- Да, так. Мы не можем выйти из войны, просто сменив шинель на дождевик, во всяком случае, на этой стадии, - сказал Раттенгубер. - Ни один из нас. - Он закурил новую сигарету. - Кстати, майор, рейхсляйтер хотел бы видеть вас через некоторое время. Я был бы признателен, если бы вы находились в готовности.
- Естественно, - ответил Риттер. - Я полностью в распоряжении рейхсляйтера. - Легкая сардоническая улыбка, тронувшая его губы, была на грани презрительной. - Что-нибудь еще?
У Раттенгубера появилось странное чувство, что ему разрешили уйти.
- Нет. - Поторопился он заверить. - Я приду за вами сюда.
В комнату вошел связной, огляделся по сторонам и направился к ним. Он щелкнул каблуками и подал Раттенгуберу телеграмму. Раттенгубер прочитал сообщение и заулыбался. Отослав вестового, он сообщил:
- Великолепные новости. Да, самолет, на котором фельдмаршал фон Грайм и Ханна Райтш прилетели в Берлин 26 числа, погиб во время бомбардировки сегодня утром.
- Так что фельдмаршал тоже оказался здесь постоянным гостем? - предположил Риттер. - Не повезло.
- Нет, он улетел сегодня вечером на другом самолете, на тренировочном "Арадо", который пилотировала Ханна Райтш. После двух неудачных попыток они взлетели от Бранденбургских ворот. - Он встал. - Прошу извинить. Рейхсляйтер ждет эту новость, и фюрер тоже. - Он ушел.
Гоффер спросил:
- Что он от вас хочет?
- Полагаю, я узнаю об этом, когда он меня вызовет, - сказал Риттер. Он кивнул на шахматную доску. - А пока, если не ошибаюсь, твой ход.
Сразу после полуночи Вальтера Вагнера, члена городского совета и мелкого чиновника Министерства пропаганды доставили под конвоем в бункер. Абсолютно сбитый с толку и, не вполне понимая, что происходит, около часа ночи он зарегистрировал брак Адольфа Гитлера и Евы Браун. На церемонии присутствовали только двое свидетелей, Мартин Борман и Йозеф Геббельс, государственный министр пропаганды.
Сразу за бракосочетанием последовал свадебный завтрак с большим количеством шампанского. Около двух фюрер вышел в смежную комнату, чтобы продиктовать одной из двух своих секретарей, фрау Юнге, свое личное завещание и политические заповеди. Борман, ожидавший удобного момента, воспользовался им и ушел.
Раттенгубер ждал его в коридоре.
- Теперь, когда мы с этим покончили, я хочу видеть Риттера. Приведи его ко мне, Вилли, - приказал рейхсляйтер.
Когда Раттенгубер сопроводил Риттера в офис Бормана, бомбардировка стала особенно интенсивной. Рейхсляйтер посмотрел наверх, на дым и пыль, поступавшие через вентиляцию.
- Если бы это не происходило уже в течение нескольких дней, я бы встревожился.
- Неприятно, - согласился Риттер.
- Не лучшее место для пребывания, я говорю о Берлине, если этого можно избежать. - Раттенгубер занял позицию около двери. Установилось долгое молчание, в течение которого Борман спокойно взирал на молодого офицера СС. Наконец, он произнес: - Вы хотели бы покинуть Берлин, штурмбаннфюрер?
Риттер широко улыбнулся.
- Пожалуй, я мог бы сказать, что очень хочу, рейхсляйтер, но не могу представить, чтобы для этого была теперь малейшая возможность.
- О, возможность всегда есть для тех, кто готов всем рискнуть. У меня сложилось мнение, что вы как раз из этой породы. Я прав?
- Вам видней.
- Хорошо. Тогда посмотрим, сможем ли мы вас взять. Этот ваш человек, Гоффер, вы ему доверяете?
- Свою жизнь - да, - ответил Риттер. - Однако, на нынешней стадии, я бы не стал слишком полагаться на его преданность какой-то политической идее.
- Иными словами, здраво мыслит и судит. Мне это нравится. - Борман обратился к карте, которая лежала перед ним. - Вам знакомы эти места на северо-западе от Инсбрука на реке Инн?
