Кузя, не удержавшись, громко срифмовал последнее блюдо. Все покатились со смеху, Федотыч обиделся, а подошедший Каневский сказал:
- А не мешало бы теперь в "Метрополе" посидеть! Заказал бы сейчас сборную солянку, шашлык, пивца пару бутылочек!
- А для аппетита?
- Особую московскую, сто пятьдесят с прицепом.
- А я бы картошечки с салом поел! - сказал Иванов. - Молока бы выпил.
- Это можно! - оживился Чуриков. - Разрешите в деревню сбегать?
- Я тебе сбегаю!
- Да вы не думайте, я за деньги куплю, вот они! - Чуриков достал две красные тридцатки.
Иванов не успел ответить. Раздался чудовищной силы взрыв. Все потонуло в облаке инея, слетевшего с деревьев.
- Вот это ахнуло!
- Недалеко где-то фриц бросил!
Взрыв повторился. Высоко в небе послышался свист, словно там метался, вспарывая воздух, осколок. Красноармейцы оглядывали небо в поисках невидимого врага.
- Не туда смотрите! - проговорил Быков. - Дальнобойная артиллерия крупного калибра.
- Дожили… - помрачнел Каневский, - по Москве из орудий бьют…
- Ну, не по Москве, - возразил Бобров.
Новый снаряд со свистом пролетел над головой и разорвался далеко позади, в маленьком селе.
- Вроде чемоданов, какие летали в ту войну, только, пожалуй, покрепче.
- Ничего себе, батя, утешил! - рассмеялся Каневский. - Такая штучка сильно зашибить может.
- Товарищ старший лейтенант, - подскочил к Быкову Кузя, - разрешите пойти в разведку, я эту чертову пушку взорву.
- Не разрешаю, - сдержал улыбку Быков, - нельзя! Впереди нас пехота - первая линия. Нельзя у них хлеб отбивать.
К вечеру, когда обстрел прекратился, Андрей пошел в наряд. Ему выпало охранять левый фланг роты, упиравшийся в густой лес. Андрей ходил взад-вперед, чтобы не замерзнуть, и постукивал ногой об ногу. Вдруг кусты зашевелились, Андрей мгновенно вспотел, перехватил винтовку.
- Стой! Кто идет?
- Я, - сдавленно послышалось в кустах.
Андрей щелкнул затвором;
- Стреляю!
- Стреляй! Черт с тобой… - Из кустов, широко улыбаясь, вылез Ника Черных.
- Ника! Да я в тебя чуть-чуть не выстрелил!
- Ничего! Чуть-чуть не считается. Кроме того, ты бы со страху не попал. Подумаешь, снайпер!
- Но-но-но! На кого хвост поднимаешь?
- А ты кто такой?
- Я часовой, лицо, облеченное доверием. Пшел!
- Ладно, ладно, "лицо"! Я пришел скрасить тебе скучную армейскую обязанность. Развлечь тебя пришел. Если ты против, уйду!
- Я пошутил! - ухватил друга за рукав Андрей. - Оставайся!
- То-то. Если бы ты знал, Андрей, как хочется тебя головой в сугроб окунуть! Я сейчас попробую.
- Часовой - лицо неприкосновенное.
Черных походил по леску, сломал коленом обледенелую суковатую палку и вдруг крикнул:
- Андрюша! Смотри, нора!
- Врешь?
- Ей-ей! Иди сюда.
У корневища рябины в снегу чернело отверстие.
- Лиса, не иначе как лиса! - радостно бормотал Ника. - Сейчас мы ее добудем! - Он сунул палку в нору. - Если выскочит, стреляй!
- Ты с ума сошел?
- Ах, черт, забыл! Тогда клади винтовку, будем ловить руками.
Андрей повесил винтовку на сучок и присел у норы. Ника пытался разгрести землю. Палка глубоко уходила в отверстие и натыкалась на что-то мягкое.
- В норе, ей-ей, в норе сидит!
Андрей поднялся:
- Слушай, ведь я часовой, винтовку оставлять нельзя!
