С рассветом, когда туман рассеялся, выяснилось, что 14-я дивизия с боем захватила не Сандепу, а находившуюся в 400 метрах севернее от неё деревню Баотайцзы, которая в течение двух дней подвергалась артиллерийскому обстрелу. А самое большое селение на высотах, то есть Сандепу, огонь батарей русской полевой артиллерии так и не затронул.
Дальнейшие попытки захватить Сандепу оказались бесплодными и успеха не имели. 14-я дивизия генерала Русанова, потеряв 1122 человека убитыми и замерзшими ночью в поле, отошла по приказу на исходные позиции. Туда, откуда она начинала ночную атаку.
Проигранная битва за Сандепу "призвала" Михаила Васильевича к безрадостным, но неизбежным раздумьям. В письме родным он говорил откровенно:
"Хуже то, что развитие дел наших медленное, тягучее, нерешительное, предоставляющее нашему противнику время выжидать подхода подкреплений и бесконечно укреплять свою позицию. Укрепления свои японцы устраивают мастерски, а мы, не производя достаточных разведок, бьём свои лбы. Что в нашем высшем командовании не всё обстоит благополучно, указывает уход из армии Гриппенберга (генерала от инфантерии Оскара-Фердинанда Гриппенберга, члена Государственного совета, командующего 2-й Маньчжурской армией. - А Ш.).
Пока ещё не состоялось повеление о сдаче им должности, но отданный им приказ войскам армии звучит безвозвратным прощанием с ними. После боев под Сандепу он подал рапорт о болезни. В разговоре с нашим Командующим Куропаткин высказался в том смысле, что он не думал, чтобы человек в 67 лет успел так разрушиться, что он удивляется, зачем же Гриппенберг брался за должность, если здоровье его так расстроено.
Едва ли, однако, можно видеть в факте ухода "болезнь" главной причиной. Мой офицер, находящийся при штабе 2-й армии, даже в отрывочных телефонных и телеграфных сообщениях намекает на причины резкой разницы во взглядах на ведение войны Гриппенберга и Куропаткина.
Недостаточные средства, предоставляемые отдельным командующим армиями, и нагромождение резервов в собственных своих руках ("мой стратегический резерв") - всё это ведёт к тому, что мы нигде не можем нанести удар широким, смелым размахом.
Стукаемся частями, теряем много, а успехи наши или скромны, или граничат с неуспехами, но зато в утешение - наши стратегические резервы велики и нетронуты, конечно, до той минуты, пока и им не придёт пора точно так же тыкаться в двери, за которыми прячется победа.
Очевидно, коренная разница во взглядах, малая самостоятельность, стремление к опеке заставили Гриппенберга сначала подать рапорт о болезни, а затем послать телеграмму Государю об отозвании.
Я не могу согласиться с этим решением Гриппенберга вполне оставить армию в критические минуты, но не могу не преклониться перед его шведской настойчивостью, перед ним самим, не остановившимся перед уходом, не пожелавшим стать игрушкой в чужих руках. У нашего (генерала Каульбарса. - А. Ш.) этого не будет, и он будет плясать под дудку, в которую ему будут дуть.
Всё это, в общем, неладно. Всё это затрудняет и отдаляет от нас желанную и нужную победу, вместе с тем и выход из того тяжёлого положения, в котором находится Россия...".
...Русские войска медленно отступали на север, держась вдоль линии железной дороги, которая вела на Ляодун из Мукдена. Армейские контрразведчики из числа полевой жандармерии тревожили штаб армии своими донесениями о том, что в полках идёт "ропот". Прямо называлась и причина: неудачная атака укреплённого японцами Сандепу и последующее отступление.
Вскоре командующий армией Каульбарс вызвал своего генерал-квартирмейстера и поставил перед ним задачу следующего характера:
- Михаил Васильевич. Получен приказ главнокомандующего об организации разведки сил противника. Вы ознакомились уже с ним?
- Да. Хочу заметить, что для истории Русской армии он весьма необычен.
