Но пришел богатырь, который вобрал в себя мудрость всех людей мира, и ему стало видно, почему гибли смелые и мужественные. Он увидел тот единственный путь, по которому можно выйти на лучезарный берег. Он собрал вокруг себя верных друзей и указал им этот путь и назначил день штурма, потому что выступление раньше или позже этого единственного дня было смерти подобно. И он повел их через водовороты и пороги, через бушующую стихию, и миллионы людей ринулись за ним.
Они вышли в новый мир. Они были измучены, голодны и раздеты, но перед ними расстилались бескрайние плодородные нивы, и богатые леса, и горы с бесценными кладами, и, хотя ничего готового для них не было, стали они хозяевами всех несметных богатств.
Это был Ленин. Это были русские коммунисты, которые указали всем людям на земле путь к счастливой жизни.
Пан Чак слушал и сначала принимал рассказ Ван Гуна за чудесную сказку. И только теперь понял ее великий смысл.
А Ван Гун продолжал:
- Голодный, раздетый, безоружный народ России победил и удержал победу. Их пример всколыхнул другие народы. Вскоре вспыхнули революции в Венгрии, Германии и других странах. Захваченный победами России, стихийно поднялся в девятнадцатом году весь корейский народ. Но мы не смогли удержать победу, потому что у нас не было такой партии, как в России, не было Ленина. А потом, когда партия была создана, мы не смогли сохранить ее. Но осталось немало людей, готовых жертвовать собой во имя грядущей свободы. Мы должны изучать опыт русских коммунистов и не прекращать борьбы… Теперь иди, - сказал вдруг Ван Гун и встал. Они прошли в соседнюю комнату. - Подними вот эту циновку, - указал Ван Гун на пол, - и иди, держась все время правой стороны, пока не выберешься в заросли кустарника. Там ждет тебя Сен Чель. Это рабочий паровозного депо. Ты его видел сейчас здесь. Хороший парень. Он будет тебе во всем помогать. У него и переночуешь. Завтра придете ко мне вместе. Запоминай путь, потому что через дверь ходить ко мне нельзя.
Пан Чак попрощался, поднял циновку и спрыгнул в каменный подвал. Отверстие над ним закрылось, и он оказался в полной темноте. Ощупывая острые выступы камней, медленно переставлял ноги, пока глаз не различил впереди серенькое пятнышко света. Пан Чак пошел быстрее и увидел выход, наполовину закрытый ветками.
"Почему же Ван Гун приказал держаться правой стороны, если тут только один ход и больше просто некуда деться?" - подумал Пан Чак.
Но вскоре обнаружил еще несколько ходов и один, совсем темный, справа. Теперь уже не задумываясь Пан Чак направился туда. Снова пришлось долго идти на ощупь, пока он не выбрался на свежий воздух и не оказался в густых зарослях кустарника, где и встретил Сен Челя.
Диверсия
Если бы не копна сена, которую отец велел Сен Челю отвезти в город для продажи, возможно, он всю жизнь так же трудился бы на клочке чужой земли, как и его отец Пак-неудачник.
В тот памятный день он нагрузил на плечи целую копну, чтобы продать это на топливо в городе и на вырученные деньги купить гаоляна, а если удастся продать хорошо, то и немного кунжутного масла.
Он уплатил за место в торговом ряду за базаром, где продавалось топливо, и свалил свое сено у самого края длинного забора. Здесь копна была хорошо видна со всех сторон. Он разрыхлил ее, чтобы она казалась больше, но покупатели почему-то не задерживались возле него. То ли считали, что он дорого просит, то ли его сено не нравилось, но, как бы то ни было, соседи уже давно распродали свой товар, а он все еще стоял.
Наконец Сен Чель решил запрашивать поменьше, пусть хоть сколько-нибудь дадут, только бы не тащить проклятую копну обратно. Но, видно, такое уж было суждено ему счастье, что даже за полцены никто не хотел покупать его сено.
