- Исполняйте! А я доложу фронту, попрошу ускорить доставку горючего автобатом и самолетами… Кстати, полковник, еще одна неприятность: отмечено, что японцы отравляют питьевые колодцы. Будьте осторожны!
- Отравляют? - переспросил комдив.
- Стрихнином, - сказал Никифоров, возвышаясь длинной, нескладной фигурой.
"Спасибо за уточнение", - мысленно сказал Плиев, а вслух:
- Генерал, вы мне здесь не нужны. Поезжайте в штаб. Там ваше рабочее, так сказать, место…
Никифоров пожал плечами:
- Слушаюсь.
"Спровадил? - подумал Плиев, - Чтоб не мозолил глаза? Чтоб не напоминал своим поведением, одним своим присутствием о пропасти, разделившей нас?"
Да, их разделила пропасть, командующего и его начальника штаба. Такое в редкость: начальник штаба не согласился с командующим, отстаивает свое мнение. Формально в этом нет ничего из ряда вон выходящего. А по существу? По существу начальник штаба прямо и косвенно оспаривает решение своего непосредственного начальника. В армии же так не бывает, чтоб оспаривали принятое решение. Решение надо выполнять, согласен ты с ним или нет.
Никифоров удалялся к "виллису", долговязый, сутуловатый и какой-то непреклонный. Наверное, осуждает за эти слова - "Вы мне не нужны здесь". И правда, не нужен. Резкие вырвались слова, но ведь справедливые. Плпев вздохнул и тронул водителя за плечо:
- Поехали.
Не заладилось у них с самого начала. С самого начала произошел крупный разговор в землянке Плиева. Ысса Александрович тогда сказал:
- Приказ на сосредоточение Группы у границы отдан, и началась борьба за время и пространство!
- Я уже слышал это. - Никифоров поморщился.
- Еще раз услышите, коль не хотите попять: только высокие, высочайшие темпы наступления позволят нам выполнить боевую задачу и разгромить противника с минимальными для пас потерями!
- Темпы продвижения после перехода границы запланированы нереальные, - упрямо сказал Никифоров. - Я давно служу на Дальнем Востоке, в Забайкалье, я знаток этого театра военных действий… Отдаю вам должное, товарищ командующий: у вас богатейший опыт рейдов на западном фронте. Но простите меня:
Восток это не Запад, здесь совершенно иные условия ведения войны…
- Нет уж, это вы меня простите, своеобразие здешнего театра военных действий не отменяет нашего западного опыта, и мы будем базироваться на нем…
Медлительно, будто полусонно поводя рукой, Никифоров сказал:
- У меня западного опыта нет, зато есть восточный. Снова подчеркиваю: пустыня Гоби - не Европа. По гобппскпм пескам и кручам Хппгана, по бездорожью и безводью наступать со скоростью восемьдесят - сто километров в сутки?
- Именно так! Перед главными силами японо-маньчжурских войск в районах Калгана и Жэхэ паши дивизии должны появиться в неожиданные для противника сроки. Это возможно только при одном условии: если темпы наступления достигнут в среднем ста километров в сутки! Потребуется, попятно, тщательная и всесторонняя подготовка…
- Как ни готовься, войскам не выполнить таких завышенных задач. - Черты у Никифорова твердые, волевые. - К тому же у нас не будет времени для закрепления захваченных рубежей. Легко представить, что может произойти, если враг сумеет организовать контрудар резервами…
- Стремительность наступления как раз и позволит предотвратить контрудары. - И у Плиева лицо жесткое, волевое, по он старается говорить помягче, потише, скрывая раздражение. - Врагу нельзя давать времени и возможности для организованного маневрирования резервами. А что касается закрепления, то можете не сомневаться: завоеванного не отдадим.
Никифоров как бы вскользь замечает:
- И все же я склонен думать, что мы ставим перед войсками невыполнимые задачи. Поддерживать связь и управление будет весьма трудно, пожалуй, невозможно.
