Дмитрий Павлович схватил его и нырнул как можно глубже. Нащупал под водой часть насоса, втолкнул трос в какое-то отверстие и вынырнул. Отдышался, снова нырнул. Закрепил трос петлей и вдруг почувствовал боль: ногу сводила судорога. Он попытался выпрыгнуть на плотик, но беспомощно сорвался, едва удержавшись за скользкие доски. Иван Аксаментов и Федор подхватили его, вытащили. Гоша набросил ему на плечи свою намокшую телогрейку и сразу причалил к берегу.
- Держи, одевайся, - сказал прораб, протягивая майку и свитер. - Да ты разотрись, разотрись!
- Тоже мне, медицина, - проворчал Федор Подзоров. - Разотрись! Ему бы изнутри погреться. Ночной-то буфет работает? Может, у Лизки-буфетчицы разживемся для Палыча? Кто скорый на ногу? Иван, ты? Слетал бы до буфета, держи гроши…
Дмитрий Павлович натягивал одежду на мокрое тело, но теплее не становилось, его пронзал холод и била дрожь.
- Ты бы побегал, попрыгал, - сочувственно сказал Федор. - Сейчас водку Боцман доставит. Эх ты, Палыч…
- Палыч-то ваш, ребята, в самый момент плюхнулся, - раздался позади чей-то густой голос. - Еще бы чуток, и конец насосу, а теперь вытянем…
- Палыч войну прошел, - сказал Гоша. - Понимать надо!
Дмитрия Павловича окружили электрики, арматурщики, плотники. Говорил же о нем бригадир арматурщиков Свилеватов. Из его личного дела Дмитрий Павлович знал, что он сапером провоевал от Курска до Белграда, а потом восстанавливал Днепрогэс, строил канал в Крыму, работал на Волго-Доне. Свилеватов протянул ему эмалированную кружку:
- Бери, браток, сейчас нальем твои, как говорится, боевые сто грамм. У нас в бригаде народ запасливый, и выпить и закусить предусмотрели.
Дмитрий Павлович взял кружку, кто-то, незнакомый, налил туда из фляги, обшитой сукном, с медным колечком и карабином. "Тоже фронтовая", - отметил Дмитрий Павлович и почему-то вспомнил свой исцарапанный телефонный аппарат.
- Получай, - сказал Гоша, сунув Дмитрию Павловичу толсто отрезанный кусок докторской колбасы и детскую шоколадку. Все чокнулись, выпили, стали закусывать.
- Давайте по второй опрокинем и за работу, - сказал Свилеватов.
Появился Иван Аксаментов с бутылкой перцовки и кульком медовых пряников.
- И как тебе служится, Палыч, на кадрах? Дела-то идут?
Согреваясь от выпитого, веселея, Дмитрий Павлович неопределенно пожал плечами, вопросительно посмотрел на Свилеватова, - мол, к чему такой вопрос?
А тот продолжал:
- Боевой, вижу, человек, а сидит, понимаешь, там, свой талант маскирует… ловко ты водную преграду форсировал…
Все сдержанно засмеялись, Дмитрий Павлович тоже улыбнулся.
- Мы только еще мозгами шевелили - как быть, - сказал Федор, - а он, гляжу, бултых! И тама. И лапти сушит. Слыхали, как семеро вятских в проруби кисель заваривали, а после лапти стали сушить? Дело, значит, было так…
- Да слыхали, слыхали!.. - нетерпеливо перебил Свилеватов и неожиданно для Дмитрия Павловича предложил: - А если тебе к нам в бригаду? Нам люди во как нужны, сам знаешь…
- Не всякие люди, - ревниво заметил парень, наливший из фляги, - всяких мы не берем. У нас народ правильный подобран. С которым бригадир говорит, куда хошь идти можно.
Дмитрию Павловичу стало хорошо то ли от выпитого, то ли от этих слов, то ли от того, что был он среди ребят, чем-то похожих на тех, из его орудийного расчета. И ему захотелось водить с ними дружбу, встречать праздники, советоваться, жить по соседству. И, как они, работать с металлом, сваривать тяжелые, неподатливые штыри, и чувствовать, как они меняют форму, превращаясь в разнообразные хитрые переплетения, без которых станцию не построить.
Но тут же он подумал о Валерке, о Клаве, о секции в новом доме, которую отдадут кому-то.
- Так я бы не против, - сказал осторожно. - Только дела у меня такие, ребята: семья! А в учениках у вас, сколько ходить? Год, а то и больше…
- Да кто тебе сказал? За год мастером тебя сделаем. Я сам тебя учить буду, - заверил Свилеватов. - Через три месяца сдашь на разряд. Поставим тебя сварщиком…
Дмитрий Павлович слушал молча, скрывая волнение.