- Скажем так, я знаю, где это, - ответил Риттер. - Моя часть стояла, примерно, в пятидесяти милях оттуда, когда я улетал.
- Там ее больше нет. То, что от нее осталось, было уничтожено вчера утром танковыми частями 6-ой американской армии в ста милях, а может и дальше, оттуда. - На какое-то мгновенье Риттер перестал слышать его голос. Он думал про свой полк, про старых товарищей, о полковнике Ягере. Он снова обрел чувство реальности, когда Борман произнес: - Я сожалею, для вас это сильное потрясение.
- Не обращайте внимания, - сказал Риттер. - Старая, тривиальная и многократно повторявшаяся история. Продолжайте, пожалуйста.
- Очень хорошо. Вся эта территория, треугольник между Инсбруком, Зальцбургом и Клагенфуртом, пока в наших руках, но ситуация очень неустойчивая. Враг продвигается вперед с большой осторожностью, потому что они поверили рассказам, которые слышали об Альпийской твердыне, где мы можем продержаться еще годы. Когда они разберутся в действительной ситуации, они пройдут через Берхтесгаден, как горячий нож сквозь масло.
- И это может произойти в любой момент?
- Несомненно. Поэтому, чтобы выполнить задуманное, мы должны действовать быстро.
- И что же это будет, рейхсляйтер?
Борман взял карандаш и обвел им Арлберг.
- Здесь, в замке Арлберг на реке Инн вы найдете пятерых важных заключенных. Мы называем их знаменитостями. Один из них американский генерал Каннинг. Кто остальные, для вас, пока, не имеет значения. Достаточно знать, что эти люди особенно уважаемы своими народами. Позднее вы сможете прочитать их дела.
- Минуточку, - вмешался Риттер. - Вы говорите так, словно ожидаете, что я доберусь до тюрьмы. Будто это свершившийся факт. Но для этого нужно выбраться из Берлина.
- Естественно.
- Как же это возможно?
- Вы, возможно, слышали, что самолет, на котором фельдмаршал фон Грайм и Ханна Райтш прилетели в Берлин, был уничтожен вчера.
- Да, знаю. Они улетели ночью на другом самолете, на учебном "Арадо". - И вдруг его озарило, Риттер все понял. - А, теперь понимаю. "Физлер-Сторч"…
- Находится в гараже позади автомобильного салона рядом с главной улицей, у Бранденбургских ворот. Перед вашим отходом, я сообщу вам адрес. Вы вылетаете завтра вечером или, возможно, сразу после полуночи. Это лучшее время, чтобы ускользнуть от русских зениток. В десяти милях от Арлберга, вот здесь в Арнгайме, есть посадочная полоса. До войны она использовалась при спасательных операциях в горах. Сейчас там никого нет. Вы будете там к завтраку.
- И что там?
- Там вы найдете транспорт. Все приготовлено. Даже мои враги признают, что я хороший организатор. - Борман улыбнулся. - Вы отправитесь в Арлберг, где заберете пятерых заключенных, о которых я говорил, и доставите их обратно в Арнгайм. Они будут вывезены оттуда транспортным самолетом в тот же день. Есть вопросы?
- Несколько. Цель операции?
- Вас беспокоят пленные? - Борман махнул рукой. - Выбросите из головы все слухи о казнях пленных знаменитостей. Я ненавижу транжирство. Поверьте мне, майор, эти люди будут полезным козырем, когда будет достигнута ситуация, при которой мы приступим к мирным переговорам с нашими врагами.
- Заложники - более подходящий термин.
- Как вам больше нравится.
- Хорошо, - согласился Риттер. - Какова ситуация в самом замке? Кто там командует?
- Солдаты вермахта, и только. Полковник Гессер - хороший человек, но инвалид, а при нем еще девятнадцать или двадцать стариков. Не о чем беспокоиться.
- И у меня будет лист бумаги, я полагаю, с приказом передать их в мои руки?
- Подписанный самим фюрером.
- Что, если он откажется? Не подумайте, что я придумываю трудности. Просто после шести лет службы, я убедился в том, что во время войны случиться может все, что угодно, особенно, когда ожидаешь чего-то совершенно противоположного. Я стараюсь предусмотреть все возможные варианты.
