась и вовремя не прибыла на исходные, чтобы развить удар во фланг 1‑й танковой дивизии противника, прорвавшейся по Ленинградскому шоссе и развивавшей удар на Торжок. Ротмистров передоверил выполнение задачи танковому полку майора Егорова, но и тот не выполнил приказа. Тем временем немцы прорвались к селу Марьино и овладели переправой через реку Логовеж. До Торжка им оставалось 20 километров. Ротмистров, уклоняясь от боя, продолжал отводить свою бригаду за Лихославль. Конев, получив донесение об отводе танков от Ленинградского шоссе в тыл, был взбешён и приказал Ватутину немедленно арестовать Ротмистрова и предать суду военного трибунала "за невыполнение боевого приказа и самовольный уход с поля боя с бригадой". Ватутин исполнил приказ Конева по–своему: "Немедленно, не теряя ни одного часа времени, вернуться в Лихославль, откуда совместно с частями 185 сд стремительно ударить на Медное, уничтожить прорвавшиеся группы противника, захватить Медное. Пора кончать с трусостью!" О том, как танкисты оперативной группы Ватутина, части 185‑й стрелковой и вторые эшелоны сибирской дивизии генерала Швецова исправляли положение, отчасти рассказано в воспоминаниях комбата Чайковского. Подкрепление подоспело в самый пик сражения на шоссе, когда стрелковый батальон и артиллеристы уже выдыхались, израсходовав боеприпасы и потеряв больше половины своего состава убитыми и ранеными. Конев их пригнал к Медному вовремя. Так комфронта помогал своим подчинённым избавляться от трусости. Что было, то было.
Судьба сложится так, что Конев и Ротмистров почти всю войну, с непродолжительными перерывами, будут служить рядом. Почти одновременно станут маршалами. Летом 43‑го 5‑я гвардейская танковая армия Ротмистрова приказом Ставки будет выведена из состава войск Степного фронта и брошена вперёд, на укрепление дрогнувших позиций Воронежского фронта. Действия армии окажутся неудачными, танковые корпуса в первый же день потеряют большую часть танков и самоходных артиллерийских установок, много экипажей. Но в январе–феврале 44‑го мехкорпуса 5‑й гвардейской танковой армии Ротмистров блестяще выполнит приказ командующего войсками 2‑го Украинского фронта генерала Конева и замкнут у Звенигородки кольцо вокруг Корсунь - Шевченковской группировки генерала Штеммермана (XI армейский корпус). О Ротмистрове снова заговорили как о способном командире. А ведь тогда, в октябре 41‑го под Калинином, по ходатайству Конева Ротмистров в два счёта мог пополнить число расстрелянных…
В эти же дни вполне мог появиться и другой документ - ходатайство о привлечении к ответственности командующего 29‑й армией генерала Масленникова. И было за что. Но замахнуться на самого заместителя наркома НКВД Конев, видимо, не осмелился. Хотя спустя годы, вспоминая кризис под Калинином, всё же признался: "На 29‑ю армию возлагалась самая ответственная задача - отрезать группировку врага в Калинине от главных сил 9‑й немецкой армии и во взаимодействии с 30‑й и 31‑й армиями разгромить её. Однако командарм Масленников, как видно было из его приказа, понял задачу по–своему. Он предусматривал лишь создание кордона, преграждавшего пути отхода противнику на юго–запад, полагая, что Калинин будет взят войсками других армий. В результате гитлеровцы форсировали Волгу в районе Акишево и, захватив на её левом берегу плацдарм, начали распространяться к северу и северо–востоку, пытаясь прорваться вдоль железной дороги Ржев - Торжок. Для прикрытия этого направления мне пришлось выдвинуть на рубеж Высокое - река Тьма 188‑ю стрелковую дивизию из резерва фронта".
Положение командарма Масленникова было особым. И то, что командарм 29‑й мог себе позволить приказы штаба фронта понимать и исполнять по–своему, не могло не возмущать командующего, отвечавшего за всё Калининское направление. Пройдут годы, закончится великой Победой война. Закончится и эпоха господства в стране всесильного министерства во главе с маршалом Берией. Коневу, которому всегда доставались самые трудные участки всех войн и битв, судьба пошлёт быть председателем военного суда над Берией. "Так вот, когда арестовали Берию, - рассказывал Иван Степанович, - то в его сейфе обнаружили несколько подстрекательских донесений командующего 29‑й армией, освобождавшей Калинин, сподвижника Берии генерала Масленникова на Конева. Имелось в виду, ошельмовав меня несправедливо, добиться отстранения от командования фронтом. На этих грязных сообщениях была резолюция Сталина: "Не верю, возражаю".
Конечно, Конев навсегда сохранил чувство благодарности своему бывшему Верховному за веру в него и как в полководца, и как в человека.
Глава семнадцатая
КАЛИНИНСКОЕ "СИДЕНИЕ". ОКТЯБРЬ-ДЕКАБРЬ 41‑го
"Задача фронта - очистить от противника район Калинина…"
К двадцатым числам октября оборона на правом крыле Западного фронта стабилизировалась. Из тыла и внутренних округов подошли свежие дивизии. Продолжало поступать пополнение - по железной дороге и на грузовиках, а иногда и пешим ходом из запасных полков к фронту шли и шли маршевые роты. Усиливалась огневая мощь дивизий. Войска зарывались в землю, создавая глухую глубокую оборону в несколько эшелонов.
Захватом Калинина немцы сильно затруднили возможность маневра всему Западному фронту. Труднее стало проводить перегруппировку войск из района Валдая к Москве, осложнилось взаимодействие между центром и северным флангом Западного фронта. Это вынудило командующего войсками фронта генерала Жукова ходатайствовать о создании отдельного фронта в районе Калинина.