Подрывники ждали сигнала комдива, но он все еще медлил… Может быть, в последнюю минуту изменится обстановка? Придет шифрованная радиограмма с новыми, дополнительными распоряжениями? У нас имеются резервные силы! Они где-то близко, на подходе… С болью в душе он продолжал посматривать на мосты. Днепр казался сонным, нежно-серебристым. Он медленно нес свои воды. Вдали, на Трухановом острове, одиноко зеленела гряда кучерявых верб.
- Пора, Федор… Ты слышишь, как заливаются пулеметы?!
- Слышу…
- Давай приказ. Время пришло. Дозоры на кручах тревогу бьют. Теперь медлить нельзя. - Коновалов спустился к реке, снял каску. - Попьем на прощание водицы, чтоб снова увидеть Днепр.
Комиссар и комдив стояли на берегу, черпая касками воду. Потом они поднялись по тропинке на песчаный бугор и, прислушиваясь к перестрелке, вошли в блиндаж.
- Дайте зеленую! - Мажирин мельком взглянул на часы. "Как незаметно промелькнуло время. Ровно два. Все кончено", - подумал он.
- Есть, зеленую, товарищ комдив! - Молоденький лейтенант схватил ракетницу и, взбегая по дощатым ступенькам, зацокал железными подковками.
Мажирин приблизился к амбразуре. Высоко в небе сверкнула зеленая россыпь огней и превратилась в струистый белесый дымок. В ответ над Цепным мостом взлетела красная ракета.
- Все готово, товарищ комдив. Можно начинать? - спросил молоденький лейтенант, спускаясь в блиндаж.
- Да, можно…
Лейтенант подошел к столику, на котором стояла подрывная электрическая машинка. Она напоминала маленький телефонный аппарат. Лейтенант взялся за никелированную ручку и, застыв, невольно взглянул на комдива.
Мажирин кивнул. У него учащенно забилось сердце.
"Взлетит или не взлетит?"
Подрывник крутнул ручку.
Посредине Цепного моста сверкнула яркая молния; казалось, она ударила из глубин Днепра - и сильный огненный всплеск, сломав мосту хребет, подбросил вверх на добрую сотню метров железные фермы. Они рухнули в Днепр с такой силой, что его вспененные воды расступились и Мажирин на мгновение увидел песчаное дно. В реку полетели глыбы бетона, куски железа, камни. Вода вскипала и бурлила. Над стремниной вровень с лаврской колокольней стояла черная стена дыма.
На юге красной звездочкой мелькнула и погасла ракета.
- Дарницкий мост готов к взрыву, - доложил лейтенант.
Мажирин взмахнул рукой. Через минуту снова послышался грохот, похожий на горный обвал.
Комдив вышел из блиндажа. Над Подольским мостом взлетела третья сигнальная ракета. От тяжелого удара качнулась земля, и в клубах дыма исчезли дальние кручи.
Днепр стал мутным, как в половодье. Над ним причудливо вздыбилось искореженное железо. Словно гнилые клыки какого-то чудовища, торчали закопченные искалеченные устои Цепного моста. Вода там неистово шумела и пенилась.
Мажирин вскинул бинокль. Небольшие отряды спускались к Днепру. Уже отчаливали первые лодки. Перестрелка прекратилась, и комдив сейчас опасался тишины. В эту минуту противник совершал бросок, он мог появиться на кручах с артиллерией и помешать переправе войск. Теперь все решала быстрота, выучка гребцов. Саперы работали четко, и вскоре под днищами лодок заскрипел песок.
Отступающим отрядам повезло. Противник поздно появился на кручах. Он открыл беглый минометный огонь, когда уже к отмели приблизились последние три лодки. Бойцы спрыгнули на песчаную косу и стремительными перебежками вышли из-под обстрела. Окопы были недалеко, и все поначалу обошлось благополучно.
Но через несколько минут с круч загремели артиллерийские батареи. Тяжелые пушки сосредоточили огонь на тенистой Дарнице. Запылали деревянные домики и кроны сосен. Дым по высоким буграм потянулся к Днепру. Противник мстил за взорванные мосты.