- Ты не сомневайся, - продолжал Свилеватов, - бригаду нашу все знают. И навстречу пойдут, в случае чего. Ну, согласен?
Вместо ответа Дмитрий Павлович отрешенно протянул Свилеватову руку. И в это время зажглись огни вокруг котлована, засветились окна домов, все радостно зашумели, а Гоша даже закричал "ура!".
- Ну, теперь порядок, - сказал прораб. - Восстановили главную! Теперь и насосы поднимать не придется. Побегу к электрикам. А тебе, Шеменев, спасибо от лица руководства. Начальнику строительства доложу.
А еще через два дня Дмитрий Павлович, одетый в брезентовую куртку и такие же брюки, зажав в руке держак сварочного аппарата и прикрывая лицо щитком, неумело тыкал электродом в скрещенные арматурные штыри. Из-под электрода фонтаном разлетались искры, металл потрескивал, податливо плавился, послушный действиям Дмитрия Павловича, и застывал намертво, свариваясь с другим металлом.
Дмитрий Павлович был захвачен новым, непривычным еще делом и радовался этому делу, хотя Свилеватов, стоявший рядом, одергивал:
- Постой, Митя, постой! Держи инструмент крепче, а сам-то, сам-то, не напрягайся. Свободней держись. И электродом не тычь. Не тычь, говорю. Веди как пером по бумаге. Во, это совсем другое дело. Вот, вот! Получается помаленьку…
Вечером Дмитрий Павлович возвращался из котлована вместе со Свилеватовым, Федором Подзоровым, Иваном и другими ребятами из бригады, и Гоша все спрашивал:
- Что ты улыбаешься, Палыч? Как майская роза лыбится и лыбится. Клава, что ли, выехала? Темнишь ты чегой-то!
- Темню, темню, - отвечал он и весело думал о том, что сегодня же напишет письмо Терентию Малкову. И еще он думал, что человеку надо хоть раз в жизни решиться и обрубить все постромки, которые держат тебя по привычке, а не по желанию, на давно уже освоенном пятачке, и вот так сразу шагнуть вперед, шагнуть в эту ли черную ледяную воду или еще куда-нибудь, чтобы найти верный путь к самому себе. К делу, для которого ты явился на эту землю.
Незаметная трасса
1
Машина привезла их на трассу и ушла обратно в поселок Братск-второй. А они остались в тайге, семь человек, вся бригада Николая Кружилина. В последний раз долетел из-за осинника шум мотора и затих вдалеке за каменистой сопкой. Они - три брата Кружилиных и четверо остальных - молчали, курили, сидя на рухнувшей лиственнице, обросшей мхом.
Лес, прорезанный узкой просекой, стоял перед ними стеной. Вдруг сверху, со старой ели, спрыгнул к ним бурундук, свистнул, уставился на людей.
- Подшибить? - спросил Сашка, потянувшись к ружью.
- Тебе только бы подшибать, - сказал Толя и запустил в бурундука еловой шишкой.
Сашка выругался, началась перебранка.
- Кончайте, вы! - приказал Николай. - И тут вас мир не берет!
Братья замолчали, наступила тишина только еще сильнее зазвенела, кружась, проклятая мошкара. Мир не брал их давно, с того дня, как Сашка появился в бригаде А в его приезде Николай мог винить только себя. Это он, в письмах, уговаривал, зазывал Сашку сюда.
"А может, еще образуется? Может, все будет по-хорошему?" - подумал Николай, хотя все труднее было ему столковаться со старшим братом Сашкой.
Но Николай надеялся, что ребята, как и прежде, поддержат его. А четверо тяжело молчали. Только Юрка Левадный, казалось, не придал значения перебранке. Он внимательно разглядывал голенища своих сапог, отвернутые с особым шиком чуть не до земли.
"Да что Юрка, - подумал Николай, - куда поверни - туда пойдет. Зеленый еще. А что думают ребята?"
Сашка по-прежнему сидел рядом с Толей, Николай видел, как они похожи, родные его братья. Те же светлые, будто солома на солнце, волосы, те же голубовато-серые глаза. Но у старшего, Сашки, появились мелкие морщинки, а глаза поменьше да поугрюмей.
Сашка, Сашка… Когда-то водил он Николая в лес, на Кирюшину гору, по ягоды, по грибы. А то, бывало, сажал его, пятилетнего, на плечи, бежал с ним на речку, учил плавать. Толя был тогда ползунком. Не помнит Толя ничего этого.
Николай посмотрел на просеку, на солнце, поднявшееся над вершинами сосен, сказал:
- Ну, встали, братцы-кролики. Пора!..
Первым вскочил Юрка, преданно посмотрел на него. Весь Юркин вид говорил о том, что с ребятами, с таким бригадиром, готов он идти куда угодно. Даже голенища отвернул, чтоб удобней.
За Юркой стал подниматься Женя-москвич, избегая встречаться с Николаем глазами. Забыл, значит, Женя, как начиналась их дружба.
Прошлой зимой Николай увидел возле управления стройки закутанную платком женщину. Она сидела на чемодане и плакала. Рядом растерянно стоял парень в армейском ватнике и кирзовых сапогах. Николай подошел, узнал, что второй день их гоняют с правого берега на левый, от одного начальника к другому, не оформляют на работу. А деньги вот последние, и приткнуться некуда…
- Специальность есть?
- Как же, электрик!..
- Так что ж ты молчал, братец-кролик? В мою бригаду пойдешь?
Николай повел парня за собой, не прошло и часа, как все оформил, даже два места в гостинице отвоевал.
- А чем платить? - испугался парень. - Нам и так до аванса не дотянуть.
- Сколько тебе надо?
- Да мне бы хоть немножко…
- На, возьми, - сказал Николай, протягивая пять хрустящих бумажек. - Хватит?
Женя растерялся.
- Мне бы одну. А то как же? Ты ведь меня совсем не знаешь. Зачем тебе рисковать?
Николай усмехнулся:
- Чем же рискую? Да держи деньги-то. Разве не отдашь? Я не разорюсь, еще заработаю. А тебе цена будет известная.
- Спасибо, - сказал Женя, смутившись.
Деньги отдал он в первую же получку, а вскоре позвал Николая и Толю на новоселье: удалось получить комнату в общежитии, как семейному. Пришел тогда и Юрка. Был он в ярко-оранжевом в клетку импортном пиджаке, на лунном подкладочном шелку. Эти пиджаки только что привезли в магазин, но строителей отпугнула невиданная расцветка, покупать их не решались. Зачин сделал Юрка. Его, правда, привлекла не расцветка, а подкладочная сторона. И он так распахивал пиджак и так часто лазил во внутренние карманы, чтобы все могли видеть и медный блеск подкладки, и полдюжины карманов, и пришитые внутри пуговицы.
Вот тебе и Юрка с пуговицами, вот и Женя, друг ситный, подумал Николай, глядя, как они разбирают инструменты.
Вслед за Женей легким прыжком поднял свое сильное, тренированное тело Дима Полодухин. И вдруг сделал стойку на руках. Постоял, согнул руки в локтях так, что рыжий чубчик коснулся земли, а на крепкой шее кожа собралась складками, снова выпрямился свечкой. И лишь после этого пошел к Жене, тоже не посмотрев на Николая.
Насвистывая песенку, к ним присоединился Володя Данчевский. Он сбросил накомарник, остался в синем берете, сдвинутом на прямую черную бровь, смуглый, красивый, со шкиперской бородкой. И он не посмотрел на бригадира. А Толя, младший из Кружилиных, самый главный противник Сашки, склонился над пилой, острил напильником зубцы.
Вес разобрали инструменты, один Сашка продолжал неторопливо покуривать.
2
Еще неделю назад, Николай понятая не имел об этой трассе, которая теперь, до самых холодов, стала главной его заботой. И он, конечно, не предполагал, что отношения между ребятами настолько обострятся.
Когда бригада проложила электролинию с левого берега Ангары на правый, Николай пришел к старшему прорабу Владлену Петровичу Кузьмину. Его кабинет, точнее, рабочая комнатушка находилась в дощатом доме, где размещалось УГЭ - управление главного энергетика. Николай попросил Кузьмина послать бригаду в котлован, из которого вот-вот должны начать откачку воды. Котлован станет тогда центром всей стройки. В газете "Огни Ангары" он читал, что "все лучшее, все самое передовое" будет брошено туда. Там будет возводиться основание плотины, а потом и сама плотина. И уже на всех участках отбирали и назначали людей в котлован.
- Ты погоди, - сказал Кузьмин. - Будет на днях, кроме котлована, еще интересное дело. Пойдешь - не пожалеешь. А пока подзаймитесь мелочами. Недолго, конечно. Недельку. Это я о мелочах, - пояснил он.
Заниматься мелочами Николай не любил. И дело не в том, что на мелочах всегда горит заработок. Главное - работы твоей не видно. Сегодня одно, завтра другое. Там обрыв на линии починить, тут трансформаторную будку в порядок привести, куда-то проводку протянуть. И командует сегодня один начальник, завтра другой. Никак не приноровишься. Но заговорщицкий тон Кузьмина разжег любопытство Николая.
- Какое дело? - спросил он.
- Пока секрет, - усмехнулся Кузьмин. - Но, поверь, стоящее!
Николай верил Кузьмину, но все же пошел на хитрость, подстраховался на всякий случай:
- Не знаю, - сказал он, - как бригада. Такие дела мы коллективно решаем…
Кузьмин сверкнул молодыми серыми глазами, сказал:
- А ну, зови бригаду.