- Конечно, нельзя, а должен! Эх, кто эту войну выдумал? Поохотиться на зверя не дадут! Вот что, я сейчас за ребятами сбегаю. Лопатки возьмем. Мы эту рыжую мигом вытряхнем.
- А что мы с ней делать будем?
- Приручим, будет с Федотычем на кухне ездить.
- Сказал тоже!
- А что особенного? Я у Киплинга читал: английские офицеры в Индии мангустов держали и еще каких-то зверей.
- Не спорю. А вот ты попробовал бы от Смоленска до Можайска пройтись с лисой на цепочке.
Ника весело рассмеялся, вспомнив летнее отступление.
- А я за ребятами все же сбегаю.
Ребята не заставили себя ждать. Пришли Захаров, Родин, Кузя, Игорь Копалкин. Шествие замыкал Бобров, тащивший две лопатки.
- Родин и Захаров будут копать, остальные стойте. Как только появится, накрывайте этим, - Бобров протянул Кузе плащ-палатку.
- Ребята! - крикнул сгоравший от любопытства Андрей. - Мне крикните, когда поймаете!
- Проинформируем, будь спокоен! А сейчас - марш на место! - распорядился Бобров. - Пошли, ребята!
Андрей издали наблюдал, как все склонились над норой, а Захаров и Родин заработали лопатами.
"Совсем как у нас в Ильинке", - подумал Андрей, вспомнив, как ребята ловили весной бурую водяную крысу. Тогда распоряжался тоже Бобров. Крысу посадили в новую рубашку Андрея, завязали ворот, рукава, шнурком стянули пояс. Андрей нес крысу на шесте по всему поселку, но зверек перехитрил мальчишку, оставив о себе на память треугольную дыру в рубашке.
"Совсем как тогда! - думал Андрей. - Только мы теперь в военной форме, вот и вся разница!"
Командир ополченской дивизии, седой как лунь генерал-майор, обходил оборону в сопровождении группы командиров. Быков спокойно, не торопясь, по-крестьянски обстоятельно показывал свой участок. На левом фланге у опушки генерал спросил, указывая сухим пальцем в глубь леса:
- Кто это там?
Быков внутренне затрепетал.
- Ваши орлы? - строго свел брови генерал и, не дожидаясь ответа, зашагал к лесу.
Командиры и побелевший всеми оспинами лица Быков поспешили за ним.
- Смирно! - оглушительно крикнул Андрей, пытаясь предупредить ребят.
- Что случилось! - насторожился Копалкин.
- Андрей вопит! Дурачится… Стоять надоело.
- Давай, давай, ребята! - подгонял Бобров. - Кузя! Не зевай!
Андрей вытянулся, завидев подходившее начальство.
- Кому вы подали команду, товарищ боец? - строго спросил генерал.
- Нам, очевидно, - сказал командир полка.
Среди командиров прокатился смешок.
- Вы что, онемели? Отвечайте!
- Своим друзьям, товарищ генерал!
- Ах, тем? А что они там делают? Кашу варят?
- Не-ет… - Андрей замялся.
Быков ласково посмотрел на него и чуть заметно качнул головой.
- Лису ловят, товарищ генерал. Нору откапывают.
Генерал отступил на шаг, развел руками.
- Вот это да! Вот это война! А ну, лейтенант, позовите мне этих лисоловов.
Молоденький адъютант, давясь от смеха, побежал исполнять приказание.
- Я думал, ваши бойцы оборону строят, фашиста ждут, а они лис выкапывают! Хороши!
Все смеялись, только Быков оставался серьезным.
- Оборона у нас готова, - совершенно неожиданно вырвалось у Андрея.
- Да он, оказывается, и разговаривает на посту? - Генерал подошел к Андрею. - Тебе сколько ж лет, солдат?
- Почти восемнадцать, товарищ генерал!
- А точнее?
- Семнадцать лет и пять месяцев.
- Н-да-а… Возраст… В боях был? Немца живого видел?
- Он с нами с самого начала, товарищ генерал, во всех боях участвовал, имеет ранение, стреляет хорошо, - обстоятельно докладывал Быков.
