Началось веселье под звуки транзистора, а потом и магнитофона, который достали послушать. На костре приготовили блинчики из муки и сгущенного молока. Процесс протекал на отожженном ящике - "цинке" от патронов. Получились твёрдые лепешки, их ели, но вприкуску с яблоками, в которых пропал весь кислый вкус, остался только мёд. Дальше пускали ракеты в воздух, нисколько не беспокоясь, что кто-то сейчас заявится с проверкой туда, выяснять о причинах такого поведения, вот такое это было глухое место. Потом хотели выстрелить из английского "бура" с длинным стволом, но не оказалось патронов к нему. Хозяин винтовки, советский офицер, провёз с собой в качестве памятного сувенира. Представляете, запись в таможенной декларации: "Бур, производство Великобритания".
- А что, все так и подумают, что он инструмент везет.
Хранил до поры до времени на своей машине, сказал, что "за него всем ноги оборвёт, если оружие уйдёт куда-то". Сняли снайперский прицел, разглядывали в него дальние огни за холмами.
Потом достали гитару, ребята задушевно исполнили пару песен, Рыба выдал несколько частушек, все смеялись до слёз. Опять развели очень большой костёр, стали греть консервы, кипятили воду. Тут Антифриз пообещал напоить всех чаем из верблюжьих колючек, уже собрался идти, ломать ветки, ему кричали, мол, не до него.
- Остынь, куда ты? Да у нас хороший чай есть! Никто это дерьмо пить не будет!
Но когда закипел розовый напиток, пили почему-то все, протрезвели, стали собираться спать.
Стояла такая прекрасная ночь с глубоким, бездонным небом, которое смотрело на всех с таинственным прищуром, пытаясь разглядеть будущее. Похолодало! В салоне машины было уютно, доели сухари с кашей, открыли дверь, стали курить, табачок был "разноплановый". Постепенно всех разобрал смех, смеялись до судорог рта, вспоминали интересные случаи и пытались их рассказать, перебивали друг друга, быстро устали! Проветрили салон. Кто-то постоянно ходил снаружи, была обговорена очередь, потом как-то перестали дежурить. Автоматы зарыли в кучу матрацев, чтобы не "ушли".
Рыба захотел увести машину, просто так, покататься! Все с интересом ждали, чем это закончится! Закончилось тем, что Олег проснулся на месте механика-водителя, а тело его свело свинцовой усталостью. Потом до самого утра все озабоченно искали выпить ещё, уже пересчитали всю пустую тару, не хватало одной бутылки. Спас положение "Бача", он принёс с собой. Стали пить за знакомство! Олег уже не мог пить, так как организм был отравлен, хотелось только простого чаю.
К утру прибыло пополнение, стали забирать некоторые машины. Появился офицер из воинской части "Бачи", он сказал, что к солдату приехала мать, и командованием ему предоставлен отпуск! Все с уважением смотрели, как солдат пытается привести себя в порядок. Бреется, скоблит грязь на щеках, стрижёт свои косматые патлы огромными ножницами, под возгласы собравшейся толпы. Потом моется теми остатками воды, что смогли для него собрать. Сели чистить оружие. Опять что-то вспоминали, смеялись. Скоро заберут и Олега с Рыбой, они бы так могли жить долго, но боялись одичать тут, "на природе". Скоро у них "дембель"!
Глава 24. Фрагменты-4. Вывод
Почему-то сам факт обстрела района Тёплого стана нигде долго не признавали, сам период был сплошного умалчивания, в печати мало было об этом сведений. Конечно, такое событие ни с чем не сравнишь. Пёрл Харбор! Даже, нет. Просто, нет!
Афганистан многие ошибочно считали чуть ли не шестнадцатой республикой, в которую входило столько народных средств и техники, туда уезжали работать различные специалисты, там поднимали многие отрасли народного хозяйства. В каждом дукане продавали советские вещи, продукты, товары из социалистических стран, наряду с другими, импортными товарами и продуктами. Почему-то ввязавшиеся вдела этого государства наши партийные "бонзы" никак не могли прекратить это вмешательство. Это была как воронка, "чёрная дыра", которая высасывала из бюджета свою дань. Только решительные действия нового состава нашего правительства смогли положить конец этой колонизации. Одно только обещание вывести наши войска из Германской Демократической Республики и Демократической Республики Афганистан вызвали тогда на Западе шквал недоверия!
- Да, уж! Где, вам!
Это была не уступка Западу, не победа западных политиков, это был разумный шаг в истории государства, которое решило признать свои ошибки и сбросить такую непосильную ношу. А к выводу готовились. Сначала много говорили, потом долго молчали, затем быстро собрались и вперед - с песней "Уходим!". Конечно, был Генеральный План вывода, где, согласно срокам, выводились из разных провинций, из глубины страны к центральным и северным пограничным районам, а затем на трассу, в "отстойники".
