Последние слова были произнесены довольно громко и уверенно. Карлос принадлежал к числу тех людей, которые принимают решение быстро и потом настойчиво стремятся к своей цели. Негодование, вызванное подлостью и коварством, страх быть дурно принятым по возвращении домой, желание наказать предателей и слабая надежда возвратить хоть часть пропавшего – все это укрепляло его в принятом решении. Он готов уже был сообщить его своим спутникам, как его опередил Антонио, в свою очередь, что-то обдумывавший.
– Хозяин! – спросил метис. – Не заметили ли вы одну странную особенность?
– Когда?
– Когда мулы убегали.
– Какую особенность?
– Мне показалось, что половина негодяев были пешие.
– Действительно, припоминаю.
– Я должен вам сказать, хозяин, что не раз видел стада, разгоняемые команчами, но они всегда были на лошадях.
– Что же из этого? Ведь здесь-то мы имеем дело с вако, а не с команчами.
– Правда, но я слышал, что вако так же, как и команчи, – настоящие конники и никогда не ходят пешком в экспедицию, только верхом.
– Совершенно верно, – помолчав, ответил охотник. – Это замечание стоит обсудить.
– А не заметили вы еще какой-нибудь странности, хозяин, которая бы поразила вас?
– Нет, Антонио. Я был так сильно ошеломлен своей потерей, что растерялся и ничего не заметил. Что ты хочешь сказать?
– Не заметили вы слишком резкого свиста в том шуме и криках, произведенных дикарями?
– А ты его слышал?
– Несколько раз и очень ясно.
– Где же были мои уши? И ты уверен, Антонио, в том, что говоришь?
– Вполне уверен, хозяин.
Карлос помолчал несколько секунд, как бы собираясь с мыслями, и потом словно заговорил сам с собой:
– Это возможно… должно быть… Да, клянусь небом, это должно быть…
– Что такое, хозяин?
– Это, должно быть, свист пане!
– Я точно то же думаю. Команчи, киава и вако не свищут, никогда не подают такие сигналы. А этот сигнал усвоен именно пане, наверное, они и есть наши грабители. Это подтверждается еще и тем, что они почти все были пешие.
Мысли охотника сразу же приняли совсем другое направление. Предположение Антонио, очевидно, правомерно. Свист – действительно сигнал, который отличает пане от всех других племен, и хотя они слыли превосходными наездниками, однако рассудили за лучшее не брать с собой лошадей. Индейцы южных племен всегда отправляются верхом, но у пане принято совершать набеги пешими в расчете возвратиться с достаточным количеством лошадей. И их надежды редко не сбываются.
"Во всяком случае, – думал Карлос, – я был не прав, обвиняя вако, наши враги – пане!"
Тут его осенило новое подозрение: разве вако, чтобы убедительнее ввести в заблуждение, не могли усвоить обычного сигнала своих врагов? Что им стоило выйти пешком из лагеря, находившегося на таком близком расстоянии? Да и в этом же направлении они исчезли после того, как мулы в панике сорвались с привязи. Если он и пойдет к ним утром, то они, без сомнения, скажут ему, что это пане бродили по окрестности и похитили его мулов, – и ему ничего не даст это объяснение. Конечно, и мулов он не увидит: их угнали куда-то за холмы, чтобы надежно скрыть.
Рассуждение свое Карлос заключил следующими словами:
– Поверь мне, Антонио, нашими грабителями были вако.
– А я полагаю, что вы ошибаетесь, хозяин.
– Я тоже хотел бы так думать, как ты. Я поверил в нашу дружбу с ними, мои ощущения еще очень свежи, я чувствую к ним симпатию, и мне было бы обидно видеть их врагами. Но боюсь, что я прав.
Но Карлос продолжал рассуждать. Чем более он обдумывал, тем больше слабела его решимость. То обвиняя, то оправдывая вако, он снова припомнил обстоятельства, убеждавшие Антонио в справедливости его предположений. Не подлежало сомнению, что стада бизонов, потревоженных на пастбищах, убегали с севера на юг. Значит, они уходили не от вако, которые охотились в совершенно противоположной стороне. Значит, вероятнее всего присутствие на севере пане?
