- Потом мы должны поступить в распоряжение их командира, что дальше - не знаю, я вообще мало знаю, я даже не старший нашей тройки, - Раскольникова словно прорвало, он зачастил, как из пулемета, - немцы мне не доверяли, да, не доверяли, и знаю я совсем мало! Вот старший наш, сволочь фашистская, - вы его тряханите, да как следует! А я к вам шел, когда меня в райцентре военный патруль задержал, я как раз хотел сдаться, клянусь! Это моя первая выброска, и сразу хотел к вам - в органы! Клянусь, товарищ майор!
- Я для тебя не товарищ! Волк тамбовский тебе товарищ, а я для тебя "гражданин следователь"! - Миронов хлопнул по столу кулаком так, что Раскольников вздрогнул и испуганно замолк.
"Вот ведь гад, еще немного, и, поди, в ноги бы кинулся, - брезгливо подумал майор. - К нам ты шел! Так я тебе и поверил!" Таких, как этот, Миронов повидал на допросах предостаточно, в искренность их не верил и причислял к разряду "законченных сволочей" и трусов, готовых на все ради сохранения своей поганой шкуры. Но сейчас контрразведчику было не до эмоций - он энергично и напористо продолжал допрос:
- Где радист с рацией, в лесу?
- Так точно, гражданин следователь, - угодливо затараторил Раскольников, - радист сломал ногу, с ним старший группы. Меня послали в райцентр раздобыть медикаменты для раненого, состояние у него очень плохое. Старший наш в медицине кумекает, написал, какие лекарства надо достать: главное, пенициллин велел принести, ну, еще два-три названия, в записке указано.
- Где же ты их собрался доставать?
- Думал, в больнице или в аптеке какой. Старший велел заплатить сполна, за большие деньги, мол, все можно купить. Но я ведь и не собирался, я к вам шел, да, к вам…
- Слышал уже! Нечего тут демагогию разводить! - снова резко оборвал агента майор. - Теперь слушай сюда, как говорят в Одессе: твой шанс на жизнь - эти двое твоих дружков в лесу! Все остальное - это пустая болтовня для наивных дурачков, но только не для нас. Ты понял? Отведешь нас к ним сегодня же! Когда тебя ждут назад?
- Ну, обещал быть к вечеру, часов в девять-десять, как получится.
- Так, - майор Миронов посмотрел на часы, - сейчас восемнадцать тридцать пять.
Потом он нажал кнопку звонка на краю стола, и в дверях кабинета появился солдат-конвоир.
- Задержанного в камеру! - приказал майор. - Передай дежурному, пусть покормят, этот "спортсмен" должен быть сегодня вечером в хорошей форме!
"Спортсменами", иногда "паршами" контрразведчики из "Смерша" называли между собой немецких агентов-парашютистов. Сейчас майора Миронова охватило возбужденное состояние, чем-то напоминающее азарт охотника (если такое сравнение уместно), напавшего на след крупного хищника и готового к преследованию и схватке. Он связался по телефону с начальником Управления контрразведки "Смерш" военного округа генерал-майором Орловым, вышестоящим руководителем в отсутствие начальника отдела - подполковник Горобец находился в Москве, в командировке. Разговор с генералом не занял много времени: Миронов подробно доложил о задержании вражеского агента, а также о его напарниках в лесу. Получив "добро" на их захват, майор соединился с дежурным по 23-му отдельному батальону:
- Алло, дежурный? Васильев, ты? Говорит Миронов, слушай приказ: через час шестнадцать бойцов с офицером должны прибыть в отдел контрразведки - с оружием и полным боекомплектом, едем на боевую операцию! Передай завгару, чтоб бензину на грузовике было под завязку, полный бак - не так, как в прошлый раз! Ты все понял?
Майор сделал еще один звонок - дежурному по отделу:
- Капитана Горячева ко мне! Да, разыскать немедленно!
Потом Миронов встал со стула, потянувшись, подмигнул стенографисту, который проверял и правил отпечатанный протокол допроса, и с удовольствием закурил папироску, свой любимый "Казбек".
…Через час двадцать минут от отдела контрразведки, небольшого двухэтажного деревянного здания почти в центре Смоленска, отъехали два автомобиля: впереди легковая "Эмка", за ней та самая грузовая полуторка с брезентовым верхом. В черной легковушке, рядом с молодым водителем-сержантом по имени Николай, находился Миронов, руководитель операции. На заднем сиденье, между двумя офицерами-контрразведчиками, - вражеский агент Петр Раскольников. Один из офицеров, капитан Виктор Горячев, опытный "волкодав" (так называли в "Смерше" мастеров экстра-класса по розыску и захвату агентов-парашютистов), высокий и широкоплечий брюнет, казался старше своих двадцати семи. Второй, лейтенант Сергей Горохов, наоборот, выглядел совсем мальчишкой, тщедушным и худым, хотя ростом почти не уступал Горячеву. Лейтенант явно старался напустить на себя суровый вид бывалого вояки, но это ему плохо удавалось: Горохову исполнилось всего восемнадцать, и только месяц назад он окончил ускоренные курсы младших офицеров. Естественно, рвался на фронт и считал свое теперешнее назначение позорной отсидкой в тылу.
В кабине полуторки, на месте пассажира, восседал старший лейтенант Васильев, рядом с ним шофер - веселый пожилой хохол старшина Барабаш. В кузове грузовика, под брезентом, молча теснились вооруженные автоматами "ППШ" шестнадцать бойцов дежурного взвода отдельного батальона "Смерш".
От Смоленска до райцентра ехали около полутора часов, потом по лесной дороге - еще минут двадцать-тридцать. Наконец машины остановились, и майор приказал построить бойцов для короткого инструктажа. С офицерами-оперативниками Миронов детально обсудил план захвата агентов-парашютистов в лесной избушке еще по дороге. Раскольникову также подробно объяснили, как следует себя вести для успешного исхода операции (от чего, кстати, зависела его жизнь). К рядовым бойцам майор обратился с короткой напутственной речью:
- У вас толковый командир, перед поездкой он вас подробно проинструктировал - так, Васильев? Потому много говорить не буду! Старший лейтенант пойдет впереди, он бывал здесь раньше и знает подходы к охотничьей сторожке, где должны находиться двое вражеских шпионов. За ним иду я со своими оперативниками, водителем и арестованным - остальные без шума двигают за нами. У автомобилей остается старшина Барабаш, с ним рядовой Слепченко. До избушки отсюда ходу минут двадцать - так, Васильев?
- Так точно, товарищ майор! По лесной тропинке неспешно дойдем минут за двадцать - двадцать пять. Главное: идти тихо, чтоб никакого шума, разговоров, и не дай бог нарушить светомаскировку!
- Все поняли? Ну, так вперед, и чтобы никакой самодеятельности! - заключил Миронов.
Отряд двинулся, стараясь не шуметь, узкой полузаросшей тропинкой по темному осеннему лесу. Шли около получаса, наконец идущий впереди Васильев поднял правую руку - сигнал остановиться. Вдалеке, в неясном лунном свете, показалась среди деревьев лесная поляна, а на ней, на дальнем ее краю, - маленький охотничий домик-избушка: свет в окнах не горел, печь не топилась, и ветхая постройка выглядела нежилой. По команде Миронова старлей со своими бойцами начали бесшумно рассредотачиваться по лесу, образуя кольцо оцепления среди деревьев и в кустах малины на дальнем краю поляны. Сам майор и его группа обогнули домик с тыльной стороны, где не было окон, и стремительной перебежкой достигли бревенчатой стены; офицеры держали в руках пистолеты "ТТ", шофер Николай взял на изготовку автомат. Капитан Горячев слегка хлопнул абверовского агента по спине и знаком показал: "Действуй!" Раскольников, имевший испуганный и затравленно-обреченный вид, облизнул пересохшие губы, согласно кивнул (деваться все равно было некуда) и двинулся за угол, к окошку. Был он в шинели при погонах и фуражке - ремень с пустой кобурой ему тоже вернули вместе с вещмешком: таким образом, вид имел тот же, что и утром, когда уходил. Раскольников тихонько постучал условным стуком в закрытую ставню, выждал, потом стукнул еще раз. Обе половинки ставни чуть приоткрылись, и из темноты раздался тихий голос:
- Петр, ты?
