Часть вторая
Поезд пришел в Москву утром. Шумная толпа приезжих высыпала из вагонов под голубое, весеннее московское небо - на перроне сразу стало тесно от множества людей, чемоданов, мешков, баулов, фанерных ящиков, перевязанных веревками, тележек, подкативших к почтовым и багажным вагонам. Гимнастерки, куртки, пиджаки, скромные платья женщин, шляпы и солидные костюмы нэпманов, роскошные туалеты их подруг, подстриженных по последней моде, - все смешалось около здания вокзала, растеклось живыми, беспокойными ручейками по площади.
Пассажиры посолиднее нанимали извозчиков. Те, что попроще, в линялых гимнастерках, скромных пиджаках и платьях, направились к остановкам трамваев.
Вместе с толпой на привокзальную площадь вышел и средних лет плотный мужчина, одетый в скромную темную суконную пару, светлую рубашку и мягкие, слегка поношенные шевровые сапоги. Остановившись, он снял большую мятую кепку, вытер платком пот с коротко остриженной лысоватой головы, незаметно огляделся по сторонам. Видимо, не заметив вокруг ничего заслуживающего внимания, поднял лобастую голову, разглядывая затейливую башню вокзального здания - копию башни царевны Казанского царства. Вздохнув в ответ на какие-то свои мысли, перекинул с руки на руку небольшой саквояж, похожий на докторский, поудобнее пристроил на руке свернутое короткое пальто и неспешным шагом, то и дело поправляя сползавшую на глаза кепку, направился к центру.
Дойдя до Красных ворот, он потолкался некоторое время около стоявших там лотков, купил пачку папирос "Дружок" с изображенной на этикетке улыбающейся девушкой, обнимающей за шею лошадку. Раскрыв пачку, закурил, зажав саквояж и пальто между крепких ног. Снова бросил вокруг себя быстрый взгляд. Постоял, лениво посасывая папиросу, словно решая, что ему делать дальше. Потом, все так же неспешно, пошел по Садовому кольцу к Сухаревке, зашел на толкучку, где нырнул в одну из лавчонок. Из нее в другую, третью.
Его помятая кепка долго мелькала то у лотков букинистов, то около уличного торговца пирожками с сомнительного свойства начинкой, прозванной студентами "ухо - горло - нос". В одном из небольших магазинчиков он сменил свою кепку на темно-серую шляпу "дипломат" и, видимо очень довольный обновой, зашел отметить это событие в дешевый ресторанчик.
Удобно расположившись за столиком, откушал суп и котлету, выпил стакан чаю с лимоном, немного поговорил о каких-то пустяках с обслуживавшим его официантом, расплатился и вышел.
Вскоре мужчина в шляпе "дипломат" уже гулял по Петровке, с интересом рассматривая витрины магазинов и оборачиваясь вслед проходившим мимо хорошеньким женщинам. С Петровки он через Столешников переулок вышел на Тверскую, смешавшись с толпой, спустился к Моховой, где нанял извозчика, велев ему ехать к Дорогомиловской заставе.
Откинувшись на спинку потертого сиденья извозчичьей пролетки, он внимательно разглядывал улицы, дома, людей, вывески. Несколько раз оглянулся назад.
У Дорогомиловской заставы он отпустил извозчика, дав ему на чай, подхватил свой саквояж, перекинул через плечо свернутое пальто и, весело насвистывая какой-то опереточный мотивчик, смело углубился в узкие улочки, где в густо зазеленевших кустах палисадников прятались бревенчатые домики окраины.
Побродив часа полтора по улочкам, мужчина в шляпе "дипломат" отыскал аккуратный домик под крашенной зеленой краской крышей. Решительно толкнул калитку, увернувшись от незлобивого затявкавшего лохматого пса, которому не хватило длины цепи, чтобы достать до ног незваного гостя, поднялся на крыльцо. Постучал.
Наблюдавший за ним пес еще раз лениво тявкнул и ушел в конуру. Дверь открыл худощавый мужчина в женском переднике, в руке у него был кухонный нож.
- Простите… - приподнял шляпу приезжий, - я по объявлению. Разрешите?
Хозяин дома молча посторонился, пропуская его на веранду. Закрыл дверь, обернулся.
- Извините, готовлю по-холостяцки… Вам сюда, прошу.
Он повел приезжего в глубь дома, оказавшегося весьма большим. Распахнул перед ним некрашеную дверь комнаты с окнами в сторону Москвы-реки. Вечернее солнце освещало большой диван, стол, покрытый белой, вышитой синими цветами скатертью, двухстворчатый платяной шкаф, пузатый комод с поставленной на него керосиновой лампой, венские стулья с гнутыми спинками.
- Комната хорошая, не сомневайтесь.
Приезжий прошел внутрь, посмотрел в окна, немного затененные листьями кустов сирени, открыл форточку, положил на диван пальто, рядом поставил саквояж.
- Пожалуй, остаюсь. Может быть, пригласите к столу? Там и потолкуем.
- Извольте, составьте компанию. Если хотите умыться - это на веранде…
К столу приезжий вышел умытым, увидев сковороду с жареной рыбой и картофелем, быстро сходил в свою комнату и вернулся с бутылкой водки в руках.
- Отметим?
Хозяин дома молча достал из шкафчика граненые стеклянные рюмки, тарелку с огурчиками и луком, поставил на стол. Сели.
- А чего же вы по-холостяцки? - закусывая, спросил гость.
- Овдовел. Решил вот сдать комнату, все веселей.
- Женились бы лучше… - приезжий откусил от огурца крепкими зубами. - Без женщины в доме трудно. Или не хотите?
- Почему? Жениться можно. Вас как величать?
- Алексей Фадеевич. А вас?
- Юрий Сергеевич. Со знакомством… Жениться можно, - продолжал хозяин после того, как выпили по второй, - но сейчас в загс еще не очень модно, а в церковь уже не модно. Просто сходятся, и все. Так и я… схожусь. Предпочитаю наносить дамам визиты, не стесняя себя.
- Это хорошо… - посмеялся Алексей Фадеевич. - У-у, какая зверюга!
Он кивнул на большого пушистого кота, неслышно вышедшего с кухни и севшего у стола. Хозяин бросил ему кусочек рыбы. Кот тут же им занялся.
- Ваш песик его не трогает? Нет? Прекрасно… Да, а какие у котика глазища загадочные, с потусторонним выражением, словно у древнего заклинателя-халдея. Как это звали знаменитого мага древности: Саггиль-кина-уббид, заклинатель, благословляющий Бога и царя? Так?
- Наверно… - меланхолично пожал плечами Юрий Сергеевич. - Только это не халдейский маг, а шумерский, из Древнего Вавилона. А вы занимались Востоком, археологией?
- Чем я только не занимался… - Алексей Фадеевич достал папиросы, купленные им у Красных ворот. - Курите? Угощайтесь… Дам нет, возражений не будет, если мы здесь же и покурим?
- Пожалуйста, курите… Но мой котик не маг и не волшебник. И даже не заклинатель. - Юрий Сергеевич прикурил, с удовольствием затянулся. Выпустив струю синего дыма, впервые за все последнее время посмотрел в глаза собеседнику, сидящему напротив. - Его зовут Ангел. Правда, волос Ангела жесткий, хвост вполне можно использовать как ершик для чистки стекол ламп.
- Интересное свойство, - усмехнувшись, приезжий полез во внутренний карман своего пиджака, достал объемистый, из темной кожи бумажник, вынул из него пятирублевую царскую купюру. - Один общий знакомый, узнав, что я собрался к вам, просил отдать старый долг, - он подвинул купюру ближе к руке хозяина.
Тот, мельком глянув на нее, улыбнулся бледными губами:
- Вы напрасно беспокоились. Долг мне уже отдали.
Юрий Сергеевич вынул из кармана брюк точно такую же ассигнацию и положил рядом с первой. Приезжий быстрым движением подтянул их к себе, скомкав старенькую скатерть, покрывавшую стол. Сверил номера.
- Алексей Фадеевич ваше настоящее имя? - спокойно спросил Юрий Сергеевич.
- Да… - гость небрежно бросил теперь уже ненужные купюры на стол. - Настоящее. Алексей Фадеевич Невроцкий. А вы?
- Юрий Сергеевич Базырев. Тоже настоящий, - хозяин усмехнулся.
"Ну, это ты, положим, врешь! - подумал про себя Невроцкий. - Хотя какая мне разница? Не пойдем же мы доносить друг на друга в Чека? Однако и поинтересоваться надо будет своим новым сотоварищем. Мало ли что может в жизни пригодиться, причем не знаешь, когда и зачем. Поинтересуемся, не спеша, ненавязчиво. Успеем…"
- Я сразу понял, что вы от моего знакомого, - продолжал Юрий Сергеевич, - только ему я писал, что хочу дать объявление о сдаче комнаты внаем. Здесь об этом никто не знает.
- На это и рассчитывал, - отозвался Невроцкий. - Пока могу пожить у вас?
- Да, пока можете. Потом подыщем что-нибудь, в зависимости от того, как пойдут дела. Город знаете? Имеете здесь родных, знакомых?
- Знакомых нет, родных тоже, но город знаю неплохо. Бывал раньше. Кстати, я хорошо проверился, прежде чем прийти к вам. Все нормально, не беспокойтесь. Как тут обстановка?
- Кончилась Гражданская война, строят, восстанавливают, нэп - новая экономическая политика. Видели частные магазины, кабаки? Даже мелкие предприятия разрешили открывать.
- Я не из заграницы приехал. - Невроцкий погладил крепкой ладонью коротко стриженную лобастую голову. - Меня интересует обстановка в Москве.
- Видимо, такая же, как и везде, если вы последнее время жили в России. Не свирепствуют, но и губы не распускают. При известной осторожности можно сделать многое. Что вас просили передать?
- Ваш старый знакомый считает необходимым начать операцию "Волос ангела".
- Суть? Позвольте у вас попросить еще папиросу.
- Пошатнуть уверенность населения в возможности соблюдения правопорядка; обеспечить средства для оплаты агентуры разведки Империи, поскольку теперь получение таковых через границы затруднено, а надо разворачивать работу в новых условиях. Использовать нэп, этот шаг большевиков назад, в наших целях; углубить раскол между властью, с одной стороны, Церковью и верующими - с другой.
- Широко… - Юрий Сергеевич встал, прошелся по комнате, остановился у стола, опершись руками о спинку стула. - Как вы собираетесь расколоть верующих, Церковь и власть? Я не вижу путей решения задачи. Церковь отделена от государства, а школа от Церкви. Большевики не препятствуют отправлению религиозных обрядов, кроме сборищ изуверских сект, но и Православная Церковь против этих сект. Как обеспечить средства? Экспроприировать? Что? Где? Пути реализации экспроприированного, если это не деньги? Грабить банки большевики не дадут - с этим, как вы сами понимаете, здесь строго. Видите, сколько вопросов сразу?
- Церковь имеет большие ценности, которые, в отличие от государственных банковских контор, не охраняются. Ценнейшие иконы, золото, серебро, драгоценные камни! Если вы сохранили контакты с нужными людьми, то они найдут и каналы сбыта. А неустойчивость правопорядка, после того как будут очищены два-три богатых храма, просто бросится в глаза. А наши друзья на Западе постараются придать этому нужную политическую окраску. Исполнители необходимы умелые, проверенные, не заинтересованные в провале. Ваш старый знакомый просил особо поинтересоваться не только храмами и старинными иконами, но и музеями. Брать в первую очередь офорты знаменитых голландских и французских мастеров, прежде всего Рембрандта. Второе - гравюры французских и английских мастеров XVIII века с необрезанными краями. Миниатюры XVIII века и начала XIX века. Третье - золотые античные монеты, желательно четкой чеканки. Четвертое - итальянские и фламандские примитивы. И наконец, подумать о том, как добыть шедевры великих мастеров голландской, итальянской и испанской школ. Музеи не охраняются, это проверено, а вам будет указан канал переправки ценностей за рубеж.
Базырев сел на стул верхом, небрежно отпихнув ногой задумавшего было поиграть с ним кота. Почесал ногтем мизинца светлую бровь, помолчал, раздумывая.
- У вас действительно нет здесь родных и знакомых? - наконец спросил он у Невроцкого.
- Зачем мне обманывать?! Я раньше жил там, где теперь Польша.
- А в Гражданскую?
- Почему вы спрашиваете?
- Хочу знать, не были ли вы в Белой армии, особенно интересно - не оставили ли вы по себе где-нибудь долгой и печальной памяти?
- Не оставил свидетелей… - Алексей Фадеевич налил себе водки, выпил, не предлагая хозяину. - Не волнуйтесь, я не участвовал в боевых действиях. Я все время был в тылу. У красных… Что, есть серьезные возражения против предложенного?
- С музеями подождем - это государство! Реальнее Церковь. Опять же, разные толки среди обывателей, распространение всяких слухов через богомолок… Узнаю своего знакомого, - желчно усмехнулся Базырев, - он не изменяет себе.
- О чем вы?
- Так…
Юрий Сергеевич вспомнил пятнадцатый год, когда его называли совсем по-другому. Петроград, роскошный кабинет в одном из особняков и его хозяина, рассуждающего о вере русских в чудотворные иконы. Усилием воли отогнал эти мысли - приказ, а ему привезли именно приказ, которого он ожидал много лет, надо было выполнять. Его старый знакомый не забыл своей идеи - попытаться распилить большевистский режим изнутри.
Хорошо, когда есть кому претворять в жизнь твои замыслы, созревшие в тиши кабинета. И хорошо, наверно даже правильнее сказать - еще лучше, когда можно наблюдать за процессом претворения их в жизнь издалека, полностью будучи уверенным в собственной безопасности. Рискуют другие, а ты попиваешь шампанское или коньяк, как его знакомый, теперь, наверное, сильно располневший, с поседевшими усами и ставшими еще более резкими морщинами, идущими от крыльев носа к губам. А может быть, этот человек, с орехового цвета выпученными глазами, уже переехал в свое поместье, а вместо него сидит в кабинете здания, занимаемого разведывательной службой Империи, совсем другое лицо, которое даже невозможно себе представить, потому что никогда его не видел. Листает секретные бумаги, отдает приказы о проведении операций, задуманных и спланированных еще его предшественником. Да что гадать! Вот он, лысоватый крепкий человек, сидящий напротив него за столом, принес весть из совсем другого мира, враждебного этому, в котором вынужден жить Юрий Сергеевич. Принес и ждет ответа. И ответ может быть только один. Иначе…
- Так, - повторил Базырев, - не обращайте внимания. Немного личных воспоминаний… Давайте-ка лучше отправляйтесь спать с дороги. Завтра будет день и будет пища. У вас есть револьвер?
- Зачем вам?
- Не пальните в меня, если я ночью буду ходить по дому. Бывает, не спится. Постараюсь не тревожить. А оружие зря с собой не таскайте по городу. Мало ли что.
- Спасибо, учту.
Базырев зажег лампу - закат почти догорел, и в комнатах стало сумрачно. Проводил Невроцкого в его комнату, показал, где постельное белье, и, пожелав спокойной ночи, вернулся к столу. Налил рюмку водки, выпил не закусывая и потом долго курил, задумчиво глядя невидящими глазами на тянущуюся от горящей папиросы сине-серую ленточку дыма…
* * *
Мальчишка лет восьми вывернулся из-под ног совершенно неожиданно. Вывернулся и метнулся к деревянным прилавкам небольшого рынка, недалеко от Смоленской.
Следом, толкнув Федора так, что он едва устоял на ногах, кинулся рыжий парень, по виду приказчик, с зажатым в большем кулаке медным безменом. Быстро догнав мальчишку, он схватил его за ворот рубашонки, рванул, сбив с ног, занес над головой руку для удара:
- Убью, змееныш!..
Греков, быстро шагнув вперед, едва успел перехватить толстое, поросшее жесткими черными волосами запястье.
Приказчик, не выпуская мальчишку, недоуменно оглянулся - на Федора уставились подернутые туманной хмельной пленкой маленькие светлые глазки.
- Уйди…
Федор резко дернул парня на себя. Тот, не удержав равновесия, выпустил мальчишку, сразу исчезнувшего в толчее. Упал, звякнул, покатившись по земле, медный безмен. Торговцы за прилавками, радостно осклабившись нежданному развлечению, ожидали продолжения драки.
Приказчик быстро поднял безмен и, шагнув к Грекову, просипел:
- Ну, господин-товарищ, сапоги лизать будешь!
Он широко размахнулся и… сел на землю, сбитый с ног коротким ударом в живот. Сгоряча, не чувствуя за хмелем боли, снова вскочил, по-бычьи наклонив кудлатую голову, ринулся на противника, стремясь снести его своей массой.
Федор отпрянул в сторону. Приказчик навалился с разбега грудью на чей-то прилавок, посыпались на землю разложенные товары, тонко взвизгнула стоявшая рядом женщина.
Обведя глазами прилавок, парень увидел остро отточенный нож, потянулся к нему рукой. С лиц торговцев медленно сползли ухмылки. Запахло смертоубийством. Федор подскочил, дернул парня за жилет, оттаскивая от прилавка, не давая взять нож. Приказчик вырвался, жилет и рубаха с треском лопнули на спине. Неуклюже развернувшись, он пошел на Грекова, тяжело дыша от ярости. Отступать было некуда. Федор привычно увернулся от пудового кулака, нацеленного ему в переносицу, и ударил в ответ. В корпус, в голову! Парень рухнул.
- Прекратить! - Федора схватил за руку подбежавший милиционер. - Почему драка?
Разом загомонили притихшие было торговцы и торгашки. Приказчик тяжело сел, осматриваясь вокруг ничего не понимающими мутными глазами.
- Пройдемте… - милиционер потянул за собой Грекова. - Свидетели есть?
Торговцы примолкли - связываться с властью они не любили ни по какому поводу. И кто знает, что за люди подрались? Один, похоже, из своих - коммерческий человек. А другой? Одет в полувоенное, приличные сапоги.
Вон как ловко ухайдакал приказчика, не посмотрел, что тот и выше, и шире в плечах, и, наверное, сильнее. Нет, ближе к своему лабазу - спокойнее.
- Есть свидетели? - громко повторил милиционер.
- Есть… - неожиданно откликнулся чей-то голос. Раздвинув собравшихся зевак, к милиционеру протиснулся пожилой человек, по виду рабочий. - Я свидетель. Ты этого парня не держи, не убежит он, - по-свойски обратился рабочий к милиционеру. - Того, побитого, бери, и пошли.
Милиционер нерешительно выпустил руку Грекова и помог встать приказчику. Зеваки начали разочарованно расходиться - больше ничего интересного не предвиделось…