- Ну, ты кем работаешь? В школе Варвара Петровна спрашивала. Кто, говорит, твой отец? А я че-то не знаю. У Кольки Верхозина - шофер, у Гришки Саломатова - плотник. А ты? Как ей сказать?
Дмитрий Павлович отложил конек и напильник, смущенно замялся. Как хорошо было бы ответить одним словом. И, вызывая недовольство собой, вспомнился портрет Малкова в газете "Экскаваторщик, - произнес он про себя, чуть шевельнув губами. - Это он, Малков, экскаваторщик, - думал Дмитрий Павлович. - А у меня до сих пор специальности - никакой. Только должность".
Сын ждал, доверчиво глядя ему в лицо.
- Ну, скажи ей: отец, мол, административный работник. Служащий… Понял?
Он боялся, что Валерка потребует уточнений. Но сын покорно кивнул, сказал "угу". Дмитрий Павлович всегда отучал Валерку от этого "угу", внушая, что следует говорить "да". Но сейчас воздержался от замечания.
- Долго не бегай, - сказал он. - Мать скоро придет, обедать сядем.
Валерка, надев коньки, ушел.
"Служащий, - подумал Дмитрий Павлович. - По паспорту служащий, а если разобраться, так самый настоящий единоличник. Не иначе".
Вернулась с базарчика Клава. Была она в пуховом платке, в полушубочке, из-под широкой юбки виднелись лыжные зеленые шаровары, заправленные в валенки. В руках корзина, прикрытая чистой тряпицей.
- Продрогла аж вся… Скорый опаздывал, говорят, на путях заносы. Ждала хоть не зря. Петушка продала, варенец тоже весь. А картошку сегодня чего-то плохо брали.
Она вдруг заметила молчаливую сосредоточенность Дмитрия Павловича.
- Что с тобой? Не заболел?
В ее узких черных глазах он увидел тревогу.
- Думы одолели, - сказал он.
- На работе что-нибудь?
- Как жить, думаю…
- Так и будем жить, - сказала Клава. - Как все.
Дмитрий Павлович подумал, что Клава: вросла в эту жизнь с рождения, никогда не уезжала из дому больше чем на месяц: однажды на забайкальский курорт Дарасун да еще в областной центр на экскурсию. И чувствовала себя в родном городке уверенно, будто птица в гнезде, радовалась, что знает вокруг всех, а все знают ее.
"Не поймет", - решил Дмитрий Павлович и не стал ничего пояснять.
Раздевшись, Клава вынула из корзинки завязанные в чистый носовой платок деньги, стала считать, распрямляя ладонью мятые рубли, позванивая мелочью.
- Положи в комод, - она протянула выручку.
Дмитрий Павлович деньги взял вяло, без всякого интереса, и впервые почувствовал смутную к ним неприязнь.
"Бьешься, бьешься, - подумал он, - ради этих чертовых бумажек. Стоит ли?"
На покрытом клеенкой столе появились тарелки, селедочка под луковыми кольцами, капуста с мелкими крошками льда и брусничными глазками, коричневая эмалированная кастрюля со щами.
- Стопочку выпьешь? - спросила Клава. - Для подъема духа. А?
- Давай, - безразлично ответил Дмитрий Павлович.
- И я с тобой за компанию. Не возражаешь? - оживилась она.
Он усмехнулся, увидев, как обещающе заблестели ее глаза.
После обеда, когда Валерка в своем закутке, отгороженном крашеной фанерной стенкой, занялся уроками, Дмитрий Павлович рассказал жене обо всем, что его мучало. Против ожидания, услышал сочувственное:
- Так что же нам делать, Митя? Что делать, если так получилось: вросли, корни пустили…
- Может, уехать куда-нибудь? Бросить все к чертовой матери.
- Да куда же? Куда мы поедем-то?
- А кто его знает… Да хоть на стройку. Вон, на Ангаре строят…
Ночью она говорила, лежа рядом с ним, перебирая его волосы.
- Ну, поедем, если тебе так лучше. Мне что? С тобой хошь на Колыму поеду. Девчонкой жутко мне было, а собралась в Германию, если тебя с армии не отпустят. А сейчас, мужней-то женой… Кого мне бояться?..
Они лежали в тишине, слушали торопливое тиканье ходиков, отсчитывающих минуты уходящей человеческой жизни, дыхание спящего Валерки да тонкое посверливание жучков-точильщиков, тоже зачем-то живущих на этом свете и добывающих себе пропитание.
Заснули уже посреди ночи, когда в оледеневшем окне исчез лунный свет и стало совсем темно. Решили: сначала уедет он, устроится, подыщет жилье, а к лету, продав дом и хозяйство, тронется с Валеркой она. И когда все было обговорено, Дмитрий Павлович почувствовал себя легко, как в те времена, когда все его имущество помещалось в солдатском вещевом мешке.
2
В отделе кадров строительства Дмитрия Павловича спросили о специальности.
- Да я, собственно, был на учрежденческой работе, - ответил он, - так сказать, в аппарате…
И хотел тут же добавить, что пошел бы на курсы экскаваторщиков или по другой механизаторской профессии. Но пока собирался высказать все это, заведующий кадрами бегло взглянул в трудовую книжку и обрадованно воскликнул:
- Как раз то, что мы ищем! С делопроизводством знаком? - внезапно перешел он на "ты". - Добро. Посадим тебя на кадры в Управление основных сооружений. Сегодня же согласуем с начальством и заготовим приказ.
Дмитрий Павлович растерялся, но все же сказал о своем желании - приобрести специальность механизатора.
- А зачем тебе это? Пока будешь учиться, сколько денег другим выплатят? Посчитай! А у нас зарплата - будь здоров, не каждый инженер за такую расписывается. Плюс еще премиальные. И квартиру обещаю. Это мы к осени пробьем. Получишь к Октябрьским секцию в новом доме. А там, на участке, знаешь какая очередища? Ждать ох-хо-хо сколько придется. Да с год в учениках проходишь. Ну?..
Кадровик смотрел приветливо, не только искал свою выгоду, но и Шеменеву желал добра. Дмитрий Павлович, однако, почувствовал: что-то опять убегает - ускользает от него, ради чего рванулся он сюда, оставив и Клаву, и Валерку. И так как он постоянно думал и тосковал о них, особенно по вечерам, то спросил настойчиво:
- А с квартирой точно получится?
- Пробьем! - заверил кадровик. - Слово офицера.
И Дмитрий Павлович согласился.
Он устроился в общежитии - комната на четверых - и уже на другой день снова сидел за канцелярским столом, в комнатушке с двумя книжными шкафами и сейфом в углу. Стол был новенький, пахнущий клеенкой и столярным цехом, правда, не такой удобный и широкий, как на прежнем месте. А вот чернильница оказалась в точности такой же, даже крышка была расколота. Нарочно ломают их, что ли, усмехнулся Шеменев и раскрыл картонную папку с надписью "Личное дело".
Там лежала анкета Федора Подзорова, арматурщика. Где только ни побывал, кем ни работал этот Подзоров! Липецк, Ташкент, Новосибирск, Нижний Тагил… Он тебе и арматурщик, он тебе и плотник, и электрик. И всюду нужный, видать, человек: в личном деле одни благодарности. Дмитрий Павлович слегка позавидовал Подзорову - вот это работник!..
Не успел Дмитрий Павлович разобраться с делом Подзорова - тот просился на курсы бригадиров, - как пришли две девчушки определяться в бетонщицы. Стройке были нужны маляры, штукатуры, дорожные рабочие.
Но девчушки хотели только на бетон. Едва их пристроил: пришлось созваниваться с начальником участка, с комитетом комсомола, девчушки получили направление в общежитие, убежали.
И все пошло почти как на прежнем месте: посетители, телефонные звонки, деловые бумаги, служебные совещания. Кто-то приходил оформляться, надеясь найти на стройке свое дело и свое счастье, кому-то приспичивало увольняться по семейным обстоятельствам и уезжать, например, в город Колдыбань, о котором Дмитрий Павлович никогда не слыхивал.
После работы он много ходил по стройке, смотрел и смотрел. На плотину, в синем выхлопном дыму, въезжали двадцатипятитонные самосвалы, ссыпали там глину, и рокочущие тракторы трамбовали ее, слегка пружинящую под гусеницами. Вдалеке маячили стрелы экскаваторов, черпали с речного дна гальку, грузили ее в автомашины, и они шли к бетонному заводу.