- А я уверен, офицеры штаба обеспечат своевременное и непрерывное управление войсками в любой обстановке. Поймите, ваши представления о характере наступательных операций устарели, вы сторонник осторожной войны… Правы вы только в одном: до предела увеличив темпы наступления, мы создадим для себя дополнительные трудности. Но зато это наиболее верный путь к победе. В случае малейшей задержки противник вынудит нас к затяжным боям, которые потребуют длительного времени и больших жертв.
- Да, да, и о возможных потерях надо подумать! - Никифоров свеколыю покраснел, повысил голос. - Как бы все ваши планы не обернулись большой кровью!
Исса Александрович в упор взглянул на пего; раздулись гневно крылья носа, сжались губы. Но выдержка не изменила ему, и в отличие от Никифорова он внешне спокойно сказал:
- Я убежден в том, что говорю вам. Знаю: меня поддерживают и офицеры штаба… Выслушайте теперь выводы из нашего разговора, который на этом и закончим… Мы должны всюду упреждать противника, бить его по частям, тем паче что у него на нашем направлении пет сплошного фронта. Запомните и постарайтесь попять и другое: борьба за время и пространство должна обеспечить победу. малой кровью…
- Бон рассудят нас, - невнятно пробормотал Никифоров.
- С этим я согласен. Война пас рассудит… Вы свободны, генерал…
Никифоров встал и поспешно вышел из землянки. Исса Александрович в задумчивости остался сидеть над картой.
Не сработались. Как же поступить? То, что генерал-майор Никифоров честно и прямо высказывает свое мнение, достойно уважения. А вот само мнение ошибочно, и вся сложность в том, что Никифоров не понимает этого. Или не хочет понять. Характер упрямый, неподатливый. Известно, что свон взгляды на предстоящую операцию высказывает и другим, не находя, впрочем, поддержки. Как его переубедить? Времени на эту педагогику уже нет. Поставить вопрос перед маршалом Малиновским? Никифорова только что, в спешке, прислали и, надо полагать, так же скоренько уберут. Но это значит расписаться в слабости. Пусть остается, штабист он опытный, будет исполнять что прикажут, "от и до". Жаль, конечно, что начальник штаба, твоя правая рука, не твой единомышленник. Твой противник. Нелепость? Как ни назови, легче от этого не будет. Но он, Плиев, уверен в своей правоте, в своих силах и возможностях. Хотя правоту эту проверит война. И от такой мысли делается неспокойно, очень неспокойно.
Глухое беспокойство возникло и в ту историческую ночь - с восьмого на девятое августа. В степи посвистывал ветерок. Тлели в ладонях, вспыхивали цигарки, освещая лица людей, которым предстоит бой, - суровые, ожидающие. Словно они озарялись светом боя: вспышками выстрелов и ракет, прожекторными лучами, разрывами. За сопками, на маньчжурской стороне, густая чернь, плотная тишина. На передовом командно-наблюдательном пункте Плиева все поглядывали на часы, и чаще прочих генерал Лхагвасурэн, заместитель по монгольским войскам. Плиев оторвался от часовых стрелок - на юге полнеба полоснуло вспышками ракет, выстрелов, взрывов.
- Так, - сказал Плпев. кутаясь по фронтовой привычке в бурку: ночь свежа. - Разведгруппы и передовые отрялы ударили по японским кордонам… Путь через границу расчищен. Пора и нам.
Заводи! По машинам!
Эта команла: "Заводи! По машинам!" - послышалась в разных местах. Перевели моторы танков и бронемашин, затрещали мотоциклы, заржали лошади. Нет прежней тишины, нет и тьмы: сотни танков, бронемашин, автомобилей, мотоциклов с включенными фарами двинулись вперед. Ослепительное море огня!
Гром и скрежет танков, гуление автомашин, стук конских копыт. Колонна за колонной проходили через границу с Маньчжурией. В лучах фар - поднятая колесами и гусеницами песчаная пыль. Все как в тумане.
Такой и запомнилась эта ночь Иссе Александровичу. А потом настал день, и взошло безжалостное солнце. Жара, безводье, необозримость сыпучих, переметаемых с места на место, гибельных песков Гоби. Эту чудовищную необозримость предстояло преодолеть, пустыню предстояло промерить километрами - по сто в сутки - и выйти к Большому Хингапу. И ведь преодолеваем, промериваем, невзирая на неимоверные трудности! И все больше отдаляется памятная ночь перехода границы.