Командный пункт сильно пострадал от обстрела. В дымном ельнике уцелел только блиндаж начальника штаба. Руднев с нетерпением поджидал комдива и комиссара. Когда они спустились в блиндаж, он чиркнул спичкой и сказал:
- По своей должности начальник штаба обязан вносить предложения, а потом воля ваша, товарищи, принять их или отвергнуть.
- Что же вы предлагаете?
- Пробиваться на восток, товарищ комиссар.
- Нарком приказал мне действовать согласно обстановке. Решено, пойдем на прорыв, - сказал Мажирин.
В густых сумерках стрелковые батальоны покинули окопы. На своих позициях остались пулеметные расчеты и артиллеристы. Они прикрывали отход. На полуторки погрузили раненых, потом боеприпасы и продовольствие. Колонны машин незаметно для противника выбрались из высоких лоз на шоссе. Всю ночь пехотные подразделения совершали марш и сосредоточились в Дарницком лесу, в пяти километрах от Борисполя.
Наступил рассвет двадцатого сентября. Боевые заслоны, оставленные комдивом у реки, нагнали главные силы. Бойцы принесли весть: противник продолжает обстреливать левый берег, но не спешит форсировать Днепр.
Взошло большое красное солнце. По шоссе двигались густые толпы беженцев. Шли железнодорожники, моряки Пинской флотилии, саперы.
На опушке леса Мажирин со штабными командирами осматривал местность. Впереди желтело широкое поле. Вдали над верхушками серебристых тополей возвышались железные крыши Борисполя. Справа, на аэродроме, сновали бензозаправщики, возле самолетов суетились люди. Слева на железнодорожной ветке зеленели новенькие вагоны санитарных поездов. Иногда на ступеньках мелькали белые халаты.
"Как же здесь очутились эти поезда? Застряли! Эх, не успели проскочить…" - Утренняя тишина казалась Мажирину подозрительной. Не появится ли неожиданно враг? Ночью сильно поредевший полк Вагина под нажимом фашистских танков отошел в неизвестном направлении, и установить с ним связь не удалось… Противник близко, он где-то рядом, и схватка неизбежна!
Комдив прислушался. В лесу тихо-тихо. В поле ни выстрела, ни ракеты. Даже не гремит отдаленная канонада и не долетают раскаты бомбежки. Только на шоссе стучат и стучат колеса.
- Двигаться на Борисполь в боевых порядках, - предупредил Мажирин штабных командиров.
До города оставалось не больше двух километров, когда он заметил на левом фланге отступающую цепь боевого охранения. Мажирин бросился к бойцам.
- Стой! В чем дело?
- Смотрите… немецкие танки…
- Куда вы?! Почему не стреляете?!
- Нельзя… Они, черти, нашими ранеными прикрылись… Как же по своим бить?! - на ходу оправдывались бойцы.
- Ложись! Занимай оборону! Готовь гранаты! - Мажирин вскинул бинокль.
Из вагонов в одном белье выскакивали раненые. Поддерживая друг друга, они спешили укрыться в лесу. А за ними, пока не открывая огня, медленно ползли черные приземистые танки. В клубах синеватого дыма молодцевато шагали немецкие автоматчики с засученными по локоть рукавами.
Едва Мажирин успел окинуть взглядом рокочущее моторами поле и насчитать пятнадцать танков, как к нему подбежал связист:
- Товарищ комдив, наша радиостанция попала в плен. Въехала в город, а там засада… Смотрите, на правом фланге новая опасность: фашисты занимают Бориспольский аэродром.
Из-за дальних белых домиков действительно показалось еще восемь черных приземистых танков. Какой-то летчик взлетел под пулеметным огнем и пошел на бреющем. Краснозвездный "ястребок" слился с темной полоской леса.
"Храбрец!" - подумал комдив и перевел взгляд на шоссе. Там, совершенно не подозревая об опасности, в походной колонне шел зенитный дивизион. Мажирин бросился к артиллеристам.
- Все к бою! Появились немецкие танки. Занимайте оборону.
Командир дивизиона, молодой расторопный майор, подал команду. В течение нескольких секунд на обочине в кустах развернулись зенитки.
