Лезть в воду сейчас нет никакой нужды, и мы принимаемся мастерить плот. Ручная пила, которую здесь называют "фуксой", небольшой топорик и гвозди у нас с собой. И вскоре плот из сухих сосенок готов. Все же переправа отняла много времени. И на другом берегу нам пришлось прибавить шагу. Снова начинаются хутора, деревни. Дорог мы избегаем - идем напрямик. Кустарник ли попадется, лесок ли - напрямик. Остерегаемся только сараев да опушек. От таких мест мы держимся подальше - за несколько сот шагов. Уже на утренней зорьке, только пересекли Губеньскую дорогу, чуть не наткнулись на кавалерийский разъезд противника. И наткнулись бы, если б они не разговаривали так громко. Едет человек двадцать, далеко вокруг слышатся голоса да топот копыт. А нам теперь только радоваться и благодарить их за такую беспечность. Нырнув в кусты, пропускаем их мимо. Едут тесно, по четыре в ряд. Руки у нас чешутся, так и тянутся к затвору, но нельзя, мы ведь разведчики в глубоком тылу противника! Мы имеем право вступать в бой только в случае крайней необходимости.
- Не беда! - утешает нас Эйнис. - Когда-нибудь расквитаемся.
- А то как же! - соглашаемся мы.
Тем временем утренняя заря вступила в свои права. Сначала куда-то исчезает луна. Затем одна за другой гаснут звезды. Воздух свеж и кристально чист. Полной грудью дышим мы лесной прохладой. Пройдено верст пятьдесят, но усталости. нет. Это не только от нашей закалки, привычки к длинным переходам, но и потому, что среди нас нет ни одного слабого. Все десять как на подбор. Виллер кулаком убьет человека. Жорж одной рукой поднимает пять пудов. Алберт одним .движением может сломать противнику руку. Самый флегматичный и худощавый из нас Вайвар, но сколько раз мы ни пробовали бороться с ним, ни разу не положили на лопатки. При умывании мы часто любуемся нашими мускулами. У Виллера они особенно развитые, твердые, упругие, кажется, брось нож шага за два - отскочит, не оцарапав. А вот у Вайвара мускулов почти не видно.
- Как же ты борешься? - не раз спрашивали мы у него.
А он только посмеивался:
- У меня вся сила внутри да в костях.
Его выносливость объясняется просто: до гражданской войны он десять лет кряду работал в этих лесах простым лесорубом, закалялся, накапливал ненависть и злость.
Где-то впереди залаяла собака. Там изба лесника Пурвайниса - одна из наших главных явок. Мы внимательно наблюдаем некоторое время за избой и окружающей ее местностью. Ничего подозрительного нет. Выползаем на опушку и сигнализируем.
- Пи-и, пи-и! - подражаем свистулькой голосу рябчика.
- Пи-и, пи-и! - свистит в ответ Пурвайнис и с ружьем на плече вслед за собакой выходит к нам в лес.
Здороваемся.
- Стало быть, вы опять тут?
- Завернули мимоходом, - смеемся мы в ответ.
Пурвайнис больше ни о чем не спрашивает. Его давно
отучили от излишнего любопытства. Он приносит нам в лес мяса, масла, хлеба и тулупы. Закусив, мы ложимся спать, укрывшись тулупами. Первым остается караулить Эйнис.
Выспавшись, вечером мы расстаемся. Силис, Кон, Жорж идут в местечко Губени; Курт, Вайвар, Алберт - в Мелнупе; Лицис, Эйнис, Иллер и я - в Логово.
У всех важное задание. Все три группы должны подыскать себе надежных помощников. В местечке Губени стоит штаб неприятельской дивизии. В нем работает писарем родственник Силиса - Гоба. Надо постараться его завербовать.
В Логове - штаб полка. Один из штабных лейтенантов - мой школьный товарищ, потом соратник по боям в Тирельском болоте и на Пулеметной горке. Кто весной 1917 года дышал в Тирельском болоте трупным запахом, видел тысячи павших латышских стрелков, тот легко перейдет на нашу сторону. Я иду и раздумываю об этом. Неужели он откажется, неужели не поймет, если обо всем напомнить ему, все разъяснить?
И в Мелнупе тоже штаб одного из белых полков. Там служит сержантом брат Алберта. Алберт идет туда с товарищами и думает: "Неужели брат откажется? Чего ему тут "сержантничать", что ему тут защищать? Гол как сокол, - неужели у него не осталось ни ума, ни совести?*
Мы заранее знали, что вербовка людей, вызов их на место встречи могут потребовать много времени, поэтому
договорились собраться в избе Пурвайниса не раньше чем через шесть дней. *
Я подсчитываю: сегодня четвертое ноября, значит, десятого надо возвратиться. Нашей группе идти недалеко - только двадцать верст до Мейера, второго явочного пункта. Мы идем по заросшей логовской просеке, избегаем, как и предыдущей ночью,- дорог, зданий, опушек. В таком глубоком тылу ночью вражеских постов, конечно, нет, но осторожность прежде всего, поэтому мы, как и накануне, не выпускаем оружия из рук. Мейер - лесоруб. Его изба стоит посреди леса. Нам будет не трудно пробраться к нему, и там мы остановимся на несколько дней.
