- Ещё бы. Они терпят от турок в Арабистане одни неудачи. Но на сотрудничество с генералом Юденичем не идут.
- Англичане, ваше величество, не хотят видеть русских в Персии и в горах Курдистана, за которыми начинаются земли арабских народов.
- Без помощи нашего оружия трудно будет им переломить ход в войне с турками на Ближнем Востоке...
Получив высочайшее одобрение на создание новой, не номерной армии, Алексеев поставил задачу генералу В. М. Безобразову, срочно вызванному в Ставку:
- Владимир Михайлович, до вас доведён приказ Верховного о назначении вас командующим Особой армией.
- Точно так, Михаил Васильевич. Сегодня утром я на нём расписался.
- Армейский штаб в своей основе создан?
- Да. Из известных мне гвардейских офицеров. Генерал-квартирмейстер Пустовойтенко передал мне роту искровой связи для оперативного управления войсками армии.
- Её состав вам известен полностью?
- Точно так. Я уже связался с командирами 1-го и 30-го армейских корпусов. Задачи на выдвижение им уже поставлены. Полки лейб-гвардии к атаке готовы. Кавалерия на подходе.
- Приказываю от имени Верховного сформировать армию в срок не более чем десять суток. В помощь вам будут выделены лучшие оперативники Ставки.
- Благодарю. Направление удара Особой армии я могу узнать?
- Конечно, Владимир Михайлович. Задача вам поставлена атаковать город Ковель в стыке между 3-й и 8-й армиями. Все оперативные детали - у Пустовойтенко.
- В чьё распоряжение поступает моя армия?
- Генерала Брусилова. В его распоряжение вы поступаете с завтрашнего дня.
- Кто уточнит боевую задачу армии? Ставка или штаб Юго-Западного фронта?
- Лично Алексей Алексеевич...
Брусиловский прорыв завершился самой большой победой России на Восточном фронте в ходе Первой мировой войны. Австро-Венгрия была разбита и не смогла восстановить свою прежнюю военную силу. В сражении на полях Галиции её армии потеряли до полутора миллиона человек убитыми, ранеными и пленными, 581 орудие, 1795 пулемётов, 448 бомбомётов и миномётов.
Потери победителей тоже оказались огромными. Они составили около 500 тысяч человек. Но за это история ни императора Николая II, ни начальника штаба Ставки, ни главнокомандующего Юго-Западным фронтом тогда не судила. Величие Брусиловской виктории "перекрыло" собой горечь утрат.
Наступление Юго-Западного фронта при всей его масштабности так и не обрело стратегического успеха, как то задумывал Михаил Васильевич Алексеев. Хотя и были достигнуты серьёзные тактические результаты. "Виновник" большой победы русского оружия, генерал Брусилов писал следующее:
"Произошло это оттого, что Верховного главнокомандующего у нас по сути дела не было, а его начальник штаба, невзирая на весь свой ум и знания, не был волевым человеком...".
Однако значение летней наступательной операции 1916 года было велико в другом. Это была первая и достаточно успешная попытка согласовать действия трёх фронтов в одном наступлении. И заслуга генерала Алексеева здесь несомненна и бесспорна.
Император Николай II, получив немало приветственных телеграмм и писем от союзников, нашёл способ отблагодарить своего начальника штаба. Во время одного из июльских совещаний в Ставке Верховный главнокомандующий, обычно молчаливо всё слушавший, взял слово первым:
- Господа генералы, позвольте мне от вашего имени поздравить Михаила Васильевича с присвоением ему звания генерал-адъютанта свиты Его Императорского Величества...
Россия летом 1916 года своим наступлением против Австро-Венгрии оказала союзникам немалую услугу. Германский в австрийский Полевые Генеральные штабы были вынуждены снять с Западного и Итальянского фронтов более 30,5 пехотных и 3,5 кавалерийские дивизии и направить их против наступавших русских войск. Французы вновь могли легко вздохнуть под Верденом. А в Италии австро-венгры прекратили свои атаки в области Трентино.
О Брусиловском наступлении писали много. Так, английский историк Б. X. Лиддел Гарт дал следующую оценку наступлению русского Юго-Западного фронта:
"Россия пожертвовала собой ради своих союзников, и несправедливо забывать, что союзники являются за это неоплатными должниками России".
…Когда император Николай II избрал местом своего постоянного, хотя с частыми отъездами, пребывания могилёвскую Ставку, управление государственными делами "разделилось". Гражданскими заботами занималась теперь Александра Фёдоровна, которая была кузиной германского императора.