Дмитрий Павлович смотрел на движение машин, на работу многих людей и успокаивал себя: он тоже причастен к этой работе, тоже помогает всем этим ребятам - шоферам, экскаваторщикам, бетонщикам. Но потом приходили другие мысли. А чем, если задуматься, помогает? Ну, был бы он, допустим, инженером или техником, а то что же? Так, по бумажной части…
И опять донимали-тревожили сомнения: за таким ли делом ехал?..
Времени, чтобы подумать, сравнить свою жизнь с другими, теперь у него хватало. Чего, например, Федор Подзоров по земле метался, а потом здесь вдруг осел? Только ли выгоду искал?..
…Когда Дмитрий Павлович поселился в общежитии и для знакомства поставил соседям бутылку, Подзоров уже в конце застолья, высказался откровенно:
- Моя бы воля, разогнал бы ваши кадровые отделы к едреной бабушке!
- Брось, Федор, не задирай Палыча, он, я вижу, мужик правильный, - вступился Иван Аксаментов, электросварщик, по прозвищу Боцман. Был он из флотских старшин, любил во всем ясность и железный порядок.
- Ты, Палыч, воевал? - поинтересовался Гоша Томилин, самый молодой в их компании, недавно демобилизованный пограничник.
Дмитрий Павлович кивнул.
- Во! Это тоже понимать надо! И вообще, кадры решают все!
- Да что вы разорались? - спокойно спросил Федор. - Я не Палыча задираю. При чем тут Палыч? Каждый поршень в своем цилиндре ходит. А на рацпредложения имею я право? Имею или нет? Тогда слушайте. У меня кореш был, в Липецке вместе на домне вкалывали. Он раньше в торгфлоте служил, ходил в загранку. Рассказывал, у капиталистов, говорит, никаких таких отделов не существует. И ничего, работа-то идет. А почему так? А потому - он не дурак, эксплуататор-то! Зазря долла́ры платить не будет.
- Потому и безработица у них, - заметил Иван Аксаментов. - Это нам не подходит. Не подходит такая система, говорю. Там у одних все, у других - нищета. А мы не на хозяйчика ишачим. Мы сами хозяева. Понял? Нет, скажи, ты понял?
- Да что ты тут со своей политграмотой? Ему про ежа, а он про чижа. Я же про лишних нахлебников говорю. Ты сосчитай: сколько тех же кадровиков у нас на стройке? Сидят в каждом управлении. А в масштабах государства? Жуткие тысячи набегут. Хоть в рублях, хоть в людях.
- Ну и что? Ешь капусту да не мели попусту. Зато у нас порядок железный. И каждый человек при деле.
Дмитрия Павловича укололи слова Федора. Получалось, что он вроде бы дармоедом тут оказался. Но в спор он не полез, слушал и чувствовал: в какой-то малости этот Федор прав. Многовато людей сидит в конторах. Многовато!..
Он думал об этом и сейчас, остановившись у края котлована. Там, внизу, копошились человеческие фигурки. В углу экскаватор выбирал скалистый грунт; посередине тащилась лошаденка, впряженная в телегу - увозила мусор; сбоку шагал возчик, навстречу ему бежал-торопился инженер, неся рулончик чертежей; из дощатого сараюшки-буфета вышла с ведром толстуха в белой куртке и поварской шапочке.
- Да, - вздохнул Дмитрий Павлович, - тут вроде каждый делает свое дело. Каждый. Даже эта лошаденка…
Он смотрел на скалистые стенки котлована, по ним беспрерывно стекали струйки воды. Вода сочилась, кое-где била фонтанчиками, шумела, падая вниз. По трубам, по желобам, воду направляли в резервуары и откачивали огромными насосами.
Дмитрий Павлович хотел было спуститься вниз, поискать Ивана Аксаментова, Гошу и Подзорова, посмотреть на их работу вблизи, а потом вместе с ними пойти домой, но стал накрапывать дождь, и он торопливо пошел в общежитие. По дороге забежал на почту, в окошечке "до востребования" ему выдали письмо от Клавы. Она писала - ждет не дождется вызова…
"…хорошие покупатели нашлись на дом - приехали с острова Сахалина, деньги дают приличные, Валерка сильно по тебе скучает, скоро ли будем все вместе?.."
"Скоро, скоро…" - мысленно произнес он, проходя мимо двух домов со свежеокрашенными дверями и немытыми, в краске, окнами. Здесь ему была обещана секция - две комнаты с кухней. Дождь усилился, но Дмитрий Павлович все же постоял у дома, гадая, какую же секцию дадут - на первом или втором этаже? Если на первом, то под окном он разобьет клумбу, посадит георгины и флоксы. И березку тоже посадит… Принесет из леса…
Дождь припустил сильнее, и Дмитрий Павлович побежал в общежитие, подняв воротник демисезонного черного пальто. Навстречу, и обгоняя его, бежали от дождя люди, некоторые толпились под козырьками подъездов, поглядывали на небо. Но просвета не намечалось, все заволокло низкими серыми тучами.
В общей кухне Дмитрий Павлович повесил сушиться намокшее пальто, переоделся в лыжный костюм и резиновые тапочки, еще раз посмотрел в окно - там вовсю разошлась непогода - и лег на койку поверх казенного одеяла. С тумбочки взял Гошин журнал "Вокруг света". Открыл наугад.
На фоне моря был сфотографирован бородатый старик. Он стоял на плоту, в одних трусах, загорелый, суховатый, мускулистый. У ног его - собачка, на плече сидел попугай, на руках - кошка. Оказалось, что этот дед, один-одинешенек, не раз уже плавал со своими зверями по морям-океанам, а год назад, на плоту, обогнул всю землю. Мало того - он и еще раз решил объехать вокруг света. Не нагулялся, видать…
Дмитрий Павлович представил морскую бурю, рвущийся из рук парус, волны, которые захлестывают плот. Погибнуть захотел, что ли? Ну, ладно, сгонял вокруг земли. Доказал - могу! Всем доказал. А второй-то раз, для какой цели? Стоп. А может, этот старик свой путь ищет? И плывет черт-те куда! А я вот ничего не могу. Инженером не стал. Техникум даже кончить не сумел. Плыву, куда несет…
Незаметно, в сумерках, Дмитрий Павлович задремал. Проснулся, когда пришли Иван Аксаментов и Гоша-пограничник. Он слышал, как ребята стаскивали свои мокрые спецовки и сапоги, как разговаривали о чем-то шепотом.
Дмитрий Павлович улыбнулся, подумал - какие уважительные парни. А за окном не переставая лил дождь и мокро шумел ветер.
- Льет, гадство, - сказал тихо Иван. - Наломает дровишек…
- Запросто. В котловане уже по колено… Запасные насосы подключать придется…
В окне коротко постояла ослепительная вспышка, потом слабо вздохнул гром. Дмитрий Павлович поднялся, разобрал постель, посмотрел в черное стекло. Там в молниях и дожде возникали дома, скользкая дорога с бульдозером в луже.
- Не к добру все это, - мрачно произнес Иван Аксаментов, помолчал и вдруг объявил: - В такую погоду хорошо или спать, или водку пить…
- Вот и спи, Боцман, - сказал Гоша. - Мне завтра в первую выходить.
…Проснулся Дмитрий Павлович от громкого крика:
- Котлован заливает! Все в котлован! - Это Федор Подзоров бегал по коридору, стучал в двери:
- Вставайте, ребята! Котлован заливает!..
Иван Аксаментов и Гоша проснулись, медленно встали.
- Я говорил не к добру, так и есть: не к добру, - проворчал Иван.
Дмитрий Павлович прошлепал босыми ногами к выключателю, щелкнул туда-сюда, света не было. Он открыл дверь в коридор, там тускло горела свечка. Из комнат появлялись темные фигуры, кашляли спросонья, топали сапогами. Иван чиркнул спичкой, она тут же погасла, но Гоша засветил карманный фонарик. Все оделись, Дмитрий Павлович тоже натянул свое непросохшее тяжелое пальто.
- А ты, Палыч, куда? - спросил Гоша. - Команда только нам, работягам. А ты спи, отдыхай, у тебя совсем другая служба.
- Дубина ты, дубина, - сказал Иван Аксаментов, - всех же наверх свистают!..