- Да я, помоги! Зацепило меня слегка в перестрелке, напоролся в райцентре на чекистскую засаду, еле ушел.
- Сейчас выйду, подожди!
Как только дверь избушки открылась и на низкий порожек осторожно вышел, держа в руках автомат, невысокий человек - из-за угла на него молниеносно обрушился в прыжке капитан Горячев. Он мгновенно "отключил" врага своим коронным приемом - ударом ребром ладони под ухо, одновременно другой рукой блокировав автомат: так, вдвоем, они и повалились на землю. В ту же секунду от другого, дальнего, угла метнулись к открытой двери и ворвались внутрь двое: майор Миронов, с фонариком в одной и пистолетом в другой руке, и, на шаг позади, сержант-водитель с автоматом. Лейтенант Горохов оказался с наружной стороны у открытых ставней окна, перекрыв пути возможного побега из избушки и не забывая держать в поле зрения испуганного, прижавшегося к стене Раскольникова. Внутри майор высветил фонариком в углу почти пустой комнаты, справа от русской печи, лежащего на лавке-топчане человека: из-под шинели, которой он был накрыт до подбородка, смотрели на оперативников широко открытые и полные ужаса глаза. Миронов громко закричал, направив на него пистолет:
- Не шевелись! Стреляю без предупреждения!
Сержант, не новичок в подобного рода задержаниях, подскочил и сорвал с лежащего шинель, держа его под прицелом автомата.
- Руки! Вытяни руки, мать твою, чтоб я видел! - крикнул Пастухов.
Человек на лавке, казалось, был парализован от страха - в руках его, безвольно вытянутых вдоль тела, оружия не было. Не оказалось и гранаты. (Недавно у них в отделе погибли двое офицеров, которых подорвал вместе с собой вражеский агент при аресте…) Радиста (а это был он) охватил сильный озноб, его буквально трясло - то ли от страха, то ли сломанная, воспаленная нога давала знать. Майор быстро посветил фонариком по углам и за печью - в комнате больше никого не было, и он крикнул в открытую дверь:
- Горячев, Горохов! Все чисто - можно входить!
Первым в дверном проеме показался капитан Горячев, он буквально втащил в дом обмякшее тело "отключенного" им агента, который лишь слабо стонал. Капитан был без шинели, в одной гимнастерке и с непокрытой головой: снял с себя все лишнее еще за углом, перед своим великолепным прыжком. За ним вошел Горохов, толкая перед собой Раскольникова. Всю троицу задержанных агентов-парашютистов расположили на топчане: старшего группы привели в чувство, обыскали и усадили рядом с радистом, которого также обыскали и заставили сесть, а Раскольникова пристроили с краю. Сержант ловко и быстро связал всем троим руки за спиной.
Майор вышел на крыльцо, достал из кармана шинели ракетницу и выстрелил: в небе вспыхнул красный искрящийся шарик - сигнал "отбой" для бойцов в оцеплении. Потом Миронов вернулся в комнату, не без удовольствия отметив про себя: "Молодцы, ребятки! Сработали четко, даже Сынок (так они называли между собой совсем еще молодого лейтенанта Горохова) не подвел, все-таки поднатаскался за месяц службы в нашем отделе!"
