Наблюдатели старались не пропустить ни единого шороха, и от перенапряжения слуха тишина звенела тонким комариным писком и кровь тупыми ударами била в разгоряченные головы.
Кроме наблюдателей, не спали в эту ночь в равелине Евсеев и комиссар. Оба сидели в евссевском кабинете, довольные друг другом, еще больше спаянные первым днем боев. Оправдавшаяся вера в своих людей и чувство исполненного долга настроили обоих на спокойный, уверенный лад. И прежде всего это была вера в соб-сгвениыс силы. Они сидели молча, думая об одном и том же. Евсеев курил папироску, медленно и блаженно выпуская дым замысловатыми кольцами, Калинин смотрел в одну точку прищуренными мечтательными глазами.
Но постепенно их мысли потекли по разным руслам. Калинин вспомнил дом, жену и сына, старого генерала, товарищей по академия - и цепочка ассоциаций, где события и люди нанизывались друг на друга, увела его куда-то далего-далеко, еще в предвоенные дни; Евсеев же думал только о том, что должно было случиться за® тра. Эти мысли, от которых вновь повеяло тревогой, заставили его первым заговорить;
- Вот как, Иван Петрович! Значит, прав был старик Потапин, советуя мне гибкую тактику. Только вот... -- or горестно покачал головой. - Гибкость ее, кажгтСя, ужг исчерпана!
- Что ты? - будто очнулся Калинин.
- Я говорю, как завтра воевать будем? Чем немцев обманывать?
- Ну, что-нибудь придумаем! - ответил Калинин. - Ты знаешь, после сегодняшних боев у меня прямо крылья выросли! Ведь умеем бить немцев, черт возьми! И здорово умеем! А то там, в тылу, я, по правде говоря, даже приуныл. Ан нет, Евгении Михайлович! Вот теперь глубоко верю, что все у них - временно! Скоро им придется расплачиваться чистой монетой!
- Ты говоришь так, будто я тебе возражаю! - усмехнулся Евсеев его горячности. - Все это верно, но нам нужно думать о завтрашнем дне.
Калинин сразу нахмурился, на его лице появилось выражение озабоченности.
- Ты что это насупился? - заметил в нем перемену Евсеев.
- Да, нет! Ничего! Тебе показалось! - снова улыбнулся комиссар. Он вспомнил о Гусеве, о разговоре с Зимскнм, в котором ему приоткрылось сердце этого скромного, но нс всегда уравновешенного матроса, и о том. что нужен он сам пока как друг, как близкий человек всего лишь нескольким воинам равелина. Да, скорее бы наступало "завтра", чтобы он смог завоевать новые души и сердца, чтобы не осталось в крепости человека, который не считал бы своим долгом поделиться с ним самым дорогим и сокровенным! Несмотря на улыбку, взгляд Калинина казался далеким и отсутствующим, и Евсеев сказал твердо и серьезно;
- Нет, не показалось, комиссар! Чувствую, что гложут тебя какне-то сомнения! А раз сомневаешься, значит, душой болеешь за дело, и большего мне от тебя и не надо!
- Комплименты говорить стал? - иронически прищурился Калинин.
- Чушь! С детства нс приучен! - рубанул рукой воздух Евсеев. - Говорю то, что думаю! А придумал я вот что!-он ткнул указательным пальцем в лежашую на столе карту. - Ну-ка, давай сюда!
Калинпч подошел, и они сели, голова к голове, склонившись над картон. Евсеев начал говорить, и карандаш, крепко сжатый в его энергичной руке, запрыгал по бумаге.
- Вот смотри! Немцы теперь стоят от равелина метров на сто пятьдесят - двести. Путь ими к самым стенам разведан, и здесь они не ожидают никаких казусов. А раз так - надо ударить в это самое место!
- То есть? - поднял брови Калинин.
- Вышлем этой ночью трех - четырех смельчаков во главе с Зимскнм, и они вновь заминируют эту полосу отчуждения вплоть до самых стен!
- Мда-а... - почесал затылок Калинин.- Заманчиво, но крайне рискованно!
