– Ты всё сделала неправильно с самого начала! – воскликнул Твидлдум. – Первым делом, когда приходишь с визитом, надо сказать: "Как поживаете?" – и поздороваться.
И братья сначала поцеловались, а потом протянули ошарашенной таким бурным проявлением чувств Алисе свои свободные руки.
Девочка в недоумении посмотрела на них, не зная, с кем поздороваться сначала, чтобы не обиделся другой, и в конце концов протянула им обе руки одновременно. И тотчас же братья втянули её в хоровод. Это казалось настолько естественным, что Алиса даже не удивилась, когда услышала музыку, которая, по-видимому, раздавалась с дерева – они как раз под ним танцевали, а производили её, очевидно, ветки, что тёрлись одна о другую, как смычки о струны.
Очень толстые кавалеры скоро запыхались.
– Четыре тура совершенно достаточно, – сказал, с трудом переводя дыхание, Твидлдум, и танец прекратился так же внезапно, как начался, а музыка стихла.
Отпустив руки Алисы, с минуту братья молча смотрели на гостью, а та совершенно не знала, как завязать разговор – ведь не скажешь "Как поживаете?" – если только что кружилась с ними в танце.
– Надеюсь, вы не очень устали? – решилась она наконец.
– Ни в коем случае. Спасибо, что спросила, – ответил Твидлдум.
– Это очень любезно, – поддакнул Твидлди. – Ты любишь стихи?
– Д-д-а… отчего же… некоторые, – не вполне уверенно пролепетала Алиса. – Но, может быть, вы всё же подскажете, как выбраться из этого леса?
– Что бы мне прочитать ей? – Твидлди посмотрел на Твидлдума большими серьёзными глазами, не обратив на слова девочки ни малейшего внимания.
– Я думаю, "Плотник и Тюлень" – оно самое длинное.
Твидлдум нежно обнял брата, и тот начал:
Сияло солнце в небесах…
Со всей вежливостью, на которую только была способна, Алиса осмелилась его прервать:
– Если оно очень длинное, может быть, вы сначала укажете мне дорогу? – сказала она.
Твидлди мягко улыбнулся и начал снова:
Сияло солнце в небесах –
Полдневное светило –
И золотых барашков блеск
На волны наводило.
Но странность заключалась в том,
Что это… ночью было.
Надувшись, на него луна
С досадою глядела,
Решив, что солнце по ночам
Могло б ложиться смело.
"Вот наглость, – думала она. –
Так портить мне всё дело".
Был сух на берегу песок,
Мокра вода морская…
Не видно было облаков
На синеве без края.
Не видно также было птиц:
Их улетела стая.
Гуляли Плотник и Тюлень
По бережку согласно,
Над тем, что много так песку,
Рыдая громогласно:
– Когда бы весь песок убрать…
Вот было бы прекрасно!
– Что, если б семь служанок здесь
Семь мётел в руки взяли? –
Спросил Тюлень. – Они песок
В полгода бы убрали?..
Но Плотник проронил слезу
И отвечал:
– Едва ли!..
– Ах, Устрицы!.. Пойдём пройтись, –
Сказал Тюлень с мольбою. –
И погулять, и поболтать,
Внимая волн прибою.
Мы можем четырёх из вас
За ручки взять с собою.
Из Устриц старшая тогда
Безмолвно лишь взглянула.
Из Устриц старшая тогда
Тюленю подмигнула:
Мол, не покину мель свою!.. –
И головой качнула.
Но уж четыре молодых
Спешили по дорожке,
Помывшись, платьица встряхнув
И вычистив сапожки.
Тут странность заключалась в том –
Зачем: где взять им, бедным, ножки?
Ещё четыре, и ещё
Четыре показались:
Ещё, спеша, едва дыша,
Из моря появлялись,
Скакали через гребни волн
И за берег цеплялись.
Тюлень и Плотник шли вперёд,
Пожалуй, больше мили,
Потом уселись на камнях
И отдохнуть решили,
А крошки Устрицы на них
Глазёнки устремили.
И очень смирно стали ждать
Уставившись рядками.
Тюлень сказал:
– Пришла пора
Потолковать нам с вами.