Гул моторов усилился. Из всех верхних люков почти по пояс высунулись немецкие танкисты. Они подают разноцветными флажками сигналы. Над башней головного танка мелькнул огонь. В лесу отозвалось эхо первого выстрела, и все танковые пушки выбросили пламя.
В разные стороны метнулись белые халаты. Послышались крики и стоны, но их заглушили пулеметные очереди. Из каких-то незаметных лощинок хлынули толпы беженцев и очутились под жерлами танковых пушек.
Башенные стрелки открыли безжалостный кинжальный огонь. Люди, бросая пожитки и прижимая к груди детей, побежали по огненному полю.
Пыльные черные приземистые машины увеличивали скорость. Они неотступно преследовали беженцев, настигали их, давили и расстреливали. Над полем грозовыми облачками плавал густой синий дым да ветер шевелил в травах белые косынки.
Зенитчики приготовились к бою и, глядя на немецкие танки, прикрытые толпами беженцев, не решались открыть огонь. Но вот приземистые T-III выдвинулись вперед.
- Остановите их! Бейте! - загремел комдив.
Зенитный дивизион прямой наводкой ударил по черным крестам с белой окантовкой. В поле пронзительно зазвенела сталь.
Комдив подозвал своего адъютанта:
- Коровкин, скажи пулеметчикам, пусть они на левом фланге пропустят наших людей в лес, а потом отсекут немецкую пехоту от танков.
Адъютант помчался выполнять приказ. Комдив вскинул бинокль.
Над башней головного танка бушевало пламя. Из верхнего люка валил дым и гигантским черным штопором ввинчивался в багровое солнце. Мажирин не мог не порадоваться: после каждого залпа зениток пламя вспыхивало над башнями немецких танков и превращало их в яркие костры.
Огонь зенитного дивизиона заставил немецких танкистов перестроить свои боевые порядки. Они двинулись на шоссе узким клином. Танки с ходу обстреливали позиции наших артиллеристов. Немецкие механики-водители уже видели серую полоску шоссе. Они приближались к ней на большой скорости. Но тут факелом вспыхнул головной танк и два соседних закрутились на месте с перебитыми гусеницами.
- Ребята, бейте их!
- Смотрите, отходят… отползают они…
Меткий огонь зениток преследовал вражеские танки до самой железнодорожной насыпи. Мажирин насчитал десять костров.
Но на правом фланге появилась новая опасность. Немецкие танкисты, захватив Бориспольский аэродром, принялись яростно обстреливать шоссе. Командир зенитного дивизиона с тревогой доложил Мажирину:
- На каждую пушку осталось по три снаряда. Что делать?
- Подавите огонь танков на Бориспольском аэродроме и присоединяйтесь к нам. Будем обходить город с юга. Сейчас должна появиться наша артиллерия.
Комдив не ошибся: на шоссе послышался громкий цокот подков. Четыре полевых орудия с ходу развернулись на лесной опушке и ударили по немецким танкам. Аэродром опустел. Танки отползли и укрылись за дальними домиками.
Мажирин окинул взглядом притихшее поле боя. Из-за синих сосен, словно из морской воды, неуклюжей рыбой вынырнул аэростат. Слегка покачиваясь и лоснясь, он набирал высоту.
- Зенитчики, немедленно сбить!
- Товарищ полковник, у нас на весь дивизион семь снарядов. А вдруг танки снова нагрянут?! Разрешите на черный денек оставить.
- Черный денек уже наступил. Если этот фашистский гад будет следить за нами, то танки обязательно нагрянут.
- Журба! - окликнул командир дивизиона совершенно черного от пыли старшину и указал рукой на аэростат: - Стукни по фашисту!
Старшина не спеша, вразвалку подошел к зенитке. По его команде номерные заняли свои места. Из кустов к пушке поспешили любопытные пехотинцы, но старшина остановил их властным взмахом руки:
- А ну давай, ребята, назад, давай. Здесь не цирковое представление.
Пехотинцы отступили. Старшина целился недолго. Отрывисто ударила зенитка. И от этого одиночного выстрела в небе резко подпрыгнул аэростат. Под его серебристым брюхом брызнула на корзину наблюдателя большая огненная клякса. Аэростат сморщился, потускнел и скомканной тряпкой упал на верхушки сосен.