- Рискованно? - переспросил Евсеев, растягивая слово по слогам. - Для равелина - нисколько! Для тех четырех - да! Но ведь приказ командования обязывает нас всех стоять насмерть в этих стенах. Нужно ли при этих обстоятельствах говорить о риске?
- Да, - согласился Калинин. - Ты совершенно прав. Я действительно все еще мыслю темн категориями, которые действительны там, за линией фронта, где смерть все еще кажется чем-то необычным и случайным.
- Значит, согласен? - воодушевился Евсеев, пропустив мимо ушей все остальное. - Тогда начнем действовать!
Он вышел в коридор, тронул за плечо задремавшего тут же у дверей связного и внятно приказал:
- Пришлите ко мне старшего краснофлотца Зим-ского. Только тихо! В кубрике никто не должен проснуться!
Связной быстро и бесшумно исчез за поворотом коридора...
Знмский появился минут через десять, еше не совсем очнувшись от внезапно прерванного сна. Калинин ободряюще улыбнулся ему, как старому знакомому, Евсеев указал на свободный стул:
- Садитесь!
Алексей сел.
- Так вот, - продолжал Евсеев, барабаня пальцами по карте, - сейчас от стен равелина до немцев есть метров двести свободной земли. Ее нужно немедленно заминировать противопехотными минами! Сколько человек нужно вам в помошь, чтобы выполнить это задание?
Пальцы Евсеева перестали барабанить в ожидании ответа. Калинин смотрел испытующе и напряженно. Алексеи медленно встал:
- Л сколько нужно поставить мин, товарищ капитан третьего ранга?
В глазах Калинина запрыгали искорки восхищения - ему нравилось, что и Евсеев и Знмский не говорят лишних слов. Евсеев тоже был доволен разговором. Прежде чем ответить, он вновь забарабанил по карте:
- Я думаю, не менее ящика!
- Хватит еще двух, кроме меня.
- А кого именно?
Алексей не смог ответить на этот вопрос. Он просто не думал над этим. Видя его замешательство, Евсеев предложил:
- Идите в кубрик и решите там. Я буду согласен с любым вашим выбором. Когда подготовитесь, приходите на крышу северо-восточной стороны. Там будет вас ждать все необходимое. Только учтите - времени осталось мало, так что нс мешкать!
- Есть! - строго подтянулся Алексей.
Евсеев кивнул головой, разрешая ему выйти. Вскоре быстрые шаги Алексея затихли в гулком коридоре.
- Я думаю, справится... - не то спрашивая, не то утверждая, проговорил Калинин, чтобы нарушить ставшую вдруг неприятной тишину.
Евсеев посмотрел ему в глаза, словно стараясь угадать. что волнует комиссара, но, наткнувшись на твердый блеск его зрачков, сказал:
- Справится! Другого выхода у нас нет!
Алексей быстро шел в кубрик и думал. К своему удивлению, он не испытывал волнения, как, например, сегодня утром в окопах. Он даже попытался вызвать в себе страх, представив себя между стенами равелина и недремлющей передовой линией врага, но ощущения давно знакомого, неприятного холодка под ложечкой не появлялось.
- Хм, - удовлетворенно хмыкнул Алексей. Он легко подошел к двери в кубрик, решительно взялся за ручку и вдруг остановился: "Кого же взять с собой?"
Как и в кабинете Евсеева, он до сих пор не мог ответить на этот вопрос. Он мысленно перебирал матросов, одного за другим, и никому из них не решался отдать предпочтения. Так и не придя ни к какому решению, он тихо открыл дверь кубрика.
Синее ночное освещение делало его таинственным и фантастичным. Мерно раздавалось приглушенное, тяжелое дыхание утомленных до беспамятства людей. Иногда кое-кго вскрикивал во сне или скрежетал зубами. И только один дневальный стоял, слегка покачиваясь, посреди царствующего здесь сна, нечеловеческим усилием воли заставляя себя не закрывать глаз.
Алексей медленно пошел между коек, всматриваясь в лица спящих. Так он дошел чуть ли не до конца кубрика, когда внезапно споткнулся о что-то мягкое. Быстро нагнувшись, он увидел свернувшегося калачиком Шамяку, спящего прямо на полу с вещевым мешком под головой. Шамякя что-то пробормотал спросонок и перевернулся на другой бок.
"А что, если его? - мгновенно подумал Алексей.-
Парень вроде бы не из трусливых, да к тому же пехотинец!".
Он взял Шамяку за плечо и слегка встряхнул его пару
раз.
- Л? Что? - быстро вскочил солдат, привыкший действовать по первому сигналу.
- Дело есть! - сказал Алексеи шепотом, прикладывая палец к губам.
- Ну? - спросил, присаживаясь рядом, Шамяка, которого сон покинул окончательно.
Зимскнн в нескольких словах объяснил, в чем заключается дело. Шамяка поскреб большим пальцем взъерошенный затылок, спросил позевывая:
- Закурить есть?
- Потом. На улице, - нетерпеливо сказал Алексей.- Ну, как? Пойдешь?
Шамяка вновь встал, одернул гимнастерку, взбил, словно подушку, вешмешок, сожалея, как и всякий солдат, о прерванном сне, и вытянулся, как перед командиром, всем своим видом выражая готовность:
- Ладно. Пошли!
- Постой! Еще одного надо! - попридержал его за локоть Алексей.
- Ты ищи, а я на улице подожду, - предложил Шамяка.-Так закурить дашь?
- Да на! - рассмеялся Алексей, вытряхивая ему в ладонь из кармана остатки махорки. - Смотри, всю не кури - оставь!
Шамяка быстро закивал головой и поспешил к выходу.
Теперь оставалось найти второго напарника. Алексей уже хотел было пройти вдоль коек во второй раз, как его остановил торопливый, словно просящий, шепот:
- Зимскнй!
Алексей повернулся. На койке, возле которой спал Шамяка, сидел и манил его рукой Демьянов.
- Ну, чего тебе?
- Я не спал и все слышал, что вы тут говорили...
- Так что же? - сощурился Алексей.
- Возьмите и меня с собой!
- Тебя?!-в голосе Зимского звучало недоумение и недоверие.
- Возьмите! - горячо продолжал Демьянов. - Я се-158
родня всю ночь не сплю... Все думаю... Вот ты со мной последней водой поделился, на смерть плюешь... И другие плюют... А я не мог! Жить очень хочется! Так хочется, что говорил себе: "Да пошли они все к чертовой матери, только бы я остался цел!" Потому и молчал и сторонился всех, что знал - начни говорить, - и все откроется, все поймут, что у меня на душе. Поймут - и плюнут в харю! Вот и ловчил, маневрировал, думал вот так между вами и смертью бочком проехаться! А сегодня н в бою. и вот тут, вечером, я многое понял! Вот даже уснуть не могу! И решил я себя испытать: смогу ли быть человеком, вот, как ты, как вы все! Возьми, не пожалеешь!
- Что это тебя прорвало! - смутился Зимскин откровенной исповедью Демьянова. - Задачку ты мне задал!
- Прорвет! - злобно проговорил Демьянов, будто негодуя на себя, что до сих пор был таким. - Так возьмешь? А?
- Ну, гляди! - жестко сказал Алексей, соглашаясь и протягивая для пожатия руку. - Ты готов, что ли?
- Я мигом! - радостно привскочил Демьянов, хватаясь за руку Зимского обеими руками. - Вот только ботинки надену!
- Одевайся и давай на выход. Там тебя будем ждать, - уже совсем тепло, как товарищу, сказал Алексей. - А я пойду, а то как бы там Шамяка всю цигарку не скурпл!
Они оба рассмеялись, и этот смех был словно первая ниточка, связывающая их обоих воедино...
Когда все трос пришли на крышу северо-восточной стороны, Евсеев, Калинин и еще несколько матросов были уже там. Здесь же стоял ящик с минами и лежала размотанная бухта пенькового троса.
- А! Вот и команда! - приветствовал их Евсеев шепотом. - Чего так задержались?
- Да, вот Шамяка художеством занимался! - также шепотом отвечал Зпмский.
Евсеев сделал удивленное лицо, и тогда Шамяка показал ему две фанерки на острых кольях. На фанерках было выведено крупными буквами: "Осторожно! Мины!"
- Это зачем же? - не понял капитан 3 ранга.
Шамяка блеснул озорными глазами, начал объяснять:
- А это, значит, мы, как заминируем, эти колышки
и воткнем! Немец, конечно, подумает, что его дурачат, ну и попрет прямо на мины!
- Психологический эффект! - рассмеялся Калиннч.
- Точно, товарищ комиссар! - подхватил Шамяка. - Вот я помню в детстве, когда на огороды лазил...
- Стоп травить! Времени нет!-оборвал его Евсеев.- Вот вернетесь, тогда и расскажете, а сейчас - приготовиться к спуску!
Все сразу подтянулись и смолкли. До сих пор все казалось просто. Теперь же нужно было оставить надежные стены, товарищей и идти чуть ли не в руки врагу, без всякой надежды на спасение в случае, если обнаружат. Понимая все это, Евсеев выдал каждому по пистолету и строго приказал.
- Если что, живыми в плен не сдаваться!
- Есть! - ответил за всех Зимскнй.
Ночь благоприятствовала операции. Густая темнота начиналась тут же, у самого лица, стояла между притихшими людьми; казалось, ее можно пощупать, как материю.
Калинин поднес часы к глазам - светящаяся стрелка подползала к двум. Евсеев заметил его жест и заторопился:
- Ну, давайте!
Первым по тросу спустился Шамяка. Когда трос ослаб, на крыше немного подождали. Внизу было темно и тихо.
- Следующий! - скомандовал Евсеев.
Зимскнй взял за локоть Демьянова, подвел к краю крыши:
- Ну, как? - спросил, улучив момент, Алексей, желая ободрить матроса.
- Ничего! - старался лихо ответить Демьянов, но зубы его предательски лязгнули от нервной дрожи.
Вскоре и он оказался внизу.
Теперь наступила очередь Знмского.
Евсеев осмотрел его с ног до головы, словно медлил с расставанием, а затем сказал нарочито спокойным тоном:
- Напутствий давать не буду! Действуй по обстановке! *
-Мы надеемся на вас, Алексей! - мягко проговорил Калинин, кладя ему на плечо руку.
Зимскнй молча кивнул и решительно схватился за трос. Вскоре н он был внизу.
Наконец спустили ящик с минами.
Еще несколько секунд оставшиеся на крыше с напряженным вниманием вслушивались в легкие шорохи удаляющихся шагов. Постепенно все стихло, только плясала перед глазами непроглядная, липкая темнота.
- Пока все идет хорошо... - как бы про себя, но вслух сказал Евсеев, и все отметили, что в его голосе уже не было тех спокойных ноток, которые так ободряюще звучали при расставании с ушедшими в зловещую ночь людьми...
Как только Демьянов очутился на "чужой" земле, ему стало казаться, что за ним наблюдают сотни всевидящих вражеских глаз. Они горели зеленоватыми точками, словно у кошек, повсюду, куда бы он пи бросал свой взгляд, и от этого по спине пробегали мурашки. Ему казалось, что уже давно следуют за ними нацеленные дула автоматов, что немцы видят каждое их движение, каждый шаг, посмеиваются над их беспомощным положением и только потому не нажимают на спусковые крючки, что хотят позабавиться, как это делает кошка с пойманной мышью.
По прерывистому сдавленному дыханию, но частой лихорадочной дрожи, которая явно ощущалась, когда их тела соприкасались, Зимскнй сразу понял, что Демьянову не по себе. Движения его стали резкими и неуклюжими, и он производил шума больше, чем Алексей и Шамяка вместе. Всякий раз, когда под его ногами хрустел раздавленный известняк, он мгновенно падал на живот, ожидая автоматной очереди, прикрыв голову руками.
- Что, парень? Нервы шалят? - Зимскнй подполз к нему вплотную и положил руку на плечо.
- Боязно! - сознался Демьянов.
- Это потому, что пули ожидаешь! - прошептал тоже подползший Шамяка. - Ведь ожидаешь? Верно?
- Верно.
- А ты наплюй! Думай о другом! Вон и я и Лешка тоже от пули не заговорены! Только отвлечься надо - вроде ты не по боевому полю ползешь, а так, к соседу в огород за тыквами. Оно хоть и самообман, да легче становится.
- Это он верно говорит! - подтвердил Алексеи. - Я вот сейчас тоже о другом думаю...
- Я знаю о ком... -- уже более спокойно проговорил Демьянов.
Зимский густо покраснел, радуясь сплошной темноте. Шамяка шутливо стукнул Демьянова кулаком по спине:
- Ну, поговорили н хватит! А то вон скоро светать будет!
Все трое заторопились. Теперь дела пошли значительно лучше. Передвигались почти бесшумно. Ползли иа четвереньках, осторожно волоча за собой тяжелый ящик с минами. Делали это в два приема: вначале проползали на расстояние вытянутых рук сами, а затем подтаскивали яшик. стараясь, чтобы он почти не касался земли. При этом двое находились впереди, а третий-сзади. Так, медленно, шаг за шагом удалялись они от равелина, все ближе подползая к передовой линии врага. Когда они уползли от стен равелина примерно на сю метров. Зим* скин приказал:
- Стоп! Отсюда начнем ставить!
Тихонько полежали, отдуваясь, вытирая с лиц пот и прислушиваясь. Из темноты невнятно доносились обрывки чужой речи. Приглушенно лязгали какие-то металлические предметы. Несколько раз то там, то сям вспыхивал слабенький огонек - очевидно, солдаты прикуривали. Зимский, который никак не мог привыкнуть к тому, что на землю, где столько лет ходил как хозяин, иа дорогу, по которой столько раз спешил в увольнение, теперь пришли чужие солдаты, с глубоким вздохом, рожденным злостью и горем, махнул рукой:
- Начали! Юхим, рой тут! Семен подавай мины!
Молча и осторожно, едва дыша, приступили к своему
делу.
Так прошло полчаса. Каждый уже освоился со своими обязанностями, и работа подвигалась довольно быстро. Яшик наполовину опустел. Казалось, ничто теперь не может помешать, как вдруг Демьянов неожиданно и оглушительно чихнул.
Все трое мгновенно прижались к земле, перестали дышать, слились с небольшими меловыми камнями.
В тот же миг в небо взвилась осветительная ракета. Набрав высоту, она лопнула где-то в зените, и повисшая затем в воздухе огромная зеленоватая лампа стала медленно-медленно, чуть покачиваясь, спускаться вниз, высветив зеленым призрачным светом каждый бугорок и каждую лощинку на земле.
1! тотчас же забил крупнокалиберный пулемет: "Та-та-та! Та-та! Та-та-та-та!"
сФит-фнть! Фит-фить-фнть!" - брызнули над головою нули, заставив вдавиться в землю, почувствовать себя одним целым с нею. Но пулеметчик, очевидно, не видел цели строчил просто так, веером, больше для самоуспокоения. Еще два раза прошли очереди над головами, и все стихло. После внезапно погасшей ракеты вновь упала такая темнота, будто на голову надели черный, непроницаемый мешок.
Еще минут пять после этого никто не решался нарушить тишину, а затем Шамяка, убедившись, что опасность миновала, возбужденно прошептал:
- Черт тебя дернул чихать! Секунда удовольствия - век гнить в земле!
- Нечаянно я...- оправдывался Демьянов, у которого зубы опять дробно выстукивали в нервной лихорадке.
- Ладно! Впредь путь осторожнее! - недовольно заметил Зимский, который уже начал жалеть, что уступил просьбам Демьянова и взял его с собой. - Будем продолжать! Времени осталось в обрез!
Это было ясно всем. И снова три матроса молча и сосредоточенно принялись за опасное дело, но теперь их движения стали гораздо быстрее. Ящик заметно опустошался. Минут через днадцать после вынужденного перерыва Демьянов запустил туда руку н. пошарив по дну, радостно прошептал, передавая мину Зимскому:
- Последняя!
- Хай нм черт! - в тон ему отозвался Шамяка.
Теперь равелин со стороны суши был вновь огражден
от врага двойным рядом мин.
- Отбой! - облегченно вздохнул Алексей. - Ну, хлопцы, айда домой.