* * *
Кухня своевременно прибыла в свой район.
Когда курсанты не могли прийти с передовой за пищей, Волков доставлял ее в термосах в окопы. Какой бы жаркий бой ни шел, как бы враг ни бомбил передний край и тылы, горячий обед был всегда приготовлен и доставлен бойцам. Как повар ухитрялся все это делать, никто не знал. Курсанты любовно называли Волкова "наш Павел Федорович", а его кухню в шутку окрестили главной батареей.
Комбат, посмеиваясь, говорил:
- Без отличной работы твоей батареи, Волков, немцев нам не сдержать…
- Так что же делать? - не выдержав затянувшейся паузы, спросил Волков.
- Что делать? - Комбат недовольно хмыкнул и, сузив глаза, уставился на Волкова. - Повар-инструктор, знающий все премудрости кулинарии, спрашивает, что ему делать?! Да делай что можешь! Бифштексы, ромштексы!..
Голос Шорина звучал строго, взыскательно, а лицо Волкова расплылось в добродушной улыбке: под изогнутыми бровями начальника он уловил плохо спрятанные насмешливые искорки. Видно, на войне без шутки, как и без махорки, не обойтись.
- Бифштексы и ромштексы, товарищ майор, - подхватил Волков, - нам раз плюнуть. Но, как говорят, для того чтобы сделать жаркое, надо иметь…
- Знаю, знаю, - перебил комбат. - Когда есть, из чего сделать, всякий может. Вот при Суворове, - майор многозначительно поднял палец, - не только повар, но любой солдат мог из жука суп сварить.
- Из жука? - усмехнулся Волков. - Что-то не слыхал. Вот из лягушек за границей делают разные деликатесы. Это я знаю точно.
- А знаешь, так и делай! - Комбат лукаво подмигнул, поймав кулинара на слове.
- Так это ж, товарищ майор, для всяких фонов, баронов, а наш брат не станет есть такую дрянь. Ему подавай настоящую, русскую пищу. - Волков ладонью похлопал себя по животу. - Такую, чтоб ремень трещал.
Майор усмехнулся, вышел из-за стола, потер пальцем наморщенный лоб.
- С наблюдательного пункта мне доложили, что вчера на правом фланге, за оврагом, недалеко от нашего переднего края, немцы сгружали с машин в сарай какие-то мешки и ящики. - Комбат с хитрецой поглядел на Волкова. - Смекаешь, что за груз?
Волков недоуменно шевельнул плечами:
- В ящиках могут быть и патроны и макароны, а в мешках определенно крупа и сахар.
- А теперь смекай дальше.
- А что дальше? Это же у немцев, не у нас.
- "Попросить" надо у них взаймы эти продукты. Соображаешь?
Волков улыбнулся:
- Соображать-то соображаю, но один я разве "выпрошу"? Склад-то, наверное, охраняется?
- Дам тебе в помощь двух курсантов.
- Это мало, товарищ майор, - запротестовал повар. - Если уж "просить", то надо минимум полсклада, тут меньше чем отделением не обойтись.
- Ишь загнул! Отделение! - Майор даже рассмеялся. - Иди к командиру взвода разведки, передай, что я приказал выделить трех курсантов. И чтобы к утру батарея твоя работала на всех парах. Понял?
- Будет сделано! - выпалил и метнулся к двери, боясь, как бы комбат не передумал и не изменил своего решения.
…Затаившись в кустарнике на опушке леса, недалеко от немецкого склада, несколько часов подряд лежали курсанты вместе с Волковым. Все точно подсчитали: сколько шагов часовой делает туда и обратно, через какое время происходит смена, откуда появляется разводящий. Тщательно изучили местность, составили план действий. И как только наступили сумерки, старший группы Стародымов с одним курсантом двинулся вперед. Волков с Бурцевым навели автоматы на сарай и замерли, готовясь на случай неудачи прикрыть отход товарищей.
- Ну что, скоро? - шепнул сзади шофер Сашка. Волков вздрогнул от неожиданности.
- Что тебе, черту, не терпится, - огрызнулся он. - Я же сказал: позову, крикну совой. Понял?
- Да уж очень долго вы копаетесь тут. Стемнело, начинать нужно, а то…
- Слушай, иди-ка ты к своей кобыле, - шикнул на него Бурцев, не отрывая взгляда от сарая, - а то она еще со скуки заржет, и тогда плакали наши продукты.
Саша сегодня выступал в необычной для него роли: был не за баранкой машины, а на конной повозке. Неугомонный и пробивной, он раздобыл для сегодняшней операции лошадь и большую повозку на бесшумных резиновых колесах. По сигналу Волкова должен был быстро подкатить к складу и принять груз.
Волков и Бурцев вглядывались в темноту. Затаив дыхание, ловили каждый шорох. У сарая, смутно вырисовывавшегося на фоне серого неба, маячила фигура часового. Она то удалялась, то приближалась. Когда часовой двинулся к лесу, Бурцев ткнул локтем Волкова в бок: начинай отвлекать.
Волков хрустнул переломанным в руках сучком. Часовой остановился, прислушался. Волков хрустнул еще сильней.
Фашист вздернул автомат и замер. Бурцев двинул локтем Волкова.
- Тише, медведь! - зло прошипел он. - Замри, пусть успокоится.
Немец потоптался на месте, присел, чтобы на фоне неба рассмотреть, кто шуршит на опушке леса. И как присел, так больше и не встал. Молнией метнулись из-за сарая две тени и в одно мгновение подмяли его. Несколько секунд темный ком копошился, затем последовал условный сигнал.
Часовой с кляпом во рту, связанный и завернутый в плащ-палатку ("Это чтобы не отсырел", - шутил Стародымов), лежал в стороне.
Работа у склада закипела. Волков с Сашкой быстро отвезли в лес груженную доверху повозку. Со вторым рейсом захватили и немецкого часового.
С рассветом "батарея" Волкова работала на полную мощность. Аппетитный запах жирного, наваристого супа и гречневой каши с тушенкой плыл до самых немецких окопов. Волков накладывал пищу в большие термосы, прилаживал один за спину, другой брал в левую руку,
в правую винтовку и отправлялся в окопы, к курсантам.
Две роты накормил, а вот к третьей никак не подобраться: фашисты простреливали каждый метр открытой местности из минометов и пулеметов. Вернулся Волков злой, снял с плеч пробитый термос, потрогал обожженную горячим супом спину и долго клял поганого фашиста. А потом снова наполнил два термоса, взял две веревки и стал что-то мараковать.
Из второго рейса Волков не вернулся.
Вечером в землянке медпункта комбат Шорин сидел у его постели и с беспокойством в голосе спрашивал:
- Ну как чувствуешь себя, богатырь?
- Звенит, - сухими губами пролепетал он и слабым движением руки показал на ухо.
- Контузило его, товарищ майор, - бойко пояснила маленькая, шустрая санинструктор Вера Царева, хлопотавшая возле больного. - Счастливо отделался, нигде ни одной царапины. Вот только спина обожжена. И как-то странно: гимнастерка целая, а кожа пунцовая, в волдырях.
- Ничего, это не страшно, заживет. - Майор ласково похлопал Волкова по плечу.
Тот кивнул в знак согласия, но сразу встрепенулся:
- Товарищ майор, третья рота ведь осталась ненакормленной.
Комбат жестом успокоил его: Не волнуйся, все пообедали.
Нам с наблюдательного пункта позвонили, снова зачастила Вера, - что какого-то бойца миной не то ранило, не то убило, лежит недвижимый. Я туда. Смотрю, а это наш Павел Федорович. Уложила его на плащ-палатку и хотела потащить, но не тут-то было: не могу стронуть с места.
Шорин громко рассмеялся и по-отечески положил свою сильную руку на худенькое Верине плечо.
- Муравьишка хотел утащить слона.
Вера насупила брови и обиженно посмотрела на комбата.
- Самого-то его я запросто утащу. Но вы знаете, что он придумал? - Вера стрельнула сердитым взглядом на Волкова. - Тащу его, аж жилы трещат, а он ни с места.