- Вышибли дух!
- Посыпали перцем фашистскую колбасу, - послышались голоса.
Старшину окружили бойцы и принялись качать.
…Когда первые снаряды разорвались на шоссе и клубы дыма преградили ездовым и водителям путь, движение сразу замерло. Но потом закричали на лошадей и замахали кнутами ездовые. Засигналили автомобили. Забуксовали в кюветах колеса, заскрипели тормоза. Сотни машин и подвод развернулись. Под обстрелом все перемешалось, спуталось и сломя голову помчалось в обратную сторону.
- Ну и карусель! - воскликнул Бугай, с трудом выводя свою "эмку" из бурного автомобильного потока на поляну. Стараясь не потерять из виду комдива, Иван все время посматривал на обочину, где его "хозяин" с адъютантом Коровкиным и тремя штабными офицерами пытались рассосать пробку и как-то наладить движение.
Толпы людей хлынули в лес серо-белыми волнами и теперь растекались по тропкам и просекам. В густой хвое мелькали белые халаты, а над лесом уже низко звенел вражеский воздушный разведчик. Он сбрасывал небольшие бомбы.
"Эх, черт, никакой маскировки, - подумал Бугай со злостью, прислушиваясь к нарастающему гулу. - Грозит, стервятник: "вез-зу"… а тут даже не догадаются снять эти проклятые халаты".
Иван продолжал прислушиваться. "Вез-зу" звенело в небе. Разведчик приближался. Из кустов вылетела испуганная девушка. Белый халат прошуршал у бокового окна. Иван встрепенулся:
- Нина! Ни-на! - Он распахнул дверцу и выскочил из "эмки". Едва Бугай сделал несколько шагов, как кто-то налетел на него сзади и хватил кулаком по спине. Иван оглянулся и узнал снайпера Кавярова.
- Бежишь, машину бросаешь… трус!
- Я любимую встретил… Понимаешь?! - Иван под вой бомбы перемахнул через окоп. - Ни-на!
Его голос потонул в грохоте разрыва. Иван едва успел прильнуть к старому дубу, как вокруг железными дятлами застучали осколки.
Над головой снова завыла бомба. Он сделал отчаянный прыжок и, крепко схватив девушку за руку, скользнул с ней в ближайший окоп.
- Я тебя сразу узнал…
Земля качнулась. Казалось, совсем близко пролетели какие-то сильно жужжащие лесные жуки. В стенку окопа вонзились три зазубренных осколка.
- Боже мой, если бы моя мама видела все это, - всхлипнула Нина.
- У тебя в руках шприц с иглой, - удивился Иван.
- Да, шприц… - Ее глаза налились слезами. - Ты знаешь, так и хочется себя уколоть иглой. Не дошла ли я уже до галлюцинаций? - Она прижалась к нему, плечи ее вздрогнули.
- Не плачь, не надо, Нина.
- Да как же не плакать… Я не себя жалею. Ты только пойми, как все случилось… Они, эти изверги, подкрались к нашим вагонам… Врачи совершали обход, и совсем нежданно-негаданно - страшный треск, гром, выстрелы. Я глянула в окно: немецкие танки! И тут все, кто мог, бросились в тамбуры, выскочили из вагонов, побежали. А потом - ты, наверно, видел - они давили нас гусеницами и, словно куропаток, расстреливали на выбор. Я бежала по какому-то бесконечному полю и что-то кричала. Не помню что, но кажется: "Милиция, на помощь!" - Она горько усмехнулась и, выпрыснув желтоватую камфору, сняла иглу. - Я с тобой пойду, Ваня. Я сменю шприц на винтовку. Ты же знаешь, я тренировалась в институте, лучше всех наших девочек стреляла.
- Ну кто же тебя одну в окружении оставит? Вместе будем. Ты только сними белый халат, он ни к чему.
Иван с тревожной нежностью посматривал на девушку. В ее больших синих глазах еще отражался испуг. В каштановых волосах торчали колючки, а на левой щеке кровавила ссадина. Он осторожно вытер платком капли крови.
- Если бы мама видела все это… - повторила она.
- Ну, пошли, Нина, пошли, - поторопил он. Она сняла халат и бросила его на дно окопа.
Иван с опаской посмотрел в ту сторону, где в кустах стояла "эмка".
- Жива, старушка, жива! - подходя к машине, радостно воскликнул он. - Даже ни одной царапинки. - Для верности Иван обошел вокруг "эмки" и, осмотрев шины, раздвинул кусты.
После бомбежки на дороге с большим трудом удалось ликвидировать пробку. Добрый десяток грузовиков пришлось сбросить в кюветы, и теперь по узкой серой ленте шоссе двигались зенитные пушки.
По обочине к "эмке" бежал комдив, а за ним громадными сапожищами поднимал пыль адъютант Коровкин. Иван бросился заводить машину, но, к его удивлению, комдив пробежал мимо "эмки".
На поляну выходили запыленные, без пилоток, в разорванных гимнастерках, в окровавленных тельняшках, в надетых набекрень бескозырках красноармейцы и матросы. Они помогали идти раненым, а многих несли на плащ-палатках.
Впереди шагал коренастый, с пышной черной шевелюрой майор. Комдив подбежал к нему и, обняв, расцеловал в обе щеки.
- Молодец, Вагин, вывел ребят из пекла!
- Вырвались, товарищ комдив. Патроны кончились, так штыками пробились.
- Сколько у тебя осталось штыков?
- Двести и столько же раненых.
- Всех раненых на машины, а здоровых в строй. У пас впереди еще дела.
Войска втянулись в душный сосновый бор. Он поглотил сильно поредевшие батальоны. Укрыл в ежастой хвое сотни грузовиков, легковушек и подвод.
Мажирин пропускал в лесную чащу войска. Он стоял на опушке и всматривался в поле, где дымились горящие танки. Он ждал повторной танковой атаки и все чаще наводил бинокль на опасный Бориспольский аэродром.
"Тихо. Пусто. Немцы ушли в укрытие. Хитрят они или слишком обожглись? Конечно, обожглись, и, пока к ним не подоспели новые силы, мы должны обойти Борисполь", - про себя думал комдив.
10
Над степью занимался рассвет, когда лейтенант Сергей Синокип вылетел на разведку. Он получил задание: выяснить, взорваны ли киевские мосты и в каком направлении отходят части Тридцать седьмой армии, защищавшие город.
В истребительном полку Сергея считали опытным и отважным летчиком. В первый день войны ему удалось в районе Житомира перехватить немецкий бомбардировщик. Лейтенант смело пошел на таран и отрубил "юнкерсу" хвост. Потом над Киевом и Каневом Синокипу приходилось вести тяжелые поединки с "мессершмиттами".
Сергей хорошо знал и повадку отборных асов Геринга. Они появлялись над Днепром со стороны солнца и, устремляясь к мостам, дерзко расчищали путь "юнкерсам".
Окраска вражеских истребителей была необычной. У Сергея всегда вызывали тревогу ярко-красный кок винта и какая-то жалящая, осиная желтизна капота: черные пятна, полосы и на фюзеляже - приготовившийся к прыжку пепельно-серый тигр.
Проводив взглядом извилисто-тусклый Удай, Сергей решил не набирать высоту. Она сулила встречу с многочисленными вражескими воздушными заслонами, перехватчиками и специальными охотниками. Он пошел на бреющем.
Показалась болотистая Оржица. На правом берегу заметались длинные огненные бороды немецких пулеметов. Сергей удивился. Вчера линия фронта проходила у Яготина - и вот на́ тебе, за одну ночь такая неприятная неожиданность!..
Он взял курс на Яготин. В этот ранний час на глухих, размытых сильными ливнями проселках встречались свои и чужие части. Одни приветствовали красный "ястребок", подбрасывая вверх пилотки, другие открывали огонь.
У Сергея глаз был наметан. Он безошибочно еще издали определял, кто движется по дороге. Наши роты растягивались. Немецкие шли более слаженно, плотно.
Синокипу казалось, что он хорошо продумал свой полет. Главное - быстрей проскользнуть к Днепру, подальше уйти от дорог. Взойдет солнце, и над ними коршунами повиснут "мессершмитты".