– Зачем нам и дальше оставаться в неизвестности? Если скромность связывает язык воина, пусть вместо него заговорит его оружие. Вытащим стрелу из тела пане, она должна быть мечена и, может быть, назовет нам имя того, кто пустил ее.
– Да, – ответил старый воин, – примемся за исследование стрелы.
И, выдернув ее из трупа, он показал ее присутствующим. Едва воины взглянули на стрелу, как послышался крик изумления: острие было не каменное, как у индейцев, а железное!
Тогда все взгляды обратились на Карлоса. Это из его лука была спущена смертельная стрела, и именно он убил также третьего пане, у которого обнаружили рану от огнестрельного оружия. Сомнений больше не осталось: бледнолицый отомстил за индейского вождя!
Глава XVII
Возвращение
Теперь Карлос, узнавший все подробности, обсуждавшиеся индейцами, вышел вперед и с помощью переводчика, того индейца, который немного понимал по-испански, рассказал, каким образом убили вождя и какое участие в этой смертельной схватке принимал он.
В ответ он услышал единодушное одобрение. Молодые воины с восторгом, свойственным возрасту, пожимали ему руки, выражая признательность; почти все уже знали, что ему обязаны были спасением: выстрел его карабина предостерег вако. Благодаря ему пане не удалось осуществить свой план: услышав выстрел, они встревожились, так как испугались отпора. Этот выстрел их испугал и заставил отступить, без этого пане, без сомнения, окончательно уничтожили бы вако. И вместо того, чтобы напасть на неприятеля, застав его врасплох, пане сами попали в ловушку и с позором бежали.
Вако видели, что Карлос сражался в их рядах и убил многих неприятелей; но когда узнали, что он отомстил за смерть вождя, их признательности не было пределов. Какой-то фанатизм, чуть ли не опьянение овладели толпой индейцев, и чувства их выражались шумными восклицаниями, от которых дрожал воздух. Спокойствие восстановилось, когда старый индеец, выступавший до этого, которого все благосклонно слушали, снова потребовал слова. На этот раз он обратился к Карлосу:
– Белый воин! – сказал он. – Я советовался с самыми храбрыми нашими воинами – они все понимают, чем тебе обязаны, и никогда не будут в состоянии достойно отблагодарить тебя. Переводчик объяснил тебе цель нашего собрания. Мы поклялись, что только тот, кто отомстил за нашего вождя, заменит нам дорогого покойника. Мы никак не предполагали, что наш белый брат окажется этим храбрым воином; теперь нам это известно. Но разве из-за этого мы сможем изменить нашей клятве, нарушить ее? Нет, подобная мысль даже не приходила нам в голову. Мы торжественно поклялись и готовы повторить свою клятву!
– Повторяем клятву! – раздалось громкоголосое эхо, и как в первый раз, каждый воин приложил руку к сердцу.
– Белый воин! – продолжал оратор. – Наше слово священно. Для воина уже нет чести выше той, какую мы предлагаем тебе. Она по плечу только настоящему, храброму воину. Любой из вако, будь он хоть сыном вождя, если он слаб и неспособен, никогда не допускался к управлению отважным народом вако. Но мы, не колеблясь, предлагаем тебе это верховное звание и были бы счастливы, если бы ты согласился принять его. Чужестранец! Мы будем гордиться своим белым вождем, если, хоть и белый, этот вождь – подобный тебе воин. Мы знаем тебя гораздо лучше, нежели ты думаешь; нам говорили о тебе наши союзники команчи, и мы слыхали о Карлосе, охотнике на бизонов. Мы знаем, что ты – великий воин, но нам известно также и то, что в своем отечестве, среди своего народа, ты – ничто. Прости за прямоту, но разве мы говорим неправду? Мы презираем твоих соотечественников, потому что они или тираны, или рабы. Братья наши команчи рассказали нам много и о тебе, и о твоем народе. Мы знали, кто ты, знали это и в тот момент, когда ты появился у нас, и были рады твоему посещению. Мы вели с тобой торговлю, как с другом. Теперь мы приветствуем тебя как брата и говорим: если тебя ничто не привязывает к твоему неблагодарному народу, мы зовем тебя в племя, которое никогда не будет неблагодарным. Живи с нами и будь нашим вождем!