- Чем же?
- В приказе главнокомандующего за каждого пленного японского солдата обещается платить взявшему в плен сто рублей. А за каждого пленённого офицера - триста рублей.
- Но ведь до этого приказа число пленных японцев у нас было ничтожно. Всё больше из числа случайных людей.
- Беда, Александр Васильевич, не в их числе. Мы и при большем числе пленных не выиграем.
- Почему не выиграем, если пленных японцев у нас станет больше? Особенно офицерского состава.
- Причина в том, что у нас в армии нет ни одного переводчика. А как без них вести допросы пленных?
- Но ведь было же приказание начальника полевого штаба главнокомандующего генерала Сахарова об использовании для этих целей переводчиков из числа местных торговцев-китайцев. Знающих русский и японский языки.
- У нас в штабе армии есть уже такие переводчики. Приказчики хабаровских и мукденских купцов. Согласились служить нам при одном условии.
- При каком же?
- Чтобы им платили жалованье серебром, а не ассигнациями.
- Вы ими довольны?
- Что вы, Александр Васильевич. Они и русский, и японский знают только разговорный, и то скверно. Но это ещё полбеды. Беда с такими переводчиками в другом. Эти китайцы из купеческих приказчиков не умеют читать по-японски печатное. Поэтому мы ничего не можем почерпнуть из захваченных документов.
- И по этой причине вы все их отправляете в штаб главнокомандующего. Обидно за наше неустройство в разведке.
- Что делать. Отправляем не только солдатские и офицерские удостоверения, письма, какие-то свидетельства, но даже и топографические карты. А они же настоящий кладезь информации. Только умей прочитать такую карту.
- Контрразведчики опекают ваших переводчиков?
- Опекают. С японской агентурой шутить не приходится. Где её только нет. Что ни день, так наши патрули и боевые дозоры, особенно казаки, ловят всяких подозрительных лиц.
- Как из их числа вычисляют шпионов? Ведь здешние дороги полны торговцев, носильщиков и просто бродяг.
- Обыск даёт порой удивительные находки. Наши позиции рисуются тушью на клочках шелка. На шёлк наносится цифирь. Всё это прячется китайцами в косах, бамбуковых палках, в швах халатов, в обуви. Только сумей найти.
- Что делаем с выявленными шпионами?
- Допросы мало дают. Пойманные почти все связники из числа нищих местных китайцев. За несколько серебряных монет они готовы на любую работу. Многие даже не понимают смысла шпионского дела. После допроса их передают в военно-полевой суд.
- Знаю. Читал уже не один приговор. Наши японских шпионов вешают, японцы нашим разведчикам из числа китайцев рубят головы самурайскими мечами.
- Что делать. Это проза войны.
- Давайте вернёмся к приказу главнокомандующего о разведке. Надо его сегодня и завтра зачитать в ротах, казачьих сотнях и в батареях. Об исполнении доложить. Надеюсь, что пленных японцев станет больше.
- Слушаюсь, Александр Васильевич. Сейчас же прикажу приказ размножить и разослать в штабы...
В Маньчжурии генерал-квартирмейстеру Алексееву довелось стать причастным к деятельности русского партизанского, а вернее - диверсионного отряда "Пинтуй", что в переводе с китайского означало "Всё сбивающий перед собой". История этого "ответа" на создание японским командованием диверсионных отрядов из местных разбойников-хунхузов такова.
Хабаровский купец 1-й гильдии Тифонтай, китаец по национальности, решил из патриотических соображений помочь России в войне с нелюбимой им Японией. К своему "партизанскому делу" он привлёк полковника войск одного из маньчжурских губернаторов Чжана Чжэнюаня. Купец желал "послужить на пользу русских" и воинский отряд создал на собственные деньги. А энергичный и опытный в военном деле "безработный" полковник, тоже не любивший японцев, безвозмездно руководил действиями "Пинтуя", наведя в его рядах железную дисциплину.
Целью созданного на деньги китайского купца с берегов Амура отряда было ведение разведки и партизанских действий в японском тылу. В состав "Пинтуя" вошли 500 человек, навербованных из бывших китайских солдат, полицейских и хунхузов. Командирами стали бывшие офицеры и унтер-офицеры регулярной императорской армии Китая. Вооружение состояло из русских 3-линейных винтовок кавалерийского образца.
При отряде находился русский офицер с десятью конными казаками и два фельдшера. "Пинтуй" действовал преимущественно на левом фланге позиции русской армии. Прочие партизанские отряды из китайцев и созданная российской военной администрацией полиция из местных жителей себя не оправдали. Грабежами и насилиями, творимыми в деревнях и базарах, "союзники" вынудили главнокомандующего Куропаткина и царского наместника на Дальнем Востоке адмирала Алексеева принять меры к их разоружению и роспуску.
С отрядом "Пинтуй" генерал-квартирмейстер Алексеев познакомился так. Из штаба главнокомандующего прислали шифрованную телефонограмму. В ней говорилось, что японцы, по данным засланной им в тыл агентуры, собираются отправить в рейд по тылам 3-й Маньчжурской армии большой отряд хунхузов предводителя Хандэнгю. Бывший "боксёр" был серьёзным противником. Под его знамёнами ходило по центральной части Маньчжурии 10-тысячное войско хунхузов, почти беспрепятственно со стороны местных губернаторов занимавшееся поборами с населения.
Той же телефонограммой генерал-майор Алексеев вызывался в штаб главнокомандующего. Прибыв туда, он имел беседу с начальником куропаткинского полевого штаба В.В. Сахаровым, с которым был знаком ещё по Санкт-Петербургу и по войне в Болгарии, когда тот служил в 12-м гусарском Ахтырском полку:
- Рад вас видеть, Михаил Васильевич.
- Я тоже, Владимир Викторович. Прибыл по шифровке.
- Сразу к делу. Японцы собираются заслать к нам в тыл большое число хунхузов известного вам разбойника Хандэнгю. Надо организовать им встречу и не дать пройти в тылы.
- Хорошо, будет исполнено. Можно прикрыться двумя-тремя полками забайкальских казаков, заамурской пограничной стражей, начальником штаба которой вы были.
- Такие заслоны хороши, но есть более удобный и надёжный приём.
- Какой, позвольте спросить?
- В распоряжении штаба главнокомандующего находится китайский партизанский отряд "Пинтуй". У него свои задачи, но в данном случае его можно перебросить в японские тылы перед вашей армией. Они и встретят Хандэнгю.
- Но силы могут быть не равны.
- У "Пинтуя" есть большое преимущество перед хунхузскими бандами. Полковник Чжан навёл в отряде железную дисциплину.
- Об этом полковнике наслышан. Удивительно, что пошёл к нам служить без всякого денежного содержания. Неужели он так с купцом Тифонтаем ненавидит японцев?
- С Тифонтаем всё ясно. У него в Хабаровске большое дело: торгует лесом и китайским шёлком, промышляет амурским золотишком. Во многих сёлах по Амуру содержит свои лавки.
- А чем живёт полковник Чжан?
- Как чем? Военными трофеями. Он же нам в казну не сдаёт то, что отбивает у японцев и местных чиновников-мандаринов.
- Тогда всё понятно. Чем армейский штаб может помочь Тифонтаю?
- Прежде всего информацией о расположении японских войск перед армией. Есть данные.
- Есть. Хотя далеко не полные.
- Остальное тифонтаевцы узнают сами. Нужно также передать им хунхузов, захваченных казачьими разъездами в последние дни. Полковник Чжан найдёт с ними общий язык для проведения операции против разбойника Хандэнгю.
- Вы решили нейтрализовать его? Уничтожить?
- Зачем, Михаил Васильевич. Наша контрразведка в лице полковника Соковнина предлагает перекупить Хандэнгю у японцев. Разумеется, за хорошую сумму.
- А согласится ли?