Первыми заговорили о выводе сами афганцы, они то ли газеты читали больше, то ли им это обещали в первую очередь, но мелюзга, промышлявшая мелкой торговлей, сразу озадачила наших солдат бесконечными вопросами:
- Шурави, когда барбухай в Союз?
- Почему молчишь? Барбухай не хочешь?
По международному праву всегда считалось, что десять лет оккупации чужих территорий ведут к штрафным санкциям и резолюциям ООН.
Наши десять лет пребывания в этой стране уже имели место, пора!
Потом вопросы стали задавать сами солдаты, их больше интересовало будущее этой страны.
Потянулись по воинским частям лекторы из Генерального штаба и Политического управления. Они туманно излагали суть политических событий и тогдашних доктрин государства, больше напирали на воинский долг, интернациональную помощь и выполнение обязанностей. Сверкали в лекции новыми словечками, "перлами" из речей бывшего секретаря райкома Ставропольского края. Уходили от вопросов, интересно травили старые анекдоты и выкладывали энциклопедические справки о Республике Афганистан, то есть всесторонне были готовы к политической беседе.
- Да, вывод неизбежен, товарищи солдаты и сержанты срочной службы, но мы сюда ещё вернёмся!
Все просто опешили!
- Зачем? - спрашивали его.
- Чтобы продолжить начатое, помогать дружескому афганскому народу строить социализм!
Он, что, идиот? С куриными мозгами!
Следующим этапом была передача всего бензинового автотранспорта дружеским воинским частям. Пришлось немного "подшаманить" сломанный, но не списанный пока ещё хлам. Если машина была на ходу, то её передавали с закрытыми глазами на многие серьёзные неполадки. Так, Костя-Пастух на ходу спрыгнул со своего "газика", отдав управление радостному брюнету в темно-зеленой полевой форме, тот не понял сразу, что тормозов у машины нет, и укатил в своё подразделение. Передача была больше формальностью, списывали технику, передавали старое вооружение и транспорт. Готовили к вывозу ракетные комплексы, которые хранились в капонирах дивизиона.
Однажды механики-водители отбыли в командировку, перегнали от границы несколько старых "БТРов" и "БМП", была выплачена денежная премия, которую на руки не выдавали, а просто отвезли ребят в дукан, "отовариться". Самым ходовым товаром были часы, имитация дорогих швейцарских "Ролексов", "Ориентов" и хороших японских фирм.
Пользовалась спросом бытовая техника и видеоплееры, но кто даст советскому солдату купить дорогую аппаратуру, когда офицеры днём и ночью ищут способ легкой наживы! Конечно, там покупались простые бритвенные машинки "Бош" с модными плавающими лезвиями. Для подруг и матерей брали нарядные женские платки с "люрексом", себе - индийские дипломаты с кодовыми замками, спортивную обувь и джинсовые костюмы невероятно-сиреневого цвета "выварки", производства "Кабул - подвал". Большим спросом пользовались пакистанские цветные открытки с артистками кино и приколами из жизни животных, в частности с обезьянами. Обязательным атрибутом такого "дембельского" дипломата было махровое полотенце, типов их было несколько, но такие, как "штатовские", "звёздные - полосатые флаги" не разрешалось брать даже офицерам, считалось непатриотичным такое поведение. Конфискованные у рядового состава такие полотенца вывозились как сувениры.
К Новому году несколько машин тяжелой техники выводят в командировку, они уже не вернутся в часть, потому что сама часть будет подтягиваться в те северные края, куда устремились эти "Шилки", "Стрелы", "МТЛБшки" и "Боевые Машины Пехоты". Всех предупреждают, что "вывод" не за горами, следует готовиться к передаче позиций и имущества дружеским афганским частям. Сразу поползли слухи о том, что ничего оставлять не нужно, в южных провинциях оставленные казармы сразу разграбили местные мародёры, которые как татарские, монгольское полчища выскребли всё подчистую. По распоряжению зарыли лишний боекомплект, который считался почему-то "неликвидным". Это происходило так: в свежевырытую большую яму сносили детали приборов от машин, старые цинки с патронами, другое содержимое кладовок, всё это засыпалось, утрамбовывалось, минировалось, обкладывалось дёрном для маскировки.
Готовились машины, они обшивались большим количеством ящиков, вязанками дров, палатками и тентами. Готовились фургоны для машин "связи", там ставились печки-"буржуйки", вешала для постелей, гамаки, телевизоры и радиоприборы по прямому назначению. Дорога была неблизкой, говорили, что сеть отстойников и полевых лагерей - вот что ждёт в пути колонну, обо всем следовало позаботиться заранее. Готовили продукты, полевую кухню, дрова, цистерну с водой, прицепы с боекомплектом и палатками. Короче, это, скорее всего, напоминало цыганский табор, чем боевую часть.
