- По сообщению разведчиков, в деревню Белевка прибыл карательный отряд. Полсотни полицаев. Пятый день они грабят население, отбирают продукты, одежду, издеваются над мирными жителями. Все изъятое они собрали на складе. Сами пьянствуют по ночам на квартире у местного старосты. Склад в это время охраняют два-три полицая. Я предлагаю сегодня ночью сделать вылазку.
Охранять базу останутся по пять человек из каждой роты, остальным - подготовиться к бою. До Белевки километров пятнадцать. Нас поведет старик Роман Анодин, житель этой деревни. В двадцать три часа в квадрате двести сорок нас встретят разведчики во главе с Павликом Смирновым.
Мороз стоял жестокий. В такой мороз никому не придет в голову совершать налет, куда-то идти на боевое задание - собаку на двор не выгонишь. А партизаны идут по темному, седому лесу, идут бесшумно, как тени.
Впереди старый Роман. Ему перевалило за семьдесят, но шустрый старик шагает бодро, время от времени оборачивается, подбадривает задних.
- Старина, сидел бы себе на теплой печке, кому ты нужен, какой фриц на тебя позарится, - говорит кто-то из бойцов.
- А что я, калека - в такую пору на печке сидеть? Не думай, что я с виду старый, я тебе еще нос утру.
Шли без дороги, по колено в снегу, и трудно было понять, по каким признакам старый Роман определяет верное направление.
В двадцать три ноль-ноль вышли на условное место. Раздался тихий свист, и словно из-под земли перед партизанами выросли фигуры Алимбая и Павлика. Они рассказали, что под вечер в Белевку прибыло еще около тридцати фрицев. Фашисты согнали весь скот со дворов в колхозный сарай и выставили там охрану. Вечером загуляли, и сейчас многие, должно быть, спят мертвецки пьяные.
Прибытие новой группы фашистов не было предусмотрено Коротченко. Но после такого перехода возвращаться обратно - значит проявить трусость, потерять веру в свои силы. Коротченко решил выслать вперед автоматчиков, чтобы они сняли охрану возле складов и сараев.
Старшим в группе автоматчиков назначили Павлика Смирнова. Лучший подход к деревне - с восточной стороны.
- Там березовая рощица, - уточнил Роман.
- Перейдите рощицу, - продолжал Тимофей Михайлович, - и сразу постарайтесь без шума, без выстрелов добраться до складов. Если полицаи поднимут тревогу - не теряйтесь, давите их, как мух. От вашей оперативности и смелости будет зависеть судьба всего отряда. Ну, счастливо, желаю удачи…
Автоматчики пошли. Лес кончился примерно в полукилометре от деревни. Березовая роща темнела возле самой околицы. Путь до нее лежал через снежный пустырь. А что, если в рощице часовой, или выставлен наблюдатель? Автоматчики поползли, прижимаясь к земле, вспахивая снег. Потом кто-то не вытерпел, поднялся и пошел в рост. Остальные замерли. Тишина. Ни окрика, ни выстрела… В роще никого не оказалось.
…Вот уже виднеются склады. Теперь только ползком. Снег забивается в рукава, лезет за шиворот, совсем окоченел подбородок- партизаны терпят. До складов осталось метров пятьдесят. Ужо видна глухая стена. Постового нет, он, наверное, на другой стороне, возле дверей. Слышно чье-то покашливание. Кто он - полицай или фриц? Но все равно - там враг. Алимбай и Павлик ползут рядом. Их фигуры чернеют на снегу. Если часовой вздумает обойти склад, он их заметит.
- Давай рывком к самой стене, - шепчет Павлик.
Благополучно добежав до стены, разведчики услышали разговор - значит, часовой был не один. Это усложняло задачу.
Алимбай осторожно выглянул из-за угла. Трое полицаев, одетые в полушубки, сидели на бревне и, переговариваясь, курили. Кажется, они тоже хлебнули чего-то для "сугреву", потому что говорили оживленно и громко. До них шагов двадцать.
Алимбай вернулся к Павлику. К тому времени вплотную к складу подползли еще пятеро партизан. Коротко договорились напасть на часовых с двух сторон. Группа Алимбая должна привлечь внимание, группа Павлика- наброситься на полицаев сзади.
Посвистывает ветер, не слышно, как скрипит снег под ногами. Полицаи сидят, курят. Алимбай видит их лица. Хорошо, если бы поднялся такой ветер, чтобы заглушил выстрелы. Поснимать бы их сейчас с бревна, как глухарей…
Чтобы привлечь к себе внимание, Алимбай ткнул прикладом автомата в стену. Полицаи прислушались, завертели головами, бросили папиросы. Молчание…
- Пуглив ты стал, Михей. От мороза сарай трещит, а у тебя уже сердце в пятки.