После полуночи, убедившись, что условный знак на своем месте, мы легонько постучали в окно. Всего десять дней тому назад мы ушли отсюда, сон Мейера еще чуток - он сразу подходит к окну. Узнав нас, впускает в дом. Мы не теряем времени и, завесив окна одеялами, сообщаем Мейеру, что ему нужно будет завтра съездить к двоюродной сестре Лициса и передать ей записку. Мейер не возражает, он очень рад нам помочь. Тогда Лицис садится и пишет:
"Милая Эльзинь!
Пожалуйста, вызови завтра ночью своего жениха Волдиса и в подходящий момент шепни ему, что я, Вол-дис Лицис, и Эрнест Рейтер хотели бы его повидать. При этом внимательно наблюдай за ним: если он не проявит к твоим словам никакого интереса, незаметно переведи разговор на другое. Если заинтересуется, то скажи ему, что встретиться можно будет через пару деньков у Мейера. Мы пробудем здесь несколько дней.
Волдис".
5. XI. 1919
Поутру Мейер уехал, а мы опять нырнули в лес. Там мы чувствуем себя в безопасности. Около полудня Мейер возвратился и привез нам записку.
"Волдис уехал на несколько дней. Когда вернется, выполню вашу просьбу.
Эльза".
5. XI. 1919 102
Нечего делать. Забираемся поглубже в лес и разводим костер. Несколько деньков можно будет отсыпаться. Мейер принес хлеба, мяса, табаку, и мы совсем неплохо провели эти дни, пока наконец не пришли к нам Волдис и Эльза.
Теперь надо поразмыслить, пораскинуть мозгами, как лучше взяться за дело.
Прежде всего прогоняем Эльзу. Она уходит, обиженная:
- Эх, не доверяете мне, а ведь привела-то его я!..
Мы заводим с Волдисом дипломатический разговор:
- Вот так мы живем-поживаем...
О н. Если приглядишься да обдумаешь - ничего себе.
Мы. Ну, порой тяжеловато приходится. Вы ведь тоже иногда на нас нападаете.
Он. Оно конечно!
Я. Но если сравнить с Тирельскими болотами или с Пулеметной горкой, так теперь вроде больше смысла.
- Что и говорить! - соглашается он.
- Тогда мы даже не знали, за что воюем. Видели только, как росли горы латышских трупов.
- Нам, очевидцам, нелегко об этом вспоминать.
- А теперь мы знаем, что боремся с теми, кто гнал нас тогда нав бессмысленную смерть.
- Так это ж вы!
- А ты?
Он вздыхает:
- Я остался здесь, на этой стороне.
- Только по недоразумению.
Он опять мнется. Потом говорит:
- Пожалуй...
- Разве ж мы не знаем, что ты такой же сын лесоруба, как и все мы, и что у тебя - если только вам вчера не платили жалованье - нет ни гроша в кармане. Ей-богу, ни гроша!
Он хохочет:
- Так и есть!
Первый лед сломан.
- Ну, так в чем же дело, - по рукам? - говорю я.
- Надо подумать.
- А то Эльза тебе не достанется, - замечает Лицис.
- Бей по рукам, сыграю свадьбу! - подбадривает Эйнис.
- Белое йлатье невесте и белые туфелькй - от Меня! - сулит Виллер.
- Ишь ты! - удивляюсь я.
- Что ж, выходит, надобно соглашаться, - говорит жених.
Второй лед сломан.
- Мы тебе дадим важное задание, - говорю я.
- Догадываюсь, в чем дело.
- Значит, за те годы, что мы не виделись, ты еще не весь свой ум растерял?
- Пес линяет, а повадок не меняет.
Мы все смеемся.
Третий лед сломан.
Остается самое простое - условиться, по каким дням он будет ездить к Эльзе и привозить нужные сведения, по каким дням она будет ходить к Мейеру и в какие дни мы будем присылать к Мейеру курьера.
Обо всем договариваемся.
- Ну, что? Как? Отпразднуем теперь твою свадьбу с Эльзой?
- Мы уже праздновали.
- А нам тоже хочется.
Посылаем Мейера в Логово за вином, печеньем, шоколадом, пивом. Жена Мейера закалывает поросенка, и ночью восьмого ноября в избе лесоруба Мей&ра мы празднуем свадьбу Волдиса Кандера, лейтенанта латвийской армии, с Эльзой Лицис. Больше всех пели Лицис с Вил-лером. У Виллера был тогда неплохой голос.
Девятого ноября ночью мы опять у Пурвайниса. Групп Силиса и Курта еще нет, но в лесу нас ожидают курьеры из штаба армии: Зиедынь и Крам. Они вручают мне крохотный рулончик, адресованный Силису, и я осмеливаюсь его вскрыть.
Спрашиваю: "В чем дело?" Но вопрос этот совершенно ни к чему, они ведь тоже ничего не знают. Им приказали доставить этот рулончик сюда, вот и все. За вскрытие - смертная казнь. Но если бы я и открыл, все равно ничего бы не понял - шифр! И у каждого командира группы свой ключ.
- А что это за пакеты на земле? - спрашиваем мы.
- Пироксилиновые шашки.
Мы подходим и разглядываем запломбированные же-; стянки с шашками по двадцать три фунта.
*- Вы принесли?
- Мы.
Ага! Ясно, предстоит что-то взрывать. Но что и где, об этом скажет Силис.
- Хорошо ли дошли?
- Без происшествий. Только на краю прифронтовой вырубки чуть не влипли.
- Там у них постоянный пост, - говорим мы. - А когда думаете двинуться назад?
- Когда отпустите.
- Ладно.
И все мы ложимся спать, - еще только три часа, а светает около семи.
Но нам не спится. Ворочается Виллер, ворочаюсь я и другие. Да и луна мешает: светит сквозь оголенные ветви прямо в лицо.
Перебираемся туда, где тень погущеt и с головой укрываемся тулупами. Тишина. Покой. Ни малейшего звука в лесу, никакого движения на дорогах. И это вполне понятно: фронт отсюда в шестидесяти верстах.
Уже светало, когда нас разбудила группа Силиса. Перед самым восходом солнца пришел и Курт со своими.
- Ну, что, как? - спрашиваем друг у друга.
- Полный порядок!
И это все. Ни слова больше. Ни слова о том, удалось ли подыскать резидентов-помощников. Это останется тайной группы. Рассказать о проделанной работе можно только в штабе. Крам вручает Силису рулончик. Взяв бумагу и карандаш, Силис садится на пень расшифровывать письмо. Через час все мы, руководители групп, принимаемся писать в штаб - Силис сообщил нам, что Крам и Зиедынь-немедленно отправятся обратно. Мы пишем на тончайшей папиросной бумаге, и наши довольно длинные зашифрованные донесения в скрученном виде не больше спички. Три таких трубочки Крам и Зиедынь тщательно прячут в себя.
Вставив капсюли в гранаты, зарядив винтовки, они прощаются и уходят своей дорогой. Ловкие, подтянутые, они вскоре^исчезают в негустом лесу.
Тогда Силис говорит:
- Ну, держись, ребята! Надо будет взорвать Вибур-ский мост. Ночью двенадцатого ноября наши перейдут в наступление, и мы должны отрезать белым путь назад.
Мы сразу веселеем.
- Эге! - первым восклицает Эйнис. - Значит, опять сцепимся.
- А то как же! - говорит Виллер, подходя к взрывчатке: Он - опытный минер.
Мы же чистим и смазываем оружие, осматриваем и наново заряжаем гранаты. Жорж выползает на опушку, свистулькой вызывает Пурвайниса. Сообщаем ему, что уходим.
И опять мы с Жоржем шагаем впереди. Мы идем через Мелнупские леса на север. Прежде чем стемнеет, нам нужно дойти до Гаринаузе. Пользоваться компасом незачем - Мелнупские леса нами исхожены вдоль и поперек. Это облегчает переход. Легко и приятно быстро шагать по замерзшей земле в негустом лесу прохладным осенним днем. Кругом такая глушь, что маузеры наши спокойно лежат в футлярах, карабины на плече. Мы рассчитываем к концу третьих суток, двенадцатого ноября, быть у Ви-бургского моста. До Гаринаузе отсюда тридцать верст, от Гаринаузе до моста - шестьдесят. Хотя за Гаринаузе мы дорогу не знаем, это нас не тревожит, у нас есть карта и компас, и мы не в первый и не в последний раз пойдем незнакомой дорогой.
Судя по карте, мбст на реке Вибури находится в лесу, а это очень важно.
Под вечер, после небольшого отдыха, мы осторожно выходим на опушку около Гаринаузе. Здесь железнодорожная станция, местечко, штаб неприятельской бригады. По станции расхаживают вражеские солдаты и офицеры. Тяжело дыша, в клубах черного дыма проходит на фронт эшелон. Через полчаса грохочет второй - с пушками и снарядными ящиками.
Мы поплотнее закутываемся в свои английские шинели. Дует пронизывающий северный ветер. Тучи затягивают небо. Заметно темнеет. Мы спешим, пока еще светло, свериться с картой и компасом, чтобы взять верное направление на Вибури. От Гаринаузевснова надо быть начеку. Придется идти по безлесным местам вблизи фронта и так все рассчитать, чтобы на рассвете снова войти в лес. Это главное. Жорж еще и еще раз сверяется с картой и говорит:
- У Мазвибурей должен снова начаться лес, - это ведь точно!
’- Это точно, - соглашаемся мы, - видно по карте.
Однако мы еще раз обсуждаем обстановку, изучаем карту, и, только собственными глазами убедившись в том, что за Мазвибурями, возле деревни Миты, обозначен лес, пускаемся в дальнейший путь.
Погода меняется на глазах. На небе ни звездочки. Темные, черные, разорванные тучи несутся на запад. Поднимается ветер. На опушке тревожно шумят сосны. Им подпевают сухие осинки на краю поля. Возле железнодорожного полотна на минутку останавливаемся. Справа блестит огнями ярко освещенная станция Гаринаузе, слева, где находимся мы, непроглядная тьма осенней ночи. На рельсах никакого движения, только глухо гудят телеграфные провода.
С гранатами и револьверами наготове мы перебираемся через железнодорожную насыпь и снова, исчезаем в темноте.
- Только бы снег не пошел, - нагнав нас, тихо говорит Виллер.
Как бы в ответ на лицо падает первая снежинка. За ней вторая, третья... Порою кажется, что снег затихает, но затем снежный буран поднимается с новой силой, еще стремительней, еще плотнее покрывает черную землю белым покровом.
- Снег!
Мы инстинктивно еще крепче сжимаем оружие.
Снег! Охваченные звериной злостью, мы еще быстрей идем вперед.
Первый снег! Нет в мире разведчика, который сумел бы скрыть свои следы в лесу по первому снегу.
- Проклятый! - вырывается у Эйниса.
Теперь у нас только один выход, одна мысль: идти и идти без остановки. Застанет день в Мазвибурских 'лесах - не спать, а идти вперед. Придет ночь - не спать, а идти вперед, потому что при утреннем свете наши следы наверняка будут замечены и отряды преследователей кинутся за нами.
Гранаты у нас наготове, висят на поясе. Проверяем винтовки. Они заряжены. На ходу заменяем патроны новыми - теми, что постоянно хранятся в теплом внутреннем кармане и никогда не знают сырости.
Слух и зрение опять обострены до предела, но слишком остерегаться теперь ни к чему. Встретим вражеский пост *- собьем, сокрушим, уничтожим. Некогда теперь ползать на четвереньках, - завтра ночью мы должны добраться до* Вибурского моста, завтра ночью мы должны взорвать Вибурский мост, и ничто этому не помешает.
Встретится кавалерийский разъезд - рассеем, разобьем! Сорок гранат, десять маузеров, десять карабинов, два парабеллума с тридцатью двумя зарядами в каждом. Наш Виллер кулаком может убить человека, а Жорж одной рукой поднимает пять пудов, а Лицис попадает гранатой в цель за сто шагов, а Вайвар десять лет копил ненависть и злость... Захрипят кони с распоротым брюхом, завопят о пощаде еще оставшиеся в живых всадники. Да, да!
- В Мазвибурских лесах придется сделать крюк, чтобы оттянуть время, - замечает Силис, не замедляя шага.
- Конечно, - соглашаюсь я, - иначе при такой быстрой, непрерывной ходьбе мы слишком рано придем к мосту.
- Когда еще придем!..- говорит Вайвар.
На рассвете мы вошли в Мазвибурские леса и впрямь направились не к мосту, а в сторону от него, так как до цели оставалось всего тридцать верст, в нашем же распоряжении был еще целый день и следующая ночь.
Тем временем снег перестал идти. Но это лишь ухудшило наше положение. За нами остается цепочка следов - целая дорога. Любой дурак, наткнувшись на них, скажет, что здесь только что прошла большая группа людей, а тот, кто посмышленей, поймет, что прошла группа вражеских партизан или разведчиков.
Под вечер мы делаем краткий привал на краю какой-то вырубки и подкрепляемся мясом и хлебом, не сводя глав с только что пройденного открытого места. Затем продолжаем путь в вибурском направлении. Все время мы выбираем дорогу по лесу так, чтобы, изредка оглядываясь, видеть свои следы на большом расстоянии. Правда, пока ничего подозрительного нет, но это не дает нам права успокаиваться - ведь в любой момент на протоптанной нами дорожке могут показаться преследователи.