Мы всем займёмся: сургучом,
Судами, башмаками…
О кочанах, о королях
Мы с вами поболтаем,
И отчего валы кипят,
Как будто чайник с чаем,
И есть ли крылья у свиней –
Мы это всё узнаем.
Но Устрицы повременить
Просили с разговором:
– Нас, Устриц жирненьких, взяла
Одышка в беге скором.
И за согласье обождать
Благодарили хором.
– Нам нужен хлеб, – сказал Тюлень, –
Он трапезы основа!
Но уксус с перцем тоже здесь
Полезны – это к слову…
Итак, закусывать начнём –
Ведь всё у вас готово?
– Не нами ж! – Устриц ужас взял,
Они позеленели… –
Ужель любезность вся вела
К такой зловещей цели?..
– Как ночь ясна!.. – пропел Тюлень. –
На вид вы б поглядели.
Вы так любезны, что пришли…
Нам с вами так отрадно…
– Отрежь-ка мне ещё ломоть, –
Тут буркнул Плотник жадно. –
Оглох ты, что ли, братец мой?
Мне на тебя досадно.
Тюлень сказал:
– Такой обман…
Мне перед ними стыдно…
Ещё заставить их бежать
Так далеко… Обидно.
А Плотник только проворчал:
– Тут масла и не видно.
Тюлень сказал:
– Как я скорблю,
Как плачу я над вами…
И самых крупных выбрал он
С горючими слезами,
Всё время носовой платок
Держа перед глазами.
– Надеюсь, – Плотник тут спросил, –
Что вы прошлись приятно?..
Ведь, может, вам уже пора
Идти домой обратно?..
Но так как съели всех – никто
Не отвечал, понятно.
Алиса горестно вздохнула: ей было жалко бедных Устриц, – и сказала:
– Тюлень всё-таки добрее – он даже плакал.
– Ага, зато съел Устриц намного больше, чем Плотник, – возразил ей Твидлди. – А платок держал перед собой, чтобы Плотник не мог видеть, сколько он съел и каких именно, – то есть всё наоборот.
– Это очень гадко! – возмутилась Алиса. – Теперь мне больше нравится Плотник… ведь, значит, он съел меньше, чем Тюлень.
– Он съел столько, сколько ему удалось, хотя мог бы и больше, – заметил Твидлдум.
Дело оказалось запутанным, и, подумав, Алиса начала:
– Ну, тогда они оба очень гадкие… – но вдруг замолчала и в тревоге прислушалась.
Из лесу, совсем недалеко от них, донеслись звуки – похожие на пыхтение паровоза. Но откуда в лесу паровоз? Может, это какой-нибудь дикий зверь?
– У вас случайно не водятся львы или тигры? – робко спросила она.
– Да нет, это Чёрный Король храпит, – успокоил её Твидлди.
– Хочешь посмотреть на него? Пойдём! – воскликнули братья хором и, подхватив Алису под руки, буквально потащили к тому месту, откуда раздавался храп.
– Правда, забавное зрелище! – воскликнул Твидлдум. – Когда-нибудь он этак голову себе с плеч отхрапит.
Взору Алисы предстал маленький человечек в красном ночном колпаке с кисточкой, лежавший под деревом, опираясь на него спиной и свесив голову, и храпевший что есть мочи.
– Как бы он не простудился на сырой траве. – Алиса, будучи заботливой девочкой, не увидела в этом "зрелище" ничего забавного.
– Как ты думаешь, что ему сейчас снится? – спросил Твидлди.
– Кто же может это знать? – удивилась Алиса.
– Ему снишься ты, – захлопал в ладоши Твидлди. – А если бы ты вдруг перестала ему сниться, как думаешь, где бы сейчас очутилась?
– Наверное, там же, где и сейчас…
– Ничего подобного! – отрезал Твидлди. – Ты не была бы нигде, потому что являешься всего лишь частью его сна.
– Стоит Чёрному Королю проснуться, – прибавил Твидлдум, – и ты – фить! – исчезнешь, растворишься, как дым.
– Неправда! – в негодовании воскликнула Алиса. – И если я всего лишь часть его сна, тогда что такое вы? Вот что хотела бы я знать!
