В свою очередь барон опасался скомпрометировать себя связью с непроверенной женщиной. Можно было обратиться за справками в гестапо, но аристократическая натура барона восставала против услуг гестапо в столь щекотливом деле. Фон Крейц же был в известной зависимости от дяди, и поэтому барон поделился своим планом устроить Галину личным секретарем. Когда он назвал фамилию одесского шефа Галины, полковник обещал содействие.
- Спасибо, герр оберст, на вас можно положиться, - сказал барон и, сменив дружеский тон на деловой, заметил, подойдя к карте Восточного фронта: - Вчера русские атаковали на северо-западе. Они начинают наступление с колоссальным количеством артиллерии…
Взвинченные астмой нервы полковника не выдержали менторского тона младшего по чину и по возрасту офицера, и фон Крейц с досадой перебил обер-лейтенанта:
- Я достаточно информирован, барон. Русские развивают прорыв в глубину…
- Герр оберст, я не кончил, - недовольно остановил его барон и важно продолжал: - Я уверен, что успехи русских на фронте вызовут усиленные действия англичан и американцев.
Третий принцип фон Крейца запрещал высказывать столь опасные мысли, поэтому он выразился уклончиво и глубокомысленно:
- Я никогда не верил в прочность союза русских с англо-саксами. Они еще передерутся.
Эта точка зрения вынудила барона сделать такое непатриотическое замечание, которое фон Крейц постарался запомнить на всякий случай:
- Драка будет из-за раздела Германии, не раньше, герр оберст. А пока дела идут все хуже. Генерал нездоров…
- Да? - вставил полковник.
- Откровенно говоря, он просто встревожен. Остался неподвижным лишь наш участок фронта, и это затишье ненадолго. Ваше мнение, герр оберст?
- Противник накапливает войска, барон. Перехваченные радиограммы подтверждают движение свежих частей. Мы проверяем это.
Барон попросил не обойти его при передаче сведений генералу.
- За добрые вести и гонцу награда, герр оберст, - доверительно сказал он. - Мне нужны погоны гауптмана. Дядя пишет: фюрер в ярости, так что тревога генерала не напрасна. И для вас, герр оберст, может не быть другого такого момента. В случае удачи ваши акции высоко поднимутся.
Полковник с усилием согнул толстую шею.
- Я всегда был уверен в вашей дружбе, барон.
Барон вытянул палец к карте и сказал напыщенно, словно выступал перед солдатами, отправляемыми на фронт:
- Генералу необходимы все детали подготовки наступления русских. На узком участке мы создадим мощную линию обороны. Выясните, герр оберст, направление главного удара, и мы вроем в землю "тигры" и "пантеры". Это будет непробиваемо!
Полковник потерял веру в непробиваемость укреплений, однако свои сомнения он держал под замком. В его интересах было выставить в самом выгодном свете свою деятельность, и он вынул из сейфа депешу Петерса.
- Я включил в операцию лучших людей, барон, - объяснил полковник. - Один из них - довоенный резидент. Нам нужно беречь этих людей, они еще пригодятся Германии. Но я не посчитался с этим. И вот результат. А сейчас подойдет лейтенант с последней шифровкой.
- О, тогда я подожду, - сказал барон и выглянул в окно. - Моя дама скучает без меня в машине. Я бы хотел, герр оберст, представить ее вам. С вашим опытом распознавания людей…
- С удовольствием, барон, у меня тонкий нюх, - прищелкнул пальцами полковник. - Маленький психологический этюд! Деликатно, ха-ха!
Но когда фон Хлюзе вышел, полковник бросил ему вслед:
- И хочется, и колется, слюнтяй!
III
На столике были расставлены три бокала, радио гремело бравурным маршем. Полковник встретил гостей у дверей.
- У вас завидный вкус, барон, - сказал он, окидывая женщину проницательным взором. - Ваша дама способна омолодить даже такого старого толстяка, как я…
- Вы мне льстите, герр оберст, - улыбнулась Галина, сверкнув червонным золотом коронок, и протянула узкую смуглую руку.
- Я хиромант, фрейлейн, - сказал полковник, рассматривая линии ее ладони. - Изящная форма вашей руки позволяет мне угадывать совершенство и остальных форм.
- Вы греховодник, герр оберст, - смущенно вырвала руку Галина, - заставляете меня краснеть.
Полковник раскатился хриплым смехом. Он опять дышал тяжело, но крепился.
- Приятно вспомнить старину, фрейлейн. Выпьем? Что вам налить?