Государственных дел супруга венценосного полковника Романова почти не касалась, за исключением того, что связывалось с именем Распутина. Тогда она "входила" и в дела войны, в жизнь Ставки. В письмах к мужу Александра Фёдоровна величала бывшего сибирского конокрада не иначе как "наш Друг".
Чета Романовых больше всего желала удержать власть в огромной державе, охваченной революционным брожением. Император видел в супруге верного соратника. Он писал Александре Фёдоровне из Могилёва:
"Сама подумай, как можешь ты, моя жена, не прийти на помощь своему мужу, особенно теперь, когда он отсутствует...
Как жалко, что ты не взяла на себя это уже давно, по крайней мере с тех пор, как началась война...
Ты должна стать моими глазами и ушами в столице, пока я остаюсь здесь. На тебе лежит задача сохранять мирные отношения и равновесие в кабинете министров. Этим ты окажешь огромную услугу и мне, и нашей стране...
Действительно, ты мне очень поможешь, если будешь проводить обсуждения с министрами и руководить ими...".
Довольно скоро после "утверждения" в Зимнем дворце Александры Фёдоровны старец Григорий стал "влиять" и на военные вопросы. Для начальника штаба Ставки генерала Алексеева не стало большим секретом то, что писала в ноябре 1915 года государыня мужу - Верховному главнокомандующему:
"Дорогой ангел, мне очень хочется узнать у тебя о твоих планах в отношении Румынии. Наш Друг очень обеспокоен...".
Николай II ответил тогда супруге уклончиво и неопределённо. У него действительно ещё не было каких-то твёрдых планов в отношении Румынии. Александра Фёдоровна напомнила ему ещё раз о "беспокойстве в военных делах" Григория Распутина:
"Наш Друг боится, что у нас недостаточно большая армия, чтобы пересечь всю Румынию. Мы можем попасть в "ловушку", которая захлопнется за нами...".
Алексеева, при всей его внешней невозмутимости, неприятно поражало то, что Распутин стал "заниматься" уже не только вопросами состояния армии и флота. Теперь старец Григорий перешёл к конкретным указаниям времени и места наступательных операций русских войск. Императрице Александре Фёдоровне он говорил, что его советы исходят из "вещих сновидений". Государыня же верила ему буквально во всём.
О том, чего стоила или могла стоить "распутинщина" для Русской армии, свидетельствует, например, такое послание Александры Фёдоровны мужу, датированное ноябрём 1915 года:
"Теперь, пока я не забыла, я хочу передать тебе всё то, что видел наш Друг ночью во сне. Он просит тебя приказать продвинуться нашим войскам вперёд в районе Риги. Он сказал, что это необходимо, иначе немцы засядут там зимой столь основательно, что выгнать их оттуда будет стоить больших усилий и бесконечного кровопролития...
…Он говорит, что сейчас это самое важное, и настоятельно просит тебя отдать приказ о наступлении. Он говорит, что мы можем и должны это сделать, и я сочла необходимым сразу написать тебе".
Николай II имел по поводу этого письма с начальником штаба Ставки конфиденциальный разговор. Он состоялся после обычного утреннего доклада:
- Михаил Васильевич. В сегодняшнем докладе мы не услышали от вас ничего относительно наших планов под Ригой?
- Ваше величество. В планы Ставки на эту зиму не входит проведение каких-либо наступательных операций Северного фронта под Ригой.
- А какие операции вообще возможны там в ближайшие один-два месяца?
- Только частные наступления силами полков и дивизий для улучшения своего оборонительного положения. На большее рассчитывать нам под Ригой пока не приходится.
- Почему вы так считаете?
- Ставка планирует основные стратегические действия в кампании будущего года на Юго-Западном фронте. Нам, как было уже доложено, важно вывести из войны Австро-Венгрию, пока главные силы Германии находятся на Западном фронте.
- И район Риги штаб Ставки совсем не беспокоит?
- Пока нет. По данным разведывательного отдела штабов Северного и Западного фронтов, немцы в Прибалтике, и особенно в Курляндии концентрацию войск не производят.
- Что ещё добыла фронтовая разведка?
- Немцы на этом участке фронта стали больше заниматься укреплением своих позиций. Они явно готовятся зимовать в тёплых блиндажах, а не в сырых окопах.
- Тому у вас есть достоверные подтверждения?
- Да, есть. Прежде всего показания пленных из резервных ландверных дивизий, что держат фронт под Ригой. В достоверности их показаний сомневаться не приходится.
- Михаил Васильевич. Я хочу доверительно высказать вам свои сомнения относительно нашей рижской позиции. И не только свои личные.
- Слушаю, ваше величество.
- Мною на днях получено письмо от императрицы. Известный вам вещий старец Григорий обеспокоен положением наших дел под Ригой. И государыня интересуется судьбой войск под Ригой. Она меня спрашивает о том во всех последних письмах. Что мне ей посоветуете ответить?
