Калеников тронул военкома за плечо, показал на дорогу, идущую из Петсамо, откуда ожидалось появление врага:
- Шестьдесят стволов пулеметов, сотни автоматов нацелились и ждут команды: "Огонь!" - И, подмигнув, добавил: - Как думаешь, устроим фашистам фейерверк?!
…Вторые сутки стылую тишину заснеженной тундры дробили пулеметные и автоматные очереди, сотрясали гулкие взрывы мин и гранат. Немцы спешили освободить дорогу. Они подбрасывали на грузовиках одно подразделение за другим, с ходу бросались в атаку. Попав под прицельный огонь пограничников, цепи их быстро редели и отступали. Подтянув свежие силы, фашисты вклинились в нашу оборону, но и это не поколебало пограничников. Все попытки гитлеровцев сбить их с занимаемых позиций не принесли успеха.
Во второй половине дня фашисты прекратили лобовые атаки и перенесли удары на фланги, надеясь смять их и окружить отряд.
- Не пора ли нам отходить? - беспокоился начальник штаба Зябликов. - Боеприпасы и продовольствие на исходе. Дальше оставаться тут - большой риск.
- Риск! - повторил Калеников.
Сколько раз он произносил это слово в разных сочетаниях: "риск - благородное дело", "оправданный риск"… Но впервые оно обрело для него такую весомость. В этом слове слились сейчас судьбы бойцов его отряда и людей, сражавшихся на линии фронта.
- Да, риск большой. Но ведь и весь наш рейд - это огромный риск! Риск ради выигрыша в главном. - Калеников внимательно посмотрел на начальника штаба. - Будем держать дорогу столько, сколько хватит сил.
- Притихли фрицы, видно, что-то замышляют, - рассматривая в бинокль позиции противника, тихо проговорил Филатов.
- Ждут подкрепления, не иначе, - отозвался Зябликов.
- Покосили мы их тут немало, - заключил комиссар. - На правом фланге перед пулеметом Матвеева снега не видно - одни серо-зеленые шинели.
…Кончался короткий полярный день. Огромный багровый, словно набухший кровью, шар солнца тяжело опускался за горизонт. От высот тянулись длинные тени, лощины наливались синевой. Только над дорогой еще вспыхивали языки пламени и клубился едкий черный дым от догоравших вражеских машин.
С наступлением темноты майор Калеников перегруппировал силы отряда, вместе с военкомом обошел все подразделения. Проверили наличие боеприпасов, готовность к отражению атак.
Утром, едва рассеялась мгла и открылись дали, на КП прибежал взволнованный разведчик. Не успев отдышаться, доложил, что на дороге со стороны фронта появилась колонна грузовиков с людьми, в ней не менее двух десятков машин.
- Колонна машин с востока?.. - удивленно переспросил майор, все еще не веря сообщению разведчика.
Военком с начальником штаба переглянулись тревожно. Калеников какое-то мгновение испытывал чувство смятения: всего мог он ожидать, только не появления противника с востока, и в таком количестве. Затем он вопросительно посмотрел на Филатова и Зябликова:
- Что будем делать? Уйдем или примем бой?
- Туго придется, - озабоченно произнес начштаба. - Надо все взвесить.
- Да, бой будет нелегким. - Калеников перевел взгляд на комиссара.
- Попробуем удержать дорогу хотя бы до вечера.
- Значит, принимаем бой, - твердо заключил командир. Лицо его оживилось, в глазах сверкнули озорные огоньки. - А ведь это, черт возьми, не так уж плохо! Фашисты вместо наступления на Мурманск наступают на наш отряд. Мы не только закупорили дорогу, но и заставили бросить против нас часть сил, предназначенных для фронта.
Пограничники заняли круговую оборону. Завязался ожесточенный бой.
На высоты, которые обороняли взводы лейтенантов Ширихина и Перова, противник направил главный удар, три раза бросался в атаку, и все три атаки были отбиты. Когда в одной из контратак лейтенант Перов был смертельно ранен, командование взводом взял на себя младший сержант Кузнецов. Раненный в обе ноги и руку, он руководил боем, пока фашисты не были отброшены.