Галина положила сумочку возле радиоприемника, подошла к буфету.
- О, у вас целая коллекция, герр оберст! Я вижу мадеру.
- Испанская! - как истый коллекционер, похвастался полковник редкостью, наливая бокал. - Дивный букет!
Барон пожелал коньяку. Полковник показал ярлык.
- Я предусмотрительно сделал запас во Франции. В гиблой России нет приличного, выдержанного вина.
- Зато у нас незабываемые женщины! - возразила Галина, гордо вскинув голову, обвитую дымчатым венком кос.
Завязался шутливый спор. Офицеры подняли тост за здоровье фрейлейн. Полковник радушно угощал гостей, не упуская из виду ни одного движения Галины. На его вкус, ей следовало быть чуточку полней, других изъянов в ее внешности он не нашел. Ее розовое, как у проснувшегося ребенка, лицо светилось откровенной радостью жизни, обнаженные до плеч руки отливали морским загаром. Когда она мелкими глотками пила мадеру, слегка запрокинув голову, в ямочке между ключицами трогательно пульсировала жилка. От выпитого вина лицо Галины зарумянилось, ореховые глаза в пушистой оправе ресниц блестели неподдельным восхищением. Она держалась естественно, без рисовки, без тени развязности, и полковник подумал, что барону не устоять перед ней.
Телефонный звонок отвлек его. Начальник гестапо не обязан был советоваться с ним, но в гарнизоне офицеры всех служб трепетали перед фон Крейцем больше, чем перед генералом. Речь шла о какой-то женщине, доставленной из Марфовки. Полковник одобрил приговор, но вспомнил о просьбе барона.
- Момент! - сказал он и обратился к Галине. - Фрейлейн, что нужно сделать с женщиной, которая помогала партизанам?
Ни один мускул не дрогнул на оживленном лице Галины. Она капризно выпятила нижнюю губку.
- Мой шеф не церемонится в таких случаях…
- Браво, фрейлейн, вот школа СС, - похвалил барон, целуя ей руку.
- Повесить на площади! Нет, зачем завтра! Чем скорее, тем лучше. А что бургомистр? Пустяки! Формальности уже ни к чему, да, да… - сказал полковник и вернулся к гостям. - Вы хорошо сделали, фрейлейн, что приехали сюда, на передний край. В Одессе прозябают.
Глаза Галины обдали полковника теплым светом. Она уверила офицеров, что в Одессе была масса интересной работы, а здесь скучно. Полковник обещал развлечь ее и вышел распорядиться. Потом он показал гостям фотографию внука. Барон нашел, что это достойный отпрыск рода фон Крейца. У Галины навернулась слезинка умиления, она объяснила, что обожает здоровых толстых детей. Польщенный полковник самодовольно сказал:
- Величие Германии не угаснет, пока на ее земле рождаются такие арийцы!
Поставив карточку на место, он уселся в кресло. Барон настроил приемник на Вену, и в кабинете поплыла чарующая мелодия штраусовского вальса. Галина вполголоса запела, но вдруг невольно смолкла.
Зейцель ввел в комнату красноармейца-узбека с окровавленной повязкой на голове. Заплывшие кровоподтеками глаза узбека тупо уставились в окно, откуда доносились звуки живой жизни, плечи у него поникли, плетью висела правая, очевидно, перебитая рука.
- Кури! - предложил полковник по-русски.
Красноармеец безучастно перевел взгляд на офицера, увидев сигарету, кивнул. Левой рукой он вставил сигарету в запекшийся рот, полковник поднес зажигалку, красноармеец с хрипом затянулся. Покорно кивая, он равнодушно и монотонно повторял на все вопросы: "Не понимам".
- Не понимаешь? Ты мусульманин? - раздражаясь от наступавшего удушья, говорил полковник. - Ну, Магомет, Аллах, понимаешь?
- О, Алла иль Алла, - пробормотал узбек.
- Как вы думаете, фрейлейн, - полковник повернулся к Галине, - он действительно не знает русского языка?
Распахнутые ясные глаза Галины спокойно оценивали эту сцену. Который раз ей приходится быть свидетельницей допросов! Но здесь она не свидетельница, полковник не сводит с нее больных, мутных глаз. Напрасно, герр оберст, вы напрягаете зрение. Машины для чтения мыслей у вас нет, а просто так к ней в душу никто не влезет.