– Будь нашим вождем! – повторили воины, и восклицание это пронеслось по всем собравшимся.
Затем все смолкли в ожидании ответа.
Карлос изумился до такой степени, что сразу даже не знал, что сказать. В особенности его удивило, что индейцам, оказывается, были известны о нем все подробности. Действительно, он часто торговал с команчами и не мог пожаловаться на это племя, поддерживал с ними дружеские отношения. Некоторые из них иногда посещали Сан-Ильдефонсо в мирное время. Но неужели они так прониклись жизнью белых, что оказались прекрасно осведомленными о его жизни? Откуда они узнали, что он был почти отверженным среди своих?
Однако сейчас не время долго предаваться размышлениям о странности всех этих фактов, ибо воины с нетерпением ожидали его ответа. С самого начала их предложение показалось Карлосу достойным согласия. У себя дома он стоял немного выше раба; у вако – он был бы единодушно избранным неограниченным властителем. Вако считались отважным, разумным и гуманным народом, в чем он и убедился на опыте. Он мог среди этих дикарей жить счастливо с матерью и сестрой, но как же Каталина?
Эта мысль все решила. Он больше не раздумывал.
– Благородные воины! – сказал он. – От всей души благодарю вас за честь, которую вы мне оказываете. Нет слов выразить вам всей моей благодарности, но я буду говорить хоть кратко, но откровенно. Совершенно справедливо, что у себя дома я ничего собой не представляю, один из беднейших в своей среде; но есть узы, привязывающие меня к отечеству, узы сердечные, которые настоятельно требуют моего возвращения. Воины вако! Я сказал все!
– Довольно, – произнес старый воин. – Мы не имеем права, храбрый чужестранец, доискиваться причины твоего решения. Если ты не хочешь быть нашим вождем, то останешься нашим другом. Мы располагаем еще одной, хоть и слабой возможностью доказать тебе свою признательность. Наш враг похитил все твое достояние, но оно отбито и будет возвращено тебе. Кроме того, мы очень просим тебя провести несколько дней с нами и не отказываться от нашего простого гостеприимства. Согласен ли ты?
Все индейцы дружно присоединились к оратору, и Карлос охотно принял это приглашение.
Неделю спустя, через Льяно Эстакадо направлялись к северо-западу пятьдесят мулов, навьюченных бизоньими шкурами и вяленым мясом. На вожаке-муле сидел погонщик, метис по происхождению. Сзади следовали три повозки, запряженные быками, в сопровождении краснокожих работников. Отчаянный скрип колес распугивал даже волков, бродивших в зарослях.
Впереди каравана на красивом вороном коне ехал всадник, который время от времени оборачивался с видимым удовольствием посмотреть на свои богатства.
Этим всадником был Карлос, охотник на бизонов.
Вако оказались щедры. Мулы и груз были подарком племени мстителю за их убитого вождя, но этим все не ограничилось. В кармане у охотника находился мешочек с редким сокровищем, подаренным ему вако, которые обещали со временем подарить ему гораздо больше. Что же было в этом мешочке? Деньги или драгоценные камни? Нет, в нем находился только песок, но песок этот был желтый и блестящий.
Это было золото!
Глава XVIII
Обед у коменданта
Через два дня после праздника святого Иоанна комендант Вискарра давал в крепости обед для нескольких своих приятелей-холостяков, любивших поболтать за стаканом вина. В их числе находились блестящий Эчевариа, священник, отцы-миссионеры, которые, благодаря своему положению, принимались на всех пиршествах, и эти двое столу уделили особое внимание.