Усы генерала дрогнули. Его сын, такой же юнец, дрался под Севастополем.
- Товарищ генерал! - доложил адъютант. - Охотники прибыли.
Генерал подошел к замершим добровольцам.
- С добычей?
- Так точно, товарищ генерал! - щелкнул каблуками Бобров. - Вот.
Бобров протянул генералу шапку. В ней, свернувшись клубком, лежал маленький еж. Сухие листья, наколовшиеся на острые черно-белые иглы, шуршали от ветра.
Молча посмотрел генерал на разгоряченные лица красноармейцев, на блестевшие любопытством глаза…
"Дети… - подумал генерал. - Дети в шинелях…"
Он отвернулся, откинул полу полушубка, полез за платком и папиросами.
- Ежик! - удивленным, тонким голоском сказал командир полка. - Обыкновенный подмосковный ежик. Такой у нас на даче жил, всех гостей, кошкин сын, за ноги кусал.
Командиры рассмеялись.
- А однажды к жене пришла одна дама, а мой Сашка ежа на диван затащил, ну, та и села…
"Чего они ржут?" - подумал подбежавший к генералу офицер связи и, переведя дух, доложил:
- Товарищ комдив! Танки противника в большом количестве прорвались у Додоновки. В прорыв входит мотопехота.
И разом мир поблек, слиняли краски.
- Пошли! - резко приказал генерал. - Машину! - и тем же голосом продолжил - А ежа - в нору!
- Есть! - вытянулся Бобров.
Генерал торопливо пошел к машине, а Быков сказал:
- По местам, товарищи! Кончай ежов ловить. Война началась!
Глава семнадцатая
Предатель
Андрей не спал всю ночь, а утром узнал о новом несчастье: пропал без вести командир роты Быков. Едва рассвело, он отправился вместе с полковыми разведчиками "нащупать" противника. Поднялась метель, разведчики вернулись смертельно усталые. Противника они обнаружили в трех километрах от линии нашей обороны и даже пригнали пленного - синего от холода гитлеровца в летней пилотке, - но Быкова с ними не было. Он исчез вместе с сержантом Лаптевым.
Красноармейцы любили старшего лейтенанта, и на следующий день вся рота вызвалась идти в разведку на розыски пропавшего командира. Две ночи подряд продолжались поиски. Андрей, Кузя и цыгановатый Чуриков просили Бельского отпустить их с полковыми разведчиками поискать командира: может, он ранен, где-нибудь в поле лежит…
Командир взвода долго смотрел на стоявших перед ним бойцов.
"Сейчас заведет свое "не положено"!" - с тоской думал Андрей.
Но Бельский не стал возражать.
- Ступайте! Сам бы с вами пошел, да роту нельзя оставить, капитан приказал временно принять командование. Халаты наденьте и гранат возьмите по паре. Смотрите осторожнее!
Ночью все трое вместе с полковыми разведчиками поползли к линии вражеской обороны. Ветер гнал по полю тучи снежной пыли. Крепчал мороз. Холодным огнем мерцали зеленоватые звезды, лицо горело от ледяного обжигающего воздуха.
Миновав передовую, разделились. Полковые разведчики ушли правее, к лесному хутору, а добровольцы осторожно пробрались в село, куда, по данным разведки, направился Быков.
Оставив Чурикова и Курганова на окраине села, Кузя скрылся в темноте и долго не появлялся. Наконец он вынырнул из сугроба рядом с закоченевшими бойцами.
- Ну что?
- Фрицев не очень много… У церкви штаб находится… Ф-фу, жарища! - Кузя был мокрый от пота. - На животе полз…
- Ничего не узнал? - спросил Андрей.
- Нет. Спросить не у кого. Разве у немецкого часового?
- Эх, ты! У колхозника какого-нибудь узнал бы.
- Это не трудно, сейчас…
- Нет уж, ты сиди здесь, наблюдай. А мы в крайний домик сходим, порасспросим хозяев.
- А вдруг там фашисты?
- Проверим. В случае чего прикроешь нас огнем.