– То же самое, – сказал Твидл-дум.
– То же, то же самое! – подтвердил Твидлди.
Они так кричали, что Алиса невольно приложила палец к губам и произнесла:
– Ш-ш-ш! Зачем так громко?
– А, всё-таки боишься, что он проснётся! – позлорадствовал Твидлдум. – Значит, веришь, что всего лишь снишься ему, а в действительности не существуешь.
– Нет, существую, – заплакала Алиса.
– Твои слёзы ничего не изменят – от них ты не станешь действительнее, – равнодушно заметил Твидлди. – Так что прекрати разводить сырость.
– Если б я не существовала, – улыбнулась сквозь слёзы Алиса (уж очень всё это было курьёзно), – то и плакать не могла бы.
– Ты что же, думаешь, будто слёзы твои настоящие? – презрительно воскликнул Твидлдум.
"Чепуха какая-то, – подумала Алиса. – И глупо плакать из-за этого".
Эта мысль её развеселила, и как ни в чём не бывало она спросила:
– Как вы думаете, не будет дождя? Что-то очень уж потемнело. Хотелось бы поскорее выбраться из этого леса.
Твидлдум раскрыл над собой и братом большой зонтик и выглянул из-под него:
– Нет, не думаю. По крайней мере, здесь, под зонтиком. Ни в коем случае.
– Но дождь-то ведь пойдёт с неба, а зонтик только может защитить от него, – удивилась Алиса.
– А пускай идёт, если хочет, – заявил Твидлди. – Мы ничего не имеем против. Наоборот.
"Эгоисты", – подумала Алиса и собралась уже было с ними распрощаться и уйти, как вдруг Твидлдум выскочил из-под зонтика и, схватив её за руку, воскликнул прерывающимся от волнения голосом:
– Ты видишь это?
Глаза его вдруг расширились и стали совершенно жёлтыми, а дрожащий палец указывал на какой-то маленький белый предмет под деревом.
– Да это простая погремушка, – успокоила его Алиса, внимательно рассмотрев предмет, – а ты испугался, будто это гремучая змея. Обыкновенная погремушка, да к тому же ещё и сломанная.
– Я знал, знал! – закричал Твидлдум и принялся топать ногами и рвать на себе волосы. – Конечно, она сломана.
Тут он бросил злобный взгляд на братца, и Твидлди тотчас же бросился на землю, попытавшись спрятаться под зонтиком и стать как можно незаметнее.
Алиса положила руку на плечо толстячку и сказала успокаивающим тоном:
– Стоит ли так огорчаться из-за старой погремушки?
– В том-то и дело, – в бешенстве аж завизжал Твидлдум, – что она новая! Абсолютно! Я только вчера её купил! Ах какая это была замечательная, самая лучшая на свете погремушка!
И он разрыдался, да так горько, что Твидлди готов был провалиться сквозь землю и умудрился залезть в зонтик, так что снаружи торчала лишь голова с выпученными глазами и беззвучно открывавшимся и закрывавшимся ртом.
"Совсем как рыба", – подумалось Алисе.
– Надеюсь, ты согласен драться, – раздался тут голос немного успокоившегося Твидлдума.
– Надеюсь, – ответил братец угрюмо и выкарабкался из зонтика. – Только пусть она поможет нам надеть доспехи.
И братья, взявшись за руки, на глазах ошеломлённой такими изменениями в их настроении Алисы отправились в лес, чтобы через минуту вернуться с целой охапкой домашней утвари – валиков, одеял, половиков, скатертей, крышек от кастрюль и вёдер для угля.
– Всё это нужно как-то прикрепить к нам, – заявил Твидлдум.
Задача оказалась не из лёгких, и Алисе с большим трудом удалось нацепить на толстячков все эти вещи. Прилаживая валик от кушетки к шее Твидлди, она заметила:
– Это чтобы вам не отрубили голову.
– А знаешь, – ответил он совершенно серьёзно, – это одна из самых крупных неприятностей, которые только могут приключиться во время боя. Остаться без головы.
Алиса было засмеялась, но вовремя спохватилась и сделала вид, что закашлялась, чтобы толстячок не обиделся.
– Я не слишком бледный? – заволновался вдруг Твидлдум. – Привяжи мне шлем покрепче. Вообще-то я не из трусливых, просто сегодня что-то голова болит.
Алиса благоразумно промолчала и понадёжнее закрепила у него на голове кастрюлю.
– Мне хуже, чем тебе, – раздался голос соперника. – Что-то зубы сегодня разболелись, все до одного.
– Так, может, лучше отложить дуэль? – с надеждой предложила Алиса, обрадовавшись возможности восстановить мир.
– Нет, немножко всё же надо подраться, – решил Твидлдум. – Но не очень долго. Который теперь час?
– Половина пятого, – взглянув на часы, ответил Твидлди.
– Я думаю, вполне достаточно до шести, а потом пообедаем.
– Чудненько… – как-то не очень весело согласился Твидлди. – Только она пусть не вмешивается и не подходит близко, а то я обыкновенно, когда разойдусь, луплю всех, кто под руку попадёт.
– Да и я не отстану, – в запальчивости крикнул Твидлдум.
Алиса засмеялась:
– Да вы, наверно, так всё вокруг перебьёте да переломаете, а всё из-за какой-то трещотки.
Девочка всё ещё надеялась, что благоразумие восторжествует и братья, устыдившись, не затеют драки.
– Я бы не придавал этому такого значения, – заметил Твидлдум, – не будь трещотка совершенно новой.
"Хорошо бы вот сейчас прилетел тот самый огромный Ворон", – подумала Алиса, вспомнив слова старинной песенки.
– У нас всего один меч, как ты знаешь, – обратился Твидлдум к брату. – Но можешь взять зонтик. Он такой же острый. Только давай скорей начинать, а то скоро станет темно как в подземелье.
– И даже темнее, – согласился Твидлди.
Темнело действительно так быстро, что Алиса подумала, уж не гроза ли надвигается.
– Какая огромная туча и как быстро двигается! Что это? Да у неё как будто крылья? – воскликнула девочка.
– Это Ворон! – закричал Твидлдум в страшном испуге.
И оба брата вмиг пустились наутёк, так что лишь пятки засверкали.
Алиса тоже укрылась под большим деревом в лесу, решив, что здесь Ворон ей не страшен: птица слишком велика, чтобы протиснуться между деревьями. Но лучше бы Ворон не хлопал так своими крыльями: будто целый ураган бушует в лесу. Вон чью-то шаль подхватило и понесло, как бумажку.
Глава 5
Шерсть и вода
Алиса поймала шаль на лету, а через минуту показалась и её хозяйка, Белая Королева, которая неслась, как безумная, с широко распахнутыми объятиями, так что была похожа на огромную летящую птицу. Девочка почтительно пошла ей навстречу, вытянув руки с шалью перед собой.
– Я очень рада, что могу вернуть вам эту вещь, – сказала она Королеве, помогая облачиться в шаль.
Но та лишь беспомощно смотрела на неё испуганными глазами и твердила шёпотом какую-то бессмыслицу, звучавшую словно "бут-тер-брод, бут-тер-брод".
Алиса поняла, что никакой беседы не получится, если она не начнёт сама, и несмело поинтересовалась:
– Я удостоена чести видеть саму Белую Королеву и имею удовольствие говорить с ней?
– Да-да, только какое может быть удовольствие в разговоре? Удовольствие в молчании.
Алиса решила, что не стоит затевать спор: лучше согласиться, – и, осмотрев Белую Королеву повнимательнее, подумала: "Фу какая неряха! Всё на ней вкривь да вкось и держится на одних булавочках".
– Вы позволите поправить на вас шаль? – предложила она Королеве.
– Не понимаю, право, что с ней сделалось, с этой шалью, – ответила с грустью та. – Видно, потеряла терпение. Я и там её приколола, и здесь, но никак на неё не угодишь.
– Она не может держаться, будучи приколотой на одной стороне, – сказала Алиса и деликатно исправила оплошность Королевы. – Боже мой, а что случилось с вашими волосами?
Девочка в ужасе всплеснула руками, а Королева горестно вздохнула:
– В них запуталась щётка, никак не вытащить, а гребёнку я вчера потеряла.
Алиса осторожно вытащила из её волос щётку и, причесав, как умела, заметила:
– Так-то гораздо лучше. Но, право, вам не мешало бы обзавестись горничной.
– Я с удовольствием взяла бы тебя, – обрадовалась Королева. – Два пенса в неделю, через день – варенье.
Алиса с трудом удержалась от смеха:
– Но я вовсе не собираюсь ни к кому наниматься, да и варенье меня очень мало интересует.
– Это очень хорошее варенье, – обиделась Королева.
– Верю, только сегодня мне не хочется варенья.
– А ты всё равно его сегодня и не получила бы. У меня такое правило: завтра варенье и вчера варенье, но сегодня – никогда.
– Как же так? – возразила Алиса. – Всё равно должно когда-нибудь получиться "сегодня варенье".
– Никогда не получится, – заявила Королева. – Я ведь тебе объяснила: варенье через день. А сегодняшний день разве через день? Сегодняшний день – сегодня.
– Я не могу этого понять, – сказала Алиса. – Здесь всё ужасно запутано.
– Это оттого, что ты живёшь назад, – снисходительно заметила Королева. – Конечно, сначала может кружиться голова, трудно привыкнуть, но…
– Я живу назад? – очень удивилась Алиса. – Вот уж не подозревала. А что это значит?
– Но с другой стороны, – не обращая ни малейшего внимания на её слова, продолжала Королева, – жизнь назад имеет большое преимущество: у тебя память работает в обе стороны.
– Вряд ли… Моя память работает в одну сторону: я запоминаю только то, что уже прошло.
– О, тогда у тебя неважная память, – надула губы Королева. – Это очень плохо, когда память работает только назад.
– Скажите мне, пожалуйста, – решилась спросить Алиса, – какие события вы помните лучше всего?
– Ну, конечно, те, что случились от этой недели через неделю, – спокойно ответила Королева, налепив себе на палец большой кусок пластыря. – Вот, например, королевский Офицер сейчас в тюрьме: отбывает наказание, – а суд над ним начнётся только в будущую пятницу. Ну и, понятно, преступление произойдёт в самом конце.
– А если он и вовсе не совершит преступления? – в недоумении спросила Алиса.
– Тем лучше. Разве нет?
Королева закрепила пластырь на своём пальце кусочком тесьмы, и Алиса поняла, что спорить бесполезно.
– Конечно, лучше, но ведь если его уже подвергли наказанию, очень нехорошо.
– Ты совершенно не права, – возразила Королева. – Тебя когда-нибудь наказывали?
– Да, но только после того, как провинилась, не заранее.
– И ты становилась после этого лучше! – с торжеством воскликнула Королева.
– Да, но я сначала нашалила, а уже потом меня за это наказали. Вот в чём разница! – стояла на своём Алиса.
– А если бы ты вообще не шалила, было бы гораздо лучше, лучше, лучше и лучше! – С каждым "лучше" голос Королевы становился всё выше, пока не перешёл наконец в визг.
– Тут какое-то недоразумение… – начала было Алиса, но Королева принялась вдруг так громко стонать, что фраза так и осталась незаконченной.
Стоны между тем перешли в вопли, Королева затрясла рукой, да так, словно хотела её оторвать.
– У меня из пальца идёт кровь! Ой-ой-ой-ой! Ай-ай-ай!
Её визг походил на звук паровозного свистка, и Алисе пришлось заткнуть себе уши обеими руками, чтобы не оглохнуть.
– Что случилось? – успела она спросить в момент затишья, когда могла рассчитывать, что Королева её услышит. – Вы укололи себе палец?
– Пока нет, но скоро уколю. Ой-ой-ой!..
– Когда, вы думаете, это случится? – Алиса едва удерживалась от смеха.
– Когда буду опять прикалывать шаль, – прохныкала Королева. – Вот сейчас отстегнётся брошка у меня на груди… Ой-ой-ой!
Едва эти слова были сказаны, как брошка действительно расстегнулась, и Королева быстро её схватила.
– Осторожно! – закричала Алиса. – Вы её не так держите.
Она взялась за брошку, но было уже поздно: булавка скользнула и уколола Королеве палец.