Незаметно торговый ряд опустел, и только у другого края забора еще возвышалось несколько копен. Сен Челю стало ясно, что сегодня ему не продать это чертово сено, и он размышлял, остаться ли здесь ночевать или идти в деревню, когда из-за поворота внезапно выскочил молодой парень. Вид у него был растерянный.
Он осмотрелся и подбежал к Сен Челю.
- Спаси меня, я честный человек!.. - быстро проговорил он, запыхавшись от бега.
Сен Чель с удивлением посмотрел на этого парня в рабочей одежде, который и в самом деле никак не походил на преступника.
А тот уже бросился на землю и, зарываясь в копну, бормотал:
- Прикрой меня! Прикрой, а то они сейчас выбегут!
Сен Челю не понравилась вся эта история, но все же он швырнул две-три охапки сена на парня, который сразу замер.
Какая-то женщина, проходившая мимо, остановилась было возле Сен Челя, чтобы прицениться к его товару, но тут же двинулась дальше, очевидно заметив, что из-за забора выбежали два полицейских.
- Куда он побежал? - закричал один из них, приближаясь к Сен Челю.
- Кто? - спросил Сен Чель.
- Не прикидывайся, собака! - замахнулся тот. - Куда пробежал парень в грязной одежде?
- А-а, вон туда… - указал он на открытые ворота в дальнем конце площади.
Полицейские рванулись туда.
Едва они скрылись, как Сен Чель ударил ногой по копне.
- Беги скорей! Назад беги!.. - быстро посоветовал он вскочившему на ноги парню. - Они в том дворе ищут.
- Спасибо тебе, товарищ! - шепнул тот и, наскоро отряхнув одежду, скрылся за углом.
Сен Чель сгреб свое сено, перехватил его веревкой и уже приладился, чтобы взвалить на плечи, когда услышал топот ног.
- Вот тебе, собака! - полоснул его полицейский палкой по плечу, пробегая мимо.
- Получай! - добавил второй, и Сен Чель свалился на землю, но быстро поднялся и, проводив полицейских взглядом, тихо произнес:
- Все равно не в ту сторону побежали, будьте вы прокляты!
Он уселся на копну, потирая плечо. Темнело. Куда же ему деваться?
- Сколько просишь? - послышался чей-то голос.
Сен Чель обернулся. Возле него стоял высокий человек.
- Сколько заплатишь, за столько бери, лишь бы мне обратно в деревню не нести.
- Ну пойдем, - махнул тот рукой. - Я недалеко живу…
Сен Чель поднял на плечи сено и последовал за покупателем.
"Вот лодырь! - подумал он. - Что бы ему расплатиться здесь и самому донести!"
Оказалось, что жил этот человек не так близко. Было совсем темно, когда Сен Чель свалил у него во дворе свою ношу.
Хозяин позвал Сен Челя в дом и протянул ему бумажку в десять вон.
- Где же я возьму сдачу? - улыбнулся Сен Чель. - У меня нет таких больших денег.
- Сдачи не надо, - ответил тот. - Ты сегодня спас хорошего человека, и это тебе от него подарок.
Сен Чель оторопел:
- Если он и правда хороший человек, почему же я должен брать с него деньги?
- Он не только хороший человек, но и мой младший брат. А гнались за ним потому, что он ударил надсмотрщика в паровозном депо.
- Нет! - решительно сказал Сен Чель, для которого слова "надсмотрщик" и "депо" остались непонятными. - Заплатите мне одну вону, и я пойду: скоро ночь.
- А ты переночуй у меня, места хватит.
Сен Чель подумал и остался.
За ужином хозяин, оказавшийся помощником паровозного машиниста, рассказывал ему о своей работе. И о Советской России рассказывал. И то, что он говорил, было похоже на сказку. Но, возможно, это была правда. Ведь в самом деле, если все рабочие и все крестьяне возьмутся дружно, они с кем хочешь справятся. Их же в тысячи раз больше, чем помещиков… Но откуда простой помощник машиниста знает, что делается в России?
Хозяин хитро улыбнулся:
- Будешь работать, и ты узнаешь.
Наутро, когда Сен Чель уходил, хозяин сказал:
- Накосишь еще сена - приноси прямо сюда, а то и просто так приходи.
С тех пор Сен Чель стал частым гостем в этом домике, а когда в депо освободилось место истопника паровозной пескосушилки, с помощью своего нового друга Сен Чель поступил туда на работу.
Так он покинул родную деревню.
Сен Чель уже давно работал на пескосушилке, и рабочие относились к нему хорошо. При нем не стесняясь ругали самураев. Сен Чель понимал, что не с каждым об этом говорят, и гордился доверием. А потом он сблизился и с коммунистами.
Утро началось, как и всегда, с клятвы о вечной верности японскому императору. Сен Чель стоял рядом с другими рабочими и вслед за японским офицером механически повторял слова клятвы.
Было еще рано, и один рабочий зевал, наверное, потому что не выспался, а другой, глазея по сторонам, что-то шепнул соседу, и, когда кончилась клятва, офицер увел этих двух с собой. Видно, то были новички.
После клятвы Сен Чель натаскал из карьера полный чан песку, затопил печь. Время от времени перемешивал песок длинным скребком. Потом ведрами перенес сухой песок наверх, в бункер эстакады.
Вскоре появился товарный паровоз и встал под водоразборную колонку. Пока кочегар следил, чтобы вода не пошла через верх, помощник машиниста влез на котел паровоза, открыл крышку песочницы и заглянул внутрь.
- Песок! - крикнул он, обернувшись к сушилке.
Сен Чель быстро вскочил на эстакаду, подал помощнику машиниста конец брезентового рукава от бункера и открыл заслонку.
Помощник машиниста привычно пропускал песок сквозь растопыренные пальцы. Если будет плохая погода и на подъеме паровоз начнет буксовать, надо только дернуть за ручку, и песок посыплется под колеса. Он не застрянет в трубах, не собьется комками, потому что его хорошо просушили.
Сделав свое дело, Сен Чель спустился вниз. Но тут появился еще один паровоз, и он снова полез на эстакаду. Потом паровозы стали приходить один за другим.
Так он проработал весь день. К вечеру Сен Чель снова наполнил доверху бункер, чтобы потом не возиться в темноте. Ночевал он здесь же, в сушилке. Начальник депо объяснил, что это выгодно и рабочему, и владельцам дороги: песок может потребоваться паровозам в любое время, поэтому хорошо, если в сушилке круглые сутки находится человек. А Сен Челю это выгодно и удобно, так как с него не берут денег за жилье и не надо каждый день тащиться на работу.
Спал Сен Чель чутко. Когда к эстакаде подходил паровоз, он не вскакивал, а только прислушивался. Если минут через пять не раздавался окрик: "Песок!" - он снова засыпал.
В ту ночь у эстакады побывало двадцать три паровоза, и большую часть времени Сен Чель не спал, а прислушивался или лазил на эстакаду. Под утро в голове у него все перепуталось. Заслышав стук колес, он бросался к окну посмотреть, подошел ли это новый паровоз или только уходит тот, что набирал воду.
С рассветом у эстакады появился двадцать четвертый паровоз. Песок не потребовали, и Сен Чель дремал в своей сушилке. Но когда тендер уже был полон воды, машинист решил добавить песку.
- Эй, спишь там! - услышал Сен Чель и бросился наверх.
В это время подошел новый товарный паровоз и начал гудеть: дайте, мол, мне дорогу и снабдите меня водой. Он так гудел, что все всполошились.
- Скорей! Скорей! - кричал на Сена Челя помощник машиниста, стоя на котловой лесенке и протягивая руку за брезентовым рукавом.
Сен Чель быстро спустил рукав, но забыл открыть заслонку, и песок не пошел. Он постучал рукой по бункеру, тряхнул брезент, но ничего не помогло. А новый паровоз разрывался от гудков. Видно, он опаздывал к поезду или на паровозе находился большой начальник.
- Почему стоите?! - закричал машинист, наполовину высунувшись из окна.
Сен Чель узнал его. Это был японец, начальник депо. Первую поездку на каждом новом паровозе он совершал сам.
- Песок не идет, - ответили ему снизу.
В одну минуту он взбежал на эстакаду, оттолкнул Сен Челя, рванул заслонку, и песок посыпался.
- Ах ты скотина! - заревел японец и наотмашь ударил Сен Челя по лицу.
Сен Чель даже не схватился за щеку.
"Ну, погоди…" - подумал он, глядя на сбегавшего вниз начальника.
С тех пор Сен Чель постоянно думал, как отомстить за свою обиду.
И вот однажды начальник депо опять привел паровоз к эстакаде. Сен Чель быстро снабдил его песком и спустился вниз. Убедившись, что никто на него не смотрит, незаметно швырнул на подшипники приготовленную заранее горсть песку и ушел в сушилку. Это было поздно ночью. А на следующее утро все депо говорило о том, что с поездом чуть не случилась авария: расплавились подшипники. Паровоз вышел из строя, и движение на всем участке было задержано почти на два часа.
Дней через десять знакомый рабочий шепнул Сен Челю:
- Инженеры определили, что подшипники на новом товарном паровозе расплавились от песка, попавшего на шейку оси. Подозревают тебя. Не вздумай снова так делать, за тобой следят.
За Сен Челем действительно долго следили, но уличить ни в чем не могли. Да и вряд ли начальство верило, что этот деревенский парень мог отважиться на такой поступок только из-за того, что его один раз ударили! Все же Сен Челя на всякий случай убрали подальше от пескосушилки и поставили на уборку канавы, где чистили паровозные топки. А жить его взял к себе тот самый помощник машиниста, который купил у него когда-то сено.
Однажды друзья пригласили Сен Челя на Тэдонган ловить креветок. Там, на берегу реки, он впервые увидел Ван Гуна и впервые слушал его беседу. За два часа Сен Чель узнал столько нового и интересного, что в конце беседы осмелился спросить:
- А когда вы еще собираетесь ловить креветок? Я хочу опять прийти.
- Что ж, приходи, - сказал Ван Гун.
Когда началась забастовка в честь разгрома самураев на Хасане, Сен Чель одним из первых бросил лопату. В те дни он стал связным Ван Гуна. А после приезда Пан Чака Сен Чель почти не расставался с партизаном.
Раньше самым удивительным человеком на земле Сен Чель считал Ван Гуна. Его рассудительность и выдержка восхищали Сен Челя. Казалось, не было такого положения, из которого бы Ван Гун не нашел выхода, вопроса, на который он не мог бы ответить. Будто вся мудрость отцов собралась в этом человеке.
Так казалось Сен Челю. Ему хотелось стать таким же, как Ван Гун, и к любому самому неожиданному сообщению относиться спокойно и трезво. Говорили, что это умение скрывать свое душевное состояние, выработанное годами подпольной работы, не раз спасало старого революционера.
Такими и должны быть коммунисты! Да иначе они просто не могли бы работать. Какой же это коммунист, если в трудную минуту любой человек прочтет по его лицу тревогу в душе!
И вот странное дело: Пан Чак в этом смысле был прямой противоположностью Ван Гуну, а Сен Чель с первых же дней полюбил партизана. У Пан Чака и радость, и гнев, и возмущение, и печаль сразу требовали выхода. Его лицо, решительное, энергичное, озорное, иногда вдруг становилось нежным, застенчивым, почти детским. И сразу можно было догадаться, думает ли он сейчас о самураях, с которыми завтра предстоит схватка, или о своих боевых товарищах.
Пан Чак резко отличался от тех, кто окружал Сен Челя в деревне, да и здесь, в депо. Многие рабочие еще не задумывались над тем, что будет завтра, и не верили, что могут чего-то добиться организованной борьбой. А в партизане чувствовалась вера не только в свои силы, но и вера в людей. И о будущем он говорил столь убежденно, словно побывал в той Корее, о которой мечтал.
Сен Челю приходилось встречаться с такими людьми, которые уверяли, будто все могут сделать. Да только на поверку обычно получалось одно хвастовство. А вот в Пан Чака верилось, этот добьется своего. И в то, что самураев можно разбить, тоже верилось. Когда партизан так говорил, Сен Челю начинало казаться, что он и сам достойно выполнит любое важное задание.
В этот период Ван Гун и поручил ему срочное дело.
Перед свадьбой
Мен Хи уже умела многое делать по хозяйству, а главное - научилась хорошо стирать. Стирали на озере, в пол-ли от дома, и место там было очень красивое.
Чтобы не потерять ни одной лишней минуты, она шла туда очень быстро, так быстро, как только позволяла корзина с бельем, которую она несла на голове.
Придя на озеро, Мен Хи прежде всего отмачивала на халатах хозяйки рыбий клей, скреплявший отдельные куски материи вместо ниток, потом становилась на гладкий камень, немного выступавший из воды, и на втором таком же камне маленьким вальком отбивала намоченное белье. Она стирала не разгибая спины, стараясь выгадать время, чтобы потом немного посидеть без дела, просто любуясь озером.
Сидишь на берегу и забываешь обо всем на свете. Вода у ног голубая и чистая, тихая и ласковая. Блестят, переливаются разными цветами камешки на дне. Над ними играют стайки быстрых пугливых рыб. Вдалеке медленно и важно плывут джонки под большими белыми парусами. Вдоль всего берега женщины с детьми, привязанными за спиной, стирают белье.
Озеро окружено горами, скалистыми и покрытыми лесом, полого спускающимися к воде и отвесными, как стены. Искрятся серебряные змейки горных ручьев, красные маки пестрят среди зеленых сопок. Скалы то взбираются одна на другую, то идут ровными рядами, как исполинская ограда. Покрытые облаками вершины чередуются с маленькими холмами.
Вдалеке виднеется скала, похожая на вздыбившегося медведя, а рядом громоздятся горы, напоминающие старинный замок. Ветры и воды выточили здесь гроты, арки, пещеры. На пути к "замку", словно страж, возвышается каменистая вершина - голая, отшлифованная, как сахарная голова. На самой макушке - огромное дерево.
Когда-то здесь было много деревьев, но они не выдержали натиска буйных ветров, их смыли тропические ливни. А этот богатырь, расколовший своими корнями камень, пустил их глубоко в грунт, впился в землю, вобрал в себя ее соки, окреп и стоит теперь, возвышаясь над скалами, как одинокий великан. И орел, что опустился на его могучие ветки, кажется Мен Хи маленькой, беспомощной пташкой.
Неподалеку такое же одинокое чертово дерево. Острые длинные иглы выступили из его ствола; они покрывают и ветви - все дерево, от земли до самой макушки. И даже корни, с которых вода смыла грунт, выпустили иглы, и они торчат, словно предупреждая: не подходи. Редкая птица сядет на это дерево - и сразу же улетит.
Особенно любила Мен Хи приходить сюда вечером. Когда заходит солнце и тишина словно накрывает озеро, где-то на другом берегу у обрывистых скал зарождается песня. Печальная мелодия, заглушенная расстоянием, доносится сюда, и женщины, что стирают белье, начинают подпевать. Постепенно песня ширится, захватывает весь берег, поднимается над озером и тает где-то высоко в горах.
Песня плывет над водой, заунывная, бесконечная, усталая, и душа Мен Хи наполняется неизъяснимой грустью. Или вдруг вспыхнет в ней слабая надежда, и видится ей иная жизнь, светлая, чистая, как это тихое озеро.
Песня плывет, и ее звуки, то нарастая, то замирая, заполняют все вокруг, и кажется, нет ничего в мире, кроме этой нескончаемой скорби и вечно живой надежды на лучшую жизнь.
Совсем неслышно, не оставляя следа на воде, медленно движется одинокая запоздалая джонка. Высоко в небе плывут куда-то большие белые птицы. Солнце прячется в горах, где идет своя жизнь, неведомая, полная борьбы.