– Гарри, нам пора поговорить серьезно, – обратился к нему дед. – Ты окончил колледж прошлой весной, а с тех пор только летаешь и участвуешь в автогонках. Что ты собираешься делать? Как насчет юридического факультета?
Гарри улыбнулся и покачал головой.
– Юридический факультет? Ты слышал, что сегодня утром Россия объявила войну Финляндии? – Он сделал большой глоток. – Финнам нужны пилоты. Я уже заказал билет на самолет в Швецию.
Эйб пришел в ужас.
– Черт побери, Гарри, это не твоя война!
– Теперь моя, – ответил Гарри Келсо и допил свое виски.
Для финнов война с русскими была безнадежна с самого начала. Зима была лютая. Вся Финляндия была занесена снегом. Финская армия, особенно пехота на лыжах, сражалась доблестно, но ее неумолимо теснили. Истребители, воевавшие с обеих сторон, устарели. Гарри вскоре завоевал себе славу героя, летая на английском биплане с открытой кабиной "Глостер-Гладиатор". Биплан нельзя было даже сравнивать с самолетами, против которых ему приходилось сражаться. Гарри удавалось побеждать лишь благодаря непревзойденному мастерству. На полу кабины в непромокаемом мешке сидел Таркуин.
В конце концов финским ВВС удалось заполучить шесть английских истребителей "харрикейн". Гарри, как асу, достался один из двух "харрикейнов", поступивших в его эскадрилью. Через неделю из Швеции прибыла пара "Ме-109".
Гарри попеременно летал на обоих самолетах и в снежные бури, и при сильном ветре. Он был произведен в капитаны, число сбитых им самолетов стремительно росло.
Чтобы написать репортаж о войне в воздухе, в Финляндию прибыл фотокорреспондент журнала "Лайф". Он был несказанно удивлен, услышав о подвигах внука сенатора Келсо. Это была сенсация, поскольку Эйб был теперь членом "кухонного" кабинета Франклина Д. Рузвельта.
В результате Эйб снова обнаружил портрет своего внука на обложке журнала. Гарри в подбитом летном комбинезоне стоял около самолета с Таркуином в руках.
Финляндия капитулировала в марте 1940 года, и Гарри нелегально перелетел на "харрикейне" в Стокгольм. Прежде чем власти сообразили, что к чему, он уже летел в Англию, намереваясь поступить в Королевские военно-воздушные силы.
В Министерстве авиации в Лондоне его принял пожилой майор.
– Очень впечатляюще, молодой человек, – сказал майор, изучив его бумаги. – Есть только одна проблема. Вы – американец, а это значит, что вам придется отправиться в Канаду и записаться в Королевские канадские военно-воздушные силы.
– Я сбил двадцать восемь русских самолетов, двенадцать из них на "харрикейне". Я знаю свое дело. Вам нужны такие люди, как я.
– Я смотрю, финны наградили вас Золотым крестом за отвагу. – Майор еще раз изучил бумаги Гарри. – На "харрикейне"? Ничего железка.
– Они ведь все неплохи? – сказал Гарри.
Майор придвинул ему бланк анкеты: "Хорошо, заполните вот эту бумагу. Страна происхождения – Америка. Я полагаю, вы вернулись в Финляндию, чтобы защищать родину предков?"
– Именно так.
– Ага, хорошо. Таким образом, вы финн, и это мы запишем в вашем личном деле. – Майор улыбнулся. – Проклятые клерки. Вечно что-нибудь напутают.
В тренировочном лагере, в сырой и неприветливой местности, граничившей с эссекскими болотами, командовал подполковник авиации Тедди Уэст. Он прочитал документы офицера Келсо и поднял на него глаза: "Хорошо, давайте посмотрим, что вы умеете делать".
Уэст нажал кнопку звонка, и явился дежурный офицер. "Я собираюсь совершить тренировочный полет, мистер Куигли. Подготовьте мой самолет и еще один "харрикейн"".
Любопытствующие, собравшиеся в тот дождливый день на аэродроме поглазеть на тренировочный бой, запомнили его на всю жизнь. На высоте пять тысяч футов Уэст преследовал Гарри Келсо нос к хвосту. Они набирали высоту и закладывали виражи так близко друг от друга, что зрители замирали в ужасе. Однако Гарри ушел от Уэста, сделал мертвую петлю и зашел ему в хвост.
– Неплохо, – раздался по радио голос Уэста. Он накренился на левый борт, перевернулся и снова оказался на хвосте у Гарри. Обнаружив это, Гарри выдвинул закрылки и резко сбросил скорость.
– Господи! – вскрикнул Уэст и взял на себя штурвал. Они едва не столкнулись. Гарри снова был у него на хвосте. Уэст попытался оторваться, но Гарри выполнил полупетлю, затем переворот и пролетел над головой Уэста на расстоянии пятидесяти футов.
На земле их обоих встретили аплодисментами. Снимая с Уэста парашют, Куигли указал рукой на Келсо: "Кто это, черт его побери, сэр?"
– Это человек, в котором соединились качества многих знакомых мне летчиков, – ответил Уэст. – Я немедленно зачисляю его в 607-ю эскадрилью во Франции.
Эскадрилья лишь наполовину успела перейти с "гладиаторов" на "харрикейны", когда 10 мая 1940 года на Западном фронте разразился блицкриг. Последовавшая за этим воздушная война носила ожесточенный характер и унесла жизни многих летчиков.
Гарри на "харрикейне" сбил два "Ме-109" над Аббевилем. Так совпало, что его брат сбил в тот же день "харрикейн" и "спитфайр".
Эскадрилья, вернее, то, что от нее осталось, была выведена в Англию. Затем последовал Дюнкерк. Гарри получил Крест за летные заслуги и звание старшего лейтенанта авиации и был переведен в специальную истребительную эскадрилью "Ястреб", расквартированную в Западном Суссексе. Истреблять там, правда, было некого. Светило солнце, небо было неправдоподобно синим, и все умирали со скуки. На другой стороне Ла-Манша Макс и его товарищи сидели на таких же аэродромах и точно так же умирали со скуки.
А затем, с июля, в Ла-Манше начались нападения на английские конвои. Их атаковали пикирующие бомбардировщики "штука". Более тяжелые бомбы несли "дорнье" и "юнкерсы", охраняемые лучшими истребителями Люфтваффе. Их целью было закрыть Ла-Манш для судоходства, и британские ВВС приняли вызов. Воздушная война продолжалась весь июль, а затем, 12 августа, началась Битва за Британию.
"Ястребы" базировались в Фарли-Филде в Западном Суссексе. Стояла жара, летчики, развалившись в шезлонгах, беседовали и читали журналы. Неожиданно послышался рев авиационных моторов. Только Гарри Келсо успел вскочить и, подхватив Таркуина, бросился к своему самолету. Высоко в небе немецкие "штуки", накренясь, пикировали вниз. Гарри едва успел поднять свой самолет и отвернуть влево, как на аэродром стали падать первые бомбы. Впереди от взорванного "харрикейна" взметнулось облако разрыва, но Гарри удачно прошел сквозь него и ушел влево. Внизу было месиво: четыре "харрикейна" горели.
Гарри зашел в хвост ближайшему самолету, поймал в прицел немецкий бомбардировщик и уничтожил его. Оставалось еще четыре, Гарри бросился за ними в погоню и сбил их один за другим над морем. Когда он вернулся, Фарли-Филд представлял собой печальное зрелище. Уцелела только одна взлетная полоса, шестеро пилотов погибли. Гарри оказался единственным, кому удалось подняться в воздух.
В тот же самый день Макс с эскадрильей "Ме-109" прикрывал налет бомбардировщиков на радиолокационные станции вблизи Богнор-Риджиса. Их атаковали "спитфайры", и Макс сбил одного. Но почти все бомбардировщики, а также три "Ме-109" были уничтожены. Макс слетал через Ла-Манш на дозаправку и через полтора часа вернулся обратно.
И так продолжалось день за днем – это была война на истощение. Макс и его товарищи прилетали, прикрывая бомбардировщики, а Гарри со своими друзьями поднимался в воздух, чтобы их встретить. Молодые мужчины гибли с обеих сторон, но у Люфтваффе было больше пилотов. Командующий истребительной авиацией как-то заметил, что британским пилотам надо сбивать вчетверо больше немецких, чтобы поддерживать баланс сил.