Пулеметчик Матвеев метким огнем отбил несколько атак. Фашисты открыли по нему ураганный огонь. Пулемет замолчал. Гитлеровцы были уверены, что он уничтожен. Но когда поднялись в новую атаку и приблизились на пятьдесят-шестьдесят метров, их встретил кинжальный огонь. Враг отпрянул, заметался, ища укрытия. Пограничники начали забрасывать фашистов гранатами. Стрелок Игнатов бросил гранату в гущу немцев. Сраженный пулей, он упал на снег. Матвеев бросился к нему на помощь. В это время пуля пробила ему грудь. Немцы заметили, что пулемет молчит, попытались снова подняться в атаку. Смертельно раненный, Матвеев сумел дотянуться до пулемета и выпустить очередь по врагам.
Бой прекратился поздно вечером, когда темень окутала округу.
Боеприпасы в отряде были на исходе, кончалось продовольствие, и Калеников решил, пользуясь темнотой, выйти из боя и оторваться от противника. Но чтобы вырваться из вражеского кольца, надо было нащупать в нем слабое место. Помогла пограничная смекалка. По позициям немцев был открыт огонь. Фашисты ответили на него десятками очередей трассирующих пуль. Огненные светляки четко обозначили расположение вражеских сил. Определив направление, откуда не летели огненные стрелы, отряд встал на лыжи и вырвался из окружения.
В течение суток враг шел по пятам, навязывал бои, пытался взять в клещи пограничников, но они героически отбивались. Длинная ночь и пурга, заметавшая следы, помогли оторваться и уйти от преследования.
Отряд шел на юго-восток к своим по новому, незнакомому маршруту. Ориентиров никаких. Надежда была только на компас. Калеников хорошо понимал, что сбиться с пути в безлюдной тундре всегда опасно. Для отряда, изнуренного более чем стокилометровым маршем, тяжелыми боями, обремененного десятками раненых, оставшегося без продовольствия, потерять ориентировку равносильно гибели. Все мысли командира были теперь подчинены одному - точно выдержать маршрут, вывести людей в расположение своих войск.
…Три дня назад съели последний сухарь. Оставленные для раненых несколько банок сгущенного молока, немного сахара и спирта на исходе. Вся надежда теперь на самолеты, которые должны сбросить отряду продовольствие. Но вторые сутки небо закрыто плотными облаками. Тяжелые, унылые, они ползли медленно и так низко, что, казалось, задевали шапки бойцов. При такой облачности обнаружить отряд с воздуха было невозможно. И все же люди с надеждой глядели на свинцовое небо, ловили каждый звук, похожий на гул самолета, ждали чуда - вот-вот из-за хмурых облаков появятся белые парашюты с тюками продовольствия. Но чуда не было.
Временами у кого-то падало настроение, появлялось неверие в свои силы. Тогда командир и комиссар старались подбодрить: "Ничего, хлопцы, ветер разгонит эти злополучные тучи, и самолеты сбросят нам продукты. Выше головы, орлы!" И на изнуренных, осунувшихся лицах снова вспыхивал огонек надежды, люди оживлялись, решительней наваливались грудью на бьющий в лицо ветер и шли вперед.
Особенно трудно было тяжелораненым. Их везли на волокушах, сделанных из лыж. Врач Югов ни на минуту - ни во время движения, ни на привалах - не отходил от них. Обескровленные, слабые, они помимо воли впадали в глубокий сон. На сильном морозе это грозило гибелью. Калеников с Филатовым поочередно навещали раненых. Добрым словом, шуткой подбадривали их.
- Ну как дела, казак? - Калеников склонился над волокушей младшего сержанта Кузнецова. Бледное лицо его казалось безжизненным, только глубоко впавшие глаза при виде командира заискрились теплой улыбкой.
- Держимся, товарищ майор.
На одном из очередных привалов Калеников отозвал Филатова в сторону:
- Комиссар, вышла из строя рация.
- Час от часу не легче. - В округлившихся глазах; Филатова вспыхнула тревога. - Выходит, ждать помощи с воздуха бесполезно?