Но люди, умудренные житейским опытом, считали, что лучше заранее самим о себе беспокоиться, чем бегать потом по чужим частям с вечно протянутой рукой. А лишнее выкинуть никогда не трудно. Так протянулся ещё почти месяц, пока одной холодной январской ночью не подняли всех "по тревоге". Не спеша скатали постельные принадлежности, вытащили вещмешки, а запасные матрацы и одеяла уже лежали в машинах, получили оружие, бронежилеты, автоматные "рожки", окинули казармы прощальным взглядом и укатили, сделав круг почета по территории дивизиона!
Какая-то машина как бы случайно заблудилась и проехала по КП, протаранив сначала стену домика, а когда вышка над ней накренилась, та с грохотом раздавила и её остатки!
"Поехали" - почти команда, а звучит так по-домашнему, так "по- Гагарински". Колонна выходит из родных ворот, так остаются за поворотом база ГСМ, место, где находился полковой хлебный комбинат. Ещё поворот, объехали территорию полка. Потом промелькнуло расположение соседей "ВДВ-шников", и все присоединились к общей колонне. Дивизион - это всё, что осталось и поместилось тогда на колеса. Две "Шилки" - самоходные зенитные установки. Две "Стрелы" и одно "МТЛБ". Три "БМП". Два крытых фургона, два крытых "Камаза", две машины марки "Краз" (один "наливник", один тягач). Имелись прицепы, водовозка, бочка-прицеп, ПК-прицеп, то есть "полевая кухня". И ещё пара машин. Карбюраторная техника была передана по факту договора. Где-то впереди ждали две "БМП" и одна "Шилка", они находились на задании. Дорога по городским ещё кварталам тянется мучительно долго. Где-то, по недоразумению, нет общего оцепления. И там сразу "бачата" лезут к машинам, прямо под их гусеницы. Идущие тяжёлым "маршем" машины скидывают ход, теряют скорость. Им кричат:
- Барбухай, Союз! Барбухай, Шурави!
И кидают камни, в ответ только сыпятся проклятия, угрожают оружием! Потом вырвались, пронеслись дальше! Вот первый отстойник, по периметру ограждение проволокой, отдельно палаточный городок. Всех выстроили в ряд, тяжелая техника отдельно, грузовая техника отдельно - всё в составе полка, "водовозка" и "наливник" для обслуживания. Тут же выдают "сухой паёк", его "зенитчики" убирают про запас, так как у них уже работает своя кухня, и повар Вася начисляет кашу. У них есть вода, можно мыть котелки, умываться, даже офицеры обслуживаются отдельно, не так, как у других. На вечерней поверке, майор из полка требует от "камазистов":
- Убрать все эти "интим"-за на вески!
Это шофера на ночь даже рули поснимали, окна занавесили - теперь им запретили. Олег слил бензин, нагрел под лампой ведро воды, отнёс в офицерскую машину, это его обязанности. Водитель не узнает, что такое происходит, а то бы не разрешил бы никогда. - "Но кто, его тогда бы спросил?"
Почти каждый боец заступает на два часа на пост. Все пошли спать в палатку, там стоит печь, её нужно топить, это тоже для всех по очереди. Утром должны ехать дальше. "Отстойник" - это голое место, ограждённое проволокой, тут чужих никого нет, но тишина обманчива, там, в темноте кто-то вечно бродит, пасёт овец, разбирает остатки чужих домов и солдатских казарм, колотит стёкла. Где-то, чуть дальше люди жгут костры, роются в мусоре.
Глава 25. Последний рассказ
В Клайпеде Олег зашёл в продовольственный магазин. Купил булочку и кефир. Там уже действовала система "Свой - чужой", нужно было показать прописку или продовольственную карту. Такое местное удостоверение. Продавщица долго таращила на него глаза, не могла понять, во что он одет. Его экспериментальная форма тут была пока в новинку. Потом до неё дошло, что он тот, "афганец". Она запричитала от радости, что сейчас ребята вернутся и наведут тут порядок. Олег знал, что национальное самосознание литовского народа достигло небывалого пика. Но ему все эти интернациональные игры уже надоели, хотелось просто жить.
В военкомат Олег прибыл заранее. Ему нужно было получить свой паспорт и поставить печать в военный билет. Очереди не было.
Женщина из нужного ему отдела подозрительно щурится на него.
- Что, комиссовали?
- Нет, просто дембель!
Она не верит. Олег развернулся к ней лицом, на его груди блеснули несколько значков и юбилейных медалей. Та все вдруг поняла, её немолодое лицо расплылось в улыбке. Она стала что-то говорить, выдала документы. Теперь можно уехать домой, но Олег направился в своё училище, следовало договориться о восстановлении на учёбу. Паспорт - это был только повод сюда попасть из Средней Азии. Именно самолеты до Риги, в Приморье и на Москву были в тот первый день. Олег не стал уезжать домой, а отправился в Прибалтику.
На улице было свежо. Утро в марте было ещё холодным. На асфальте так же лежали необъятные лужи, которые следовало обойти. Олег чувствовал себя почти дома. Так замкнулся тот круг, и он оказался длиною почти в два года.
1998–2011