Курганов и Чуриков, держа наготове автоматы, осторожно постучали в дверь. Им открыла худенькая, согнутая годами старушка.
- Тихо, бабуся! Мы русские.
Старушка едва удержалась от крика.
- Свои! Господи! Пришли наконец!
- Тише, бабуся, - вразумительно сказал Чуриков. - Пришли, но только пока в гости. Немцы в доме есть?
- Нету, нету. Проходите.
О Быкове старушка не слыхала ничего. Она угощала бойцов молоком, вытирала радостные слезы. С печи на пришельцев во все глаза глядели белоголовые детишки.
- Что ж! - тяжело вздохнул Курганов. - Прихватим какого-нибудь фрица, и айда!
- Верно! - загорелся от возбуждения Чуриков. - Возьмем пленного. Вот здорово!
- Нет! В нашу задачу это не входит. - Андрей чувствовал на себе ответственность, лейтенант назначил его старшим группы.
- Милые сынки! А вы сходите к нашему старосте. Он, проклятущий сын, с немцами заодно, им прислуживает, корову у меня отобрал…
- Верно! Он может знать что-нибудь о старшем лейтенанте.
- А живет он туточки, рядом, и немцев на этом краю нету, они все около церкви.
- Пойдем, бабушка, покажешь дом.
- Пойдемте, сынки!
Старушка провела разведчиков через улицу и издали указала на одноэтажный дом.
- Здесь и сидит, проклятущий! Вы уж накажите его, сынки, а я дальше не пойду: приметит меня - со свету сживет.
Господин Кучеров пребывал в благодушном настроении. Германское командование было довольно его деятельностью. Кучеров выдал фашистам двух комсомолок, старого коммуниста Болдырева, рабочего-двадцатипятитысячника, который прибыл из Москвы организовать колхоз. Девушек фашисты расстреляли, а Болдырева, совершенно голого, целый день водили по селу, избивали окованными металлом прикладами, после чего облили ледяной водой и превратили старика в ледяную статую. Болдырев стоял у церкви на ледяном пьедестале, седую бороду трепал порывистый ветер, а пьяные гитлеровские солдаты, проходя мимо строевым шагом, брали под козырек и хохотали. Ординарец командира роты Гинце повесил старику на грудь доску с надписью: "Карл Маркс", и этим чрезвычайно насмешил офицеров, которые запечатлели статую на пленке.
Сегодня господин Кучеров присутствовал при допросе двух пленных: старшего лейтенанта и сержанта, их захватили ночью во время разведки. В стычке с немцами оба русских были тяжело ранены.
Большерукого, широкоскулого советского командира допрашивали эсэсовцы. Он молчал, терпеливо выносил побои, мерцая своими зелеными хитрыми глазами. Трещали окровавленные приклады винтовок, специальные резиновые бичи становились скользкими от крови, но русский командир молчал. Второй пленный, коренастый сержант, ругал гитлеровцев последними словами, ударил ногой конвоира. Избитого до полусмерти сержанта бросили в холодный погреб.
- Заговорит! - успокоил немцев Кучеров. - Полежит на снежку, остынет буйная головушка.
Толстый эсэсовский офицер грубо взял Кучерова за плечо:
- Господин Кучер, спросите эту собачью свинью, будет она говорить или нет?
Кучеров перевел, опустив ругательство и пытаясь ласковой речью расположить к себе пленного. Русский командир покачал окровавленной головой.
- Ах ты, рябая морда! - вскипел Кучеров, забывая о вежливом подходе. - Ну, мы из тебя жилки повытягиваем!
Брат господина Кучерова в свое время служил в контрразведке у белогвардейского генерала Пепеляева, прославившегося изощренной жестокостью по отношению к большевикам. После разгрома Пепеляева он ловко перекрасился в советского работника и долгими зимними вечерами рассказывал брату о пытках и истязаниях. Господин Кучеров помнил ужасные повествования брата. Вечера воспоминаний прекратила ЧК, которая разыскала штабс-капитана Кучерова, и матерый палач получил по заслугам.