- Отыскать нас в тундре, не зная наших координат, - все равно что найти иголку в стоге сена.
Наступила тягостная пауза. Командир и военком пытались осмыслить трагизм положения, в котором оказался отряд.
- Будем надеяться на счастливую случайность, - наконец нарушил молчание Калеников. - Может, еще обнаружат самолеты…
- И не только на нее, а на стойкость духа и мужество бойцов, - добавил военком.
До передовой базы 181-го отдельного погранбатальона, куда держал путь отряд, оставалось тридцать-сорок километров. В нормальных условиях - один дневной переход. Но обессилевшие, изнуренные люди могли преодолеть только пять-шесть километров в сутки. Каждый пройденный метр давался неимоверным усилием воли, упорством. Когда на пути попадались полянки с чернеющей из-под снега ягодой вороницей, останавливались. Люди на коленях закоченевшими пальцами разгребали снег, набирали горсть горьковато-кислых ягод и утоляли голод. Но волчьи ягоды, как их называли бойцы, казались роскошью. Когда их не было, голод заставлял жевать ягель, высасывать терпкий сок и глотать его.
На привалах командир отряда доставал из сумки тетрадь и делал в ней записи:
"21 ноября 1941 г. 16 бойцов подали заявление о приеме в партию. Принимали всем отрядом. Пулеметчик Матвеев принят в партию посмертно".
Минуло еще двое суток. На очередном привале в дневнике Каленикова появилась новая запись:
"Прошли за день еще пять километров. Многие бойцы совсем обессилели, часто падают. Товарищи помогают им. Наверное, нас считают уже пропавшими без вести. Но мы упорно идем. Моральный дух бойцов крепкий, держатся все хорошо".
На восемнадцатые сутки отряд майора Каленикова вышел к своим.
Газета "Правда" 15 декабря 1941 года писала об этом рейде пограничников:
"Перерезав дорогу на протяжении четырех километров, отряд прервал подвоз боеприпасов и продовольствия. Три дня была закупорена дорога. Три дня бойцы Каленикова, занявшие прилегающие к дороге высоты, отбивали яростные атаки врага.
…Обратный путь был неимоверно труден. Отряд шел по глухим местам. Пять суток бойцы ели ягоду Воронину и сосали мох - ягель.
Высокое сознание долга и неукротимая воля двигали вперед.
И они дошли".
Большая группа командиров и рядовых воинов за этот героический рейд в тыл врага была награждена, орденами и медалями. Иван Иустинович Калеников - орденом Красного Знамени.
НА ВОЛГЕ И ПОД КЕРЧЬЮ
Будет связь!
"Связь! Связь!" Это слово не сходило с уст комендоров канонерских лодок и бронекатеров. Тревожное, требовательное, оно летело на командный пункт Волжской военной флотилии.
Канонерские лодки, бронекатера и плавбатареи, укрывшись в узких протоках Волги, за островками, заросшими кустарником, огнем поддерживали бой нашей пехоты с фашистскими танками и автоматчиками на улицах Сталинграда. Без телефонной связи с корректировочным пунктом на правом берегу Волги они были слепы. Радиосвязь не обеспечивала быстрого, оперативного управления огнем - пока принимали и расшифровывали команды, передавали на корабли, противник менял расположение, и залпы наших орудий не достигали цели. Нужно было протянуть с острова Голодный от базы бронекатеров через главное русло Волги на правый берег провод длиною около пятисот метров. Кто сможет выполнить эту задачу? Кто бросится в холодную воду, кипящую от разрывов снарядов и мин, с тяжелой катушкой за плечами, достигнет противоположного берега, подаст провод на корректировочный пункт? Где взять такого смельчака и отличного пловца?
Перед командиром двизиона бронекатеров старшим лейтенантом Борботько стоял моряк среднего роста, атлетического сложения, с выгоревшими светлыми бровями и пытливо глядящими серыми глазами. Из-под бескозырки, на ленточке которой красовалось "Морпогранохрана", выбивалась прядка светлых волос.
Старшину 1-й статьи рулевого Виктора Уса, сибиряка, отличного пловца и спортсмена, хорошо знали во всей бригаде погранкатеров. Старшему лейтенанту Борботько он запомнился еще в июле сорок первого, как только прибыл из морпограншколы в дивизион.