- Так и следует действовать. - Борман постучал карандашом по месту на карте. - В настоящий момент, не далее, чем в десяти милях западнее Арнгайма находится подразделение СС или точнее то, что от него осталось. Тридцать-сорок человек, по моим сведениям.
- Теперь, как рейхсфюреру известно, термин СС означает множество грехов. Они немцы?
- Нет, но солдаты первоклассные. Финны. Те, что были в России в составе дивизии "Викинг", в основном, в отрядах лыжников.
- Наемники? - спросил Риттер.
- Солдаты "Ваффен-СС", чей контракт еще действует до 1 мая. Вы можете их использовать, чтобы получить заключенных. Вы меня понимаете?
- Думаю, да.
- Хорошо. - Борман протянул ему небольшую папку. - Все, что вам требуется, здесь, включая адрес гаража, где находится самолет. Пилота зовут Бергер. Он тоже СС, так что, как видите, все держится внутри семьи. Да, еще одна важная вещь.
- Что, именно, рейхсляйтер?
- С вами отправится человек, являющийся моим личным представителем, чтобы видеть, что все происходит должным образом. Герр Штрассер. Надеюсь, я могу положиться на вас в отношении любезного с ним обращения. - Риттер смотрел вниз на папку, которую он крепко держал двумя руками. - Вас что-то беспокоит, майор? - спросил тихо Мартин Борман.
- Заключенные, - сказал Риттер и поднял голову. - Я хочу получить ваши заверения, ваше слово чести, что им не будет причинен вред. Что ситуация будет такой, как вы ее обрисовали.
- Дорогой Риттер. - Борман обошел стол и положил Риттеру руку на плечо. - Все остальное было бы просто глупо, я не таков, поверьте мне.
Риттер медленно кивнул.
- Я вам верю, рейхсляйтер.
- Хорошо, - сказал Борман. - Великолепно. Я бы на вашем месте немного поспал пока. Раттенгубер позаботится о пропуске для вас и Гоффера, чтобы вы могли отсюда выйти завтра во второй половине дня. Возможно, я вас не увижу до вашего выхода, но я постараюсь. Если нет, желаю удачи.
Он протянул руку. После едва заметного колебания Риттер коротко пожал ее. Раттенгубер придержал для него дверь. Когда дверь за ним закрылась, Борман вернулся на свое место за столом. На лице у него было странное выражение.
- Моей честью, Вилли. Он потребовал с меня слово чести. Тебе приходилось слышать о таком среди нас? Я испытываю сомнения в самом существовании такого понятия в течение последних двадцати лет и больше.
Гоффер ждал в столовой и когда Риттер сел, наклонился к нему, едва сдерживая нетерпение.
- Так о чем он говорил?
- Я не вполне уверен, - начал Риттер. - Понимаешь, есть то, что он говорил, и то, что не договаривал. Так что слушай и суди сам…
Он наклонился вперед, сложив руки на папке, стал рассказывать.
Шесть
Снегопад так и не прекращался. Когда Шенк, постучав, вошел в кабинет Гессера в замке Арлберг, полковник стоял у окна, глядя на долину. Он повернулся и пошел к своему столу.
- Итак, ситуация все та же?
- Боюсь, что так, герр оберст. Нам по-прежнему не удается связаться с Берлином.
- А радио?
- Стерн объехал все деревни в округе и без толку. Несомненно, радиоприемников не может не быть, и в них используются нужные лампы, но, как известно герру оберсту, в этих местах владение приемником объявлено незаконным еще год назад. Индивидуумы, виновные в нарушении закона, вряд ли признают этот факт на данном этапе.
- Трудно их винить, учитывая обстоятельства. - Гессер сел. - Настало время принимать решение.
- Да, герр оберст, пора.
Гессер посидел несколько мгновений, похлопывая себя по пустому рукаву.
- Как я уже говорил вчера, в этом деле я не хочу приказывать. Я бы нарушил свои служебные обязанности, не указав, что это может оказаться чрезвычайно опасным. В этой области линия фронта очень подвижна, любая вражеская часть может быть настроенной сначала стрелять, а уже потом задавать вопросы. Вы это понимаете?
- Абсолютно.