Обед состоял из множества блюд мексиканской кухни, из которых большая часть сильно была приправлена перцем: говядина, жаркое, все виды перца… С уничтожением последнего блюда подали разнообразное питье, составляющее суть подобного обеда: мадера и бордо, херес и канарское появились на столе в бутылках разной величины и формы, а для любителей чего-нибудь покрепче принесли золотистого каталонского и мараскино. Комендант обладал хорошим винным погребом. Он выполнял не только обязанности коменданта, а заведовал также и таможенными сборами, что приносило ему небольшие подношения – корзину шампанского или дюжину бордо.
Вино лилось рекой. Священник стал обходительнее; отцы-миссионеры позабыли свои четки и власяницы, и старейший из них, отец Хоакин, не стеснялся припоминать некоторые пикантные похождения, которые случались с ним до поступления в монахи. Эчевариа рассказывал анекдоты о Париже, где он с успехом ухаживал за гризетками. Испанские офицеры, как вежливые хозяева, доставляли гостям удовольствие вести подобные разговоры, хотя сами были достаточно сдержанны. Однако же Вискарра не мог удержаться от многочисленных намеков о тех опустошениях, какие он производил в сердцах севильских красавиц, вспоминал о своих несчетных победах над ними. Он долго стоял с полком в стране апельсиновых рощ, а андалузская грация (gracia andalusiana) была постоянным предметом его восхищения.
Робладо обожал обитательниц Газанны, отдавал им предпочтение и приходил в восторг от пышной и грубой красоты, отличающей квартеронок. Поручик, стоявший в богатой мексиканской провинции Гвадалахаре, восхищался тамошними молодыми девушками, славящимися, после китаянок, самыми маленькими ножками в мире. (Речь идет не о старом испанском городе Гвадалахара.)
Получалось так: то, что требует особой деликатности – качества и личности женщин – обсуждалось самым грубым, непристойным, неприличным образом. Присутствие духовных лиц – трех служителей церкви – нисколько этому не препятствовало; напротив, священник и оба отца иезуита хвастались своими любовными связями и приключениями с таким же бесстыдством, как и их собеседники, собравшиеся за столом и отличавшиеся безнравственностью. Эти святые отцы были не менее грешны, чем остальные. Несколько стаканов вина вымыли из них остатки сдержанности и осторожности, которую они обычно соблюдают. Только одним простолюдинам, наивным крестьянам и простодушным слугам эти недостойные патеры твердили о благочестии, их показная святость и предназначалась трудягам. За столом они тоже принимали иногда благочестивый вид, изображая набожность, но только ради шутки, чтобы придать рассказу о каком-либо похождении больше остроты или комизма. Вдруг среди общей беспорядочной и крайне развязной беседы воцарилось глубокое молчание. Это случилось сразу же после того, как кто-то произнес имя Карлоса, охотника на бизонов. При одном этом имени отцы-миссионеры и священник скривились, Робладо нахмурил брови, а на лице коменданта Вискарры отразилось такое смешение чувств и ощущений, в котором и разобраться было нелегко.
Блестящий Эчевариа, из-за легкомысленности которого произошла эта неожиданная перемена, так как именно он упомянул это имя, прибавил:
– Клянусь честью дворянина, этот Карлос такой наглец, каких я никогда не встречал даже в Париже, в этом республиканском городе! Возможно ли, чтобы жалкий торгаш, ничтожество, которое торгует мясом и шкурами, словом, мясник, убийца бизонов, осмелился претендовать… Parbleu!
Эчевариа из деликатности ругался всегда по-французски, хотя разговаривал по-испански, – он считал, что так вежливее.
– Это неслыханная дерзость! – воскликнули многие голоса.
– Впрочем, – заметил сидевший в самом конце стола молодой человек, и весьма некстати, – прекрасная дама, по-видимому, не разделяет вашего мнения.