Карлос во второй раз упрекнул себя за поспешное подозрение своих новых друзей. Страдая от тяжелой неизвестности, он надеялся разрешить ее с первыми лучами солнца. Он тотчас же с зарей отправится в лагерь вако рассеять свои сомнения, или, во всяком случае, откровенно объясниться с ними.
Первые отблески зари стали серебрить степь, когда проницательный взор Антонио остановился на странном предмете, лежавшем у кольев, к которым недавно были привязаны мулы. Возможно, это какой-то кустарник? Нет, это какое-то животное… бизон, мул или большой волк?
Антонио сообщил о своем наблюдении хозяину, и они оба старались разглядеть непонятный предмет. Неверный свет зари не позволял еще как следует рассмотреть, что это, но, опасаясь вторичного нападения индейцев, они не решались пока выйти из укрепленного лагеря.
Наконец любопытство превозмогло. У них уже возникло подозрение, которое им не терпелось проверить.
– Вы заметили, – спросил Антонио, – это почти на том же самом месте, где что-то двигалось в сумерки, когда вы выстрелили?
– Я, возможно, попал в одного из грабителей, – сказал Карлос. – Пойдем, посмотрим.
Перебравшись через повозки, они направились на то место и без особого удивления увидели труп индейца. Мертвец лежал на траве, лицом вниз. В боку у него зияла рана от пули Карлоса, из которой вытекло много крови. Карлос не промахнулся.
Они перевернули тело, чтобы узнать, кто же действительно напал на них. Это был индеец в полном боевом уборе: голый по пояс, с разрисованными лицом и грудью – это для устрашения врагов. Но особенно поражала голова дикаря. За ушами и на висках волосы выбриты, на темени подстрижены, а на макушке оставлен длинный клок, заплетенный в косу, которая, вся утыканная перьями, свисает на спину. Виски выкрашены в ярко-красный цвет, как щеки и грудь. Вид мертвеца производил ужасное впечатление: на зеленовато-бледной коже яркие пятна, белые губы и остекленевшие глаза.
Карлос некоторое время молча разглядывал его, затем, обернувшись к Антонио и показывая на голову индейца и на мокасины, которые были на нем, заявил:
– Пане!
Он теперь был вполне удовлетворен, убедившись, кто же настоящий враг.
Глава XV
Битва племен
Без сомнения, это был индеец из племени пане, судя по его прическе, мокасинам и боевой раскраске. Карлос очень обрадовался, что это пане. Приятно было убедиться, что вако не предатели. Доставляло удовлетворение и то, что он убил одного из грабителей. Наконец, у него затеплилась надежда вернуть хоть часть угнанных мулов, обратившись за помощью к вако.
Это представлялось вполне реальным: ведь вако и пане враждовали друг с другом. Если вако узнают, что пане находятся недалеко, они обязательно бросятся за ними – так полагал Карлос и даже был уверен в этом. И их небольшой отряд примет в этом участие. А если пане будут побеждены и разбиты, возможно, удастся вернуть своих мулов.
Он думал тотчас же скакать к вако, чтобы сообщить им о случившемся и предупредить, что пане начали свои военные действия и что их отряд готов вместе с ними отправиться на поиски общего врага.
Вдруг и Карлос, и Антонио вспомнили, что пане умчались в ту сторону, где разбили свой лагерь вако. Их лагерь находился всего в двух милях, и пане не могли, хоть и ночью, не заметить его. А если они налетели на вако внезапно и сейчас сражаются с ними? Это очень даже возможно. И если это так, то они могут успеть, и это окажется как раз вовремя. Ведь мулов угнали до полуночи. Значит, на пути к лагерю вако они были именно в такое время, когда чаще всего совершаются грабежи – между полуночью и рассветом. Теперь Карлос испугался, что опоздал предупредить вако. Те могли уже и погибнуть. В любом случае, он принял решение немедленно отправиться в их лагерь.
