- Что, старший лейтенант, задумались? - послышалось рядом.
Пылаев вздрогнул, быстро повернулся. Возле него стоял командир полка. Василий попытался выпрямиться.
- Идите отдыхать, через три часа вылетаете.
- Да я не устал, - Пылаев опустил голову. И вдруг горячо заговорил: - Товарищ полковник, к какому самолету ни подойду, Назаров так и стоит перед глазами. Отошлите меня на передовую…
- Зря вы так, - голос у Зорина был непривычно мягкий. - Вы хороший боец, замечательный товарищ. Бросьте пить, возьмите себя в руки. Я верю - летать вы сможете.
Пылаев помрачнел, обожженное, багровое лицо побледнело. Не поднимая головы, взволнованно сказал:
- Да, товарищ полковник. Мне без воздуха нельзя. Счет с врагом не сведен.
- Вот именно. Вы поймите, Пылаев, только люди безвольные в водке ищут спасение. А разве у вас воли нет? Вы же себя губите.
Сейчас мне нужен заместитель командира эскадрильи. Вы кандидат на эту должность. Но могу ли я, как командир, рекомендовать вас? Нет, совесть не позволит. И если говорить правду до конца, то с таким поведением и настроением, как у вас, и в полет нельзя пускать. Но я верю…
И вдруг Пылаев поднял голову и залпом выпалил:
- Товарищ полковник, игру я придумал, а вчера ночью это меня пьяного из столовой вывели, официантки скрыли.
Где-то неподалеку глухо длинно рвануло, не то снаряд, не то бомба. Гвардии полковник встревоженно прислушался. "Немцы соседний аэродром бомбят", - подумал он. Ему нужно было идти, и не хотелось прерывать разговор с Пылаевым.
Зорин вспомнил, как утром к нему пришел старший повар и рассказал, что вчера ночью кто-то из летчиков пьяный буянил в столовой, пока товарищи не увели его. Но кто это был, командир полка не знал. И вот Пылаев сам признался. Это очень хорошо. И если он, командир полка, в ответ на это признание запретит Василию летать, он испортит все дело.
- Так вот. Я верю вам… Запомните, нам нужны не только специалисты, но, и это главное, - сильные, убежденные люди. Командующий разрешил вам летать за летчика. Я не против. Отдыхайте и сегодня полетите заместителем командира группы у Дружинина.
Такого решения Василий не ожидал. После того, что он натворил, командир вправе был отстранить его от полетов. Василий приготовился к этому и решил проситься на передовую, хоть в штрафной батальон. Лететь заместителем командира группы… Ответственная задача и не каждому по плечу! Пусть командир полка не беспокоится, он не подведет его. Ни в этом полете, ни в дальнейшем.
- Выше голову, старший лейтенант, - сказал на прощание Зорин. - Берите себя в руки. Пока назначаю вас командиром звена, а потом посмотрим…
- Справлюсь, товарищ командир, - четко повернулся Пылаев и, стараясь держаться прямо, пошел в расположение своего звена.
Полковник смотрел ему вслед. "Надо собрать летчиков и поговорить с ними, надо общими усилиями помочь Пылаеву", - подумал он.
Командир полка отошел от окна и взволнованно заходил по КП. Началась пора напряженных боевых вылетов. Полк участвовал во Львовской операции. Сегодня в воздух поднялась эскадрилья Дружинина. Давно бы ей пора вернуться, а вот нет и нет.
На КП вошел Мирон Исаев. Он бесшумно закрыл за собой дверь, и вытянулся по команде смирно.
- Товарищ полковник, наши части ведут бой на окраине Львова.
- Надо сообщить в эскадрильи. Пусть порадуются, - сказал Зорин.
- Все сделано. Я и комсорг Светлаев провели беседу у техников. Радость была большая, - Исаев замолчал. Он не уходил, видно, хотел сказать командиру еще что-то.
- Получили приказ подготовить экипаж. Полетим ночью к партизанам в немецкий тыл, - сказал Зорин.
- Кто полетит?
- Я хотел послать Дружинина.
- Но он еще не вернулся с боевого задания.
В комнату вошел Колосков. Услышав последние слова Исаева, Яков обратился к полковнику:
- Разрешите лететь мне, я сегодня сделал всего один вылет.
- Хорошо, подумаю.
Выйдя из командного пункта, Исаев направился в большую палатку.
Это была комната отдыха. Сюда привозили обед, иногда начальник клуба батальона демонстрировал здесь кинокартины, правда, случалось это редко. Кто-то из летчиков старательно написал на брезенте: "Гостиница пилотов". Это название прижилось.
Только что сюда вошли пилоты из третьей эскадрильи. Сняв шлем, молодой штурман Снегов бросил его на стол. Он был высокого роста, белые, как лен, волосы свисали на высокий лоб.
- Тяжелый полет. Над Львовом было больше пятисот самолетов, - сказал он устало.
- Чей скрипучий голос слышу? - вставая с постели, проговорил штурман полка Морозов.
Это был спокойный, медлительный, добродушный майор. После того, как на Кубани Морозова контузило в голову, он, когда волновался, сам того не замечая, громко кричал, причем ему казалось, что все отвечают слишком громко. Майор сердито повторял: "Не кричите, не глухой, пока слышу". Он любил шутить, но в работе был строг и требователен, особенно к молодым летчикам и штурманам.
- Да, досталось вам, - продолжал он. - Лететь на самолете, у которого отбит хвост, а сзади почетный караул - пара немецких "фоккеров"… В общем, товарищ лейтенант, вы сегодня получили боевое крещение, теперь можете смело действовать, в раю место обеспечено.
Все засмеялись.
- Покажите мне бортжурнал, тогда я скажу, чем вы занимались в полете, - уже другим голосом проговорил майор.
Снегов неохотно достал из планшета небольшой лист бумаги.
- Так и знал, записали только одно время вылета, и все, а курс, высота, скорость где? Не годится, придется доложить вашему командиру эскадрильи.
- Больше этого не будет. Я ведь первый раз в таком полете, забыл.
- Ладно. Завтра проверю, а пока нанесите на карту новую линию фронта. Забывать не разрешаю. Помните, вы в воздухе, где ваши действия рассчитаны по минутам, и, если что забудете, можете поплатиться жизнью.
- Товарищ майор, - попросил Снегов, - вы не докладывайте командиру, больше не повторится.
Штурман полка вскинул густые брови, закричал:
- Не просите и не кричите так громко, не глухой, слышу. Не доложу на первый раз, - и без всякой связи: - Родом вы откуда?
- Из Крыма, товарищ майор.
- Соседи, я с Кубани. Не подведете, Снегов, соседа?
- Что вы!
Майор подошел к Исаеву.
- Сегодня ночью должен лететь с Дружининым, а его все нет.
- Капитан Колосков хочет лететь, Он у полковника сейчас.
- Вот летчик, за друга готов в огонь, - проговорил кто-то из присутствующих.
- Старых летчиков надо беречь, - вмешался Снегов. - Я бы с удовольствием заменил капитана, но разве мне доверят? А такие, как Дружинин и Колосков, заслужили отдых; ветеранов в полку осталось не так уж много.
В палатку вошел начальник штаба Руденко. Все, встали.
- Получена телеграмма, наши взяли Львов.
- Через двенадцать минут прилетает эскадрилья Дружинина, - он повернулся и хотел уходить, но у дверей остановился: - Не забудьте сегодня поздравить Петра Степановича Пряхина и капитана Дружинина с награждением их орденами Ленина…
На командный пункт вбежал растерянный, без фуражки майор, начальник связи. Увидев полковника Зорина, он отрывисто доложил:
- Группа Дружинина, выполнив задание, легла на обратный курс. Ведущий тяжело ранен. В районе предгорья Карпат его самолет врезался в лес.
Майор замолчал.
- А дальше, дальше что? - закричал Зорин.
- Не могу знать, связь с группой прервана.
* * *
К штабу подъехал большой санитарный автобус. Из машины вышел Пряхин, за ним Лида Кириченко в аккуратно сшитой шинели.
- Вы, товарищ Кириченко, можно сказать, у себя дома, - говорил Пряхин. - Скоро увидите старых друзей. А сейчас зайдемте в штаб.
- Товарищ подполковник, а Коля где похоронен?
- В заводском саду. Видите акации налево… там, - Пряхин пристально взглянул на девушку. - Идите… я подожду.
Лида сделала несколько шагов и остановилась, стараясь справиться с волнением. Припомнилась вся короткая любовь ее и Николая, от первой встречи в поле до последнего торопливого прощания…
Вошла в сад. Медленно опустилась на колени перед холмиком, усыпанным свежими полевыми цветами. Слезы заливали лицо. Бежали минуты, а Лида все шептала: "Коля, Коля. Любовь моя…" - она не могла оторваться от этой могилы, не могла уйти. Наконец пересилила себя, с трудом поднялась на ноги.
Несколько минут стояла неподвижно, словно к чему-то прислушивалась. Невозможно было поверить, что человека, которому она отдала всю свою любовь, уже нет в живых. И опять, точно в бреду, девушка чуть слышно шепчет: "Коля, Коля… Как же мне дальше жить…" - в последний раз взглянула на холмик и, пряча в душе свое горе, свою любовь, вышла из сада.
У штаба Лиду встретил Пряхин. Ни о чем не спросил, поспешно открыл дверь.
- Петр Степанович. Вот кстати, - обрадовался начальник штаба подполковник Руденко. Встав из-за стола, он обнял Пряхина и, заметив девушку, радостно вскрикнул:
- Лида! Какими судьбами? Вот молодец, приехала. Что там в Киеве? Что новенького? Скоро ли войне конец? - забросал он вопросами прибывших.
- Прежде всего поздравляю вас, Александр Васильевич, вы награждены орденом Отечественной войны. Наших многих наградили, - Пряхин достал из планшета пакет и передал его Руденко. - В Киеве жизнь налаживается, - продолжал он. - И конец войне, видимо, близок. Народ повеселел.
Руденко взглянул в соседнюю комнату, где находился строевой отдел, и приказал писарю:
- Два стула для гостей.
- Лидию Ивановну я встретил в штабе фронта, она отвозила тяжелораненых в тыл. Служит недалеко от нас, а вот ни разу не соизволила приехать к нам.
- Что ж, - шутливо проговорил Руденко, - наверное у артиллеристов лучше.
- Вы для меня родные, - серьезно ответила Лида. - Разве я могу вас забыть. Просто время горячее, выбраться не могла. Я привезла письмо и посылку Дружинину. Отец его с делегацией новосибирской был у нас в части. А где Григорий, Яша, Вася Пылаев?
- Пылаев в воздухе, - ответил Руденко.
- Жаль, мне через двадцать минут надо отправляться, - вздохнула Лида.
- Ну вот, в кои веки собралась и сейчас же уезжать. Как же так? Вы отдыхайте, Лида, а я быстренько на аэродром съезжу. Наши вот-вот вернутся, привезу их.
На аэродроме Пряхин увидел Зорина, следившего за посадкой бомбардировщиков.
Вернулись все самолеты. Только Дружинина не было. Зорин поспешил к севшим экипажам.
- Товарищ полковник, Лида Кириченко привезла Дружинину посылку и письмо от отца.
- Дружинин не вернулся на базу. Был тяжело ранен. Врезался в лес.
- Где?
- На территории противника. Подробностей не знаю.
Летчики с прилетевших бомбардировщиков были построены возле стоянки, где обычно находился самолет командира эскадрильи. Здесь капитан Дружинин объявлял своим летчикам и штурманам благодарность за отлично выполненное задание, разбирал ошибки, допущенные во время полета. Отсюда летчики эскадрильи Дружинина расходились по своим самолетам, чтобы опять подняться ввысь. Командир звена, старший лейтенант Пылаев выровнял строй. Подав команду, подошел к Зорину.
- Товарищ полковник, задание выполнено. Прямым попаданием на аэродроме уничтожено до шести самолетов противника. Все сфотографировано. Во время разворота от цели самолет ведущего стал беспорядочно падать, потом вышел в горизонтальный полет. Радист передал: "Капитан тяжело ранен. Принимайте команду". Я принял. Истребителям отдал приказание парой сопровождать подбитый экипаж. Через несколько минут истребители нас догнали. Ведущий передал мне: бомбардировщик пошел на снижение и на небольшой высоте, возле гор, врезался в лес.
* * *
Прошло двадцать минут, а Пряхин все не возвращался. Лида в волнении ходила по комнате. "Неужели придется ехать, не дождавшись Дружинина, не увидев Василия и Яшу Колоскова"? - беспокойно думала она. Как хотелось встретиться со старыми друзьями, поговорить с ними.
В соседней комнате задребезжал звонок телефона, через несколько минут оттуда вышел подполковник Руденко, он поспешно направился к выходу.
- Куда вы, Александр Васильевич? - крикнула вдогонку Лида.
- Скоро вернусь, подождите, - взволнованно сказал начальник штаба.
- Ради бога, говорите, что случилось? - Лида схватила его за руку.
- Сам не знаю, Лидочка! - и он быстро сошел с крыльца.
Лида нерешительно пошла к автобусу. Надо было ехать. Уже в машине Лида достала из сумки потертый конверт, перечитала короткое письмо Василия Пылаева.
"…Часто вспоминают тебя, твою заботу. За все большое спасибо от меня и стрелка-радиста. Твоей дружбой, Лида, я очень дорожу. Пиши мне. До свиданья. В. Пылаев".
- Нужно же было так неудачно приехать.
Как ни тихо были сказаны эти слова, шофер услышал их и решил успокоить девушку:
- Вы не переживайте, может, они живы.
Лида невольно вскрикнула и схватила шофера за плечи.
- Подробностей не знаю. Слышал от ребят, что сбили один самолет, а чей - не сказали.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Окруженный нашими истребителями, самолет Дружинина опускался все ниже. Григорий потерял много крови, сознание его слабело. "Только бы удержать управление, успеть посадить самолет, - напряженно работала мысль. - Спасти экипаж во что бы то ни стало". На мгновение он посмотрел в боковое окошко кабины. Внизу - Карпатские горы, покрытые лесом. Сесть трудно, но дальше лететь он не в силах. Теряя сознание, Григорий выключил зажигание, и в ту же минуту самолет врезался в лес.
Немного погодя из задней кабины вылез штурман Кочубей, за ним показался стрелок Репин. Настороженно озираясь, прислушались. В лесу было тихо. Слышно было только, как из разбитых баков, хлюпая, вытекает бензин. Ребята подошли к кабине и вытащили раненого командира. Дружинин, не открывая глаз, тихо стонал.
- Петя! - обратился к стрелку штурман Кочубей. - Километрах в двух отсюда хутор, я заметил его с воздуха. Иди за помощью.
Репин положил в карман гранаты, перезарядил пистолет и побежал в направлении, указанном штурманом. Кочубей склонился над командиром и стал перевязывать ему раны.
Репин вернулся очень скоро. За ним плелся маленький старичок.
- Проводника привел, - переводя дыхание, заговорил сержант, - он сторож часовни. Охраняет чудотворный источник. Больше там никого нет, а вот за горой, в четырех километрах отсюда, хутор, там есть врач.
- Папаша, поможешь? - спросил штурман. Старик закивал головой.
Из летних комбинезонов летчики сделали походные носилки, бережно уложили раненого и вслед за стариком двинулись в путь.
- Мой командир, - говорил старику Репин, - вам помогать летал. Там сбили. - Он указал рукой на долину.
- Дюже жалко, - обернулся старик к сержанту. Помолчал и вдруг оживленно добавил. - Бывал и я в ваших краях. В императорском полку служил, в Москве жил. Нас оторвали от России, но мы ее не забывали. Она одна нам родная…
Обойдя нависшую скалу, они спустились в глубокое ущелье. Откуда-то донесся шум.
- Что это? - настороженно спросил Кочубей старика.
- Вода.
Вскоре показался водопад. С большой высоты вода низвергалась на остро торчавшие внизу камни, пенилась, клокотала. Немного отдохнув, пошли дальше. В гуще леса, возле развалившейся охотничьей избушки, старик остановился.
- Дальше нельзя, мадьяры. Ждите, приведу врача, - сказал он и скрылся в густом кустарнике.
- Вдруг предаст? - неуверенно произнес Репин.
- Живыми не сдадимся. А если придется умереть, то умрем умеючи. У тебя сколько патронов?
- Шестнадцать и три гранаты.
- Хорошо, приготовимся на всякий случай к обороне и будем ждать.
Они внесли Григория в избушку и стали у входа. Дружинин открыл глаза, губы чуть-чуть пошевелились.
- Наверное, пить хочет, - сказал Репин и побежал к ручью, протекавшему где-то недалеко отсюда.
Петр Репин очень любил своего командира. Год тому назад, он работал оружейником. Когда он узнал, что немцы задавили танком его деда, он пришел к командиру эскадрильи и попросился на передовую. Дружинин зачислил оружейника в свой экипаж стрелком.
Набрав полную флягу родниковой воды, Репин повернул обратно. Вдруг справа затрещали сучья. Репин схватился за гранату. Показался старик, а с ним невысокий человек с маленьким чемоданчиком в руках. "Врач", - догадался Репин.
В избушке врач зажег несколько свечей, и стало сразу светло. После осмотра раненого он что-то сказал старику.
- Раненому необходима срочная операция, - перевел старик. - Недалеко отсюда стоит подвода. Надо перенести туда вашего командира.
- Жить будет? - спросил штурман.
- Пока трудно сказать. Вы оба оставайтесь здесь, - продолжал старик. - В село вам нельзя, там полно мадьяр. Ночью пришлю проводника или сам приду. О раненом не беспокойтесь. Придут ваши, сдадим в лазарет. А пока вот вам ужин, - он достал из большого кармана сверток.
Кочубей и Репин подошли к раненому, молча поцеловали его. Старик и врач перекрестились.