- Соковнин утверждает, что Хандэнгю будет служить нам, но, конечно, не безвозмездно. У контрразведчиков такой опыт в маньчжурских делах уже есть...
Операция по нейтрализации 10-тысячного войска хунхузов прошла успешно. Бывший предводитель повстанцев-ихэтуаней на юге Маньчжурии Хандэнгю согласился с предложением "поработать" на Россию в её войне с Японией. При этом он обязался, что его люди не будут оказывать содействие японцам и поступать к ним на полицейскую и иную службу. В дальнейшем от предводителя хунхузов в штаб русской армии поступало немало информации о силах и передвижениях неприятеля.
Вскоре в 3-й Маньчжурской армии произошла смена командующего. Генерал Каульбарс был назначен командующим 2-й армией, а его место занял барон А. А. Бильдерлинг, о котором Алексеев был наслышан по Русско- турецкой войне 1877-1878 годов, где тот командовал 12-м драгунским Стародубовским полком, успешно действовавшим в составе Рущукского отряда.
Прощание Алексеева с Каульбарсом прошло в кабинете последнего, устроенного в китайской глинобитной фанзе. Вся мебель состояла из раскладных стола, двух стульев и железной кровати. На стене - большая карта Маньчжурии, испещрённая условными значками, на столе - керосиновая лампа. В углу пылала жаром чугунная печка на подставке из кирпичей.
- Александр Владимирович, позвольте поздравить вас с новым назначением.
- С чем поздравлять, Михаил Васильевич? Поменял одну армию на другую - и всего-то делов. Теперь буду воевать не в центре нашего фронта, а на его правом фланге.
- На новом месте вам придётся больше упражняться в тактических приёмах. Маршал Ояма так и рвётся к Мукдену своим левым крылом.
- Это понятно. По степи войска двигать легче, чем форсировать под огнём реки Щахэ и Хуньхэ.
- Из штаба армии пришла телеграмма. Бильдерлинг прибудет к вечеру. Выслал ему на всякий случай конвойную сотню для встречи.
- Правильно поступили. Новый командующий должен быть встречен по всей форме. А почему сотню, а не казачий взвод?
- Хунхузы опять дают о себе знать в тылах. Вчера напали под вечер на полковой обоз. Потерь в людях нет, но успели угнать несколько пар быков, ранили китайца-погонщика.
- Банду накрыли?
- Да, нападавшие далеко не пошли, решили переночевать в одной из деревенек. Там их стражники-заамурцы и перехватили. Пленных сдали местной полиции, а одного, с виду японца, передали в контрразведку.
- Как определили японца?
- Привычно. Старший из унтер-офицеров дёрнул каждого из пойманных китайцев за косу и у одного она отвалилась. Оказалась пришитой к шапочке. Ясно - шпион.
- Михаил Васильевич. Вчера у меня был телефонный разговор с Куропаткиным. Он опять намерен отходить на север.
- Где теперь нам занимать новую позицию?
- Армии становятся в прикрытие Мукдена. Город и его пригороды от берегов Хуньхэ будет защищать наша 3-я, вернее, Бильдерлинга и ваша 3-я.
- Значит, против нас опять будет действовать японская 4-я армия генерала Нодзу.
- Именно она, наша старая знакомая. Но не думаю, что японцы будут штурмовать Мукден в лоб. Они стараются избегать больших потерь в людях.
- Полностью согласен. Но обходной манёвр они могут удачно совершить только на нашем правом фланге. Там, где стоит 2-я армия, ставшая теперь вашей, Александр Владимирович.
- Так и будет, вероятно. Михаил Васильевич, я просил сегодня главнокомандующего отпустить вас со мной, во вторую, на ту же должность.
- И что ответил его превосходительство?
- Отказал. Сказал, что генерал-квартирмейстера Алексеева ему заменить некем.
- Жаль. Ведь мы с вами так ладно работали. О лучшем начальнике и мечтать не надо.
- И мне жаль. Но уже ничего не изменишь. Так что готовьте доклад новому командующему о состоянии армии. Не забудьте сказать, что обещанных резервов нет. Пускай он теперь их выколачивает из куропаткинского штаба.
- Вряд ли удастся выбить. Даже маршевое пополнение в дивизии приходит в некомплекте.
- Понятно почему. Осмотрительный Куропаткин стал осторожным Куропаткиным. Печётся о сильном резерве. Но в бою трогать его запрещает наистрожайше.
- А зря. Особенно когда просматривается успех. Ивао Ояма своими резервами оперирует как игрок на шахматной доске.
- Куропаткин не Скобелев. Он больше всего на свете боится ответа за поражение перед государем. Потому и не рискует. На что уповает в этой войне - сказать трудно.
- Может быть, наши дела выправятся под Мукденом. Сражение обещает быть обширным.
- Да, здесь затевается большое дело...
Самым крупным сражением в ходе Русско-японской войны, в котором довелось участвовать генерал-квартирмейстеру Алексееву, стало Мукденское. Бесславно проигранное главнокомандующим, генерал-адъютантом Куропаткиным.
Кульминацией битвы за Мукден стала утрата победного шанса новым командующим 2-й русской армией Каульбарсом, войска которого до того успешно отбивали натиск японской 3-й армии генерал-полковника Ноги.
План на Мукденское сражение маршала Ивао Оямы и его штаба мог рухнуть в одну ночь. Сводный корпус генерала Д. А. Топорнина успешно контратаковал неприятеля у селения Салинпу, оттянув на себя две вражеские пехотные дивизии, предназначавшиеся для нанесения удара в тыл русским. За ночь сибирские стрелки пробились с боем к окраинам укреплённой китайской деревни на расстояние всего в 600-600 шагов. Их натиск японская пехота сдержать не могла.
Под утро командующий 2-й армией получил донесение, что по Синминтинской дороге движется в направлении города Мукдена какая-то колонна силою до пехотной дивизии. Эта колонна, названная неприятельской, неизвестно откуда взявшаяся, оказалась в армейском тылу. На самом деле это были свои же русские войска, о перемещении которых штаб Каульбарса в известность оперативниками штаба главнокомандующего преступно поставлен не был.
Каульбарс, даже не проверив достоверность полученной информации, в растерянности приказал атакующим 25-й дивизии генерала В. И. Пневского и сводной дивизии генерала Н. А. Васильева прекратить борьбу за Салиипу (участь которого была уже предрешена) и отойти. То есть отступить под самый Мукден, к его пригородным селениям.
Победа в буквальном смысле этого слова "уплыла" из рук русского командования благодаря ложным сведениям, которые легли на стол командующего правофланговой армией. Теперь японский генерал Марисукэ Ноги мог начать охват противника, грозя отрезать ему пути отступления от Мукдена.
Главнокомандующий Куропаткин понял, что он окончательно лишился инициативы. Положение уже не спасали ни стойкость оборонявшихся русских войск, ни героизм нижних чинов и офицеров. Вина за поражение лежала на главнокомандующем: он не смог сосредоточить крупных сил для воспрепятствования обходным манёврам японцев...
Несколько лет спустя на одном из заседаний Военно-исторической комиссии Генерального штаба генерал-лейтенант Алексеев скажет в завязавшейся дискуссии о причинах поражения русских войск в сражении под Мукденом:
- Не надо было быть большим стратегом и тактиком, чтобы понять суть действий маршала Оямы в Маньчжурии. Обход, обход и ещё раз обход противника.
- Но он же рисковал, поскольку силы сторон и по пехоте, и по артиллерии были примерно равными.
- Риск риску на войне - рознь. Японский главнокомандующий уповал на силу угрозы глубокого обхода русской позиции. И под Мукденом он в этом преуспел.
- Однако считается, что замысел Оямы был разгадан?
- Я вас поправлю. Был не разгадан, а просто очерчен предположениями. А его величество случай всё испортил. Свёл на нет атакующие усилия правофланговой 2-й Маньчжурской армии.