Тридцатого августа был разбомблен Биггин-Хил, гордость истребительной авиации. Над морем в районе Фолкстона Гарри сбил два бомбардировщика "дорнье", но очередь из хвостового пулемета повредила двигатель его самолета. Он послал сигнал бедствия и выпустил закрылки. Английский берег был в десяти милях. Гарри специальным зажимом пристегнул Таркуина к ремню и, выпрыгнув с парашютом, приводнился в относительно спокойном море. Надувая спасательный жилет, он посмотрел на безоблачное небо. "Неужели это конец?" – спокойно подумал Гарри, но неожиданно раздался вой сирены, и, обернувшись, он увидел, что к нему на всех парах приближается спасательный катер.
В Фарли-Филде Гарри ожидала встреча с полковником Тедди Уэстом.
– Какая неожиданная встреча, сэр, – приветствовал его Гарри. – Поздравляю с повышением.
– Молодец, Келсо. Мы немного поволновались, когда узнали, что с вами случилось, но, как говорится, хорошо то, что хорошо кончается. Вас тоже можно поздравить. Производство в старшие лейтенанты утверждено. Плюс еще один Крест за летные заслуги.
Гарри подошел к шкафу, достал виски и два стакана: "Тогда надо выпить за нас обоих, сэр".
– Отличная идея.
Гарри налил: "За нашу победу, сэр?"
– Пока нет. Но в конце концов мы победим. Америка вынуждена будет вступить в войну, нам надо продержаться. – Уэст встал из-за стола. – Из вашего личного дела я помню, что в Финляндии вам приходилось летать на "Ме-109". Мы захватили "Ме-109" в Даунфилде, к северу от Лондона. У самолета сильно текло масло, и пилот решил сесть. Он попытался сжечь машину, но вовремя подоспели ополченцы.
– Вот это добыча.
– В общем, да. Сделайте одолжение, быстро примите душ, переоденьтесь и поехали.
Даунфилд был окружен рядами колючей проволоки. В воротах стояли часовые. Немецкий самолет откатили на бетонированную площадку перед одним из ангаров. Два армейских и три офицера ВВС изучали самолет. Рядом еще двое часовых охраняли лейтенанта Люфтваффе в мятой униформе, на вид ему было не больше двадцати. Гарри подошел и протянул лейтенанту руку.
– Не повезло, – сказал он по-немецки. – Рад, что вы остались целы и невредимы.
– Черт возьми, вы немец?
– Моя мать немка. – Гарри предложил ему сигарету и дал прикурить.
Старший армейский офицер имел звание бригадира. На вид ему было около 65 лет. У него было волевое лицо, седые волосы, он носил очки в стальной оправе.
– Дугал Манро, – представился он Гарри. – У вас хороший немецкий, старший лейтенант.
– Странно, если бы это было не так, – ответил Гарри. – Меня учила мать.
– Мой помощник Джек Картер, – представил Манро стоявшего рядом человека с палкой. Картер был в чине капитана. Много времени спустя Гарри узнал, что он потерял ногу в Дюнкерке.
– Тедди, почему так долго? Командование требует как можно скорее произвести оценку этого самолета, – сказал старший из летчиков полковник Грин.
– Они ее получат. Старший лейтенант Келсо воевал на таком в Финляндии. – Уэст повернулся к Гарри: – У вас не более пяти минут. Мы не хотим, чтобы вас сбили.
Келсо поднялся на три тысячи футов. Он закладывал виражи, делал мертвые петли, атаковал с бреющего полета на высоте триста футов, развернулся против ветра и приземлился. Гарри подкатил на самолете прямо к офицерам и вылез.
– Отличная машина, сэр, – сказал он Грину. – Немного лучше "харрикейна" и, несомненно, так же хороша, как и "спитфайр". Однако имейте в виду, что у "харрикейна" превосходная пушечная установка.
Грин повернулся к Уэсту и сказал: "Очень интересно, Тедди. Я хочу, чтобы этот офицер представил письменное заключение".
