Стрелять прицельно не позволяли кусты. Вдоль берега, от самой машины до валуна, за которым скрывался брат, они надежно скрывали шурави от прицела ППШ. Равиль решил ждать до последнего, решающего момента…
Орхан очнулся первым. От волнения, он не почувствовал усилия, с которым оторвал кольцо предохранителя. Уже не соображая, что делает, он отбросил гранату прямо перед собой и прыгнул в мутные волны Кабула.
Хлопок запала отрезвил всех. Но у Мамедова было больше времени, чтобы прийти в себя и оценить положение. "Эфка…" - отметил он про себя и удивился - насколько безмятежно. Мысленно он начал отсчитывать секунды: "…Два… мама…" Граната еще не успела остановиться: "…три…", - Рустам бросился ей навстречу. Она еще раз подпрыгнула на каком-то бугорке…
Глава третья
Предпраздничная суета на кухне тоже часть обряда торжества. Много позже, он понял, что вся эта суматоха одна из самых приятных составляющих любого празднества. Они всегда готовились к застолью вместе. Уже стало традицией - Двадцать третье февраля они отмечали у Валентины.
Алексей так и не научился отличать, когда жена иронизирует, а когда говорит серьезно. Но в такой день любые упреки были бы неуместны:
- О, Гос…споди! И о чем же ты думал, когда этих несчастных создавал?!
- Чего да…ать? Ты вообще молчи, ребро…
- Ну, кому ты это нарезаешь, шахтер? Троглодитам своим?
Колбасу он действительно покрошил слегка крупновато.
- Сегодня, девушка, Вы будете хавать то, что Вам приготовит Ваш троглодит. Я понимаю, не вы этот праздник придумали. Но это ничего не меняет. Я лично прослежу - не дай божок, кому нибудь из вас не понравится.
Лидия с игривой улыбкой размахнулась на мужа столовой ложкой. Под стол прятаться было бы чересчур, но изобразить испуг он постарался. И тут же бросился в атаку. Он указал пальцем в сторону сковородки, в его глазах заискрилось пламя праведного пролетарского гнева, во взрывоопасной смеси с кавказским темпераментом и он перешел к активным наступательным действиям:
- Эта как панымать? Ты шьто, женьщина, баранына аскверныл? Мой пазор хочишь, да? Вах, вах, вах! Шьто тэпэр луди скажут? Вай, вай, вай!
Лидия только усилила "натиск" - под руку попалась поварешка. Не тут-то было - Алексей спрятался за дуршлагом и принялся отчаянно "отмахиваться" черпаком.
- О…о, рыцарь уже обнажил оружие. - Валентина как раз принесла на помывку бокалы.
- Валь, ты глянь, как он над салатом поиздевался.
Валентина едва сдержала снисходительный смех:
- О, небо! Какой пассаж!
- Чего…о? - постарался изобразить возмущение Алексей.
- Валь, он этим еще и наслаждаться обещал нас заставить.
- Ну, просто именины сердца, а не День Советской Армии.
Всем своим видом Алексей постарался продемонстрировать, что ему есть, чем гордиться.
- Ой, гля, а хвост распустил! - уже едва сдерживая смех "подлила масла" Лидия.
- Ну, чисто, вагон руды на-гора отгрузил. - подыграла Валентина.
- Валя, где наш запасной орден "Славы"?
Трель дверного звонка они услышали только со второго раза.
- О! Канкурэнт? В маём гарэме? - Алексею не хотелось выходить из роли. Он снова изготовил к бою черпак и дуршлаг. - Чачки вынымай!
Но Валентина, казалось, озаботилась:
- В самом деле… Кто бы это..? Сашка еще с утра к Женьке своей убежал…
В глазах Матери вспыхнула смешанная с надеждой растерянность.
- Та не…э, не может быть, до приказа еще сорок дней, - постарался успокоить ее волнение Алексей.
- Может, Ирина? - высказала она догадку.
- Богданчика? А чего, в прошлом году она меня поздравляла. И отмечали мы тоже у Валюхи… Все вместе.