Оставив Антонио и слуг защищать их собственный лагерь, Карлос, вооружившись луком и ружьем, поскакал к цели. Утро только начиналось, но охотник хорошо знал тропу, ведущую в лагерь вако, и не сворачивал с нее. Ехал он очень осторожно, издали внимательно всматривался в каждый кустик, каждую рощу, поглядывал на вершины холмов, не оставлял без внимания любой подъем, который встречался по дороге.
Такая осторожность была необходима, ведь пане могли находиться где-то поблизости: может быть, устроили засаду между лагерями Карлоса и вако, а возможно, остановились на привал где-нибудь среди холмов.
На своем коне, в которого он безусловно верил, Карлос не слишком боялся встретить одного-двух врагов – он легко бы справился с двумя-тремя дикарями, но он мог нарваться на засаду, быть окружен большим количеством врагов, прежде нежели ему удалось бы добраться до лагеря вако. Поэтому Карлос и продвигался очень осторожно.
В кустарниках слышались крики серны, степной сурок тоненько лаял в траве, глухарь подавал на песчаных холмах свой голос, подобный барабанному бою, дикая индейка кулдыкала на ветвях дуба. Эти знакомые звуки долетали до Карлоса, слух которого, равно как и взгляд, был настороже; во всяком другом случае он не обратил бы на них внимания, но ведь он знал, что индейцы прекрасно умели им подражать, и старался не попасться в ловушку.
Он видел на траве следы ночного похода пане, их было много, и они доказывали многочисленность отряда. На берегу ручья местами попадались отпечатки мокасин, но большая часть дикарей, теперь, угнав мулов, проехали верхом.
Карлос удвоил осторожность; он находился на половине пути к лагерю вако, а следы пане продолжали встречаться в том же направлении. Невозможно, чтобы такие опытные воины прошли, не заметив неприятеля. Конечно, они увидели тропу, ведущую к лагерю Карлоса от вако. Может быть, они уже начали атаку, может быть…
В это время неожиданный отдаленный шум поразил охотника… Торжественное пение, устрашающие крики ярости, вопли, вой, стенания, свист, гул и гомон, множество голосов – все это сливалось в каком-то нестройном шуме. Из этого шума выделялись то гиканье, то радостные возгласы, то мстительные восклицания.
Это был страшный голос битвы. Он несся из-за того холма, на который поднимался Карлос.
Дав шпоры, охотник выскочил на вершину, с которой устремил взор на долину. Перед ним кипела ужасная сеча. Шесть сот краснокожих всадников сражались на равнине: одни мчались навстречу другим с копьями, иные пускали стрелы, другие бились копьями или схватывались врукопашную с томагавками. Здесь одни группы неслись в атаку, там другие повернули поводья, не выдержав натиска; эти сражались пешими, те искали убежища в кустарниках, откуда выскакивали, чтобы пустить стрелу или ударить сзади неприятеля. Кровавый спор был в разгаре.
Не было ни труб, ни барабанов для воодушевления воинов, не слышалось выстрелов, не гремели орудия, залпы не потрясали воздуха, пули не свистели, прорываясь сквозь клубы сернистого дыма; но никто не принял бы этой битвы за степной турнир или за маневры, не усомнился бы в подлинности серьезного сражения, где бьются не на жизнь, а на смерть. Битва кипела во всем ужасе: топоры, копья были обагрены кровью, там и сям восходившее солнце сверкало на красных, скальпированных черепах дикарей. Приказания вождей, крики торжества и мщения смешивались с ржанием лошадей, большинство которых, уже без седоков, носилось по равнине.
С первого же взгляда Карлос понял, что шла решительная битва между вако и пане. Через несколько минут, внимательно понаблюдав за ней, он мог отличить воинов одного племени от другого. Без труда он узнавал пане по их полному боевому убору и по клоку волос на затылке, заплетенному в косу, висевшую сзади. Вако, застигнутые врасплох, были, по большей части, в охотничьих куртках и кожаных наколенниках. Некоторые же из них, обнаженные, подобно их противникам, отличались гривами развевавшихся волос.