- И все-таки готовы рискнуть?
- Герр оберст, по армейским меркам я старик, - сказал Шенк. - Возможно, даже слишком стар для таких игр. Последний раз я участвовал в боях на Западном фронте в 1918 году, но совершенно ясно, сэр, что вы пойти не можете, и совершенно неприемлемо посылать с такой миссией одного из нижних чинов. Поскольку я единственный офицер, кроме вас, по-видимому, выбора у нас нет.
- Кого вы предполагаете взять с собой?
- Шмидта, я думаю. Он одного со мной возраста, но прекрасно водит машину. Мы возьмем одну из гарнизонных машин.
- Хорошо, - одобрил Гессер. - Действительно, как вы сказали, выбора у нас нет. Приведите генерала Каннинга и полковника Бирра, я сообщу им о своем решении.
- Они на прогулке сейчас, герр оберст. - Шенк направился к двери, и Гессер его окликнул:
- Шенк?
- Слушаю, герр оберст.
- Я вам очень признателен. Вы смелый человек.
- Нет, герр оберст, совсем нет. Я очень напуганный человек. - Он улыбнулся. - Но у меня есть жена и две дочери, я жду, не дождусь увидеть их снова. То, что я сейчас делаю, я делаю ради них. Это лучшее, что мы можем сделать для всех нас. Поверьте мне.
- Да, наверно вы правы.
Шенк вышел и скоро вернулся с Каннингом и Бирром. Генерал сразу потребовал ответа:
- Так вы приняли решение?
Гессер кивнул.
- Оберлейтенант Шенк отправится отсюда… - Он посмотрел на часы. - Ровно в полдень. Он возьмет гарнизонную машину и только водителя, чтобы попробовать найти части союзников где-то на пути в Инсбрук. Вы согласны, Шенк?
- Как скажете, герр оберст.
- Слава Богу, вы решились, - обрадовался Каннинг. - Можем мы пойти сказать остальным?
- Не вижу причин для отказа. - Каннинг и Бирр повернулись, чтобы выйти. Гессер поднялся из-за стола. - Еще одно, пока вы не ушли.
- Что такое? - Каннинг нетерпеливо оглянулся.
- В этом предприятии оберлейтенант Шенк и капрал Шмидт подвергают свою жизнь значительному риску. Надеюсь, вы это цените.
Каннинг нахмурился, Бирр первым протянул руку Шенку.
- Разумеется, и я вас благодарю от всех нас.
- Сделаю все, что смогу, герр оберст, - на губах Шенка промелькнула улыбка, - чтобы остаться в живых ради спасения всех нас.
Поль Гайллар и Клер сидели у окна в обеденном зале, когда вошли Каннинг и Бирр. Мадам Шевалье, как и ежедневно, практиковалась в игре на фортепьяно. Она сразу прекратила играть.
Гайллар встал.
- Что происходит?
- Мы идем, - сказал Каннинг. - Во всяком случае, Шенк идет. Отправляется в полдень. - Он встал перед камином, сложив за спиной руки. - Вы сознаете, друзья, что немного везения, и он вернется всего через несколько часов? Что сегодня вечером мы, возможно, будем свободны?
Бирр закурил сигарету.
- С другой стороны, если он нарвется на каких-нибудь любителей стрелять без разбора, он может быть мертв к тому времени. Ты об этом не подумал?
- Чушь, - отрезал Каннинг. - Шенк провел четыре года на Западном фронте во время Первой мировой войны. Был трижды ранен. Он птица слишком опытная, чтобы сейчас погибнуть.
- А если это случится, Гамильтон? - Клер подошла к камину и села. - Что нам тогда делать?
- Тогда нам придется действовать самим. - Каннинг подошел к двери и открыл ее, потом обернулся. - Я знаю одно. Если кто-нибудь, СС или кто бы то ни было, попытается забрать меня отсюда, им придется очень постараться, чтобы им это удалось.
Он вышел, закрыв за собой дверь.
Когда Раттенгубер вошел в офис Бормана, рейхсляйтер что-то писал за столом.
- Одну минуту, Вилли. Я не сделал записи в дневнике прошлой ночью, потому что много часов провел с фюрером. - Спустя некоторое время он положил ручку и закрыл дневник. - Итак, Вилли, что происходит? Каково моральное состояние?