- То в прошлом… Чует мое сердце - поссорились они. Уже год она глаз не кажет.
- Та брось ты… дело молодое. У него таких Ирин еще двести сорок восемь штук будет… Пошли, пошли, пошли… Канкурэнту абрэзаний дэлать будэм.
В дверях с самым сосредоточенным выражением лица стоял Саня. У Валентины праздничное настроение улетучилось мгновенно:
- Ой, Сашка… Вы поссорились?
- Мам, ты понимаешь, тут такое дело, в общем… - чувствительный толчок в спину оборвал его на полуслове. Следом с легкой улыбкой на лице вошла Евгения.
- Придурок… Теть Валь, Вы ему зачет по этике взаимоотношений устройте. Вот… - наигранное возмущение на ее лице сменила благодатная улыбка. Женя протянула Валентине букет. - С праздником Вас!
- Господи, девочка моя… Это ж не Восьмое Марта.
Евгения с явным удовольствием сделала паузу и сдобрила ее таинственной улыбкой:
- Так не оболтусу ж этому цветы дарить, это Ваш.
- Мам, мы подумали, что негоже тебе тут одной праздновать и решили прикомандироваться… - начал было оправдываться Александр.
За его спиной уже стояли родственники:
- Яка дытына? Яка дытына? Это ж надо: даже маму не забывает. Или девушка надоумила?
- О! Дядь Леша… - справился с легкой растерянностью Александр. - Вся семейка в сборе!
Валентина заметила внезапно нахлынувшую волну грусти в глазах у сестры:
- Ну, щас ты у нас тут и расквасишься.
Алексей постарался переключить внимание:
- Валя, у нас все готово? Чего ты нас в сенях паришь?
Валентина тут же подхватила:
- Та…ак! Все за стол! За стол, за стол. Саня - хочу шампанского!
Когда Алексей с бокалом в руке и со всей подобающей случаю торжественностью поднялся над столом, Валентина приглушила музыку.
- Благодарю, мадам… Итак, товарищи, сейчас, когда вся наша… ячейка социалистического общества собралась в полном составе…
Лидия снова попыталась спрятать глаза. Алексей отвлекся от текста:
- Ну, ну… Ты ж не знаешь еще ниче. Итак, - главный наш подарок!
Не совсем успешно изображая из себя ловкого фокусника Алексей вытащил на свет Божий желтоватый лист бумаги:
- Эта бумажка смердит самым приятным для нас для всех ароматом - портянками армейскими и какашками верблюжьми.
Лидия уже догадалась, что это письмо от сына и, не дожидаясь окончания тоста, бросилась отбирать листок у мужа.
- Тих… тих… тих… Я знал, девушка, что Вы мне руки оторвете. Кто бы сомневался?.. Однако… позвольте, я закончу свой спич. Сегодня, вместе с нами незримо присутствует поэт и композитор всех времен и народов, автор и исполнитель, защитник и боронитель Отечества, кавалер ордена "Отличник строевой и политической подготовки", будущий, как он считает с пеленок, летчик-космонавт, настоящий дедушка Советской армии, наш - сержант Богдан Белоград!
Чтобы не привлекать внимания, Евгения спросила шепотом:
- Сань, это, который брат твой?
- Да… - так же шепотом ответил Александр.
- Своим нетленным произведением, которое, самым наиторжественнейшим образом, сейчас же и прозвучит, он присоединяется к нашему столу и к Вашим пламенным поздравлениям.
- Саш, а почему дедушка?
- Ну, почти отслужил уже. Да, тихо, ты. - с раздражением "шикнул" на девушку Александр.
Евгения постаралась скрыть легкую тень обиды, что промелькнула у нее в глазах.
Алексей, тем временем, уже заканчивал читать "нетленное":
- …Пусть каждый лучик радостью горит! Улыбка никогда не покидает! И ваши самые заветные мечты Надежда, Вера и Любовь сопровождают!
Под всеобщие овации, счастливая мать вырвала письмо из рук Алексея.
Только спустя еще пару тостов Евгения решилась на еще один вопрос:
- А где он служит, Саш?
Его реакция оказалась для девушки совсем уж неожиданной. Саня никогда не умел скрывать свои чувства. Тем более, было непонятно, отчего он так задумался над ответом, да еще так помрачнел:
- В Армении…
Глава четвертая
До валуна было метров двести. Когда брат исчез за камнем, Равиль ждал чего угодно: стрельбы из ТТ, из Калашникова, чего угодно, только не взрыва гранаты. И хотя противника по-прежнему скрывали кусты, дольше Равиль ждать не мог. Он прижал приклад покрепче и повел прицел вдоль берега…
Орхан постарался нырнуть поглубже и проплыть у самого дна как можно дальше. В свое время, в воде с ним никто не мог сравниться. Когда-то он даже Кунар под водой переплывал. Но он ждал взрыва на берегу. Оттого, первым делом он постарался сбросить мешок, который так сковывал движения. И хотя довольно быстрое течение успело отнести его на несколько метров, звуковая волна настигла его.
До гранаты оставался только один шаг. Было бы чуть дальше, он бы не успел. С отчаянным воплем: "Ссиге!" - Рустам зафутболил гранату в Кабул и прыгнул на Старостенка - "Четыре!".
Граната разорвалась под водой. Между висками, будто молния пронеслась. Инстинктивно челюсти разомкнулись, в горло хлынула смесь из песка и водорослей. Только холодная вода горной реки да прилив адреналина придали Орхану сил и не позволили всплыть или потерять сознание. Что было сил, он принялся грести, все дальше уплывая от места взрыва.
Раньше всех пришел в себя Белоград. Отбросив автомат в сторону Старостенка, он в два шага достиг обрыва и бросился в холодные волны Кабула.
Первую очередь Равиль отправил сразу же после взрыва.
С мерзким жужжанием пули осыпали камни, едва только Старостенок поймал автомат Белограда.
- Ни фига себе… - успел пробормотать Мамедов.
Бойцы едва успевали ориентироваться - перекатились в укрытие, под невысокую каменную гряду.
Старостенок отозвался, тяжелым выдохом:
- Ото ж…
Жиденькие кусты над их укрытием резанула новая очередь.
Халилов вытер кровь над разбитой в драке губой:
- Это не АКМ…
К Старому начала возвращаться способность делать осознанные поступки. Привычным движением он приоткрыл затвор, убедился в наличии патрона в патроннике и снял автомат с предохранителя.
Рустам еще не отдышался:
- Кто нибудь засек откуда?
Новая очередь заставила бойцов пригнуть головы.
- Долго он не протянет. На девятке уже, наверное, услышали… - сообразил Мамедов.
Халилов продолжил:
- У нас только Мася.
- А если они его уже сняли? - произнес Рустам после жутковатой паузы.
Противник не давал прийти в себя. Одна из пуль разнесла камень над головой Мамедова.
Рустам размахнулся на бойцов локтем:
- Как дал бы обоим. Два барана…
- Наче, один, - Старостенок, похоже, не понял, что речь идет не о стрелке.
У Юсуфа глаза из орбит полезли:
- А если один только прикрывает?.. А остальные?… Масленка вяжут?..
Равиль уже не знал, что делать. Что творилось за кустами, он не видел. И брата не было видно нигде. Мелькнула страшная догадка: "Что если они его взяли?" И граната взорвалась приглушенно: "Будто в воде… У машины остался только один аскер". Тут же его осенила дерзкая мысль: "Может, попробовать захватить машину?" Его учили обращаться с орудием БПМ… Будто из прошлой жизни всплыла картинка учебного полигона в Харькове. Их с Орханом еще тогда начальник материальной части путал. Заставил Равиля стрелять дважды. И за брата тоже. "Орхана нужно спасать…"
На девятой машине расслаблялись кто, как мог и кого, где сморила усталость, после ночного дежурства. На костре грелся термос с водой. Шамиль с Магомедом готовились хлебнуть чайку. Эти дрыхли, как и положено нормальным людям, по ночам. Этим служба была вообще до фени. Команды офицеров они принимали с вызывающими оговорками и только ротного не то, чтобы боялись - уважали, как командира, подчинение которому диктуется уставом и самой армейской жизнью. Смелые и наглые, прекрасно подготовленные на гражданке дзюдоисты, они никому не позволяли криво смотреть в их сторону. По любому мельчайшему поводу они могли мгновенно собрать десятка три земляков, таких же отчаянных головорезов. Те сбежались бы по первому зову, хоть бы находились у чёрта в зубах, и запросто переломали бы все кости хоть роте десантуры.