Жалко парня, крепко его обработали, ему лет двадцать, не больше. Сказал бы он фамилию, она бы запомнила, когда-нибудь сообщила бы родным. Держится он хорошо, а она видела, как лижут пыль на сапогах мучителей. Он ставит на последний шанс. Давай, друг, борись в одиночку, тут всегда воюет один против всех… Герр оберст хочет знать ее мнение. Пожалуйста, она поддержит единственный шанс товарища. И она говорит убежденно, но безразличным тоном, будто это отвлеченный теоретический вопрос:
- Если он грамотный, герр оберст, то должен знать, в школе его бы научили. Но так называемая культурная революция в Средней Азии - это обычный пропагандистский блеф. Эти азиаты - особенно верующие мусульмане - больше любят бараний плов, чем книги…
- Ну, ну, посмотрим, как он не понимает, - проворчал полковник. - Зейцель, несите кусок жареной свинины, я хочу видеть, будет он жрать или нет.
- Оригинальный прием, герр оберст, - одобрила Галина, подумав: "Он голоден, обязательно съест".
Бледно-розовые губы барона презрительно искривились.
- Содрать с него кожу, сразу заговорит!
Полковник засмеялся. Кожа - дело Рюдике. Главное - психология.
- Слушай, ты! Сколько будет два и три?
В потухшем взоре красноармейца ни искры понимания.
- Болван, смотри! - приходит в бешенство полковник; положительно он сегодня совсем болен, нервы никуда.
Два и три жирных пальца сближаются перед носом красноармейца, взгляд его делается осмысленным.
- А, беш, беш, - трудно шевелит он распухшими губами.
Зейцель вносит тарелку. Запах жареного мяса щекочет обоняние… Барон проглотил слюну, пора обедать. Полковник тычет пальцем себе в рот:
- Кушать хочешь?
- Угу… - шепчет красноармеец, устремляя глаза на мясо.
Зейцель подает ему тарелку, левая рука красноармейца проворно схватывает дымящееся мясо, оно обжигает пальцы. Узбек подул на мясо, впился в него ровными крупными зубами и тотчас открыл обожженный рот. Глаза его налились влагой, он тоскливо посмотрел на офицеров и женщину. Полковник засмеялся:
- Не спеши, дурак! Видишь, горячее!
Красноармеец снова подул на жаркое, перехватил его грязными пальцами и начал жадно есть.
- Жрет! - вырвалось у полковника.
- Ну, конечно! - подхватила Галина. - Он не понял ваших слов.
- Не верю! - прохрипел полковник и закашлялся. - Хитрит! Последняя проверка! Зейцель, включите зажигалку! Вам нравится запах паленого мяса, фрейлейн?
Галина брезгливо поморщилась.
- Нет, герр оберст, я больше люблю духи Коти. Неужели у вас некому вести допрос? Мой шеф не пачкает себе руки…
Барон порывисто встал. Черт возьми, оберст забывается! Ему, фон Хлюзе, нет дела до этого желтокожего ублюдка. А Галина вне подозрений. Это настоящая женщина! Жаль, она не арийка. Такая подруга жизни незаменима для карьеры.
- Фрейлейн права, герр оберст, - резко сказал он. - Отправьте его к Магомету.
У полковника перехватило дыхание. Злобное раздражение, усиленное удушьем, прорвалось в бешеном крике:
- Увести! Расстрелять эту мусульманскую собаку!
Зейцель взял красноармейца за плечо, тот с неожиданной силой отстранил его левой рукой и процедил сквозь зубы по-русски с заметным акцентом:
- Не кричи, жирный свинья! Лопнешь - много вони будет! - он повернул голову к женщине и раздвинул губы в угрюмой усмешке: - А ты, падаль, не радуйся, поганой смертью подохнешь!
Темные щели его глаз смотрели остро и молодо. Он четко повернулся и сам пошел к двери, но выйти не успел. Полковник поднял пистолет и выстрелил ему в спину. Тело бойца с глухим стуком упало через порог.
- Зейцель, убрать! - сказал полковник, бросая пистолет на стол и отрезая ножницами кончик сигары.
"Прощай, неведомый товарищ, прощай, друг! - горестно подумала Галина, вставая и мило улыбаясь барону. - Смерть - это лучше пыток и лагеря. Если мне не повезет и придет мой час, я тоже предпочту смерть. Я не забуду тебя, они еще за все заплатят!"
IV
На лестничной площадке лейтенант Павлюк столкнулся с Зейцелем, волочившим убитого красноармейца. Павлюк посторонился и пошел по коридору, стараясь не наступать на пятна крови. Прежде он похохатывал над суевериями, теперь встреча с покойником показалась ему дурной приметой. С порога он не заметил посторонних в кабинете полковника.
- Разрешите, герр оберст? Радиограмма…
Полковник недовольно перебил его, указав на гостей.
Павлюк сделал полуоборот на каблуках, отдал честь фон Хлюзе и с изумлением увидел Галину.
- Иван Трофимыч, миленький, добрый день! Вот где мы встретились! - заговорила Галина, протягивая ему руку; она смотрела на помятое, невыбритое, с мешками под глазами лицо Павлюка, но видела перед собой угрюмую усмешку узбека. Откуда он? Какая девушка ждет его на родине? Как страшно умирать в двадцать лет! А мой любимый где? Что с ним?
Ревнивое замечание барона вернуло ее к действительности:
- Вы уже и с лейтенантом успели познакомиться, фрейлейн?
- Раньше, чем с вами, барон, - лукаво пропела Галина. - Лейтенант живет в доме моей матери. Мне приятно видеть своего соотечественника в таком мундире. Это признак высокого доверия.
Полковник с ядовитой усмешкой подошел к сейфу и достал желтую папку.
- Вы правы, фрейлейн. Лейтенант Павлюк с тридцать седьмого года успешно служит великой Германии. У него отличный послужной список. Но его биография делится на две половины. Вам будет любопытно послушать кое-что из первой половины. Женщины любят такие пикантные истории…
- Герр оберст, досье ваших людей меня не волнуют, - высокомерно прервал фон Крейца барон, заметив, что Галина заинтересовалась разговором. - Пойдемте, фрейлейн, я провожу вас в машину.
Павлюк благодарно покосился на фон Хлюзе. Хорошо, что он не дал оберсту договорить. О некоторых событиях его жизни Галине лучше не знать.
- Да, да, барон, время обедать, - сказала Галина. - До свидания, герр оберст, мне доставило большое удовольствие знакомство с вами.
- С радостью поехал бы тоже, фрейлейн, но - увы! - занят!
- Я вернусь, герр оберст, - предупредил барон.
Павлюк проводил Галину безнадежным взглядом. Как подступиться теперь к ней?
- Вы чем-то расстроены, лейтенант? - в голосе полковника сквозило раздражение, искавшее выхода.
- Никак нет, герр оберст, - вытянулся Павлюк.
- Как вы оцениваете последние события, лейтенант? Армия отступает на широком фронте.
- Никак нет, герр оберст, - заученно отчеканил Павлюк, - сокращение коммуникаций…
- Не болтайте, как попугай. Вы служите в рядах германской разведки и обязаны знать больше любого офицера. Не забывайте, победа русских для вас… - полковник выразительно провел ребром ладони по горлу.
- Но, герр оберст, - пугаясь, заикнулся Павлюк и вспомнил труп на лестнице.
- Никаких "но", лейтенант. Положение осложняется, и мы должны сделать все для победы. А если бог отвернется от нас, не надо падать духом, - излюбленная тема воодушевила полковника, и он продолжал с пафосом: - Россия - наш вечный враг, и пока она существует, Германия всегда будет нуждаться в своей верной, столетием испытанной разведке… - полковник подозрительно умолк:
- Вы слушаете, лейтенант?
- Так точно, слушаю, герр оберст!
- Вы больше интересуетесь женщинами, чем судьбами Германии. По моим сведениям, список ваших любовниц растет быстрее ваших заслуг. Запомните, лейтенант, эта фрейлейн не для вас. Я не желаю иметь из-за вас неприятности с бароном…
- Но, герр оберст…
- Опять "но"! - повысил голос полковник. - Как вы стоите? Женщины, лейтенант, редко приносят счастье. На них нужно смотреть проще, - полковник раздавил окурок в пепельнице, - как на выкуренную сигару. Где шифровка?
Павлюк расстегнул полевую сумку, передал бланк. Полковник прочитал: "Задание АГ. Наступление русских подготовлено…". Когда фон Хлюзе, проводив Галину, вернулся, фон Крейц подошел к стене, сдвинул шторку с топографической карты укрепрайона.
- Барон, доложите генералу об успехе. Смотрите!
Всякое движение войск на войне, всякая военная операция находит отражение на штабных картах в виде стрелок. Эти стрелки имеют разную форму и направление. Иногда у них широкое основание, и они похожи на большие клинья. Иногда они проводятся тонкими линиями с утолщениями на конце. Неисчислимые усилия прилагают воюющие стороны, чтобы овладеть тайной стрелок на картах противника.
Читая барону радиограмму, полковник чертил на карте красным карандашом: