Лыонг взял его на руки и отправился на поиски водопроводного крана. Когда они вошли в палату, Дао успела уже умыться; несколько тонких прядей волос прилипли к ее влажному лбу. Она не казалась уже такой болезненной и бледной.
Шон, едва завидя ее, сполз на пол и прижался лицом к ее щеке. Дао поцеловала сына, пригладила его растрепавшиеся волосики. В уголках ее глаз показались слезы.
- Шон, не надо утомлять маму.
Лыонг снова взял его на руки. Дао едва заметно улыбнулась:
- Он, наверно, тебе докучает?
- Чего там, мы ведь оба мужчины, правда, Шон?... Он молодец. Ты за него не волнуйся. Я договорился с Туйен: завтра отвезем его в деревню, к ее старикам. Ньону я, как уйдем отсюда, сразу дам телеграмму. Ты-то как себя чувствуешь? Полегче стало?
Она кивнула, закрыла глаза.
Санитарка принесла стакан горячего молока, присела на койку и стала кормить Дао из ложечки.
- Сегодня у вас счастливый день. Теперь надо стараться кушать побольше, все съедать до конца, чтоб скорее поправиться и вернуться домой, к сыну. Если что понадобится, позвоните мне, вот здесь кнопка. Не вставайте, врач запретил вам двигаться. Лежите спокойно.
Допив молоко и проводив глазами санитарку, Дао спросила негромко:
- Ты сразу обратно?
- Да нет, пробуду здесь весь день, завтра уеду. Ребята все просили тебе кланяться. А Ви, наш комиссар, послал сгущенки.
- Не забудь их поблагодарить. Ты теперь, когда уедешь… - Она подняла на него глаза. - Как ты находишь Туйен?
- Она очень хороший человек, чудесный! Дао помолчала, но вдруг улыбнулась, и в глазах ее промелькнули искорки.
- Янки так и остались с носом. Плотина-то наша цела… Да, ты не давай телеграмму, он будет там беспокоиться… я после сама напишу…
Должно быть, разговор ее утомил. Она закрыла глаза.
* * *
Лыонг провел в больнице все утро. Когда они поднялись наконец по лестнице домой, было начало двенадцатого. Шон заявил, что он очень голоден. К счастью, от завтрака осталось немного рису. Малыш заморил червячка, а Лыонг отправился на балкон, намыл рису и стал кашеварить.
После обеда он уложил Шона и обмахивал его веером, пока тот не уснул. Тогда он расстелил свою постель, улегся и сам не заметил, как задремал.
Его разбудила сирена и взрывы, от которых ходуном заходили стены. Он выскочил на балкон. Прямо над головой, в слепящих лучах солнца тянулись круглобокие оранжевые облака, словно продернутые длинной белой нитью. Слышался гул самолетов. На большой высоте - тысяч десять метров - появились два крохотных пятнышка дыма, стремительно вытянувшихся в долгие черные дуги.
"Драпают на форсаже…"
Впереди них и по бокам повисли белые шары разрывов. Одна дуга сломалась, крученым отвесом пошла к земле и исчезла.
"Первому - крышка!…"
Зенитки вели огонь безостановочно. Длинные кусты разрывов все гуще вырастали над пригородом. Группы "фантомов" черно-серыми силуэтами промчались вдали над самыми крышами и пропали среди деревьев. К небу взлетел столб пыли и желтоватого дыма. И вдруг в гром канонады и рев "фантомов" ворвался привычный гул. Повернув голову, Лыонг успел заметить серебристо-белый МиГ, мелькнувший между кровлями.
Он снова взглянул туда, где только что взорвались бомбы. Пушки умолкли. На ветру медленно таяли следы разрывов. Белыми молниями сверкнули набиравшие высоту МиГи и исчезли.
Через несколько минут загудела сирена: отбой! Лыонг вернулся в комнату. Шон спал, как ни в чем не бывало.
"А я уже чувствую себя здесь совсем как дома! Теперь, пролетая над Ханоем, всегда буду искать среди океана крыш свою, единственную…"
МиГи вернулись и сделали круг над городом.
Лыонг присел, потом заходил взад-вперед по комнате. Он вдруг почувствовал, что ждет не дождется, когда вернется Туйен.
Услыхав быстрые шаги на лестнице, он вскочил и отворил дверь. Туйен, сняв с плеча винтовку, поставила ее в угол.
- Наши сегодня сбили самолет! Видели?
- Ага. Это был, очевидно, разведчик.
Даже в темной своей спецовке Туйен была очень мила. Сняв синюю матерчатую кепку, она набросила ее на вешалку.
- Как Дао чувствовала себя утром?
- Температура высокая. Но спала она хорошо и выпила немного молока. Они с Шоном так обрадовались друг другу!
- Вы тут, наверно, оба умираете с голоду.
- Нет, мы обедали. Вы не посидите немного с ним? Я схожу к родным Тоана, передам письмо и загляну еще раз в больницу.
- Конечно. Только возвращайтесь к пяти, чтоб я тоже успела проведать Дао.
* * *
Вечер выдался лунный. Когда они поужинали и Шон уснул, Лыонг сказал:
- Может, пойдем погуляем по городу?
- Хорошо. Спускайтесь потихоньку, а я отнесу малыша к тетушке Дан: вдруг будет тревога.
Он постоял в переулке, ожидая Туйен. Когда она вышла, он не сразу узнал ее: волосы падали ей на плечо, нарядное цветастое платье с высоким воротником облегало гибкую, стройную талию.
Они шли рядом и молчали. У обоих было такое чувство, будто теперь, после этой прогулки, в жизни у них что-то изменится.
На улицах горели фонари. В некоторых кварталах электричество было временно выключено, и тогда дорогу им освещала луна. Они шли под высокими раскидистыми деревьями, сворачивая из улицы в улицу, временами заводя вполголоса разговор и снова умолкая надолго. Иногда Лыонгу казалось, что вокруг него расстилается волнующееся безбрежное море.
- Наша деревня на берегу реки. В прудах цветут лотосы. У нас хорошо, прохладно. Когда Дао выйдет из больницы, я увезу ее к нам недельки на две. Там она отдохнет и поправится.
- А наша семья все время переезжала с места на место. Помню только, как мы жили в маленьком переулке в конце Бобового ряда.
Во всем переулке только и было что большая канава. Но мне там очень нравилось, я с утра до вечера пускал бумажные кораблики. А рядом была контора, где рикши брали в аренду коляски. Как сейчас помню, у них там был большой, залитый цементом двор. С трех сторон его окружали низенькие домики, а с четвертой - невысокая стена, поверх нее шла колючая проволока. Рикши, приходившие за колясками, стояли на этом дворе. Они снимали свои штаны и рубашки и надевали грубые синие робы с номером в белом круге на спине. В переулке было две или три харчевни. Ходили туда одни только рикши. Бывало, часа в два ночи они все едят что-то, сидя на длинных скамьях у тусклой керосиновой лампы. Возле конторы хозяева еще устроили притон, где играли на деньги. Всю ночь там шумели и дрались люди. Чуть не каждый день владельцы колясок ругали и били тех рикш, которые возвращались, не заработав положенных денег. И почему-то в такие дни появлялась "наша" сумасшедшая. Она тоже жила в переулке. Я тогда был совсем маленький и не понимал, что к чему. Помню только, что она была помешанная. Выйдет - волосы распущены, драное платье подпоясано какой-нибудь цветной тряпкой, в руке ветка, как посох, - и давай голосить. А мы, ребятишки, бежим следом. Иногда уходили за ней до Угольного ряда к самой реке… Да-а, чего только не было в том переулке. Тяжело жили люди, страшно!..
Туйен молча шла рядом, временами поднимая на него глаза.
Луна светила как будто ярче. Они вышли к Красной реке. Вдали, у высокой плотины, шумели машины на рисоочистительной фабрике, светлым столбом поднималась к небу пыль. Они шли по дамбе, прислушивались к плеску волн. Вода заливала прибрежный откос, около дамбы виднелись лишь вытянувшиеся вереницей крыши из соломы и пальмовых листьев.
- Беда! Река опять поднялась!
- Что вы, Лыонг, наоборот, сейчас вода спала. Вы бы сходили к Часовой башне или к холодильнику: там прямо в кучу свалены вещи и всякий скарб, который люди из береговых деревушек вытащили на плотину, когда их затопило дня два назад.
Пройдя еще немного по дамбе, они спустились на лежавшую вдоль реки пустынную улицу. Они шли не торопясь под старыми капоковыми деревьями. Огромные - в несколько обхватов - стволы уходили прямо в ночное небо, простирая ветви над высокими домами с погасшими окнами.
Вдруг Туйен остановилась.
- Вон опять летит тот самолет!
За рекой, в посеребренном луной небе моргали зеленый и красный огоньки. Гудок паровоза, долетевший с моста Лаунг-биен, заглушил гул самолета.
Лыонг обернулся. Туйен глядела на него. По лицу ее стекал лунный свет, черные глаза - глубокие и влажные - не то смеялись, не то плакали. У него остановилось сердце. Он понял, что любит Туйен еще с того, самого первого дня. Он взял ее за руку и почувствовал, что она вся дрожит.
- Туйен, - прошептал он.
- Да…
Голос ее прервался, и она спрятала вспыхнувшее лицо у него на груди.