Последовал всеобщий протест, громче и яростнее всех возражал капитан Робладо.
– Дон Рамон Диас, – сказал он легкомысленному человеку, – здесь вы ошиблись, вы ничего не видели. Я был в это время возле дамы и могу вас заверить, что она пришла в негодование. (Робладо солгал умышленно.) Что же касается ее отца…
– О, – возразил со смехом дон Рамон, – я и не сомневаюсь в гневе ее отца, это вполне естественно. Ха-ха-ха!
– Что же это за человек? Кто такой этот Карлос? – спросил один из гостей.
– Превосходный наездник, – ответил дон Рамон. – И сам комендант подтвердит это.
И он понимающе обернулся в сторону коменданта.
Вискарре не понравились ни реплика молодого дерзкого человека, ни это обращение, ни сопровождавшая его насмешливая улыбка.
– Вы проиграли значительную сумму? – спросил у него священник.
– Только не ему, не Карлосу, а скотоводу, кажется, его приятелю. Досаднее всего, что, когда держишь пари с подобными людьми из простонародья, вы не имеете возможности отыграться в следующий раз. Трудно с ними встретиться в обычное время, ведь их образ жизни слишком отличается от нашего.
– Но кто же, наконец, этот человек? – спросил снова тот же из собеседников.
– Он? Да просто охотник на бизонов – вот и все.
– Очень хорошо. Но разве вы ничего о нем не знаете? Он белокур, что большая редкость, ведь светловолосых мексиканцев не бывает. Не креол ли он? Или, может, родом из Бискайи?
– Ни то, ни другое. Говорят, он американец.
– Американец?
– Не совсем: отец его американец. Дон Хоакин может точнее рассказать об этом.
Священника попросили познакомить общество с известными ему подробностями из жизни охотника на бизонов.
На эту просьбу священник откликнулся и сообщил все, что знал о Карлосе. Отец его был зверолов, один из тех американцев, которые случайно забрели в Новую Мексику и поселились здесь. Их было очень мало, и они появлялись по большей части редко и жили в одиночестве. Но, как ни удивительно, отец Карлоса прибыл вместе с женой, той самой старухой, которая произвела на всех такое живое впечатление в День святого Иоанна. Зверолов поселился в долине, где отцы-миссионеры прилагали всевозможные похвальные усилия обратить его или его жену в христианство, но безуспешно. Старый охотник умер, как и жил, еретиком, а вдову его вообще подозревали в сношениях с дьяволом. Это был скандал для духовенства, и много раз поднимался вопрос об изгнании гверосов ( gueros ). Словом "гверос" называют белого человека со светлыми или рыжими волосами. Гверосы почти все иностранцы и чрезвычайно редки между туземцами.
– Да, – продолжал падре, – наше намерение было поступить законно с еретическим семейством. Но я не знаю по какой причине оно нашло поддержку у прежнего коменданта, вашего предшественника, Вискарра. Как бы то ни было, а подобные басурманы опасны: они вносят революционные элементы и угрожают общественному порядку. Карлос водится с людьми, за которыми и наблюдать как следует нет никакой возможности. Его видели с подозрительными тагносами, а некоторые из них даже находятся у него в услужении.
– А! Вот как! Его действительно следует остерегаться! Опасная личность! – стали раздаваться голоса.
После этого зашла речь о сестре охотника, и лицо Вискарры оживлялось по мере того как многие лестно, с похвалой отзывались о ее красоте. Этот господин принимал в разговоре такое участие, какого и не подозревали его собеседники. Он давно составил план действий, на выполнение которого были уже направлены его слуги и прихлебатели.
Весьма естественно, что от сестры охотника на бизонов перешли к другим красавицам Сан-Ильдефонсо, потом стали разбирать по косточкам женщин вообще. Вино развязало все языки, и, возвратясь к точке отправления, разговор дошел до крайней распущенности.
Наступила ночь, и гости распрощались со своими радушными хозяевами. Многие были так пьяны, что их необходимо было отвести домой. Солдат сопровождал патера и двух миссионеров, из которых каждый был boracho – мексиканское слово, выражающее крайнюю степень опьянения.
Но это случалось с ними не в первый раз.
Глава XIX
Донесение
Оставшись один со своим приятелем, Робладо, комендант продолжал беседу за стаканом вина и за сигарой.
– Вы в самом деле думаете, капитан, что прелестная Каталина отвечает взаимностью этому гверо? Я того же мнения, иначе он не смел бы показывать такую дерзость.
– Вчера вечером он с ней тайно встречался. Подходя к дому Крусес, я увидел человека, который стоял у окна, опершись о решетку, и, по-видимому, беседовал с кем-то, находившимся в комнате. Я подумал, что это кто-нибудь из знакомых дона Амбросио, и пошел дальше. Но незнакомец, закутанный в плащ, удалился, вспрыгнул на лошадь и ускакал. Лица его видно не было. Но представьте мое удивление, когда я узнал вороного мустанга, на котором охотник на бизонов выезжал на состязание!
– Что же вы сделали?
– Всадник исчез весьма скоро, так что догнать его было невозможно. Я вошел в дом и стал расспрашивать слуг, кто из хозяев дома. Они мне сказали, что хозяин уехал на рудник, а сеньорита ушла к себе и вечером никого не принимает.
– Должно быть, это вас очень огорчило.
– Я был просто взбешен, вышел из себя и не помню, что там говорил!.. Верится с трудом, но клянусь честью благородного офицера, что этот негодяй втихомолку свел знакомство с Каталиной.
– Невероятно! Однако что же вы собираетесь делать, Робладо?
– Я уже принял меры, позаботился о сеньорите. Я предупредил дона Амбросио, который обещал мне впредь строже присматривать за ней. Вы знаете мою тайну, полковник! Мне необходимо жениться на богатой наследнице: ее рудник – моя единственная надежда, но не странно ли, что на моем пути встает такой соперник, из такого сословия? О! Это уморительно! Какой-то охотник на бизонов!
И Робладо изобразил улыбку, выглядевшую довольно неестественно.
– Знаете ли, – продолжал он, пораженный вдруг внезапной мыслью, – что отец Хоакин не любит гверосов? Вы слышали, что он говорил сегодня, ничуть не скрывая своей антипатии. Если только церковь будет согласна вмешаться в это дело, мы можем избавиться от Карлоса без труда и без скандала. Ничего нет легче патерам изгнать его из Сан-Ильдефонсо, если только у них есть доказательство, что он еретик. Не правда ли?
– Без сомнения, – холодно ответил Вискарра. – Но если выгонять его, любезный мой Робладо, то вместе с ним придется изгнать и еще кое-кого. То есть вместе с шипами вырвут и розу. Вы меня понимаете?
– Как нельзя лучше.
– А этого я не желал бы, по крайней мере, в настоящее время. Впоследствии я, может быть, первый потребую выкорчевать розу, шипы и розовый куст.
– Кстати, полковник! Как идут у вас дела с Розитой? Вы были у нее?
– Нет еще, друг мой! Некогда было. Она живет довольно далеко, не забудьте, да и я откладываю свое посещение до тех пор, пока ее брат куда-нибудь отправится. Его присутствие несколько мешает мне.
– Значит, он куда-то отправляется?
– Скоро уезжает в прерию, где пробудет несколько месяцев, охотясь за бизонами и надувая индейцев.
– Право, этот отъезд как нельзя более кстати.
– Теперь, друг мой, вы понимаете, что бесполезно спешить, прибегать к насилию. Терпение! У нас будет достаточно времени для успешного завершения своих дел. Прежде нежели охотник за бизонами возвратится из своего похода, мы уже со всем покончим. Вы станете владельцем великолепных, богатых рудников, а я…