…На корабле тогда шла приборка - мыли палубу, драили медяшки, и только раздалась команда боцмана: "Кончай приборку!" - кто-то прямо в брюках и тельняшке плюхнулся за борт.
- Кто это? - строго спросил боцман.
- Новенький…
Боцман метнулся к борту, у которого уже столпились краснофлотцы. Тревожные взгляды всех устремлены вниз, на расходившиеся по воде круги.
- Ну и фокус-покус! - озадаченно протянул худенький, длинношеий моряк.
- Что с ним?
- Видно, не все в порядке… - Моряк пальцем покрутил у виска.
- Круг ему надо бросить!
Кто-то кинулся за кругом. Новичок в это время вынырнул, бросил на палубу ботинки и снова скрылся под водой. Появившись второй раз, швырнул товарищам брюки и тельняшку. Снова исчез и появился уже с другой стороны стоянки кораблей, поднырнув под тремя бронекатерами.
- Вот дает! - воскликнул худенький краснофлотец.
- Циркач, - буркнул боцман.
Вечером Виктор Ус, вытянувшись в струнку, стоял перед командиром дивизиона.
- Что это за трюки вы там выкидываете, товарищ Ус?
Виктор пожал плечами:
- В морпограншколе, товарищ старший лейтенант, у нас соревнования такие проводились - кто быстрее под водой разденется и дольше всех…
- Вы соображаете, - не дослушав объяснения, строго прервал его командир, - когда нырнули под катера, могли удариться головой и пойти ко дну!
- Я же не утюг, моряк все-таки! - Старшина метнул в командира насмешливо-озорной взгляд. - Если всего бояться, то и в обыкновенной луже можно утонуть.
Старший лейтенант прищурился: "Нашкодил и еще хорохорится".
- От этих ваших штучек один шаг до ЧП. Учтите!
- За меня, товарищ старший лейтенант, не беспокойтесь. На воде и под водой чувствую себя уверенней, чем на палубе.
Старший лейтенант улыбнулся, покачал головой. Он собирался крепко отругать Уса, но суровость прошла: было что-то подкупающее в этом отчаянном моряке и его бесшабашном поступке.
И вот теперь, когда потребовался отважный пловец для установления связи с правым берегом, Борботько сразу вспомнил о Викторе Усе.
Командир дивизиона объяснил старшине задачу. Виктор стоял задумавшись. За время боев под Сталинградом ему не раз приходилось бывать в жарких переделках, выполнять сложные задания, но это…
- Знаю, что трудно и опасно, - поднимаясь из-за стола, нарушил молчание командир. - Не всякому такое задание под силу, но вы отличный пловец! Командование верит в вас. - Он подошел к Виктору, коснулся его плеча. - Нужно, товарищ Ус… Очень нужно!
Командир не приказывал, но его слова "Нужно… Очень нужно!" Виктор воспринял как боевой приказ.
…Ледяная вода обжигала, сковывала движения. Над головой с воем пролетали снаряды, вода клокотала от разрывов, а моряк все плыл и плыл. Когда большая часть пути осталась позади и берег был уже недалеко, мины стали ложиться совсем рядом, спереди и сзади. "Заметили! Сейчас накроют". Виктор набрал полные легкие воздуха и быстро ушел под воду. Вынырнув, оглянулся - сзади оседали два огромных водяных столба. Первая мысль: цел ли провод? Ус стал энергично грести и, когда почувствовал упругую, сдерживающую движение силу, облегченно вздохнул: провод цел.
Чем ближе к берегу, тем чаще он уходил под воду, спасаясь от осколков, и каждый раз, вынырнув на поверхность, с тревогой проверял: не перебит ли провод? "Самого ранят - доплыву, - думал Виктор, - провод перебьют - придется все начинать снова".
До берега оставалось несколько десятков метров, а сил становилось все меньше. Неимоверно потяжелевшая катушка давила спину. Казалось бы, оставив на дне реки сотни метров провода, она должна стать легче, а тут, наоборот, чугунным грузом лежала на спине. Виктор понял: протянувшийся через Волгу провод, подхваченный течением, тянул его на дно.