Раттенгубер посмотрел озадаченно.
- Моральное состояние, рейхсляйтер?
- Да ладно тебе. На этой стадии игры уже нет нужды говорить обиняками.
- Тогда, рейхсляйтер, если вы хотите знать, оно совершенно позорное. Я не видел столько пьяных в военной форме за всю свою жизнь. Ими полна столовая. И женщины ничуть не лучше. Такое впечатление, что все идет вразнос.
- А чего ты ожидал, Вилли? Ты знаешь, почему русская артиллерия прекратила обстрел? Потому что они бы стреляли по своим танкам и пехоте, продвигающимся к Вильгельмплатц. Судя по последнему рапорту, они остановились не далее пятисот метров от Канцелярии. Тяжелый бой на Белле-Альянсплатц и на Потсдамерштрассе, хотя, насколько я понимаю, наши войска сосредоточились на Бисмаркштрассе.
- А где армия Венка?
- Еще удерживает связь с корпусами Реймана, но для нас это бесполезно. С нами покончено.
Раттенгубер выглядел потрясенным.
- Покончено, рейхсляйтер?
- Уже довольно давно. Разве ты не знал? Когда 22-ого не удалась контратака Стайнера, фюрер заявил, что война проиграна. Что он намерен умереть в Берлине. Ты не знал, что на свадебном завтраке он говорил о самоубийстве?
- Боже мой! - воскликнул в ужасе Раттенгубер.
- Возможно, это его наилучшая услуга немецкому народу. - Казалось, он ждал каких-то комментариев от Раттенгубера. Тот нервно облизал губы.
- Рейхсляйтер?
- Интересная мысль. Умереть ради дела подходящему человеку, может быть, иногда, более важно, чем остаться жить. - Он загадочно улыбнулся, отчего приобрел еще более зловещий вид, чем обычно. - Но для меньших моралистов подобная чрезмерность не всегда необходима. Вот ты, например, Вилли?
- Я, рейхсляйтер? Я не понимаю.
- Тебе суждено остаться жить, Вилли. Проще говоря, ты сегодня ночью покидаешь это место.
Раттенгубер уставился на него в изумлении.
- Покидаю Берлин, вы имеете в виду?
- Вместе с военным адъютантом фюрера Йоханмайером, Лоренцом из министерства пропаганды и Зандером. Его задача доставить текст последней воли и политического завещания фюрера адмиралу Денитцу. Я предложил послать тебя вместе с ними, и фюрер согласился.
- Я… Какая честь, - проговорил, заикаясь, Раттенгубер.
- Конечно, Вилли, - сказал сухо Борман. - Но доберешься ты до Денитца или нет, это проблематично и ничего не изменит. Для тебя сейчас есть другая работа, более важная.
Раттенгубер побледнел.
- "Камараденверк"? Это начинается?
- Конечно, Вилли. Разве я не говорил всегда, что так будет? В моем конце - мое начало. Я прочел это где-то. Очень подходит.
Где-то поблизости прогремел мощнейший взрыв, стены бункера содрогнулись, клубы пыли полетели из вентиляции.
Борман посмотрел наверх, не обнаруживая ни малейших признаков страха.
- Иваны снова пустили в ход артиллерию. Знаешь, это мне несколько напоминает "Сумерки богов". Все силы зла объединились против них, а потом вдруг появляется новый оплот, прекрасней, чем когда-либо, и Балдур снова живет. - Он обратил к Раттенгуберу мрачное лицо. - Так это и будет для нас, Вилли, для Германии. Я тебе это обещаю.
Несмотря на непрерывный грохот взрывавшихся в тридцати метрах над головой снарядов, на концентрированный запах пороха, на пыль, которая вызывала у него кашель, плечи Раттенгубера распрямились.
- Я тоже в это верю, рейхсляйтер. Никогда не переставал верить в предназначение немецкого народа.
- Хорошо, Вилли. Прекрасно. - Борман достал из стола письмо и стряхнул с него пыль. - Вот причина, почему тебе так важно выбраться из Берлина, и этот клоун Денитц не имеет к этому никакого отношения.