Они молча стояли в тени капока, не решаясь сказать ни слова, позабыв о времени. Мимо проехала автомашина, и они, очнувшись, зашагали дальше по улице.
Лыодг обернулся и поглядел на реку. Зеленый и красный огоньки перелетели над ней и утонули в темных вершинах капоков, закрывших половину неба.
XI
Шау и Доан вернулись из санатория в один день. Ногу Шау залечили, но все-таки он заметно прихрамывал и не мог бегать. Назавтра же оба ушли в тренировочный полет. Пока Шау медленно взбирался по стремянке в кабину, стоявший рядом Лыонг с тревогой поглядывал на него и потом внимательно наблюдал за его полетом. Шау летал отлично.
Приземлившиеся один за другим МиГи еще не выключили моторов, а Лыонг и Тоан бежали навстречу друзьям. Они обнялись, громко крича и хлопая друг друга по спине.
- С моей ногой, - смеясь, сказал Шау, - в небе теперь удобнее, чем на земле!
Дни сменялись чередой, прокаленные жарким солнцем. Но утром и вечером стало уже прохладнее. На полях вокруг аэродрома золотились полотнища зреющего риса. Наступала осень.
Самолеты Седьмого флота бомбили пригороды Хайфона и обстреливали ракетами заводы и фабрики портового города. Противник крупными силами атаковал промышленные районы и густонаселенные центры: Винь, Тхай-нгуйен, Уонг-би, Нам-динь, Виет-чи - города, которые после войны с французами лежали в развалинах и были отстроены заново! Теперь их опять разрушили. А кто знает, сколько маленьких городов в провинциях и уездах, сколько мирных хуторов и деревень подвергались варварским бомбардировкам и обстрелам?! Под силу ли кому-нибудь сосчитать, сколько раз падала на них с неба черная смерть?! Пролетая над разбомбленными местами, Лыонг угрюмо стискивал зубы.
Летчики четвертой эскадрильи буквально не выходили из боя, как солдаты, ополченцы и партизаны, державшие фронт на земле, как паромщики, лодочники, шоферы, как парни и девушки из молодежных ударных бригад, восстанавливающих дороги и переправы, как рабочие у станков, как шахтеры в забоях и пахари на полях, как рыбаки в море и лесорубы в джунглях, как все люди Вьетнама, воюющие и работающие без устали. И как все они, летчики, изо дня в день делали, казалось бы, невозможное, дрались с противником, превосходящим, их вдвое, втрое, а иногда - и вдесятеро. Всякий раз, сбивая очередную вражескую машину, они чувствовали себя счастливыми; счастливы были они, и когда под угрозой их пушек мечущиеся стервятники сбрасывали на пустые безлюдные холмы бомбовый груз, предназначенный для городских площадей и сельских улочек, для школ и детских садов.
В одном из воздушных боев они встретились с Баном. Он привел с другого аэродрома свою эскадрилью на перехват неприятеля. В тот день они рассеяли и отогнали шедших волна за волной "громовержцев", которые с бомбами на борту пытались прорваться к столице.
Под вечер командир полка Тхуан приехал на аэродром проверить, как идут тренировочные полеты. После совещания он присел на траву рядом с друзьями. Первая пара МиГов, грохоча, вышла на взлетную полосу. Тхуан проводил их взглядом и вытащил из кармана сложенный вчетверо лист "Нян зан". Быстро проглядывая газетные столбцы, он вдруг расхохотался.
- Вот это да! Взгляните-ка.
Летчики склонились над газетой. Там была перепечатана статья из "Нью-Йорк тайме" об американцах в Южном Вьетнаме.
"Повсюду в любое время наши солдаты ожидают, что каждый шаг может стать последним в их жизни. Споткнувшись о какой-то обрывок проволоки, они могут вдруг провалиться в утыканную железными или бамбуковыми остриями волчью яму, и острия эти часто пропитаны ядом. Стоит солдату задеть другую еле заметную проволоку, и напряженная тетива самострела метнет стрелу прямо ему в грудь. Наступив на торчащий из земли ржавый гвоздь, он может подорваться на мине. В кармане висящей на стене крестьянской рубахи может быть спрятана адская машина. Взрываются даже статуи на алтарях. Предметы, кажущиеся заманчивыми сувенирами, могут обернуться смертельным подарком… Недавно около Дананга один сержант морской пехоты, человек весьма осторожный и славившийся своею смекалкой, сорвал висевший у дороги на краю поля антиамериканский лозунг. Взрыв разнес его в клочья вместе с плакатом".
- Веселенькая статейка!
- А знаете, они сейчас серьезно обеспокоены нехваткой пилотов. Одно подразделение из восемнадцати Ф-105, базирующееся в Таиланде, в течение месяца потеряло над Северным Вьетнамом пятнадцать машин и девять летчиков. Это, конечно, самый высокий показатель потерь, но по нему можно представить себе общую картину. И все-таки мы должны объективно оценивать обстановку. Противник силен и готовится нанести нам новые, куда более жестокие удары.
- Мы готовы, их встретить, товарищ полковник!
Тхуан улыбнулся. На лице его, почерневшем от загара, улыбка показалась особенно сердечной и доброй. Видя задумчивость Лыонга, он спросил:
- Как чувствует себя сестра?
- Рад доложить: ей намного лучше. Она уже встает и помаленьку ходит. На днях получил от нее письмо - недели через две думает выписаться из больницы.
- Она молодец, здорово дралась. Я читал статью об ополченцах из Киеу-шона. Видя такой героизм народа, невольно чувствуешь гордость, но он и о многом заставляет задуматься. Ведь это нам с вами партия доверила самое мощное оружие!
Командир снова улыбнулся.
- Говорят, ты возводишь брачные чертоги?
- Ага, - буркнул Лыонг, залившись краской.
- Ну, а день уже назначил?
- Мы об этом еще не думали.
- Ничего, подумаете. Напиши, пускай приезжает сюда вместе с Дао, познакомится с нами. Если надо будет чем-то помочь, мы тебе - и родня и сваты.
Тхуан поднялся и зашагал на командный пункт к радиостанции.
Предложение полковника растрогало Лыонга. Для него, потерявшего родителей, полк и вправду стал и семьей и домом.
Два серебристых самолета выписывали в небе сложные фигуры, оставляя за собой закрученный белый след. Предзакатные лучи золотого осеннего солнца заливали аэродром. Вдали на полях среди желтых колосьев созревшего "трехлунного" риса поблескивали сплетенные из пальмовых листьев конические шляпы крестьян. Началась жатва.
Тоан, жевавший конфету, поднял голову и следил за разворачивавшимися в высоте машинами - они шли на посадку.
Вдруг Доан поднял руку.
- Тревога!
Дежурное звено поднялось в воздух.
- Это звено Киена? - спросил Доан.
Шау кивнул.
Из дверей радиостанции торопливо вышел Кхай.
- Есть, встретили противника!
Политрук заходил взад-вперед около двери, с нетерпением поглядывая в ту сторону, куда ушли только что взлетевшие истребители. Все прислушивались. С радиостанции доносились как-то странно, будто нарочно в нос произносимые слова:
- Разворот вправо! Быстрее вправо! Не давайте ему уйти!
- Идите на сближение! Вплотную! Огонь!
Раздались непонятные прерывистые звуки. Потом все услыхали голос своего командира эскадрильи:
- Сбиты две вражеские машины!
На горизонте показались четыре МиГа. Они приближались, поблескивая на солнце, разделились на пары. Первая двойка пошла на снижение,
Из дверей радиостанции послышался неторопливый голос Тхуана:
- Сколько осталось?.. Проверьте безопасность…
Первый истребитель сел в начале дорожки.
Голос полковника звучал все так же размеренно:
- Пожалуй, слишком высоко…. Хорошо… Очень хорошо!..
Шау встал.
- Звено! Приготовиться к вылету!
Все четверо надели шлемы и побежали к бетонной полосе, где около вытянувшихся в линию истребителей разъезжали автозаправщики и тягачи.
Примечания
1
Сорт сигарет, названных в честь города Диен-биен-фу.
2
На равнинах северного Вьетнама деревни истари были окружены живыми изгородями из бамбука.
3
Растение с твердыми круглыми семенами, из которых часто делают четки, бусы и т.п.
4
Одна из главных стратегических шоссейных дорог, построенных еще до 1945 г. и имевших каждая порядковый номер.
5
Буквально: "Взлет дракона" - древнее название Ханоя; здесь - условные позывные самолетов.
6
Условное название американских самолетов.
7
Длинные горы - Аннамский хребет; здесь - условное обозначение наземного поста.
8
Красная река - крупнейшая водная артерия Северного Вьетнама; здесь - условное обозначение, позывные самолета.
9
Растение с клубневидными корневищами, богатыми крахмалом.
10
Город к северо-западу от Ханоя.
11
Район ДРВ, расположенный у семнадцатой параллели, на границе с Южным Вьетнамом.
12
Денежная единица в ДРВ.
13
Имеются в виду события, происходившие в Южном Вьетнаме накануне Августовской революции 1945 г.
14
Провинция и административный центр в ДРВ.
15
Третий по величине город и промышленный центр ДРВ.
16
Дерево со сладкими плодами, по форме напоминающими мандарины.