А потом смотрю - батюшки! - у него к каждой ноге по термосу привязано. Это он так пищу на передовую доставлял.
- Да они же маленькие, всего по двадцать литров, - вяло улыбаясь, оправдывался Волков.
- Вы бы, Павел Федорович, еще автокухню свою привязали к ноге.
- Оказывается, ты хитрец большой, - заметил комбат. - Воюешь со смекалкой.
- А как же солдату без смекалки? - довольный похвалой, ответил повар.
- Хитрец, хитрец, - лукаво щурился комбат. - Вот только суп из жука сварить не можешь. Ведь не получится, а?
- Нет, почему же, - с серьезным видом возразил Волков, - можно из жука, если только поблизости будут немецкие склады с продовольствием.
ГЛУБОКИЙ РЕЙД
Третьи сутки отряд пограничников шел по глухой заснеженной тундре. Ни деревца, ни кустика вокруг - снег и снег. В белом безмолвном царстве слышен скрип жесткого снега под лыжами да напряженное дыхание бойцов. Четыреста воинов в белых маскхалатах, с десятидневным запасом продовольствия и боеприпасами, сливаясь со снежной тундрой, уходили в глубокий тыл врага.
В голове колонны размеренным шагом шел командир отряда майор Калеников. Высокий, широкоплечий, в маскхалате поверх полушубка и ватных брюк, он походил на огромного снеговика, но при всей своей грузности был необыкновенно легок и подвижен. Майор то и дело на ходу раскрывал планшет, сверяя проложенный на карте маршрут с ориентирами на местности. Мысли его были заняты предстоящей операцией. Член Военного совета 14-й армии, высокий, худощавый генерал, отправляя их, напутствовал: "Немцы готовят новое наступление на Мурманск. По магистрали Петсамо - Мурманск идет интенсивная переброска к фронту
живой силы и техники. Ваша задача - выйти в район озера Медвежье, к высоте двести тридцать два и перерезать дорогу…"
Рейды за линию фронта для пограничников стали обычным делом. В сентябре 1941 года командование 14-й армии сняло почти все пограничные части с переднего края, использовало их для ведения разведки и действий в тылу фашистских войск. Не один рейдовый отряд отправлял в тыл противника майор Калеников, ходил и сам. Пограничники проникали за линию фронта на десятки километров, разрушали мосты, линии связи, уничтожали склады с боеприпасами и продовольствием, совершали налеты на штабы. Каждый выход в тыл врага был нелегким делом. Но этот не мог сравниться ни с одним из предыдущих. Отряду предстояло углубиться в тыл неприятеля до ста километров, внезапным ударом уничтожить гарнизон, охранявший дорогу, и закупорить магистраль. Командир отдавал себе отчет в сложности этой задачи, но сейчас его беспокоило другое: не сбиться с маршрута, выйти к цели в назначенный срок.
Идти приходилось главным образом ночью (днем вражеская авиация вела непрерывную разведку и могла обнаружить отряд). Ориентиров почти никаких, если не считать похожих одна на другую небольших, заснеженных высот да однообразных островков карликовых берез и низкорослого кустарника, но и эти ориентиры пропадали в белой круговерти колючего снега, когда с Баренцева моря налетал снежный заряд.
Другой важной заботой командира отряда было - сохранить силы людей для предстоящих боев.
Шли по пересеченной местности. Голые, обдуваемые ветрами холмы и высотки сменялись засыпанными глубоким снегом ложбинами, впадинами озер. Беспрерывные спуски и подъемы выматывали. Особенно доставалось охранению и тем, кто торил лыжню.
Командир распорядился чаще менять охранение и бойцов, прокладывающих лыжню. Торопливо обгоняя голову колонны, вперед выходило отделение младшего сержанта Кузнецова.
- Не спешите, Кузнецов! - предупредил командир отряда. - Держите размеренный шаг, иначе выдохнетесь на первых километрах.
- Мы не из слабаков, товарищ майор, - поравнявшись с командиром, весело бросил пулеметчик Матвеев.