– Считайте, что оно уже сделано.
Когда полковник и два сопровождавших его офицера уехали, Манро протянул руку Гарри: "Вы очень интересный молодой человек. – Он кивнул Уэсту: – Благодарю вас".
Манро направился к своему автомобилю. За ним, прихрамывая, последовал Картер. Когда они устроились на заднем сиденье, Манро сказал: "Соберите о нем все, Джек".
– Я этим займусь, сэр.
Когда машина отъехала, Уэст подал голос: "Я знаю здесь поблизости один паб, где мы сможем поесть по ценам черного рынка, а вы напишете для меня свое заключение".
– Звучит заманчиво. – Пока их машина набирала скорость, Гарри закурил сигарету и повернулся к Уэсту: – Я спрашивал у вас насчет победы. Так что нам нужно, чтобы победить?
– Чудо.
– С чудесами в наше время трудновато.
Но вскоре чудо свершилось. По Лондону ошибочно отбомбился один-единственный "дорнье". В ответ английские ВВС бомбили Берлин, и с 7 сентября 1940 года Гитлер отдал Люфтваффе приказ переключиться на Лондон. У Королевских ВВС появилась возможность привести в порядок свои разбомбленные авиабазы на юге Англии.
Дольфо Галланд сидел в кафе в Ле-Туке и наигрывал на рояле джазовую мелодию. В кафе появился Макс и сел у стойки бара.
– Ну вот, Дольфо. Мы победили англичан, а наш доблестный фюрер взял и выбросил победу коту под хвост. И что теперь?
– Мы напьемся, – ответил Галланд. – А затем вернемся на службу и доиграем партию до конца.
Разрушения, причиненные Лондону, были столь масштабны, что немецкие летчики, поднимаясь в воздух во Франции, видели кровавое ночное зарево в небе над городом. Днем же казалось, что небо кишит бомбардировщиками. Рыцарским крестом награждались летчики, сбившие более двадцати вражеских самолетов. У Галланда крест уже был, Макс получил его 10 сентября, хотя к тому времени его личный счет был равен по меньшей мере тридцати самолетам.
Эскадрилья Гарри была задействована во всех воздушных сражениях. "Ястребы" совершали шесть-семь вылетов в день, летая до изнеможения и неся тяжелые потери. В один прекрасный день Гарри с ужасом осознал, что он единственный, кто остался в живых из первоначального состава эскадрильи. 15 сентября в решающем сражении в небе над южной Англией приняли участие 400 немецких истребителей и 300 "спитфайров" и "харрикейнов".
Удивительно, но решающей победы не одержал никто. Ла-Манш оставался спорной территорией, и военные действия продолжались. Гитлер был вынужден отказаться от своего грандиозного плана "Морской лев", предусматривавшего вторжение в Великобританию. Но Англия, как и прежде, воевала в одиночестве, и фюрер мог теперь переключить свое внимание на Россию.
В Берлине в начале ноября шел сильный дождь. Генрих Гиммлер в черном эсэсовском мундире вылез из машины и вошел в центральное управление гестапо на Принцальбрехтштрассе. Когда он шел по коридорам в свой роскошный многокомнатный кабинет, его появление сопровождалось легким шумом, издаваемым охранниками и штабными работниками. Он отдал приказание своему секретарю, вошел в кабинет, сел за стол и стал просматривать документы. В дверь постучали.
– А-а, штурмбанфюрер Хартман.
– Рейхсфюрер! Чем я могу быть вам полезен?
На Хартмане была необычная форма: летная куртка и галифе, как в Люфтваффе, но серого цвета. Судя по петлицам, он был майором СС, однако на мундире была эмблема Люфтваффе, а на рукаве – нашивка СД, разведки СС. Тридцать лет, высокий рост, мужественное, с резкими чертами лицо и коротко подстриженные рыже-каштановые волосы. Его тяжело ранили, когда в бою был сбит его истребитель. Оправившись от ранения, он получил назначение в службу авиационных курьеров. Однажды он перевозил Гиммлера, и его "Физелер-Шторх" был подбит "спитфайром". Хартман спас положение, и в результате его перевели в СС, назначив на должность личного пилота Гиммлера. Когда рейхсфюрер обнаружил, что молодой человек имеет ученую степень доктора права, он настоял на том, чтобы тот исполнял также обязанности его персонального помощника.