Майор хмуро оглядел задержанных. Все предатели-русские, вроде этих, всегда вызывали у него сложное чувство ярости, злобы и брезгливости одновременно: "Холуи фашистские, проститутки гитлеровские! Продались немецким хозяевам с потрохами - стреляете в своих же, сволочи!" Миронов из богатого оперативного опыта знал: для таких забросок в советский тыл немцы использовали бывших советских граждан, в том числе завербованных военнопленных. Но известно было и другое: предателями становились далеко не все, почти половина завербованных добровольно являлись с повинной в советские органы, только очутившись на нашей территории. Лишь единицы служили немцам преданно и до конца - таких Миронов люто ненавидел всей душой! Это чувство он никогда не выказывал открыто, вот и сейчас заговорил спокойно и негромко, с напором выговаривая каждое слово (такая манера действует на психику куда сильнее криков и угроз):
- Предупреждаю сразу: от расстрела вас спасет только безоговорочное сотрудничество с органами советской контрразведки, других вариантов нет и быть не может. Вопросы несложные: где рация? Ваши позывные, радиочастоты и шифровальные коды? Когда следующие сеансы связи? Итак, отвечаем на вопросы, кто начнет первый - может, старший группы?
Раскольников еще в Смоленске дал четкие описания своих "сотоварищей", поэтому майор смотрел в упор на немолодого, невысокого, но крепко сбитого мужчину с седеющими волосами, обращаясь именно к нему:
- Вы старший группы?! Встаньте и назовите вашу фамилию!
"Седой" - тот самый, которого оглушил капитан Горячев, казалось, ничего не слышал и сидел с безучастно опущенной головой. Позади майора полукругом стояли Горохов, сержант Пастухов и успевший надеть шинель Горячев. Они молчали и не вмешивались - майор начал допрос, и мешать ему не следовало, таковы были неписаные правила. Но сейчас капитан не выдержал: стремительно подошел к диверсанту и, обеими руками ухватив за отвороты шинели с фальшивыми майорскими погонами, бесцеремонно поставил его на ноги - словно тот при своей плотной фигуре почти ничего не весил:
- Встать, фашистская морда! К тебе майор Красной Армии обращается!
Вражеский агент медленно поднял голову и в упор посмотрел на капитана: взгляд у "Седого" был тяжелый - в нем читалась такая лютая ненависть, что даже опытному "волкодаву" Горячеву, лично захватившему более полусотни "паршей", стало не по себе. Он толчком отпихнул абверовца на топчан, и тот с силой ударился о бревенчатую стену затылком.
- Да что мы с этими сволочами церемонимся! - вскипел в притворной ярости капитан, доставая спрятанный в кобуру пистолет. - Перестреляю фашистских холуев к едрене-фене!
Он выхватил "ТТ", с сильным лязгающим звуком передернул затвор и приставил его ко лбу трясущегося радиста, у которого, казалось, даже челюсть мелко дрожала и стучали от страха зубы.
Безусловно, умница-капитан умело обыграл ситуацию, сразу вычислив более трусливую душонку, - и не ошибся!
- Не убивайте, все скажу! Только не убивайте!! - тонким визгливым голосом заверещал радист, испуганно выкатив глаза.
Он попытался было бухнуться на колени, на мгновение забыв даже про свою сломанную ногу, но, когда она напомнила о себе, взвыл от боли и боком, как мешок, повалился на пол. Конечно, контрразведчики были готовы к любому развитию ситуации: падение, к примеру, могло быть просто ловкой инсценировкой - и такое видали! Поэтому нельзя сказать, что офицеры растерялись и ослабили бдительность, но, возможно, на доли секунды отвлеклись на падающего радиста. Тут произошло то, чего никто не ожидал: "Седой" ловким, не по возрасту быстрым движением выбил фонарик ногой из руки майора. Вторым фонарем Горохов освещал упавшее на пол тело, и на мгновение в комнате стало темно. Резко хлопнули ставни - прямо со связанными руками, с необыкновенной ловкостью головой вперед "Седой" бросился в окно, в котором давно не было ни стекла, ни рамы. Удивительно, как вообще уцелела эта заброшенная избушка, каким чудом "пережила" военное лихолетье и до сих пор стояла, почти не тронутая разрухой или пожаром! Вслед за вражеским агентом к окну бросился лейтенант Горохов, вскидывая руку с пистолетом.