Охотник сначала хотел присоединиться к дружественному племени. Шум битвы разгорячил его, а вид разбойников, которые ограбили его, возбуждал жажду мщения. Многие из пане бились сейчас на похищенных у него мулах, и Карлосу хотелось возвратить хоть несколько из них. Он уже решил броситься вперед и ринуться в бой, как на поле боя все вдруг изменилось.
Пане отступали! Немногие из самых храбрых воинов еще держались, но большая часть без оглядки скакали в разных направлениях.
Карлос укрылся с лошадью под деревья и увидел, что три воина пане, отрезанные от всех остальных, рассеявшихся по прерии, во весь опор скачут в его сторону и приготовился встретить их. В это время большинство их одноплеменников еще оставались на поле боя. Но в момент, когда они к нему приближались, сзади их нагоняли два всадника вако, испустив боевой клич. Пане оглянулись и, увидев, что предстояла схватка только с двумя неприятелями, вступили в бой. Один из вако упал при первом же столкновении, а второй, в котором Карлос узнал вождя племени, остался лицом к лицу с тремя врагами.
Охотник прицелился из карабина, спустил курок, отрывистый выстрел раздался в воздухе, и один из пане свалился на землю. Двое остальных были слишком заняты, чтобы отследить, откуда последовал выстрел, и продолжали теснить вождя вако. Последний пустил лошадь на одного из нападавших, которому и раздробил череп ударом томагавка, но, не в состоянии на всем скаку повернуть назад, не мог увернуться от оставшегося пане, который вонзил ему в спину свое длинное копье. Проколотый насквозь, благородный вождь испустил предсмертный крик и тяжело рухнул на землю.
Но в тот же самый миг был поражен и его противник. Стрела Карлоса взвилась слишком поздно для того, чтобы спасти вождя, но вовремя, чтобы отмстить за него. Она пронзила пане в ту секунду, когда тот наносил свой роковой удар, и он упал возле своей жертвы, не выпуская из рук смертоносного копья.
Не останавливаясь и не рассматривая страшную группу, лежавшую на траве, Карлос поскакал, чтобы принять участие в битве. Сеча продолжалась. Пане потеряли многих лучших воинов, панический страх овладел теми, кто еще держался изо всех сил, и вскоре обратились в бегство. Карлос вместе с отрядами вако пустился в погоню за ними. Его карабин свалил не одного неприятеля. Однако, опасаясь, чтобы какой-нибудь отряд отступающих не напал на его собственный лагерь, Карлос оставил погоню и поспешил к своим охотникам. Он нашел Антонио и слуг за повозками, они были готовы отразить нападение. Одиночные беглецы пробежали мимо, но слишком были заняты собственным спасением, чтобы нападать на охотников.
Едва только охотник убедился в том, что здесь все в порядке, он тотчас же помчался на поле битвы.
Глава XVI
Выборы
Приближаясь к тому месту, где был убит вождь вако, Карлос услыхал звуки погребальной песни, и когда подъехал, то увидел кружок теснившихся воинов, которые собрались вокруг тела павшего вождя. По мере возвращения из погони вако здесь группировались и каждый затягивал ту же погребальную песню.
Охотник слез с лошади и подошел к кругу. Одни воины смотрели на него с удивлением, а другие, которым было известно его участие в битве, дружески пожимали ему руку. Один старик показал ему на застывшее лицо вождя, словно сообщая гостю о его гибели. Никто не подозревал, что Карлос был свидетелем схватки, в которой погиб вождь, потому что большие деревья скрывали это уединенное место, а все сражение происходило на значительном расстоянии. Значит, старый воин посчитал, что он сообщает Карлосу новость о печальной потере, понесенной племенем.
Непостижимым для вако стало то обстоятельство, что все три пане, их вождь и другой вако не скальпированы. Не могли же они все перебить друг друга, вако и один из пане пали отдельно, три остальные лежали вместе, а пане еще держал копье, которым проколол вождя. У вождя был в руке томагавк, которым он, очевидно, раздробил череп другому пане.
Эти предположения как-то можно было объяснить, но кто же убил предводителя вако? Вот о чем индейцы спрашивали друг у друга, не в состоянии разгадать такую загадку. Должен же остаться в живых кто-то, участвовавший в этой схватке, которая стоила жизни пятерым воинам. Если это был пане, почему он не скальпировал вождя вако, не овладел его скальпом как трофеем, который принес бы ему бессмертную славу? Если же это был вако, то где он находится, куда подевался?
Эти вопросы все задавали друг другу и не находили, однако же, ответа. Но потом решили выяснение пока отложить, так как еще не все воины вернулись после погони, и снова все запели погребальную песню в ожидании прибытия остальных воинов. Наконец, когда собрались все, один из старых воинов стал на середину круга и потребовал слова. Воцарилась мертвая тишина, и он сказал:
– Вако! Сердца наши наполнены печалью в то время, когда у нас есть повод радоваться. Великое несчастье отравляет нашу победу. Мы потеряли нашего отца, нашего брата, нашего великого вождя, которого так искренно любили! Увы, в час самого торжества, в минуту, когда могучая рука его раскроила череп неприятеля, он пал с тем, чтобы более не подняться. Печальны сердца его воинов, и будет вечной грусть его народа! Вако! Вождь ваш не погиб без отмщения. Посмотрите, у его ног убийца плавает в крови, пронзенный стрелой. Кто из вас убил этого пане?
Оратор остановился, ожидая ответа, но ответа не последовало.
– Вако! – продолжал он. – Возлюбленный ваш вождь пал, и сердца ваши переполнены печалью, но мы счастливы, зная, что он не умер без отмщения. Убийца его до сих пор еще сохранил свой скальп. Кто тот храбрый воин, который заслужил этот трофей? Пусть выйдет вперед и возьмет его!
Он опять умолк, но никто ни словом, ни движением не ответил на этот призыв. Не понимая ни слова из этой речи, произнесенной на языке вако, Карлос хранил молчание; он только мог догадываться, что речь шла об убитом вожде и его врагах.
– Братья! – продолжал старый воин. – Все храбрецы обычно скромны и молчат о своих подвигах, но за возлюбленного нашего вождя мог отмстить только самый храбрый воин. Пусть же не страшится он назвать себя и рассчитывать на признательность вако!
Но снова стало тихо, не послышался ни один голос. Тогда оратор проговорил протяжно:
– Я сказал, что следует рассчитывать на признательность вако. Теперь позвольте мне сделать вам одно предложение!
Все единодушно подали знак согласия.
– По обычаю мы выбираем вождя из среды самых отважных воинов всего племени. Я предлагаю выбрать его тотчас же, здесь, на месте, орошенном кровью его предшественника, я предлагаю воина, который совершил этот подвиг.
И он указал на убитого пане.
– Я подаю голос за мстителя, – сказал один воин.
– Я тоже, – отозвался другой.
– И мы тоже! – воскликнули все воины вместе.
– Итак, необходимо торжественно поклясться, что тот, кому принадлежит право скальпировать этого пане, станет вождем племени вако.
– Торжественно клянемся! – воскликнули в один голос все воины, и каждый приложил руку к сердцу.
– Довольно! – сказал старый воин. – Кто же из вас вождь племени вако? Покажись народу!
Никто не выступил вперед, не проговорил ни слова. Каждый смотрел вокруг себя и готовился приветствовать нового избранника. У всех усиленно бились сердца, за исключением Карлоса. Не зная ожидавшей его чести и не имея никакого понятия о важности вопроса, он с любопытством наблюдал за своими друзьями.
К счастью, один из его соседей, говоривший по-испански, объяснил ему, в чем дело, и охотник собирался уже сказать все как есть, как один из вако громко воскликнул: