- Я политикой не интересуюсь, - сказалъ донъ-Луисъ. - Я не разсуждаю о томъ, что лучше, республика или монархія; моя единственная родина - искусство. Я не знаю, какова монархія въ другихъ странахъ, я только вижу, что въ Испаніи она мертва. Ее терпятъ, какъ другіе пережитки прошлаго, но она ни въ комъ не вызываетъ восторга и никто не расположенъ приносить себя въ жертву ей, я даже думаю, что т, которые живуть подъ ея снью, связанные съ престоломъ своими личными выгодами, боле преданы ей на словахъ, чмъ на дл.
- Это правда, - отвтилъ Габріэль. - Послднимъ популярнымъ монархомъ былъ Фердинандъ VII. Всякій народъ заслуживаетъ своихъ властителей… Нація пошла впередъ по пути прогресса, а короли даже, напротивъ того, ушли назадъ, отказавшись отъ антиклерикализма и реформаторскихъ начинаній первыхъ Бурбоновъ. Если бы теперь воспитатели какого-нибудь молодого принца сказали, что хотятъ "сдлать его дономъ Карлосомъ III", стны дворцовъ содрогнулись бы отъ такихъ словъ. Австрійская политика воскресла, какъ сорная трава выростаетъ заново, сколько ее ни вырывай… Если въ нашихъ королевскихъ дворцахъ вспоминаютъ прошломъ, то лишь объ эпох австрійскаго владычества. Тамъ совершенно забыты т короли, которые уничтожили обаяніе инквизиціи, изгнали іезуитовъ и содйствовали благосостоянію страны. Совершенно забыты т иностранные министры, которые просвтили Испанію. Іезуиты, монахи и священники снова всмъ распоряжаются, какъ въ худшія времена царствованія дона Карлоса II… Да, донъ-Луисъ, вы правы: монархія умерла. Между нею и страной такое же взаимоотношеніе, какъ между живымъ и мертвымъ. Вковая лнь испанцевъ, ихъ боязнь передъ всмъ новымъ, длятъ ту форму правленія, которая не иметъ у насъ, какъ въ другихъ странахъ, оправданія военныхъ побдъ и захвата новыхъ земель.
Вскор Габріэль сталъ опять видаться со своими друзьями, которые, по выраженію сапожника, не могли жить безъ него. Друзья собирались теперь на башн у звонаря, чтобы избжать инквизиторскихъ взглядовъ дона Антолина. По утрамъ Габріэль сидлъ подл своей племянницы, глядя, какъ она шьетъ на машин, и смотрлъ на ея грустное лицо, когда она молчаливо склонялась надъ работой. Они очень сблизились, проводя вмст время въ одинокомъ помщеніи Эстабана, который уходилъ изъ дому, избгая общества дочери. Ихъ сближала также болзнь. По ночамъ Габріэль, который не могъ уснуть отъ душившаго его кашля, слышалъ стоны племянницы. Встрчаясь утромъ, они обмнивались тревожными вопросами о здоровьи другъ друга: каждый изъ нихъ забывалъ о своихъ страданіяхъ, видя передъ собой страданіе другого. Саграріо была очень больна, но ея молодое лицо оставалось красивымъ, глаза сверкали оживленіемъ и нжная грустная улыбка придавала ей особую прелесть… Изъ любви къ дяд, Саграріо не позволяла ему такъ долго сидть подл себя, боясь стснять его собою.
- Уйдите, - говорила она, притворяясь веселой. - Меня раздражаетъ, чго вы сидите здсь паинькой. Вамъ нужно побольше двигаться. Пойдите къ своимъ друзьямъ; они наврное ругаютъ меня за то, что я васъ къ нимъ не пускаю. Пойдите погуляйте, дядя. Поговорите о томъ, что васъ такъ интересуетъ и приводитъ ихъ всхъ въ восторгъ. Только не простудитесь и не утомляйтесь!
Габріэль уходилъ къ своимъ друзьямъ, собиравшимся у звонаря, и находилъ тамъ всхъ своихъ прежнихъ слушателей, въ томъ числ и дона Мартина, который пробирался туда тайкомъ, а также и сапожника; онъ работалъ по ночамъ, чтобы возмстить время, которое проводилъ, слушая Габріэля. Самый дикій и смлый изъ всхъ былъ звонарь Маріано. Онъ быстро освоился съ новыми идеями и сразу принялъ самые крайніе идеалы Габріэля.
- Я вполн раздляю твои убжденія, Габріэль, - говорилъ онъ, - и въ сущности всегда ихъ раздлялъ. Я считалъ, что не должно быть бдныхъ, что вс должны работать, и что нужно помогать другъ другу… Я съ этими мыслями и пошелъ въ горы, надвъ "бойну" и взявъ ружье въ руки. Я всегда думалъ, что религію выдумали богатые, чтобы примирить обездоленныхъ съ ихъ судьбой, давъ имъ надежду на вознагражденіе на неб. Выдумка не дурна. Кто посл смерти не нашелъ блаженства - не придетъ вдь жаловаться.
Однажды въ свтлое весеннее утро Габріэль вмст со своими друзьями, собравшимися у Маріано, пошелъ на колокольню - поглядть на знаменитый большой колоколъ, La Gorda, котораго онъ не видлъ съ дтства.
Поднявшись по винтовой лстниц изъ комнатки звонаря, вс они стали у огромной ршетки, замыкавшей клтку для колокола. Огромный бронзовый колоковъ былъ надтреснутъ съ одной стороны; языкъ колокола, разбившій его своей тяжестью, весь рзной, толщиной въ колонну, лежалъ внизу и вмсто него вислъ другой, мене тяжелый. У ногъ Габріэля разстилались крыши собора, черныя и некрасивыя. Прямо противъ собора возвышался Альказаръ, величественно поднявціійся выше храма, точно храня высокій духъ построившаго его императора, цезаря католицизма, борца за вру, державшаго церковь у своихъ ногь.
Вокругъ собора раскинулись зданія города, и дома исчезали среди безчисленныхъ церквей и монастырей, наводнившихъ Толедо. Куда бы ни обращался взоръ, всюду онъ встрчалъ часовни, монастыри, больницы. Церковь заполонила Толедо, въ которомъ въ прежніе вка кипла промышленность, и до сихъ поръ подавляла своей каменной громадой мертвый городъ. На нсколькихъ колокольняхъ разввался маленькій красный флагъ съ изображенной на немъ причастной чашей: это означало, что тамъ служитъ первую службу посвященный въ санъ новый священникъ.
- Когда бы я ни поднялся сюда, - сказалъ донъ Мартинъ, свъ около Габріэля, - всегда разввается гд-нибудь этотъ флагъ. Церковь неустанно пополняетъ свои ряды новыми избранниками, а большинство вступающихъ въ нее избираетъ духовную карьеру только для того, чтобы пріобщиться къ богатствамъ и могуществу церкви. Бдные! И меня вдь тоже посвящали съ пышностью, среди клубовъ ладана, и семья моя плакала отъ счастья и умиленія, гордясь тмъ, что я сталъ служителемъ Господнимъ. Но на слдующій день посл торжества, когда потухли свчи и кадильницы, начались будни, началась нужда, приходилось вымогать мольбами возможность имть кусокъ хлба - зарабатывать семь дуросовъ въ мсяцъ.
- Да, - сказалъ Габріэль, кивая головой въ знакъ сочувствія словамъ молодого священника. - Вы - первыя обманутыя жертвы. Прошло время, когда вс священники жили въ богатств. Несчастные юноши, надвающіе рясу съ надеждой на митру, похожи на эмигрантовъ, которые отправляются въ далекія страны, славившіяся цлыми вками, какъ неисчерпаемые источники богатствъ, и убждаются, попавъ туда, что богатства истощены, что тамъ - большая нужда чмъ у нихъ дома.
- Правда, Габріэль. Время могущества церкви прошло, однако, она еще достаточно богата, чтобы доставить довольство своимъ членамъ. Но духъ равенства, который приписывается церкви, не существуетъ на самомъ дл. Напротивъ того, нигд нтъ такого безпощаднаго деспотизма, какъ въ церкви. Въ первыя времена папы и епископы избирались врующими, и если они злоупотребляли своей властью, ихъ свергали. Теперь церковь стала насквозь аристократической. Кто достигъ митры, тотъ навсегда свободенъ отъ всякой отвтственности. Въ государственной жизни чиновниковъ удаляютъ со службы, министровъ смняютъ, военныхъ лишаютъ военнаго званія, даже королей свергаютъ съ престола. Ho папа и епископы не могутъ быть никмъ смщены и не несутъ никакой отвтственности. А если какой-нибудь возмущенный несправедливостями священникъ вздумаетъ протестовать, окажется живымъ человкомъ подъ рясой - его объявляютъ сумасшедшимъ. Въ завершеніе лицемрія, они провозглашаютъ, что въ лон церкви живется лучше, чмъ гд-либо въ мір, и что только безумецъ можетъ возмутиться противъ нея.
- Какая ложь, - продолжалъ донъ Мартино, все боле воодушевляясь, - все, что говорится о бдности церкви! Эта бдность очень относительная, Церковь уже не владетъ большей половиной богатствъ всой страны, какъ прежде, но всетаки ея положеніе у насъ лучшее, чмъ гд бы то ни было, и государство тратитъ на церковь больше, чмъ на все другое. На церковь въ бюджет опредляется сорокъ милліоновъ, что ей кажется недостаточнымъ, а на народное образованіе - девять, на помощь неимущимъ - одинъ милліонъ. Чтобы сохранить добрыя отношенія съ Богомъ, испанцы тратятъ въ пять разъ больше, чмъ на обученіе грамот. Но, помимо этого, церковь получаетъ субсидіи отъ разныхъ министерствъ - на миссіи въ разныхъ странахъ, на содержаніе духовниковъ въ арміи и флот. Она собираетъ огромныя деньги на поддержаніе папскаго двора и папскаго иунція, на перестройки и поддержку церквей, на епископскія библіотеки и на всякіе непредвиднные случаи, собираетъ огромныя пожертвованія съ частныхъ лицъ, получаетъ субсидіи отъ городскихъ совтовъ… Словомъ, церковь иметъ ежегодно отъ государства и частныхъ жертвователей боле трехсотъ милліоновъ въ годъ… И всетаки она стонетъ и жалуется на бдность.
Триста милліоновъ - я точно подсчиталъ. А я получаю семь дуросовъ, и большинство священниковъ живетъ впроголодь. Вс деньги идутъ въ пользу церковной аристократіи. Подумай, Габріэль, какъ мы обмануты! Отказаться отъ радостей семьи и любви, отъ мірскихъ благь, облечься въ черное траурное платье - и зарабатывать не больше любого каменщика, мостящаго улицу! Правда, нашъ трудъ не тяжелый, и намъ не грозитъ опасность упасть съ помостовъ, но мы бдне многихъ рабочихъ и не можемъ признаться въ этомъ, не можемъ просить милостыни, чтобы не позорить нашъ санъ!.. Когда церковь утратила свою первенствующую роль въ мір, то только мы, мелкіе служители вры, пострадали отъ этого. Священники бдны, соборъ бденъ, но князья церкви получаютъ попрежнему тысячи дуросовъ, и каноники спокойно поютъ, сидя въ своихъ креслахъ и не заботясь о хлб насущномъ.
Пробило двнадцать часовъ… Звонарь исчезъ. Послышался скрипъ цпей и балокъ, отъ громового удара содрогнулась вся башня. "Горда" заглушила вс другіе колокола рядомъ съ нею. Черезъ минуту раздались изъ Альказара воинственный бой барабановъ и звуки трубъ.
- Пойдемъ, - сказалъ Габріэль. - Напрасно Маріано не предупредилъ насъ, чтобы не оглушить такъ неожиданно. - И онъ прибавилъ, улыбаясь:- Вчно то же самое. Много шума - и никакого дла.
Приближался праздникъ Тла Господня. Жизнь въ собор шла обычнымъ чередомъ. Въ верхнемъ монастыр много говорили о здоровьи кардинала, которое очень ухудшилось отъ волненій, вслдствіе его ссоры съ канониками. Говорили даже, что у него былъ припадокъ, и что жизнь его въ опасности.
- У него болзнь сердца, - утверждалъ Тато, который всегда точно зналъ, что происходитъ во дворц архіепископа. - Донья Визитаціонъ плачетъ, какъ кающаяся Магдалина и проклинаетъ канониковъ.
За обдомъ Эстабанъ сталъ говорить о томъ, съ какой пышностью праздновался въ прежнія времена надвигающійся праздникъ, и скорблъ о паденіи церкви.
- Ты не увидишь прежняго блеска, - говорилъ онъ Габріэлю. - Теперь отъ прежняго остался только обычай украшать фасадъ церкви драгоцнными коврами. Но уже не выставляютъ "Гигантовъ" въ рядъ передъ дверью прощенія, и процессія совсмъ заурядная.
Регентъ тоже жаловался:
- А месса, синьоръ Эстабанъ!.. Самая жалкая для такого большого праздника. Приглашаютъ четырехъ музыкантовъ и исполняютъ нсколько отрывковъ Россини, самыхъ коротенькихъ, чтобы вышло подешевле. Лучше бы уже при такихъ условіяхъ довольствоваться органомъ.
По старому обычаю, наканун праздника военная музыка играла вечеромъ передъ соборомъ, и весь городъ сбгался слушать ее, радуясь развлеченію среди однообразной будничной жизни. Къ этому дню съзжались гости изъ Мадрида на бой быковъ, назначенный на слдующій день.
Звонарь пригласилъ своихъ друзей слушать музыку въ греко-римской галлере на верху главнаго фасада. Въ тотъ часъ, когда донъ Антолинъ закрылъ двери верхняго монастыря и тамъ потушены были вс огни, Габріэль и его друзья пробрались наверхъ къ звонарю, и къ нимъ присоединилась, по настоянію дяди, Саграріо. Пришла и блдная, больная жена сапожника съ груднымъ ребенкомъ. Вс они сли у каменной баллюстрады и стали смотрть внизъ, на городъ.
Городская ратуша украшена была гирляндами огней. Среди деревьевъ гуляли группы молодыхъ двушекъ въ блыхъ платьяхъ, а за ними слдовали кадеты, тонкіе и стройные въ своихъ турецкихъ шароварахъ. Надъ ярко освщенной площадью высилось темное, ясное и глубокое лтнее небо, усянное сверкающей пылью звздъ.
И когда кончилась музыка и потухли огни, обитатели собора долго еще оставались на галлере, будучи не въ силахъ оторваться отъ волшебнаго вида неизмримаго пространства надъ головой и города у подножья собора.
Саграріо, которая, со времени своего возрращенія, не выходила еще ни разу изъ верхняго монастыря, съ восхищеніемъ смотрла на небо.
- Сколько звздъ! - мечтательно проговорила она тихимъ голосомъ.
- Небо подобно полю, - сказалъ звонарь. - Въ хорошую погоду звзды высыпаютъ на немъ въ большемъ количеств.
Наступило долгое молчаніе, которое звонарь прервалъ наконецъ, вопросомъ.
- Что такое небо? Что тамъ за его синевой?
Площаць собора была въ этотъ часъ пустынная и темная, озаренная только разсяннымъ свтомъ звздъ. Съ огромнаго голубого свода спускалась молитвенная тишина, величіе которой охватило наивныя души служителей храма. Ихъ постепенно заполняла тайна безконечности.
- Вс вы, - снова заговорилъ Габріэль - не въ состояніи постигнуть безконечность. - Васъ обучзли какойто наивной и жалкой исторіи творенія, придуманной невжественными евреями гд то въ углу Азіи. По этой благочестивой легенд міръ, созданіе Бога, похожаго на человка; и этотъ изумительный творецъ соорудилъ будто бы все мірозданіе въ шесть дней. До чего дйствительность боле прекрасна, до чего объясненія науки боле возвышенны. Наша земля, такая огромная въ нашихъ глазахъ, со всми ея народами и врованіями лишь атомъ вселенной. Даже солнце, которое кажется намъ огромнымъ по сравненію съ землей, лишь пылинка въ безконечности. To, что мы называемъ звздами, такія же солнца какъ наши, окруженныя планетами, подобными земл, но они такъ малы, что недоступны нашимъ взорамъ. Сколько ихъ? По мр того, какъ человкъ совершенствуетъ оптическіе снаряды и проникаетъ все глубже въ глубины неба, онъ находитъ ихъ все въ большемъ и большемъ количеств; за открытыми мірами появляются въ глубин ночи новые міры. Въ пространств движутся безчисленные міры, боле сплоченные, чмъ частицы составляющія дымъ и облака и все же отдленные одинъ отъ другого безграничными пространствами. Одни изъ этихъ міровъ населены какъ земля, другіе были населены, но сдлались необитаемыми и кружатся одиноко въ пространств, ожидая новой эволюціи жизни; есть такіе, которые еще не проснулись къ жизни. Млечный путь - звздная пыль, которая только кажется сплошной массой; въ дйствительности между отдльными частицами такія огромные промежутки, что въ нихъ могли бы двигаться свободно три тысячи такихъ солнечныхъ системъ какъ наша, со всми сопровождающими ихъ планетами.
- Такъ чему же насъ обучали здсь? - робко спросилъ старый органистъ, указывая на соборъ.
- Ровно ничему, - отвтилъ Габріэль.
- А что такое вс люди? - спросилъ Тито.
- Ничто.
- А правительство, законы, нравы общества? - спросилъ звонарь.
- Тоже ничто.
Саграріо посмотрла на дядю глазами, расширившимися отъ созерцанія неба.
- А Богъ? - мягко спросила она. - Гд Богъ?
Габріэль стоялъ опершись на перила галлереи. Его фигура вырисовывалась на фон звзднаго неба, высокая и черная.
- Богъ, - сказалъ онъ, - это все, что насъ окружаетъ, также какъ мы сами. Это жизнь, которая со всми своими превращеніями, какъ бы постоянно умираетъ и постоянно возрождается. Богъ - это та безпредльность, которая насъ пугаетъ своей непостижимостью. Это матерія, которая одухотворяется силой, составляющей ея сущность и неразрывна съ нею. Словомъ, Богъ - это міръ съ человкомъ включительно. Но если вы меня спрашиваете, что такое тотъ мстительный и своевольный Богъ, который извлекъ изъ небытія вселенную, который управляетъ нашими дйствіями и хранитъ наши души, то этого Бога вы напрасно стали бы искать въ глубинахъ безпредльности; онъ измышленіе нашего разума и когда люди придумали его, земля уже существовала милліоны лтъ.
На вс дальнйшіе вопросы Габріэль отвчалъ тоже отрицательно; все, что слушатели его чтили до сихъ поръ, онъ назвалъ ложью - но они уже были такъ охвачены его вліяніемъ, такъ врили ему, что его отрицаніе стало для нихъ закономъ. Въ эту ночь, подъ праздникъ Тла Господня, бесда на вышк древняго собора разрушила въ душахъ наивно-врившихъ людей все, что ихъ связывало съ общественнымъ и религіознымъ строемъ родины ихъ духа - толедскаго собора.
IX
Рано утромъ на слдующій день Габріэль, выйдя на галлерею верхняго монастыря, увидлъ дона Антолина, который раскладывалъ свои книжечки съ билетами для обзора храма и поврялъ ихъ.
- Сегодня великій день, - сказалъ Габріэль желая польстить дону Антолину. - У васъ будетъ хорошій сборъ: прідутъ иностранцы.
Донъ Антолинъ пристально посмотрлъ на Габріэля, сомнваясь въ его искренности и потомъ отвтилъ довольнымъ тономъ:
- Да, праздникъ, кажется, будетъ удачный… Намъ очень нужны деньги. Ты вотъ радуешься нашей бд и можетъ быть доволенъ. Мы такъ бдны, что нечмъ покрыть расходы по празднику.
Донъ Антолинъ продолжалъ пристально смотрть на Габріэля. Ему пришла въ голову одна мысль и онъ колебался, сдлать ли то, что онъ придумалъ.
- Послушай, Габріэль, - сказалъ онъ, помолчавъ, съ лукавой улыбкой:- вотъ ты хотлъ заработать немного денегъ, чтобы помочь брату. Сегодня представляется случай. Хочешь принять участіе въ процессіи, везти колесницу съ священной ракой?
Предложеніе дона Антолина было, конечно, сдлано съ ироніей, и Габріэль хотлъ отвтить отказомъ, но онъ вдругъ ршилъ перехитрить стараго священника и принять его предложеніе. Онъ хотлъ къ тому же дйствительно что-нибудь заработать, зная, какъ нуждается братъ. Его жалкаго заработка и платы регента за комнату и ду не хватало на то, чтобы содержать больного Габріэля, котораго нужно быпо очень хорошо кормить, что онъ длалъ съ трогательной нжностью, предлагая постоянно то състь, то выпить что-нибудь. Въ конц мсяца ему приходилось обращаться за помощью къ дону Антолину.
- Ты, конечно, не захочешь, - саркастически прибавилъ донъ Антолинъ, - ты слишкомъ крайній, и счелъ бы недостойнымъ себя возить раку по улицамъ.
- Вы ошибаетесь, - возразилъ Габріэль. - Я готовъ принять ваше предложеніе, - можетъ быть только, трудъ этотъ мн не по силамъ?
- He безпокойся, - отвтилъ донъ Антолинъ, - возить будутъ другіе; тутъ будетъ человкъ десять, а ты только будешь однимъ изъ нихъ. Я скажу, чтобы тебя не слишкомъ утруждали.
- Тогда отлично, донъ Антолинъ. Я радъ заработку, и сейчасъ пойду въ соборъ.
Больше всего онъ ршился принять предпоженіе стараго священника изъ желанія пройтись по улицамъ Толедо, куда онъ ни разу не выходилъ, скрываясь въ собор. Кром того, ему казалось любопытнымъ, чго онъ, не врующій, будетъ возить передъ толпой католическую святыню. Для него это было символомъ отрицанія, скрывающагося подъ вншней пышностью католическаго культа, символомъ исчезнувшей вры - въ то время, какъ донъ Антолинъ, напротивъ того, увидалъ въ согласіи Габріэля побду церкви.
Когда Габріэль спустился въ соборъ, месса уже началась. У дверей ризницы взволновано говорили о важномъ событіи, нарушившемъ торжественность праздника. Архіепископъ не спустился въ соборъ и не приметъ участія въ процессіи. Говорили, что онъ боленъ, но вс отлично знали, что наканун онъ ходилъ гулять довольно далеко, въ монастырь за городомъ, и знали, что онъ не явился изъ злобы на канониковъ.