Старшина отчаянно загребал руками, отталкивался ногами. А берег не приближался. Тело налилось свинцовой тяжестью, суставы не сгибались… "Неужели не дотяну? - с тоской подумал Виктор. - Погибнуть, не выполнив задания? - Он решительно отгонял эту мысль. - Можно отстегнуть катушку и самому выбраться на берег. Никто не осудит. Ведь сделал все, что мог!.. А корабли? Они останутся без связи". И снова в ушах звучало: "Связь! Связь! Связь!.." Перед глазами возник комдив: "Нужно, товарищ Ус!" - "Я сделал все…" Но тут же решительно возразил себе: "Нет, еще не все, еще можно вырвать у реки несколько десятков метров". И что было мочи Ус греб закоченевшими руками… Тяжесть за спиной непрерывно нарастала, неумолимо тянула ко дну.
"Конец", - мелькнуло в сознании. Погружаясь, Виктор успел вдохнуть полные легкие воздуха с твердой решимостью не сдаваться и под водой двигаться к берегу. И в этот самый миг ощутил, как ноги коснулись чего-то зыбкого, ускользавшего, почти неуловимого. "Земля!"
Выбравшись на берег, он сбросил с плеч казавшуюся стопудовой катушку и повалился на холодную мокрую гальку. От радости хотелось крикнуть так, чтобы его услышали на той стороне Волги: "Задание выполнено! Корабли получат надежную связь!" Но, обессилевший, он только тихо прошептал: "Есть связь! Есть!"
Ночью старшина протянул провод, на наблюдательный пункт. А утром наблюдал, как точно скорректированный огонь орудий канонерских лодок, плавбатарей и бронекатеров крушил немецкие огневые точки, истреблял фашистскую пехоту, сеял в стане врага панику.
От непрерывной бомбежки линия телефонной связи то и дело выходила из строя. Исправлять ее неизменно направляли Уса. Четырнадцать раз он пересекал кипящую от взрывов Волгу. В один из тех октябрьских дней Виктор в течение суток шесть раз переплывал Волгу для восстановления связи кораблей с корректировочным пунктом.
Корабли, выполняя свою задачу, заставили замолчать многие немецкие огневые точки. В этом была немалая заслуга героя-пограничника Виктора Уса.
Дерзкий прорыв
В темную непроглядную ноябрьскую ночь дивизион бронекатеров получил боевой приказ: прорваться к правому берегу в район завода "Баррикады". Там, на узком клочке земли, отрезанные от соседей, прижатые фашистами к Волге, героически сражались бойцы 138-й дивизии. У них кончились боеприпасы и продовольствие. Попытки сбросить все необходимое с самолетов не имели успеха - тюки падали в Волгу либо на территорию, занятую врагом. Единственная надежда на бронекатера, на их смелый, дерзкий прорыв.
Две недели назад такой рейс был бы обычным. Сотни раз юркие, неуловимые бронекатера пересекали Волгу под огнем противника, переправляя на правый берег боеприпасы, продовольствие, людей. Труден был каждый рейс к правому берегу под огнем противника, вдвойне труднее было совершать его теперь, когда Волга покрылась сплошной шугой, а узкие протоки сковал ледяной панцирь.
Бронекатер, рулевым на котором был Ус, шел головным, прокладывая путь в кромешной тьме, чутьем отыскивая разводья между белыми ледяными полями. Рулевой, сжимая штурвал, казалось, слился с катером, заставляя его лавировать между льдинами. Нужно было незаметно подойти к правому берегу и под носом у противника прорваться в Денежную воложку, к лощине, где наши воины ожидали бронекатера.
Гитлеровцы обнаружили головной катер, когда он миновал тракторный завод и, обогнув остров, вошел в воложку. Десятки огненных стрел прошили темноту, застрочили пулеметы, автоматы. Боевая рубка загудела, точно по ней стучали сотни клепальных молотков. Фашистам ответили из спаренного крупнокалиберного пулемета, обрушили на них огонь из носовой и кормовой пушек.