- Пулемет-то зачем потащил, оставил бы в колонне - и без него тяжело, - крикнул ему вслед Калеников.
Матвеев повернул круглое, обрамленное белым капюшоном обветренное лицо, сверкнул озорной улыбкой:
- С ним, товарищ майор, лучше лыжню давить!
- Вот орел! - провожая его долгим взглядом, покачал головой Калеников.
- Комсорг роты, - кивнул ему вслед военком отряда старший политрук Филатов, - во всем подает пример.
Филатов, рослый, плечистый, под стать своему командиру, на марше лишь изредка появлялся в голове колонны, все время шел с бойцами, подбадривал уставших советом, шуткой.
На привале бойцы обступили военкома, слушали его рассказ о планах гитлеровцев по захвату Мурманска.
- Бросив на Кольский полуостров стопятидесятитысячную армию, имея двукратное превосходство в сухопутных войсках и четырехкратное в авиации, фашистское командование рассчитывало на молниеносный захват нашего незамерзающего порта. Командующий девятнадцатым горнострелковым корпусом генерал Дитл хвастливо заявлял, что Мурманск падет через три дня. Он обещал своим егерям отдать город на три дня в их распоряжение. Поблескивая нарукавными бляхами "Герой Нарвика", фашистские молодчики, уверенные в легкой победе, двинулись в поход, имея при себе трехдневный паек и пригласительные билеты на банкет в мурманскую гостиницу "Арктика".
Упоминание о пригласительных билетах на банкет вызвало среди бойцов оживление, смех.
- Малость подзадержались самоуверенные вояки, - весело заметил младший сержант Кузнецов, - давно уже остыли приготовленные для них угощения.
- Но мы им припасли горячую закуску. - Матвеев похлопал по вороненому диску пулемета. - А на заедки еще по котлетке. - Озорно подмигнув, подбросил на ладони лимонку.
Четырнадцатая армия Карельского фронта внесла в планы гитлеровских генералов свои поправки, - продолжал Филатов. - Молниеносный захват Мурманска не состоялся. Гитлеровский плаз "Реннитер" ("Северный олень") провалился. Такая же участь постигла и "Зильберфукс" ("Черная лиса"), и вот наконец появился "Блауфукс" ("Голубой песец").
- Провалится и этот, - раздались дружные голоса.
…То были четвертые сутки похода. В предрассветной мгле наша разведка заметила вьючных лошадей, идущих по тропе в сторону фронта. Отряд залег, приготовился к бою.
- Первыми огня не открывать, - распорядился командир отряда.
К Каленикову подползли военком Филатов и начальник штаба капитан Зябликов. Командир неотрывно следил за приближением каравана, до него было не более трехсот метров.
- Хорошо бы ликвидировать всех, шепнул Филатов. - Один залп - и всё.
- Шуму наделаем, обнаружим себя преждевременно, - не отрывая глаз от противника, ответил майор. - Можем сорвать выполнение главной задачи.
Лошади поравнялись с отрядом. Немцы увидели людей в маскхалатах, очевидно, приняли за своих, замахали руками.
- Эх, чесануть бы сейчас! - скрипнул зубами военком.
- Спокойно, комиссар!
В душе Каленикова тоже кипела ненависть, и палец готов был нажать на спусковой крючок, но вместо этого майор поднял руку и помахал фашистам в ответ.
- Видите, все обошлось без шума, - облегченно вздохнул командир отряда. - Отлично! Враг принял нас за своих.
На пятые сутки перед рассветом отряд вышел к цели. Разведка доложила, что дорожный батальон немцев, охраняющий шоссе, находится в землянках и деревянных передвижных домиках. Все солдаты спят, только у дверей выставлены часовые. Калеников поставил задачу командирам подразделений:
- Ни один гитлеровец не должен уйти. Чтобы не обнаружить себя до времени, еще раз проверьте подгонку снаряжения каждого бойца. Чтобы ни малейшего шума, а главное - ни одного преждевременного выстрела!
Густой туман, окутавший все вокруг, позволил пограничникам бесшумно подползти к вражеским землянкам, снять часовых и нанести внезапный удар. Бой длился не более двадцати минут, гарнизон был ликвидирован. Военком Филатов собрал коммунистов и комсоргов подразделений. Те оживленно рассказывали о своих действиях.
- Мы с Игнатовым нацелились на вагончик, в котором светились окна, и чуть было не проскочили землянки, - взволнованно докладывал еще не остывший от боя пулеметчик Матвеев. - Оглянулся я - из снега торчат две трубы, и дымок из них валит. Говорю Игнатову: возьми еще бойца, тихонько подберитесь к трубам и по парочке гранат в каждую… Как только фрицы начали выскакивать из землянок, я их из пулемета. Не успели мы разделаться с землянками - из того вагончика фашисты посыпались, словно тараканы. Залегли на снегу, открыли огонь из автоматов, нескольких наших ранили. Подоспел Кузнецов со своим отделением. Тут мы их из пулеметов и автоматов всех уложили.
- А у нас была задача ликвидировать немцев в двух домиках, - рассказывал лейтенант Ширихин. - Возле каждого стоял часовой. Одного удалось снять без шума, а другой, заметив нас, заорал: "Рус!" - и поднял стрельбу. Из окон теплушек застрочили пулеметы и автоматы. Гитлеровцы в панике начали выскакивать на снег, некоторые в одном белье, подняли пальбу из автоматов. Пришлось под огнем атаковать. Одного человека мы потеряли, троих наших ранило. Но забросали вагончики гранатами! Несколько солдат пытались драпануть, но пулеметные очереди настигли их.
Филатов, выслушав всех, кратко подытожил:
- Выполнена лишь половина задачи. Самое трудное впереди. Только храбрость и умелые действия могут обеспечить успех. К этому нужно готовить людей. Помните: главное в бою - личный пример.
Майор Калеников на командном пункте, оборудованном за большим валуном, отдавал распоряжения командирам подразделений по организации обороны, уточнял секторы обстрела, определял направления контратак.
Отряд занял оборону на высотках, вплотную прилегавших к дороге. Возвышенности у магистрали ощетинились десятками стволов пулеметов и автоматов.
Начальник штаба капитан Зябликов с саперами осматривал дорогу.
- Да, дорожка что надо!
- Видно, немало фашисты гонят по ней техники и живой силы, - говорили бойцы, разглядывая широкую, накатанную магистраль.
- Пора, хлопцы, сказать им "Стоп!", - деловито заключил капитан и показал, в каких местах заложить фугасы, чтобы в нужный момент взорвать их.
Редела утренняя мгла, туман медленно уползал в лощины. Взгляду открывались снежные просторы, белизну которых лишь изредка нарушали крупные темные валуны да чернеющая ниточка дороги, убегавшая вдаль.
Калеников смотрел на взятую под прицельный огонь магистраль и думал, надолго ли удастся закупорить ее. Немцы предпримут решительные действия, чтобы освободить шоссе, бросят сюда крупные силы. В воображении Каленикова уже рисовались жаркие схватки с превосходящими силами врага. Он обдумывал действия на случай обхода противником флангов и окружения отряда. Больше всего его беспокоил правый фланг. Оттуда, со стороны Петсамо, вероятнее всего появятся фашисты и навалятся всеми силами…
- Настроение у всех боевое, - прервал его мысли
комиссар Филатов. - Только что собирал коммунистов и комсоргов подразделений. Молодцы ребята! После такого перехода, после боя и виду не подают, что устали. А ведь вымотались, как черти! По себе сужу: вчера еле тащился, лыжи - словно двухпудовые гири на ногах. Филатов за эти дни заметно похудел. Большие серые глаза на обветренном осунувшемся лице стали еще крупней, выразительней и горели задором, решимостью.
- Пулеметчик Матвеев подал заявление в партию, - продолжал военком. - Говорит, пока жив, на его участке ни один фашист не пройдет.
- Добрый хлопец, настоящий казак! - Слово "казак" в устах Ивана Иустиновича звучало как "герой". - С такими, как Матвеев, враг не страшен.