Лишь однажды этот закон не сработал. Тогда поймали чеченца на продаже патронов. Тот перед дембелем продал "бачёнку"* *(на фарси "бача" - мальчик для битья и утех. Во время описываемых событий применялось как дружеское обращение) за тысячу афганей сто патронов. А через пару дней пули из этих патронов нашли в телах четверых "шурави". Откуда стреляли, вычислили без труда. По маркировке на гильзах особисты определили подразделение, из которого к моджахедам "ушли" боеприпасы. А еще через месяц афганский царандой взял того мальчишку - душманского связного, который и указал на чеченца, продавшего ему патроны. Устроили показательный суд. Вся бригада видела, как земляки плевались в сторону подонка. Ему семь лет дали. Но говорят, он даже до Союза не доехал. Говорят, свои же земляки где-то по пути следования и задушили.
Разрыв гранаты никого не привел в замешательство. Солдаты частенько рыбачили таким способом. Ящик гранат чудесно заменяет десяток спиннингов. Бойцы встрепенулись только, когда со стороны Кабула донеслись первые частые очереди.
- Цымбал, подъем! - заорал Магомед.
Цымбал и сам уже очнулся от полудремы. Он давно отвоевал себе место под передним катком левой гусянки. Сюда солнце со своими луч-мечами проникало позже всего. Но даже в тени дикая жара еще ни разу не позволяла ему выспаться после ночного дежурства. В два прыжка он достиг башни, влетел в нее и "повис" на рации:
- Четверочка девятому?..
Наушники отозвались только частым потрескиванием эфира. "Будто перед грозой… - мелькнуло неуместное сейчас ностальгическое сожаление. - Та откуда тут гроза. Вот дома у нас гроза…"
- Четверочка - Девяточке?.. Четвертый, мать твою!
Со стороны Кабула донеслась новая очередь.
Магомед стоял на башне, прямо над Цымбалом:
- Фигня это все? Заваруха у них… К машине!
Команда была лишней. Экипаж уже давно, уже секунд пятнадцать, как занял свои места. Еще через полминуты машина дернулась, будто срываясь с корней, и развернувшись на месте, рванула к дороге, засыпая песком костер вместе с термосом. Цымбал не отрывался от лорингафонов. Двигатель ревел как вулкан:
- Первый - девятому! Первый - девятке!
Цымбал знал, что ротный с замполитом с утра носились по постам с инспекцией. На "девятке" они побывали перед рассветом - в четыре. На пост они пришли пешком, после того, как поняли, что "на рации" на "девятке" никого нет. Благо, Цымбал не дрых. Досталось бы по самые "мама не горюй". После традиционного "разгона" всему посту, Магомед отвез командиров на двенадцатый пост и вернулся обратно. И сейчас, по всем расчетам, Кузнецов должен был быть где-то там, на двенадцатой машине. Когда ротный на посту, кто-нибудь обязательно контролирует рацию.
- Первый на проводе! - отозвалось в наушниках после небольшой задержки. Видимо, ротного к рации позвали.
- Товарищ старший лейтенант, на четверочке стрельба, идем к ним! - постарался перекричать дизель Цымбал.
- Продолжай движение! - прозвучало в наушниках в ответ.
Маслевич едва в Кабул не нырнул от неожиданности. Стреляли явно со стороны заброшенных дувалов. Он сделал первое, что пришло в голову. Адреналин настолько подстегнул все реакции, что он даже не заметил, как влетел в машину на место механика-водителя. Только захлопнув за собой люк по-боевому, он начал, хотя и лихорадочно, но соображать. Через мгновение он уже полз в башню. Краем уха он услышал: броню как горохом обсыпало. Дрожащими руками он вытащил выстрел* *(снаряд применяемый для стрельбы из орудия БМП-1) из боевой укладки. Он уже стрелял в учебке. Пару раз, между бесконечной муштрой и разгрузками боеприпасов на складах, их выводили на полигон - повоевать с мишенями. Но то были учебные стрельбы. Сейчас мишень тоже стреляла.
Снаряд гулко звякнул о триплекс. "Увалень… Старый уже по башке настрелял бы…" - промелькнуло у Маслевича в голове. Он уже собрался, было, отправить снаряд в казенную часть орудия. Но ствол оказался опущен слишком низко. Пришлось бросить выстрел обратно в укладку. Понемногу мысли начали проясняться: "Надо было включить аккумулятор. Ща вручную пушку крутить…" Он еще не успел принять решение: то ли ползти обратно на место механика водителя, то ли крутить диск механической подачи орудия. Новая ужасная мысль парализовала напрочь: "Десант остался открытым. Что им стоит забраться в машину с десанта?!!" Тут же дверь десанта грохнула, будто ее ураганом захлопнуло… Оружия у Маслевича не было…
Белоград не видел противника. Он только предполагал, что афганец или нырнул под воду, или плывет где-то впереди по течению. А дальше, метрах в ста от машины был перекат. Богдан не упускал возможностей искупаться в Кабуле. Да и с соседних постов бойцы частенько приходили поохладиться. Река довольно бурная, и, чтобы искупаться в ней, приходилось заходить метров на сто выше по течению. Но наслаждение было неописуемое. Прыгаешь в ледяной горный поток, и он, окутывая прохладной свежестью разгорячённое жарким солнцем тело, пару-тройку минут несет тебя, как прирученный. До самого переката.
"Туда нужно успеть раньше этого духа", - что было сил, Богдан заработал руками. Но на перекат не успел. Отхлебав свою порцию мутной смеси глины с песком, он прекратил спурт, чтобы оглядеться. До переката оставалось метров тридцать. И там его уже ждал противник. Похоже, что он запутался в своих мокрых одеждах и теперь пытался что-то выудить из своих карманов. "Может, нож?" - успел сообразить Богдан. Пришлось, чтобы выбраться из воды немного левее афганца, сменить направление и прибавить ходу. Тут же обожгла другая догадка: "А вдруг пистолет?!" Богдан даже прекратил грести.
Орхан понял маневр солдата и, все так же путаясь в полах мокрой одежды, бросился ему наперерез. Он уже нащупал рукоятку ножа. Оставалось только не позволить шурави выбраться из воды. Солдат, похоже, пытался сменить направление, чтобы выбраться на перекат в стороне от Орхана. Но течение неумолимо несло врага прямо к нему. Еще пару-тройку метров…
Богдана захлестнула отчаянная надежда: "Перекат видно с двенадцатой машины. Только бы они заметили…"
Но двенадцатая машина давно уже покинула свой пост. Со всем экипажем на борту, набирая скорость, БМП неслась по разбитой дороге. До четвертого поста, на котором стояла машина командирского отделения, оставалось пройти затерявшийся между скалами поворот и каких-то полтора километра…
…Он уже давно не смотрел на мир через прицел орудия БМП. Зеленоватый оттенок слегка искажал пейзаж. Но глаза привыкли быстро. Мягко и медленно, насколько позволяла ручная подача поворота башни, ствол пополз по кругу. Он только на секунду задержался с поворотом - когда в прицеле оказалась часть дороги. Будто в немом кино, из невидимого кювета на дорожное полотно выползла и замерла другая БМП. Прицел орудия скользнул по прибору ночного видения, пулемету, местами помятой броне и остановился на выцветших на солнце цифрах - "309". "Девяточка… Это радует", - констатировал он про себя и убрал палец с кнопки электропуска. Одновременно, в казенную часть пушки с легким звоном нырнул снаряд.
Обычно спокойный Мамедов неожиданно для себя заорал:
- Мася! Лучше АКБ включи!