Ребята пришли все, кроме Сашки. Тот уехал в Иркутск проведать свою зазнобу. Вошли, расселись, гремя брезентовыми плащами, оставляя на некрашеном полу следы сапог. От них пахло мокрой хвоей и дымом костра. Кузьмин любил этот запах, он всегда тревожил его, будил далекие воспоминания. Так пахло когда-то и от его отца, инженера-изыскателя, когда он возвращался из своих экспедиций. Тоже в сапогах, в таком же плаще, с рюкзаком и двустволкой… Погиб отец в сорок втором под Ленинградом.
- Подвигайтесь ближе, - сказал Кузьмин и развернул рулончик кальки. - Вот Братск, смотрите. А вот Анзеба. Она без энергии… Смекаете, что к чему?
Еще бы не смекнуть! Все знали, что в Анзебе строится деревообрабатывающий комбинат. И поселок, сказал им Кузьмин, задыхается без энергии. На кальке же тонкая линия электропередачи соединяла Анзебу с Братском. Линия шла через тайгу, через болота и ручьи, через два перевала.
- Километров сорок? - спросил Володя Данчевский, поглаживая свою шкиперскую бородку.
- Тридцать шесть, - уточнил Кузьмин. - Трасса, правда, незаметная, не то что на ЛЭП-500. Опоры пока деревянные поставим, заменим впоследствии. Сейчас главное: время выиграть - в Анзебу энергию дать. Шесть бригад на трассу бросаем. Любые шесть километров ваши. Ну?.. К зиме, к первому снегу все надо сделать.
Николай, Володя и Дима Полодухин молча разглядывали кальку, прикидывали, какой выбрать участок. Толя чиркал карандашом в блокноте, что-то высчитывал. А Юрка глазел влюбленно на всех, со всеми мысленно соглашался, и улыбка всем на свете довольного человека не сходила с его лица.
Николай знал, что предстояло им на трассе. Надо было убрать лес, расширить просеку. Потом выкопать котлованы для опор. Собрать, точнее - связать из самых высоких, самых прямых сосен эти опоры, похожие на букву П, с крестовиной посредине. А когда опоры встанут по всей трассе, взобраться на каждую, на пятнадцатиметровую высоту, навесить гирлянды изоляторов и натянуть провода. И когда наконец все будет готово, электрический ток из Братска хлынет в Анзебу.
Стоило, конечно, сразу согласиться. Однако Николай не спешил. Пусть проявят инициативу ребята. А он уже приметил, что второй от Анзебы участок будет получше других. От поселка не так далеко, место ровное, без подъемов. И еще он заметил на кальке ниточку ручья - вода близко.
Дима Полодухин и Володя Данчевский тоже все увидели, понимающе переглянулись. Кузьмин перехватил их взгляд:
- Ну, решили?
- Второй от Анзебы, по-моему, - сказал Володя.
Его поддержали Дима, Толя и Женя-москвич.
- Считаем, застолбили, - Кузьмин довольно улыбнулся. - Участок мастера Малахова. С ним будете решать все дела, ему подчиняться. А я назначен прорабом всей трассы.
Николай сразу поскучнел: с этим Малаховым были у бригады старые счеты и распри. Еще с тех самых пор, когда монтировали радиоузел. Мудрил чего-то Малахов с нарядами, закрывал не по действительному объему работ, а выводил какие-то средние цифры. Потом намекнули осведомленные люди - калым надо собрать мастеру, как в соседней бригаде. Посовещались тогда и решили: не на таковских напал - не дождется. А Малахову хоть бы что, не пойман - не вор, ничего не знаю, ничего не предлагал. Такого и не ухватишь.
На людей Малахов смотрел сумрачно, что-то в уме прикидывал, изредка улыбался мрачной улыбочкой. И вдруг исчез дефицитный тончайший медный провод. Сколько ни искали - как в воду канул. Ходили темные слухи: малаховских рук дело. Но слухи слухами, за руку не схвачен, стройка большая, списали провод в естественные убытки. И опять Малахов командует. Хоть маленький, да начальник. А с таким начальником гляди в оба, а то горя хватишь. Но знал Николай и другое: побаивался Малахов их дружной бригады. Да и с ним, с Николаем Кружилиным, приходилось считаться: кадровый электрик, награжденный знаком министерства, передовой бригадир. И Николай от облюбованного участка решил не отказываться. Наоборот, его уже тянуло на эту незаметную трассу, он уже прикидывал, с чего начать, как расставить людей.
- Завтра на рекогносцировку местности поедем, - сказал Кузьмин. - Посмотришь, как все в натуре выглядит.
"Натура" Николаю понравилась, и спустя два дня бригада, вместе с вернувшимся из Иркутска Сашкой, приехала на трассу.