Господин Кучеров порекомендовал эсэсовцам использовать целый ряд "способов" из арсенала своего покойного братца. Старшего лейтенанта Быкова кололи раскаленными лезвиями кинжалов, тушили о его грудь и спину зажженные сигареты, густо посыпали раны солью; крупные белые кристаллики соли становились рубиновыми. Быков молчал. Его поливали серной кислотой, - старший лейтенант сжимал челюсти так, что хрустели и крошились зубы. Когда эсэсовцы, устав, садились отдохнуть, Быков сплевывал вместе с кровавой слюной осколки зубов и, прикрыв светлыми ресницами потемневшие от боли глаза, тихонько постанывал.
- Поднять его! - скомандовал один из эсэсовцев, по имени Вилли.
Старший лейтенант, синий от потери крови, молча смотрел на фашистов.
- Будешь говорить? - злобно спросил толстый эсэсовец. - Дикий фанатик, большевик, дерьмо!
Внезапно Быков разлепил спекшиеся губы.
- Буду… Скажу…
Это было так неожиданно, что обер-лейтенант, уже уверенный, что с русским нечего возиться, приоткрыл от удивления рот.
Кучеров улыбнулся, приблизив рысье лицо к едва стоявшему на ногах пленному, прошипел:
- Говори. Все говори! А потом господа в госпиталь направят, все вылечат.
- Пусть… подойдет… поближе…
Эсэсовцы гурьбой подошли к стоявшему у потемневшей стены пленному, а он, изловчившись, что есть силы пнул офицера ногой в живот.
Быкова сбили с ног, топтали, били прикладами, сапогами, плевали в лицо.
Разъяренный гитлеровец выхватил парабеллум и щелкнул предохранителем.
Господин Кучеров пил кофе. Горячую жидкость он заедал мягкими булочками. Дом его ломился от добра. Жена, полная, дебелая женщина, и сын, шестнадцатилетний мальчик, были довольны. Они не задумывались, каким путем достаются мука, масло, мясо, а Кучеров об этом предпочитал молчать.
Настежь распахнулась дверь, и в полумраке заколыхались две фигуры в белом.
- Ни с места! Руки вверх!
Тонкая фарфоровая чашечка с хрустом упала на пол. По крашеным половицам пополз коричневый ручеек. Кучеров шарил по столу дрожащими руками. Прокопченное дуло автомата уперлось ему в живот.
- Руки…
- Боже мой! Боже мой! - заголосила полная женщина.
- Цыть! - негромко приказал Чуриков. - Без скандалу!
- Вы кто же будете, господа? - обалдело бормотал Кучеров.
- Да ты что, не видишь, что ли? Красные пришли! - негромко причитала женщина.
Кучеров позеленел.
- Правда?
- Правда, правда, красные! - Андрей с наслаждением повторил это слово. - Собирайтесь!
Курганов отобрал у предателя пистолет, вынул из кармана документы.
- Одевайтесь!
- Стало быть, казнить будете?
Кучерову подали полушубок, нахлобучили шапку. Обведя свое логово тоскливым злобным взглядом, он деланно смиренно сказал:
- Учиняйте, только не я виновен. Ничего такого не позволил, а если скот реквизировал, то по приказу властей… Не выполнишь - повесят!
- Ладно рассусоливать! - буркнул Чуриков. - Топай, дядя!
- Миленький! Начальник! Пожалей! - Женщина хлопнулась в ноги бойцам, слезы бороздили ее испуганное лицо. Поймав сапог Андрея, она несколько раз поцеловала холодную кожу.
- Встань, тетка, нехорошо! - укорял Чуриков.
Но женщина, не поднимаясь с колен, подползла и к нему-Андрей встретился взглядом с мальчиком. Красивый, голубоглазый, с темным пушком над сочным бутоном губ, он умоляюще смотрел на Андрея.
Чурикову тоже было неловко. Он не знал, как себя вести.
- Не трогайте меня, ребятки! - прочувствованно сказал Кучеров. - Придет Красная Армия, я сам отдамся в руки правосудия. Будь что будет!