В соответствии с полученным распоряжением Управления тыла армии Военной Прокуратурой была организована проверка выполнения особо важной государственной задачи, определенной Военным Советом фронта на основании Постановления ГКО, по сбору, учету и сохранению народно-хозяйственного имущества, захваченного нашими войсками при наступлении или брошенного немцами при отступлении, в частности, сбора, учета, сохранения сельскохозяйственных животных и сельхозпродукции и рационального ее использования для нужд армии.
Пункты армейских гурт-скотов и подсобные хозяйства расположены на сельхозугодьях вблизи г.г. Зонненбург, Штенциг и Альт- Лимретц. По предварительным данным, там находится 3000 коров, 2000 баранов, 300 лошадей, несколько сот свиней, овец, мелкого скота и несчетное количество разной птицы.
Ни в одном из этих хозяйств точного учета нет. Личным составом подсобные хозяйства укомплектованы недостаточно, только в одном есть ветфельдшер, кормление скота нерегулярное, выпас самопроизвольный, среди животных большой падеж. В хозяйствах совершенно не используется труд гражданского немецкого населения и репатриантов, работавших в неволе на крупных немецких фермерских хозяйствах и имеющих опыт по уходу за скотом и птицей.
Учет отпущенной продукции ведется недобросовестно, трудно установить куда, кому и в каких количествах ее отпускали, что создает неограниченные возможности для хищений и нецелевого использования.
Так, по предварительным данным, 1300 дойных коров ежедневно дают 4000 литров молока, что смогло бы удовлетворить потребности в дополнительном питании раненых в 4-х госпиталях, находящихся всего в 2–5 километрах от подсобных хозяйств. Однако, только в один госпиталь, и то в ограниченном количестве, доставляют молоко и сливки, в остальных - молоко получают отдельные тяжело раненные офицеры и то от коров, имеющихся при госпиталях.
Из-за отсутствия сбыта суточного удоя лишь небольшая его часть перерабатывается на сливки, остальная преступно выдаивается или выливается на землю.
Ставлю Вас в известность о вышеизложенном для немедленного принятия мер по устранению указанных недочетов.
Прилагаю для ознакомления объяснительную записку капитана Долгополова.
Майор юстиции Булаховский.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
В период марта месяца в момент организации Подсобного хозяйства дивизии мною было собрано 2000 шт. курей, 140 гусей, 50 индюков. Так как такое количество птицы держать по дворам было нецелесобразно, то я построил птичник на 2500 шт. 18 апреля строительство птичника закончено и птица сгрупирована в одно место.
Сбор яиц доходил до 400 шт. в один день. Сбор яиц очень колебался: в хорошую погоду был больше, в ненастную снижался до 100 шт. и меньше.
Сначала, когда начали поступать яйца, замкомдив по тылу Вайсблат отдал приказание, что для командира дивизии отпускайте яйца невыписывая в накладную. После этого начпрод дивизии Городницкий брал яйца из хозяйства по 200 шт. и больше от старшины Павлова и приказывал, чтобы он неговорил мне об этом. Эти яйца конечно в генеральскую столовую попадали только частично, а остальные Городницкий с Вайсблатом распределяли для своих знакомых и на устройство банкетов.
Следует отметить такой факт, что в апреле м-це с.г., когда Вайсблат отправлял свою сожительницу на Родину, то ночью пришла машина со Штольберга специально за яйцами, но так как яиц небыло, машина ушла без яиц. Утром рано приехал капитан Городницкий, стал угрожать старшине Павлову, что отправит его в штрафную роту за то, что недал на ночную машину 200 шт. яиц, забрал из кладовой 100 шт. утиных яиц, которые хранились для вывода утят.
Что же касается удоя молока, то удой был низкий потому, что скот был собран частично из безхозного, за пущен, недоился по несколько дней, то удой молока в апреле был от 800 кг до 1200 кг. 1400 кг удой производился только 2 раза.
Самое главное это то, что у меня отсутствовал учет. Я неоднократно требовал от замкомдива и Городницкого о предоставлении мне учетного апарата, но мне его не давали. Как в последствии выяснилось, что они, Вайсблат и Городницкий, старались создать мне такие условия, чтобы в чем-нибудь меня правалить и назначить своего человека.
Они старались запутать учет умышленно, это видно по следующим ясностям:
1. На первое апреля в хозяйстве имелось 700 свиней, но сохранную расписку Городницкий отобрал от меня всего на 180 свиней. На мой вопрос, почему это так, Городницкий ответил: "Твое дело подписать на столько сколько нужно мне как начальнику ПФО дивизии".
2. Нельзя неотметить такой факт, что Вайсблат недавал мне ни одного опытного писаря, говорил "подбери из команды выздоравливающих". Но ведь это не рота, а совхоз в котором надо иметь 5 человек учетного апарата. Вайсблат прикрасно знал, что я один организовал лично по своей инициативе такое крупное хозяйство, один работал и руководил. Когда приехали сменять одного Долгополова то прислали аж 7 человек: начальника хозяйства, помощника начальника хозяйства по политчасти, агранома, бугалтера, 2 зоотехников, 2 ветврачей и сразу посадили на учет 4 человек, а Долгополов работал с одним старшиной и одним младшим ветфельдшером.
Долгополов сам был и палевод и аграном, но дело не правалил. Я первый выполнил план весеннего сева, не получил из армии ни одного килограмма зерна для посева, всю площадь в 1000 га посеял семенами из заготовок, так же посеяно 8,5 га огорода, приспособленного под поливку.
Вся моя работа пошла насмарку только благодаря активному людоедству Вайсблата и Городницкого.
Нельзя упустить и тот факт, что Вайсблат с меня 3 часа пил кровь за то, что я допустил начальника заготовок армии майора Горшкова только посмотреть, а не проверить скот. Вайсблат после этого назвал меня безпомочным человеком и объявил мне личный выговор.
Следует добавить, что Вайсблат мне запретил выезд в дивизию без его разрешения и я на протяжении 2-х месяцев немог видеть ни комдива, ни начальников, которым мог бы объяснить положение в хозяйстве. Они сделали все это умышлено.
Я знаю одно, что я по личной инициативе, а не Вайсблата, создал материальную базу всей армии для развода свиней и птицы. Хозяйство было одно из образцовых в армии за это не получил ни одной благодарности, а о награде и говорить не приходится, за то Вайсблат получил 2 ордена.
Пусть накажет меня моя судьба за такую несправедливость Вайсблата. но я неделал ничего приступного. ничего не крал и не прадавал.
Капитан Долгополов, бывший начальник подсобного хозяйства дивизии.
Резолюция зам. начальника тыла 71 армии генерал-майора Сизова:
"Предлагаю использовать опыт капитана Долгополова, а не наказывать его из-за личных корыстных соображений.
Арминтенданту и начпродотдела армии в трехдневный срок навести надлежащий учет скота (по сортам, породам) и птицы.
Начальникам сельхозотделов по учету и использованию трофейной сельхозпродукции немедленно заняться наведением порядка в приданных подсобных хозяйствах. Нечестных, недобросовестных, зажравшихся интендантов привлекать к ответственности.
Наладить регулярную доставку молока и продуктов в госпитали, выделив для этого транспорт и термосы".
14. Грабов
Война для нашей 425-й стрелковой дивизии закончилась ожесточенным боем в районе маленького, лежащего среди полей, утопающего в зелени немецкого городка Грабов.
Грабов можно найти далеко не на всех картах.
Въезжают в него через старинные ворота. Невдалеке от этих ворот к городу примыкает заросший пруд, окаймленный огромными деревьями и статуями. У пруда возвышается башня скучной, прямоугольной формы, метров 12–15 высоты. Башня выстроена в 1931 году, в догитлеровские времена. В нижнем этаже башни размещен небольшой музей войны 1914–1918 годов: образцы оружия, солдатские каски, газеты, портреты Гинденбурга и кайзера. В витрине - список жителей Грабова, убитых на этой войне.
В фасадной части башни - ниша, огражденная решеткой. На земле лежит плита с надписью "Zur Erinnerung der untergehenden Menschen" - "В память погибших", а на стене башни на высоте второго этажа высечено крупными буквами: "Deutschen, vergessen nicht von Versailles!" - "Немцы, не забывайте о Версале!"
Провинциально тихий, красивый, совсем не тронутый смерчем войны, этот небольшой городок, со стрельчатой кирхой, водонапорной башней, каланчой у вокзала, вытянувшийся двумя параллельными улочками на 1,5–2 километра, нежился под жарким майским солнцем. Главная улица набита магазинами. Вывески - огромные, магазины - с гулькин нос. Но все - люкс: цирюльник - люкс, пивнушка - люкс, чистильщик сапог - люкс.
Старинный замок, ратуша. На заборах сохранились начертанные белой масляной краской призывы: "Grabov wird deutsch sein!" - "Грабов будет немецким!", "Tod den Russen!" - "Смерть русским!", а мимо проходили толпы растерянных и подавленных людей - такие вежливые, покорные немцы и немки с черными повязками на рукавах, снимали шляпы и почтительно раскланивались, вели себя как самые примерные дети.
Несколько одинаковых огромных красных зданий в восточной части города - казармы. И вообще, большинство домов были красными - стены и черепичные крыши одного цвета.
Отдельно стояли островерхие постройки с черепичными шапками и белыми стенами, перечеркнутыми бревенчатыми прожилками.
Многие дома с палисадниками. За чугунными узорами оград - асфальтированные дворики с несколькими деревьями и густым плющом, обвившим первые этажи домов. В палисадниках березы - коренастые, толстобокие, каких у нас не увидишь.
Вот дом лесничего. Не дом, а поместье! За высоченной оградой из металлической сетки возвышаются каменные хоромы в три этажа с башенками, балконами и террасами. За доминой - огромнейший сад, перед фасадом - искусственный пруд с лебедями. Чуть поодаль бесчисленные, тоже каменные, хозяйственные постройки под черепичными крышами.
Помещичьи дома прячутся в старинных парках.
В одном из них - его недавно занимал оберштурмфюрер СС - тяжелая мебель красного дерева, бархатные портьеры. Большой зал - гостиная с высокими окнами в сад, зеркалами в простенках и роскошным роялем. В золотой раме висит портрет старого фельдмаршала Гинденбурга с дарственной надписью. Рядом с портретом красуется поощрительная грамота: "Георгу Земрау за успехи в области земледелия и животноводства".
В других просторных комнатах - гардеробы, забитые одеждой, буфеты с дорогой посудой и столовым серебром, на стенах картины в тяжелых золоченых рамах, рога оленей и чучела кабаньих морд, гобелены охотничьей тематики, красивые дорогие ковры на стенах и на полах, самодельные коврики. На коврике вышито: "Ordnung in dem Haus ist Ordnung in dem Staat" - "Порядок в доме - порядок в государстве".
В кабинете массивный стол с резными ножками, стулья с высокими резными спинками под стать столу, в углу патефон и тумба с пластинками, радиоприемник.
Над письменным столом - две символические картины. На одной - Бисмарк и Мольтке диктуют условия мира разбитым под Седаном в 1870 году французским генералам; на другой - современный огромный немецкий танк с белыми крестами давит гусеницами русских женщин и детей на улице пылающей деревни. Это была зарисовка младшего сына помещика: он был художником и рисовал с натуры.
Во всю стену книжные шкафы, забитые книгами с дорогими по виду корешками. На видном месте стоит томик стихов фашистских поэтов. Сборник открывается стихотворением "Nach Osten!" - "На Восток!" - так они называли Россию:
Мы хотим идти в Остланд, в страну Востока…
Мы пройдем через русские степи.
Мы потопим в крови всякого,
Кто встанет на нашем пути…
В Остланде мы добудем хорошие дома,
И каждый день мы будем есть вдоволь,
Будем пить вино и пиво -
Много вина и много пива…
На видном месте - "зиппенбух" - родословная книга, которую обязана была вести каждая арийская семья.
В спальне - кружевные занавески, в алькове - огромные, широченные, словно кузов пятитонки, кровати, шелковые покрывала и шелковое прохладное белье, пуховые атласные перины вместо одеяла.
Над кроватями тоже коврики с вышитыми изречениями:
"Zweimal in der Woche ist nicht schädlich weder dir noch mir" - "Два раза в неделю не вредит ни тебе, ни мне".
"Wie man sich bettet, so schläft man" - "Как постелишь, так и поспишь".
"Die liebe und der Suff, die regen den Menschenuff" - "Две вещи волнуют человека: любовь и выпивка".
Везде огромное количество фотографий: висят на стенах, стоят на столах и столиках, валяются в комнатах на полу. Они запечатлели роскошную жизнь обитателей: оберштурмфюрер в окружении женщин в фантастических туалетах; слуги прислуживают им у стола - наливают вино; на охоте; и, конечно, портрет крупного щеголеватого мужчины с моноклем и тщательно расчесанным пробором, в полной парадной фашистской форме, с вытянутой вперед правой рукой, левая прижата к сердцу, на среднем и безымянном пальцах перстни, и под фотографией подпись - клятва-долг немца перед фюрером и Великой Германией: "Unsere Treue und unser Glaube - das ist unsere Ehre und unser Sieg" - "Наша верность и наша вера - это наша честь и наша победа". Казалось, что забота о собственной наружности составляла главное занятие этого холеного немца.
В кухне сверкает много начищенной посуды, развешенной по стенам, и рекомендации по здоровому образу жизни:
"Gut gekaut ist halb verolaut" - "Хорошо прожевал - наполовину переварил".
"Nach dem Essen sjliest du stechen oder tousend Schritten gehen" - "После еды постой или пройди тысячу шагов".
На салфетке, покрывающей кухонный столик, вышит крестиком стихотворный текст:
Не хлебом единым будет жив человек,
Но… также мясом и вином.
Кладовки и подвалы полны всякой снеди, копчений, домашних консервов, ящики сардин, ящики с повидлом, французским коньяком "Аквавита", французскими и немецкими винами.
Распорядок быта высокопоставленного немца и во время войны был незыблем:
Табак: с утра - сигарета, на работе - трубка, вечером - сигара.
Одежда: домашние туфли из верблюжьей шерсти неяркого цвета. Хорошая, просторная куртка, темно-вишневая или ореховокоричневая, из вельвета или бархата.
Питание: завтрак обязательно легкий - яйцо всмятку, немного масла, ветчина, копченая рыба, ни капли алкоголя. Среди дня - ланч с хорошим куском мяса, зеленью и рюмочкой коньяка, и, разумеется, кофе "мокко" побольше. Обед поздно, дома - форшпайзен (закуска), пиво, суп, мясо или рыба.
Вот такие апартаменты - каких на родине он и представить себе не мог - оказались в распоряжении командира дивизии полковника Быченкова.
…Оказавшись на территории Германии после четырех лет кровопролитной жестокой войны, разрухи, голода, бойцы и офицеры Красной Армии, к своему удивлению, увидели богатые и сытые хозяйства немецких фермеров, увидели отлично организованное сельское хозяйство, увидели невиданную сельскохозяйственную и бытовую технику, увидели бетонированные скотные дворы, увидели шоссейные дороги, проложенные от деревни к деревне, автострады для восьми или десяти идущих в ряд машин; увидели в берлинских предместьях и дачных районах шикарные двух- и трехэтажные собственные дома с электричеством, газом, ванными и великолепно возделанными садами, увидели исторически, постепенно сложившийся за столетия высокий уровень материальной жизни.
Люди увидели виллы крупной буржуазии, умопомрачительную роскошь замков, поместий, особняков немецких капиталистов и аристократов, увидели пышную роскошь квартир западных районов Берлина, где жили фабриканты, заводчики, владельцы торговых фирм, больших магазинов и крупные чиновники.
Увидев эту сытую, устроенную, благополучную жизнь обычного немца, увидев крестьянские дворы: чистоту, опрятность, благосостояние… стада на пастбищах… в деревенских домах шкафы и комоды, а в них - одежда, хорошая обувь, шерстяные и пуховые одеяла, фарфор… увидев все это, советский военнослужащий ощутил непривычную новизну всех предметов и окружающих явлений и невольно задался вопросом: чего же им, немцам, еще не хватало при такой-то райской жизни?!
Ненависть к немцам, несмотря на приказы, наставления, указания на изменение отношения к мирному немецкому населению, невольно разгоралась еще больше при сопоставлении их уровня жизни - и тех зверств, которые они совершили.
ШИФРОТЕЛЕГРАММА
ШТ из УТ 71А.
Подана 03.05.45 г.
22 ч. 10 м.
Зам. командиров дивизий, частей и соединений по тылу.
Наблюдаются случаи безобразного бесхозяйственного использования трофейных ковров, представляющих собой большую ценность. Ковры используются как тара на покрытие грузов и другие надобности.
Немедленно организовать сбор ковров и сдать их на армейские трофейные склады для дальнейшей их отправки в Москву.
ПОЛИТДОНЕСЕНИЕ
За последнее время среди рядового, сержантского и даже офицерского состава наблюдаются отдельные случаи неправильного, политически вредного суждения о якобы более высоком уровне материального обеспечения и культуры немцев по сравнению с народами Советского Союза.
Увидав шикарную изнанку жизни немцев, некоторые бойцы и офицеры встали на путь:
а) восхваления богатств фашистской Германии;
б) принижения и недооценки нашего родного, советского, что не может не настораживать.
Доношу о некоторых нездоровых высказываниях.
Так, красноармеец Гусейнов договорился до смехотворного утверждения, что "если бы собрать все барахло из десяти немецких квартир, то можно одеть чуть ли не все население Баку".
Сержант Петряков, видимо большой любитель домашней обстановки, сказал: "Обстановка в каждой немецкой квартире такова, что у нас в Рыбинске на весь город не найдется и одной такой".
Нашлись и такие, которые, страдая преувеличением всего немецкого и забывчивостью про реальную жизнь наших колхозов, утверждают, что "в наших 20 колхозах не будет того, что есть у одного немца".
Красноармеец Сотковский: "В Германии колхозов нет, а народ живет богато и чисто, а у наших колхозников ничего нет, и живут они в грязи и голоде".
Красноармеец Чурсин: "В деревне у каждого немца есть 3–5 коров, несколько свиней, пара коней, птицы без счета, машина и даже трактор. Полно барахла и всякая музыка - патефоны, радиоприемники. Вот это житуха!"
На политинформациях сотрудники политаппарата и агитаторы доходчиво и на конкретных примерах разъясняли, что вся Германия - это помещик-крепостник, ограбивший и поработивший в этой войне почти все народы Европы. Миллионы невольников работали на немцев, создавая им богатства. Каждый немецкий дом - это комиссионный магазин, в котором платья, шубы, туфли, брюки, мебель - все, вплоть до детских ботинок и игрушек, украдено и стащено из всех стран Европы.