Алексеев, и раньше открыто недоброжелательно относившийся к вниманию императрицы Александры Фёдоровны к делам армейским и планам Ставки, опустил голову. Николай II всё же заметил грустную улыбку на лице человека, которому он доверил стратегическое управление всей военной силой Российской империи. Государь повторил свой вопрос:
- Как мне, Михаил Васильевич, ответить на письма императрицы?
- Ваше величество... Похвально то, что ваша супруга живёт болью России. Но, как мне думается, у ней и так много гражданских забот там, в столице. А заботами армейскими пусть занимается Ставка Верховного главнокомандующего. Нашего наступления под Ригой пока не будет.
- Вы чем-то обеспокоены?
- Да, ваше величество. Я боюсь того, что наши планы на войну, которые становятся известны в Зимнем дворце, могут стать добычей германской агентуры.
- Вы кого-то подозреваете в этом?
- Наша контрразведка может пресечь утечку секретной информации из Ставки и фронтовых штабов. В столице ей такую работу проводить намного сложнее.
- Вы имеете в виду планы Ставки?
- Не только их. Но и информацию о состоянии армии и о её снабжении, пополнении резервами.
- Так всё же что мне ответить императрице?
- Думается, что государыню надо успокоить в её тревогах. К нашему счастью, ваше величество, Распутин не входит в число начальствующего состава императорской армии.
- Почему к счастью, Михаил Васильевич? Ведь старец Григорий обладает несомненным даром предвидения бед. Больших и малых. В этом я и Александра Фёдоровна убеждались уже не раз. Помните тот случай в Зимнем дворце, когда рухнула одна из люстр.
- Да, тот случай относится к числу нашумевших. Но Распутин, ваше величество, человек сугубо не военный. Его сновидения могут расходиться с планами Ставки и германского Генштаба. Это наше счастье.
- Ведь старец Григорий сегодня весь в заботах о наших победах.
- Пусть он заботится о них вдалеке от фронта и Могилёва. В противном случае, я в том убеждён, в вопросах ведения войны у нас будет больше неразберихи.
- Государыня Александра Фёдоровна знает о вашем нерасположении к старцу Григорию.
- Мне об этом известно, ваше величество. Но я, как начальник штаба вашей Ставки, должен заниматься не разгадыванием снов, а более прозаическими делами. Войной и только войной, пока я пользуюсь вашим личным доверием.
- Михаил Васильевич. В моём доверии к вам можете не сомневаться.
- Благодарю, ваше величество...
Алексеев не питал доверия ни к императрице Александре Фёдоровне, интересы которой в делах военных давно перешагнули рамки разумного, ни к её дворцовому окружению. Не вызывала доверия и личность Григория Распутана, невесть откуда появившегося в Зимнем дворце и стремительно "воцарившегося" на той дворцовой половине, где проживала императорская семья.
Поразительное влияние безграмотного и распутного старца Григория на дела в государстве беспокоило не только русский генералитет, но и "здравые" круги придворной аристократии. Последние в конечном счёте и решили судьбу Распутина, сделавшего в российской истории головокружительную придворную карьеру. Против бывшего сибирского мужика-конокрада составился заговор и в декабре 1916 года его убили. Примечательно, что в рядах заговорщиков состояли и великие князья.
Во главе заговора стояли - князь Ф. Ф. Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, двоюродный брат императора великий князь Дмитрий Павлович и член Государственной думы В. М. Пуришкевич, богатый бессарабский помещик, действительный тайный советник, то есть имевший чин, равный в Табели о рангах чину генерала.
Пуришкевич взял на себя историческую миссию разоблачения "тёмных сил", которые окружали царскую семью. Известна его двухчасовая речь в Государственной думе:
- Достаточно всего лишь рекомендации Распутина для того, чтобы самый ничтожный гражданин поднялся к вершинам государства...
В том своём выступлении бессарабский помещик громогласно обратился к министрам:
- Вели вы действительно уважаете закон, если слава России, её могущество, неразрывно связанные с именем царствующего монарха, дороги вам, тогда вы должны подняться во весь рост и сказать своё слово...
- Вы должны отправиться в Ставку и броситься к ногам царя. Имейте мужество сказать ему, что растёт гнев народа. Нам угрожает революция...
- Тёмный человек не будет больше управлять Россией...
- Нам нужно спасать царство...