Волнистые безбрежные пески. "Виллис" генерал-полковника Плиева обогнал колонну советской кавалерийской дивизии. Зной.
Пыль. Сушь. Исса Александрович заметил: кавалерист в выгоревшей гимнастерке вяло клонится к шее коня, обхватывает ее - не удержался, упал наземь. На помощь бросились товарищи, приподняли. Плиев остановил машину, вылез. Подошел поближе:
- Ты ранен, сынок?
- Никак нет, - еле слышно прошептал молоденький, безусый солдат опухшими, истрескавшимися губами. - Что со мной, не пойму. Затмение какое-то, слабость…
- Возьми себя в руки, преодолей слабость. - сказал Плпев. - В бою советский солдат может упасть только мертвым!
Усилием воли кавалерист заставил себя встать на ноги. Стоял, шатаясь, боясь упасть. Тронул стремя, поправил. Плпев одобрительно сказал:
- Молодец, сынок! Ты поборол крайнюю усталость. Держись и дальше!
- Слушаюсь, товарищ командующий…
- Скоро будет вода… Японцы отравляют колодцы стрихнином, забивают трупами верблюдов. Мы копаем новые, но волы не находим… И все-таки она будет! И колодцы захватим, и самолетами подбросят, и реки скоро пойдут… Держись, солдат!
- Слушаюсь, товарищ командующий…
В эту фразу, повторенную дважды, безусый конник вложил столько взбадривающей самого себя надежды, что Плпев кивнул. похлопал его по спине. И, поборов жалость к юнцу, неокрепшему, незакаленному, которого мог забрать в машину, но не забрал: чти за пример будет для остальных, все же устали, все на пределе, - Исса Александрович сел в "виллис"), поехал влоль колонны, не оглядываясь. Машину болтало и трясло так, что хватался за скобу, того и гляди вывалишься. Тряска прямо-таки выворачивала душу.
- Товарищ командующий, разрешите обратиться? - сказам шофер. - Как непонятно все ж таки устроен мир! Где холода, где жара, где воды - во, залейся, по горло, а где она на вес золота.
- Философ. - усмехнулся Плиев. - Господь бог так сотворил. точнее - натворил… А без шуток: я вот сейчас частенько вспоминаю родные края, Северный Кавказ. Горный воздух, цветущие сады, бурные потоки, водопады, бесчисленные родники… В тех родниках вода слаще меда!
- Меда в данный момент не хочется, - сказал шофер. - Хочется водички, аш-два-о…
- Будет. Только не тряси так. внутренности выворачиваешь.
- Такая дорожка, товарищ командующий. - философически ответил водитель.
Поздним вечером на привале Плиев встретил Цеденбала. Оба были пропыленные, усталые, осунувшиеся. На юге отдаленно погромыхивал бон, из-под полога палатки пробивалась свежесть.
Плпев расстегнул ворот гимнастерки, глубоко вздохнул. Цеделиал сказал:
- Товарищ Плиев, я побывал в передовых монгольских частях. Высокий порыв! Стремятся не отстать от советских частей.
- Отставать нельзя, товарищ Цеденбал… Получен приказ командующего фронтом. Учитывая успех наступления Конно-механизированной группы, маршал Малиновский требует еще больше увеличить темп.
- Выходит, сами напросились?
- Вообще весь Забайкальский фронт стремительно продвигается, я потом скажу об этом… Что касается пашен Группы, то мы должны тринадцатого августа взять город Долоннор. Четырнадцатого - овладеть городом Чжанбей, затем - Калганским укрепрайоном. В последующем продвигаться на Жэхз.
- При таких сроках темп продвижения придется увеличить!
- Думаю, нам по плечу… Подвижные механизированные группы уйдут вперед! А главные силы - за ними, во втором эшелоне… Надо упредить противника, раньше его выйти к горам, где. местность удобна для обороны, и овладеть важнейшими пунктами Большого Хингана…
- Поэтому вперед и вперед?
- Именно… Теперь о действиях Забайкальского фронта… На всех операционных направлениях развиты исключительные темпы наступления. Под ударами фронта рушится тщательно подготовленная оборона. Японские армии, тридцатая, сорок четвертая полевые и четвертая отдельная, теряют связь и взаимодействие, в войсках противника нарастает паника. Успешно развертывается также наступление Первого и Второго Дальневосточных фронтов…
И подумал: "Что же пророчества генерала Никифорова? Похоже, правда за мной:… Хотя по говори "гоп", пока не перепрыгпешь". И вспомнил еще один разговор с Никифоровым. Тот доложил, что штаб приступил к оформлению решения на предстоящую операцию, в общих чертах подрабатываются план и боевые распоряжения. "Из чего же вы исходили, разрабатывая проект решения командующего?" - спросил Плпев. "В основу его, как обычно, положено предварительное боевое распоряжение штаба фронта", - недоуменно ответил Никифоров. "А я считаю, главные усилия войск Группы целесообразно перенести с Калганского на Долонпорскоо направление. Это, как вы понимаете, коренным образом меняет проект решения)). - "Но это противоречит боевому распоряжению штаба фронта!" - "Противоречит. Поэтому нужно подготовить обоснованное предложение и сегодня же доложить маршалу Малиновскому. Вот смотрите…" На оперативной карте Плиев показал что и как, разъяснил мотивы, побудившие выдвинуть новые предложения, преимущества перенесения главных усилий на другое направление, приводил расчеты, обеспечивающие значительное повышение темпов наступления, но Никифоров с еще большим недоумением твердил: "Мы не можем этого. Не можем…" А маршал Малиновский с изменениями согласился!
На солдатский манер - одну полу буркп под себя, другою укрылся - устроился Плпев в машине на ночлег. Тело ныло, голова мутная, нехорошая. Заснуть - взбодрился бы. Но сна-то и не было. Перед глазами вставало увиденное за день, донимала мысль: тринадцатого нужно взять Долоннор, отсюда до города триста километров, за сколько пройдем и каково будет сопротивление японо-маньчжурских войск? Умри, Исса Александрович, а тринадцатого Долопнор должен быть взят! И тогда тринадцатое число станет счастливым. С этой мыслью и заснул наконец.
С ней и пробудился! Нечего прохлаждаться, скорей в путьдорогу. До Долоннора триста километров? Кладем на день по сотне километров, стало быть, за трое суток будем у города, а то и быстрее. Захватить же его надо бы с ходу. Если это получится - с ходу, избежим потерь, не упустим время.
Едва цедился рассвет, когда Плиев с оперативной группой пустился догонять передовые танковые и механизированные соединения. Из-за горы вылетел самолет, низко прошел, покружился.
Наш, краснозвездный. Разведчик. Что ему нужно? Что-то пли кого-то выискивает. А тот пролетел еще раз, качнул крыльями - знак, что видит, - снова описал круг и пошел на посадку, взвихрив пыль.
Плпев подъехал. Летчик, горбоносый, но круглолицый парень в летпом шлеме и гимнастерке, густо увешанной орденами и медалями, козырнул:
- Вас ищу, товарищ командующий.
- Нашел. Вот он я, - сказал Плиев нетерпеливо.
- Товарищ командующий! Разрешите доложить: от Бандидагэ-гэн-Сумэ продвигается колонна противника. На рысях.
- Вот за это спасибо, авиация! Предупредил вовремя. - Плиев задумался. Что за конница? Предположительно, из войск князя Дэвана, возможно, 1-я кавалерийская дивизия. Что замышляют? Двигаются наперерез Коппо-мехаппзпроваппой группе. Без танковой, артиллерийской, авиационной поддержки. Сам кавалерист, по сейчас так не воюют. На что надеются? Застать пас врасплох? - Слушай, авиация. Где наш боковой отряд?
- Возле Хамбаламьш-Сумэ, товарищ командующий.
- Спасибо, авиация, за точность. И названия местные ты выговариваешь чисто…
Боковой отряд прикроет Группу от флангового удара. Отряд сильный - кавалерийский дивизион, танковые и артиллерийские подразделения, - в состоянии разбить дэвановскпе части. Надо срочно поставить его в известность. Плиев потребовал карту. Глянул остро. Та-ак, встреча отряда с вражеской конницей примерно через два-три часа. Вызвал офицера связи:
- Поезжай в отряд. Передай, что впереди слева маньчжурская конница. Пусть отряд продолжает движение и будет готов к встречному бою.
- Разрешите выполнять, товарищ командующий?
- Да… И срочно назад.
- Слушаюсь…
Передовые части дэваповской конницы - это отнюдь не главные силы, это или безрассудная попытка атаковать Группу, пли продуманный отвлекающий маневр. Чем больше размышлял Плиев, тем определенней вычерчивался вывод: японское командование стремится уберечь главные силы Дэвапа от удара и передислоцировать их к Большому Хингану, где они, слившись с суйюаньской и юго-западной группировками Северного фронта в Китае, займут выгодные для обороны горные районы. Для этого они должны упредить советско-монгольские войска. А мы должны упредить их! Должны захватить перевалы Большого Хпнгана на нашем направлении. Многое, очень многое решает теперь передовая механизированная группа. Надо ее нагнать и быть с ней! Там место командующего!
Нагоняли ее весь день одиннадцатого, не останавливаясь на промежуточных рубежах. Нагоняли и с утра двенадцатого, пока песчаная буря не накрыла пустыню. Все утонуло в тучах песка, швыряемого ураганным ветром. Движение прекратилось, попрятались кто как мог. Потеряли несколько часов!
Но ведь песчаная буря не обошла и боковой отряд. Что с ним?
Плпев по радио связался с командиром истребительного авиациейного полка. Приказал:
- Немедленно поднимайте в воздух две эскадрильи. Атакуйте кавалерийские части противника, двигающиеся от Бандндагэгэн-Сумо. Свяжитесь с нашим боковым отрядом. Установите взаимодействие с ним.
Через каких-нибудь ыолчаса в небе уже появились самолеты.
Приветственно покачав крыльями, они растворились в мареве, Стало быть, за судьбу бокового отряда не столь уж беспокойся.
И, стало быть, ничто серьезное не может угрожать продвижению Конно-механизированной группы. Авиация сделает что положено.
Как стало известно позже, в боковом отряде обнаружили дэвановскую конницу, изготовились к бою. А тут подоспел приказ Плиева атаковать. С сопки, за которой развернулся отряд, был виден гигантский хвост пыли, волочившийся за плотными рядами всадников. Командир отряда решил: сначала артиллерия ударит по центру вражеской колонны, затем танки и конница, обойдя колонну, атакуют с фланга и тыла. Но план боя пришлось видоизменить, ибо подлетели истребители. Ревя моторами, они принялись обстреливать дэвановские части. Масса маньчжурских конников задвигалась из стороны в сторону, обезумевшие кони шарахались, сшибались, сбрасывали седоков и убегали в степь.
Самолеты разметали колонну. Часть ее спасалась бегством. По ней открыли беглый огонь батареи, наперехват устремились тридцатьчетверки и кавалерийский дивизион. Можно считать: попытка атаковать Группу во фланг окончилась для маньчжур разгромом.
А нам надо дальше, дальше! Все тропы, все колонные пути после бури засыпаны глубоким песком, пробиваться трудно. Но иного выхода нет. И надрывно ревут моторы, и под пробуксовывающие, вязнущие в песке, как в болотном месиве, колеса солдаты бросают бревна и доски. Исса Александрович на "виллисе" появлялся то там, то здесь, отыскивая дорогу. И наткнулся на механизированную бригаду, которой надлежало быть далеко впереди. А она всего в десяти километрах от озера? В чем дело?
Комбриг угрюмо доложил:
- Дороги, обозначенной на карте, в природе не существует.
Перед бригадой сплошные непроходимые пески.
- А где танковая бригада? - спросил Плиев.
- Чуть впереди. Пробивается…