– Наступление на Лондон продолжается, – изрек Гиммлер. – Я был у фюрера. Наши танки еще будут стоять у Букингемского дворца.
Не уверенный в правоте его слов, Хартман вслух сказал: "Вне всякого сомнения, рейхсфюрер".
– Однако, – продолжал Гиммлер, – я говорил о ситуации с военной разведкой в Англии с адмиралом Канарисом, и, откровенно говоря, дела там обстоят не лучшим образом. Все агенты Абвера были арестованы.
– Не совсем так, рейхсфюрер. Тринадцатый отдел, который вплоть до своей смерти от рака в прошлом году возглавлял майор Кляйн, завербовал до войны несколько глубоко законспирированных агентов.
– Неужели? И кто же эти люди?
– В основном ирландцы, недовольные британским истеблишментом. А также граждане нейтральных стран – несколько испанских и португальских дипломатов.
– Вы хотите сказать, что у нас есть агенты, о которых военная разведка ничего не знает?
– Так точно.
Гиммлер одобрительно кивнул: "Хорошо. Удостоверьтесь, что они на месте и готовы работать".
– Будет исполнено, рейхсфюрер.
Хартман вернулся к себе в кабинет. Его секретарь Труди Браун, сорокалетняя вдова фронтовика, вопросительно подняла на него взгляд из-за своего стола. Она была очень предана Хартману – такой герой и к тому же трагическая фигура: его жена погибла во время первого налета англичан на Берлин.
– Проблемы, майор? – спросила она.
– Можно сказать и так, Труди. Принесите кофе.
Он сел за стол, через две минуты появилась Труди с чашкой кофе для него и чашкой для себя. Она села на стул.
– Труди, вы работали в Тринадцатом отделе. Список, о котором вы мне говорили, список Кляйна. По возможности полно изложите мне его содержание. Особенно то, что касается испанцев и португальцев, находящихся у нас на содержании.
– Фернанду Родригиш время от времени передает нам не очень ценную информацию. Он служит в португальском посольстве в Лондоне.
– Так, – сказал Хартман. – А кто еще?
– Некая Сара Диксон, служащая военного министерства в Лондоне.
Хартман выпрямился на стуле: "Вы серьезно? Дайте мне ее досье".
Фернанду Родригиш работал торговым атташе в португальском посольстве в Лондоне. Его брат Жуэль служил торгпредом в португальском посольстве в Берлине. Хартман прочел досье на обоих и понял, что они сотрудничали ради денег. С Сарой Диксон дело обстояло иначе. Вдове банковского служащего, умершего в 1917 году от ран, полученных на поле боя, было 45 лет. Она родилась в Лондоне от отца-англичанина и матери-ирландки. Ее дед принимал активное участие в Пасхальном восстании в Дублине, организованном Ирландской республиканской армией, и был расстрелян англичанами. Она жила одна и работала в военном министерстве с 1938 года. Первоначально Сару завербовал один из активистов ИРА, который по совместительству работал на Кляйна и на СД.
Хартман поднял глаза от бумаг: "Свяжитесь с этим Жуэлем Родригишем, пусть свяжется через диппочту со своим братом в Лондоне. Тот должен будет войти в контакт с миссис Диксон и удостовериться, что мы можем на нее рассчитывать".
– Слушаюсь, майор.
В тот вечер Хартман сопровождал Гиммлера на прием, устроенный фюрером в бальном зале гостиницы "Адлон". Там же были министр пропаганды Йозеф Геббельс, глава военной разведки адмирал Канарис и министр иностранных дел фон Риббентроп.
– Не хватает только этого толстого осла Геринга, – зло прокомментировал Гиммлер, жестом отсылая официанта с шампанским. Хартман был сильно огорчен последним обстоятельством. – Хотя ему, наверное, стыдно появляться здесь после провала в Британии.
Хартман в знак протеста закурил сигарету, поскольку знал, что Гиммлер не выносит табачного дыма. Прежде чем тот успел отреагировать, в зале появился Геринг.