- Не стрелять! - приказал майор, поднимая упавший фонарик - чтобы контролировать ситуацию, нужен был свет.
Крик его прозвучал почти одновременно с характерным громким хлопком… Лейтенант Сергей Горохов, только месяц назад пришедший в отдел контрразведки, произвел свой первый прицельный боевой выстрел в человека - пусть шпиона, врага, но все-таки человека! Конечно, он уже побывал на нескольких задержаниях, сидел сутки в засаде-оцеплении, но вот так стрелять по живой мишени ему еще не приходилось - он даже сообразить ничего не успел, все как будто произошло автоматически, помимо его воли. "Седой", каким-то чудом не сломавший себе шею, вылетев из окна и упав на землю боком, успел даже вскочить на ноги, но потом дернулся и сразу рухнул навзничь. К нему подбежали бойцы из оцепления, которые после сигнала "отбой" подтягивались к избушке.
- Наповал! Прямо в затылок! Это кто же у нас так по-снайперски стреляет? - присвистнул старший лейтенант Васильев, присаживаясь рядом и освещая фонариком лежащего.
- Черт бы вас побрал, Горохов! - зло крикнул майор, оттолкнув лейтенанта от окна и увидев на земле труп абверовского агента. - Ну, куда бы он делся?!
Но сам горе-стрелок, глядя на убитого им главаря диверсантов, испытывал такой шок, что ругать его сейчас было абсолютно бесполезно.
Капитан Горячев с водителем во время инцидента хладнокровно держали под прицелом оставшихся в избе абверовцев, уложив Раскольникова на пол рядом с радистом.
- Поднять обоих! - приказал оперативникам Миронов, мысленно продолжая костерить Горохова: "Мальчишка! Вот ведь, только похвалил - и на тебе! Это ж надо, старшего группы наповал: теперь начальство всю плешь переест, чтоб тебя!" Горячев и Пастухов подняли радиста и усадили на топчан, при этом он снова взвыл от боли в сломанной ноге. Его напарника слегка пнули под зад, и Раскольников тут же примостился рядом, бледный от потрясения после всего случившегося.
- Положи радиста, а то он того и гляди опять в обморок грохнется, трясется как осиновый лист! - обратился Миронов к капитану, потом повернулся к водителю: - Сержант! Второго выведи на воздух, здесь он сейчас не нужен! Горохов! Ты тоже подыши, не стой, как манекен: передай там Васильеву, чтоб дежурили вокруг избы и внутрь никого не пускали, а то вон уже у дверей толпятся!
Потом майор подошел к топчану и наклонился к лежащему радисту:
- Где тайник с рацией?
Тот, лысоватый тщедушный мужичок лет под сорок, испуганно кивнул наверх:
- Там, на чердаке, в углу.
На лбу его выступили крупные капли пота, бедолагу бил озноб - видимо, ему было совсем худо.
- А все остальное: шифровальные блокноты, таблицы радиочастот, запасные кварцы и питание к рации? - продолжал задавать вопросы Миронов.
- Все там, наверху, - слабым голосом, полузакрыв глаза и с видимым усилием прошептал лежащий, - в тайнике вместе с рацией.
- Ладно, а позывные, ваши позывные?
- СКТ.
- Ближайший сеанс связи?
- Утром. В девять утра, запасное время в шестнадцать ноль-ноль.
- Так, понятно. Горячев! - майор повернулся к стоящему рядом офицеру. - Ты все понял? Бери бойцов вместе со старлеем и действуй - начинай обыск!
- Есть, товарищ майор!
Миронов вышел на воздух и увидел лейтенанта Горохова - тот стоял над убитым им агентом. "Переживает парень, - посочувствовал Миронов, - первый раз это всегда тяжело, по себе знаю". Он подошел, достал пачку "Казбека" и угостил лейтенанта, потом закурил сам и похлопал Горохова по плечу:
- Ну-ну, Сергей (по имени он его раньше никогда не называл), будь мужчиной - война есть война!
Потом майор оставил его одного ("Ничего, переживет!") и вернулся к капитану: