- Штаб работает. Он вам и сообщит. Как только уточнит данные. Но мою просьбу… с низов, так сказать, убедительно прошу поддержать… хотя бы по хозяйству… не знаю, как сформулировать… в данный момент по хозяйству Кривоножко.
То, что разговор слетел с высоких нот и капитан заговорил так, как и приличествует говорить подчиненному с начальником (так, по крайней мере, считал начподив), несколько успокоило подполковника, и он уже миролюбиво сказал:
- Хорошо, я доложу первому.
Басин положил трубку, не зная, что начподив сразу же доложил об этом разговоре комдиву, подчеркнув, что Басин проводит партактив.
Когда Басин вернулся в землянку, где шло собрание, люди уже разговорились, но говорили опять не о том, как лучше вести эту самую учебу, а чего нет для ее нормального проведения.
Басин резко оборвал прения:
Чего у нас нет - знаем. Давайте думать, товарищи командиры, о том, как сделать так, чтобы оно у нас было. Вы что, удивились, что я назвал вас командирами? Я назвал правильно. Подавляющему большинству рядовых будем присваивать командирские знания, имеющих эти звания - повышать и выдвигать, - пополнения боевыми, обстрелянными командирами не предвидится. Понятно? Самим, и только самим, придется и учить и учиться. В частности - командовать. Это я говорю специально для тех, кто ждет каких-то особенных командиров. Не будет их. Вы, именно вы, должны стать этими самыми необыкновенными командирами, которым предстоит наступать и наступать. Командиру батальона, подчеркиваю: не временно исполняющему обязанности, а командиру батальона, приказываю завтра к десяти ноль-ноль представить начальнику штаба полка свои соображения о выдвижениях и перестановках людей с таким расчетом, чтобы в каждом подразделении была и партийная и комсомольская организации. Сегодня вы не готовы к настоящему активу. Через три дня соберем общебатальонное собрание.
Поговорите с беспартийными обо всем, что говорилось здесь. А главное - о чем не говорилось. Отдыхайте.
Все, буквально все было необычно, непривычно, и люди расходились слегка растерянными. Но главное Басин сделал - он заставил думать о будущем, отодвигал горечь поражения и потерь. О них еще вспомнят, еще разберутся в происшедшем, но уже с новых, нацеленных в будущее позиций.
Басин шел к штабу полка, отмякая душой. Наваливалась бездумная, всеобъемлющая усталость, вроде той, что испытал Жилин на ничейке. Он замедлил шаг, сгорбился, а следовавший как тень Кислов покашлял и деликатно сообщил:
- Жилин вернулся… Раненого Джунуса притащил и… собаку. Хорошая собака.
Басин посмотрел на ординарца и удивленно спросил:
- Какую собаку?
- Не знаю… Должно быть, из этих… из медицинских… что раненых вытаскивали.
Басин наконец понял, о ком идет речь, и уже строго спросил:
- А Жилин где?
- Капитан его к вам послал. Должно, дожидается… А Джунуса отправили в медсанбат.
- Об остальных что слышно? - все так же отрывисто спрашивал капитан. Он уже распрямился и пошагал размашисто, решительно.
- Так Засядько… Его убили. А Малков, говорят, себя гранатами подорвал. Вместе с фрицами. Джунус видел.
Все это время Басни не думал ни о своем бывшем батальоне, ни о людях, с которыми был связан, к которым привык и, возможно, даже полюбил. С той минуты, когда он принял полк, полк стал главным в его мыслях и судьбе, а все остальное существовало постольку, поскольку оно способствовало или мешало основной задаче - руководству полком.
Сейчас все сразу и резко сменилось. Он вспомнил всех своих ребят, и все они зажили в его сердце своей обычной жизнью, поднимая и тревогу, и жалость, и ответственность за их судьбы. Он шагал все быстрей и быстрей, словно утверждая свои, оказывается, жившие подспудно и вот теперь прорвавшиеся тревоги и заботы.
- А еще что у нас нового?
- Как вам сказать… Зобова, говорят, ранило. Увезли. Еще повариху, она раненых спасала.
Л куда подевалась - неизвестно. В медсанбат звонили, там ее нету. В седьмой роте моего бывшего командира взвода, здорового такого, помните? Ранило, увезли. У Мкрытчана тоже командира взвода и политрука убило. Это кого я знаю. А так, что ж. Так все на месте. Ругаются только крепко: такое наступление и - впустую. Потери…
- Не впустую, Кислов. Нет, не впустую. Да, вот еще что, напомни, как придем, попросить медицину, чтобы снайперов в тыл не отправляли. Фельдшерица очень убивается?
- Так наверное… Но она - женщина твердая, не смотрите, что вроде бы легкая. Она перенесет.
В землянке его ждали двое: небольшого росточка, подтянутый лейтенант с левой рукой на перевязи - адъютант погибшего подполковника, и Жилин. Оба встали, и обоим он пожал руку, жестом пригласив садиться.
- Кислов! Сообрази закусить! - И обратился к адъютанту:
- Сбежал от медицины? - Тот кивнул. Басин снял трубку с полевого телефона и вызвал начальника штаба:
- Майор. Я на месте. Сейчас же ложитесь спать: я еще в силах. - Майор начал было возражать, но Басин рассмеялся:
- Всегда все надо, а спать прежде всего. Я вам на завтра такой объем работы приготовил, что сонный вы и подступиться к ней не сможете. Спать! Приказываю! Он бросил трубку и спросил, ни на кого не глядя:
- Все убрал? Сам повезешь?
- Убрал все… Остальное… как прикажете, - ответил адъютант, вскакивая.
Басин покосился на Жилина - усталого, с потухшим взглядом.
- А дальше как служить собираешься? - спросил он адъютанта.
- Как прикажете… Но только… мне бы в строй…
Капитан подумал, опять взглянув на Жилина.
- Если поедешь отвезти вещи командира полка - одно дело. Если не поедешь - другое.
- А может, кто-либо другой отвезет?
Басин кивнул.
Глаза у адъютанта настороженно, по все ж таки блеснули скрытой смешинкой, И это опять понравилось Басину.
Тогда пойдешь адъютантом старшим в первый батальон. Устраивает? - И, заметив, что лейтенант посерьезнел, разъяснил:
- На взвод посылать - обидно для тебя. На роту ставить - есть обстрелянные командиры взводов. А вот на штабную работу, да еще раненый - мне, кажется, вполне подходишь. Оботрешься в батальоне и получишь роту.
- Согласен, товарищ капитан.
- Тогда иди прямо в батальон и устраивайся. Там главное - учеба. По крайней мере, неделю, а то и десять дней. - Басни взглядом показал на перевязку. - А может, останешься?
- Спасибо, товарищ капитан, но я ведь на фронт шел для боя… И я - офицер.
Кислов и повар внесли сковородку, хлеб, консервы и графин. Повар поставил его на стол осторожно, с нескрываемой гордостью. Басин смотрел на повара и сдержанно усмехался.
- В ресторане работали?
- Так точно, товарищ капитан.
- Сразу видна любовь к культуре. - И все так же, посмеиваясь, добавил:
- О рюмках или стопках я не мечтаю. Но хотя бы стаканы…
- А как же, товарищ капитан! - Повар был несказанно рад, что новый командир полка оценил его заботу и тонкость обращения. - Все будет. Как положено.
Он ушел и вернулся с посудой - разнокалиберными тарелками, гранеными стаканами, и, почтительно освобождая место на дощатом столе, застелил его чистой простыней.
Лейтенант смотрел на повара к с удивлением и с осуждением - видно, вчера здесь были иные порядки. Басин уловил этот взгляд и уже не улыбался.
Он спросил:
- Это что ж?.. В порядке праздника или всегда так будет?
- Как прикажете, - смутился повар… а Басин очень серьезно сказал:
- А если не по приказу, а по душе?
Повар помолчал, разглядывая капитана, посерьезнел и ответил:
- Я постараюсь, товарищ капитан.
- Спасибо, Хороший ответ. Садитесь, товарищи.
Они ужинали, и капитан расспрашивал лейтенанта - дотошно, пристрастно, - как проходил бой, что говорил командир дивизии, какие и когда отдавал приказания его предшественник. Когда лейтенант ушел, Басин повернулся к Жилину. После выпитой водки потухшие было Костины глаза опять заблестели и в них снова появилось то выражение, которое смущало многих - как будто Жилин знал о каждом нечто такое, над чем можно было посмеяться.
- Уяснил, как дело складывалось? - Костя кивнул. - Поскольку ты единственный свидетель с той стороны, рассказывай, что было там. - Басин серьезно пояснил:
- Я ведь на новом месте. Мне учиться нужно.
И они оба корпели над картой, и Костя рассказывал о том, что он видел в тылу противника, как он и его ребята влияли на ход событий. Он увлекался, высказывая тактически грамотные соображения. Басин все чаще поглядывал на него с острым любопытством.
- Ну и что ж ты теперь делать будешь? Или - "как прикажете"? - передразнил он адъютанта.
- Воевать, товарищ капитан. Нужно, обратно, снайперов подбирать, нужно кое-какие, приспособления делать - бронещитки, управляемые чучела. Я теперь как-то по-новому на винтовку смотрю. Сильная штука?
- А на себя ты как смотришь?
- Не понимаю… - Костя выпрямился.
- Ты сейчас рассказывал мне так, как не всякий командир роты смог бы рассказать. Ты знаешь и видишь войну. И свое дело знаешь. Что ж? Так и останешься на том же уровне?
- А что - плохой уровень? - Костя окончательно приходил в себя.
Уровень хороший. Но не для тебя. - Басин, не дождавшись его слов, пояснил:
- Ты уже офицер. Сам, может быть, того не понимаешь, а офицер. И вот что - выбирай.
Хочешь, иди ко мне адъютантом, звание мы тебе выбьем. А хочешь - иди учиться.
Выбирай.
- Костя помолчал, он минутой раньше понял, к чему клонит капитан, но решил выждать, а потом усмехнулся:
- Не слишком ли жирно, товарищ командир полка, иметь и адъютанта и ординарца снайпером?
Басин рассмеялся.
- Ты помнишь, что когда-то я тебе сказал - я из тебя человека сделаю. На этом самом твоем… как ваш завод называется?..
- "Красный котельщик".
- Так вот, на "Красном котельщике" тобой будут гордиться. Так что не крути - учиться пойдешь. И вот тут уж я прикажу. Слушай внимательно. Завтра поедешь к семье убитого командира полка, отвезешь его вещи, а их, кстати, чемодан, и только. А второй чемодан повезешь продуктов. Оттуда - прямо на курсы младших лейтенантов. Три месяца - офицер.
Костя внимательно слушал.
- Вот так, товарищ Жилин. Большего я сделать не смогу - война, как ты понимаешь, и есть война. Сейчас ложись-ка ты спять, а я пройдусь по передовой. Кислов! - крикнул он. - Собирайся. Пойдем проверим, как дела.
Эпилог
Знойным июльским утром 1943 года восточнее Жиздринского выступа и севернее города Орла недавно принявший стрелковую роту лейтенант Жилин поправил каску, подтянул ремешок и, оглянувшись на ординарца, прокричал:
- Готовься! Время. Сейчас, обратно, вперед рванем!
В еще зоревой розоватости неба расцвели гирлянды ракет: кончалась артиллерийская подготовка атаки. Жилин выскочил из траншеи и, подняв над собой автомат, закричал:
- За Родину!
- Коммунисты, вперед! - рванулся за бруствер парторг роты - большой грузный мужик из лесорубов.
- Комсомольцы, вперед! - пронзительным, яростным тенором поддержал недавний школьник из Казани.
Рота вывалилась из траншей и бросилась вперед. Жилин шел следом, то падая в горячие воронки, то стремительно перебегая - так на войне и ходили люди. Он, как и тысячи других, не знал, что идет к первому салюту Родины в честь своих защитников, в честь будущих победителей. Жилин, как и тысячи других, думал только об одном - как бы ворваться в немецкие окопы. А уж там они свое сделают…
Не знал лейтенант Костя Жилин и о том, что в тот же час в маленьком городке за Волгой, после материнских стонов и криков, родился и заорал густым, резким баритоном еще один житель этой планеты. Но кричал он недолго, вздохнул, всхлипнул и открыл глаза - они у него оказались темными, как степной терновник, и в их уголках лучилась первая лукавинка. Был он смугл и крепок телом.
Этого не знал и не мог видеть лейтенант Жилин. В эти дни в кровопролитных боях он поворачивал вместе с армией с юга на запад, чтобы идти вперед. Шагать было еще далеко, но теперь уже все вперед и вперед.