Пуришкевич был в Думе выразителем крайне правых взглядов. Блестящий оратор, он свято верил в незыблемость абсолютного самодержавия. Он часто ездил в Ставку, лично занимался безвозмездной помощью раненым и увечным воинам, "курировал" санитарные поезда, циркулировавшие между фронтом и Петроградом с его военными госпиталями. Но даже Пуришкевич не осознавал опасности, которую несла для сражающейся Русской армии распутинщина. Алексеев эту опасность в деятельности отца Григория видел.
Для Михаила Васильевича показателем роли императрицы Александры Фёдоровны и Распутина в "руководстве" войной стал Брусиловский прорыв. Этот успех дался для России ценой крови нескольких сот тысяч человек. Но на то она и война, чтобы за победу расплачиваться прежде всего людскими жизнями.
Императрица и "Друг" семьи Романовых довольно странно отнеслись к успеху наступления Юго-Западного фронта. Так, Александра Фёдоровна писала мужу:
"Он находит (Распутин. – А.Ш.), что... не следует так упорно наступать, поскольку потери слишком велики...
Наш Друг надеется, что мы не станем подниматься на Карпаты и пытаться их взять, так как, повторяет Он, потери снова будут слишком велики...".
Разумеется, начальник штаба Ставки не читал писем императрицы. Но то, что он ощущал "монаршью длань" государыни, бесспорно. Николай II отвечал на одно из писем венценосной супруги так:
"Я сказал Алексееву, что нужно остановить эти безнадёжные атаки... на Карпаты".
Из Зимнего дворца на это пришёл радостный ответ:
"По поводу твоих последних приказов Брусилову наш Друг сказал следующее:
- Я испытываю удовлетворение от последних распоряжений папы. Всё будет хорошо".
"Папой" бывший сибирский конокрад, а ныне всемогущий придворный прорицатель называл государя императора Николая II.
Алексеев всё же настоял на продолжении успешно развивающегося наступления брусиловского фронта. Причём настоял при всей своей человеческой мягкости.
Полковник Романов, в свою очередь не сумевший "убедить" собственного начальника штаба, с некоторой горечью писал в Петроград императрице:
"Алексеев просит разрешения продолжать наступление... и я согласился...".
Александра Фёдоровна ответила:
"Наш Друг очень раздражён тем, что Брусилов не выполняет твоего приказа об остановке наступления, хотя ты был подвигнут свыше дать этот приказ, и Господь благословил твоё решение. Наш Друг опять указывает на бесполезные потери".
Верховному главнокомандующему пришлось оправдываться "за Брусиловский прорыв" перед императрицей и, естественно, перед Распутиным:
"Я только что получил твою телеграмму, в которой ты говоришь о том, что наш Друг очень расстроен тем, что мои планы не осуществились...
Создана дополнительная армия, которая удвоит наши силы в наступлении...
Новая армия позволяет надеяться на успех. Вот почему я дал генералу Алексееву своё согласие...
Моё решение, с военной точки зрения, совершенно правильное и сегодня верное...
Эти детали не должны совершенно касаться тебя. Я прошу об этом, дорогая, передай Распутину только одно:
- Папа приказал предпринять значительные шаги...".
На такое письмо из Ставки Александра Фёдоровна ответила отчаянным посланием:
"Я умоляю, дай опять Брусилову приказ остановить бесполезную бойню...
Зачем повторять безумие немцев под Верденом? Твои прежние планы, такие мудрые, были одобрены нашим Другом.
Вернись к ним...
Наши генералы теперь уже не считаются с потерями живых людей и не останавливаются перед ужасным кровопролитием. Это грешно".
Верховный главнокомандующий сдался:
"Моя дорогая.
Генерал Брусилов, получив мои инструкции, немедленно отдал приказ остановить наступление".
Приказ о прекращении наступления Юго-Западного фронта в 1916 году вызвал немало разнотолков. Особенно если учитывать, что русские войска уже прорвались в карпатские леса. Так, генерал Гурко, участвовавший в наступательных операциях, в своих послевоенных мемуарах замечал:
"Войска были измотаны, и это имело свои последствия... Но нет никакого сомнения в том, что остановка наступления была обусловлена приказами Ставки".
Здесь генерал не договаривает. Под приказами Ставки подразумевались, естественно, только приказы императора Николая II.
Брусилов в своих мемуарах тоже не мог "обойти" во многом спорный приказ Верховного.
"Внезапная необоснованная остановка наступления допустима только во время манёвров. В настоящий момент мы не имеем права на необдуманные действия. Противник несёт такие же потери, как и мы...
Но другого пути разбить и уничтожить врага не существует. Потери, а они могут быть значительными, при этом неизбежны".
Во всех этих "трениях" генерал Алексеев в силу занимаемой им должности становился волнорезом, о который в большинстве известных истории случаев разбивались "накаты" на Ставку волеизъявлений императрицы Александры Фёдоровны...