- Я так и подумал, - торопливо ответил Дмитрий Павлович. - Если всем, значит, всем… Я с вами, ребята.
- Сними только свой макинтош, - посоветовал Иван. - Надень мою телогрейку запасную.
- И верхонки мои возьми, - предложил Гоша. - Держи, новые! - И бросил ему брезентовые рукавицы.
Вместе со всеми он вышел под ливень и ветер. Забрались в крытый грузовик, уселись на доски, перекинутые с борта на борт. Дмитрий Павлович устроился между Иваном и Гошей, спиной к шоферской кабине. Дождь барабанил по фанерной крыше, пробирал холод, и трудно было согреться.
В кузов влезали все новые и новые люди, ругали погоду и какого-то прораба Враждобина, гадали - как там в котловане? Наконец набилось полно народу, машина тронулась.
Котлован, когда Дмитрий Павлович выбрался из грузовика, освещали прожектора, слепили. В их лучах мельтешила дождевая пыль, а вокруг котлована была темнота - ни огонька, ни просвета.
- Все отключили, всю энергию, - сказал Федор Подзоров, вынырнувший из темноты. - Опору, понимаешь, молнией спалило. На главной линии. На другой - обрыв за обрывом. Осталась одна шестивольтовая. Водоотлив вот-вот захлебнется, если опору не поставят. Айда вниз, ребята!
Уже внизу Дмитрий Павлович увидел, как два бульдозера воздвигали валки вокруг блестевшей на дне котлована воды. Тут же люди с лопатами пытались ввести в русло разлившийся поток. Но поток вырывался, размывал землю, которую кидали лопатами, земли не хватало, привезенная самосвалами горка уже растаяла.
- Подкрепление принимайте! - закричал Федор Подзоров. - Где тут начальство?
- Давайте людей к насосам! Вторую насосную заливает, - приказал кто-то массивный, в дождевике с капюшоном.
По щиколотку в воде, они побежали за Федором в самый дальний угол котлована. Здесь Дмитрий Павлович увидел переполненное водой озерцо, а посредине его, на бетонных фундаментах, насос и два мотора. Их уже заливало. По кромке бегал прораб, командовал людьми, столпившимися тут же.
- Снять их с фундаментов надо! - услышал Дмитрий Павлович, - и немедленно!..
- А то зальет моторы, - объяснил Федор Подзоров. - Тогда за неделю не откачаем…
"Как же снимать? Вокруг вода, без лодки не подберешься", - подумал Дмитрий Павлович.
- Плотники, живо сюда! Где плотники? - крикнул прораб.
Из досок и бревен сколотили плот, спихнули на воду. Федор Подзоров, Гоша, Иван сразу же прыгнули туда. Дмитрий Павлович воткнул в бревешко топор, схватил шест и тоже - к ребятам. Они подплыли к насосу и уже замершим моторам. Фундаменты их вместе с болтами крепления скрылись под водой. Федор и Гоша на ощупь пытались гаечными ключами открутить болты.
- Эй вы, на плоту! - крикнул прораб. - Держите трос, обвязывайте оборудование!..
Дмитрий Павлович поймал брошенный с берега конец и вместе с Иваном стал продергивать трос под основание.
И огни прожекторов, и непогода, на которую никто не обращал внимания, и отрывистые команды - все это на миг перенесло Дмитрия Павловича в те времена, когда ненастной ночью полк форсировал реку, и он стоял, как и сейчас, на зыбком, шевелящемся плотике рядом с Терентием Малковым…
У Федора Подзорова и Гоши-пограничника дело подвигалось быстро, а проклятый трос никак не продергивался под насос. Иван зло матерился, прораб с берега что-то им советовал, но у них ничего не получалось.
- Долго вы там чикаться будете? На первой насосной уже мотор подняли и систему к эвакуации подготовили, - подгонял их прораб.
А вода все прибывала.
"Тут по-другому надо", - решительно подумал Дмитрий Павлович. Рывком сбросил ремень, ватник, рубаху, майку… Все это он проделал мгновенно, и затем прыгнул вводу.
- Трос! Быстро!..
- Ну, Палыч! - воскликнул Иван Аксаментов. - Ну, ты даешь! - И протянул ему конец.