- Мороз не мороз, а обойти надо, - отозвался хрипловатый голос, должно быть, того самого Михея. - Вы шагайте кругом, а я возле двери подожду.
Полицай неохотно поднялся, повесил карабин дулом вниз и пошел прямо на Алимбая. Партизан попятился за угол, лихорадочно соображая: как же остановить этого черта?..
На фоне темной стены Алимбая совсем не видно. Полицай идет, отворачивая лицо от ветра. Алимбай присел, напрягая мышцы, чтобы в любое время выпрямиться как стальная пружина. Не заметив ничего подозрительного, полицай прошел мимо. Сделал только один шаг… И тогда Алимбай как кошка прыгнул ему на спину, свалил, схватив за горло, ткнул головой в снег. Тут же подбежали еще двое партизан, скрутили полицая, Алимбай запихал ему в рот рукавицу, прислушался- было тихо. Где же те двое?.. Алимбай выглянул из-за угла- у двери стоял только один полицай, другого не было. Значит, Павлик без шума попридержал второго, а может, и прихлопнул его. Медлить нельзя, оставшийся у двери может забеспокоиться и поднимет тревогу.
Алимбай вернулся к своему пленнику, вытащил изо рта рукавицу и, приставив к горлу полицая нож, сквозь зубы процедил:
- А ну зови сюда своего дружка! Караул закричишь - сразу башка долой.
- М-михе-ей, - хрипло протянул полицай.
- Громче.
- Михей, иди сюда-а!
- Чего орешь? - послышался голос Михея.
- Скажи - волки! - шепотом приказал Алимбай.
- Волки тута! - прокричал полицай и запричитал, залопотал вполголоса - Братцы, не убивайте, братцы…
Алимбай запихал ему в рот рукавицу и сунул головой в снег. Став на углу, он приготовился встретить Михея прикладом. Мгновения тянулись мучительно долго. Нервы Алимбая были напряжены. Встревоженный Михей мог выстрелить. И тогда так хорошо начатое дело может быть провалено.
Почему же его нет так долго? Алимбаю послышалось, что за углом у двери что-то упало. Он выглянул - у двери уже было трое. Алимбай опешил - откуда? Вглядевшись, он увидел, что четвертый, в полушубке, лежит на снегу. Алимбай услышал голос Павлика:
- Бросай автомат, стреляю!
- Свои, Паша, свои, - обрадованно перебил Алимбай.
- Давай сигнал, часовые сняты.
Минут через пятнадцать подошли остальные партизаны.
Глухой ночью вся Белевка была поднята взрывами гранат и автоматными очередями. Жители боялись показаться на улице, не зажигали огня, сбились у окон, стараясь продышать хоть маленький глазок на заиндевевшем стекле. Сначала было видно, как заметались фашисты возле дома старосты. Потом деревню озарило зарево пожара - это Алимбай и Павлик подожгли дом, где укрылись полицаи.
На рассвете подошел отряд фашистов из Сергиевки, и партизаны вынуждены были уйти в лес.
В Белевке возле дома старосты лежали трупы немецких солдат. Был убит один офицер. Дерзким налетом партизаны заявили о своей растущей силе…
Весь день шел тяжелый снег. Деревья поникли, то там, то здесь раздавался приглушенный снегопадом треск ломающихся сучьев. К вечеру снегопад кончился, прояснилось, и снова ударил мороз.
Разлапистые, припавшие к земле ветви мешают человеку видеть, приглушают лесные звуки. В дозор в такую погоду назначают самых чутких, кто хорошо выспался и не будет зевать на посту.
Ночь… На посту трое. Монотонно шумит лес, потрескивают сучья… Но вот послышался необычный для лесного жителя шум - всхрап лошади. Минутой позже донеслось осторожное понукание, чмоканье возницы. Длинный ствол ручного пулемета развернулся в сторону непрошеного гостя. Еще неизвестно, кто он, но один из постовых уже помчался в лагерь - оповестить, чтобы приготовились.
В санях сидит пожилой, лет пятидесяти, мужчина. Он заметил часовых, но это, кажется, не произвело на него особого впечатления.
- Стой, куда едешь?
- Мне к командиру.
- Пароль!
- Никаких паролей я не знаю. Надо к командиру - и крышка. Я Федор Царьков из деревни Мостицкое.
- Зачем тебе к командиру?
- Дело есть. Не стал бы я по пустякам на ночь глядя ехать.
Федора Царькова привели в штаб. Он снял шапку, поздоровался, сел на скамью и долго не мог выговорить ни слова.
- Завтра… - наконец выдавил он, - расстреляют… Среди бела дня… Сорок человек.
И Федор начал утирать слезы рукавом старого полушубка.
- Расскажите подробнее, - попросил Коротченко.
- Помощи ждем от вас. Как от бога ждем… Тут вот деревня недалеко - Прища. Брательник мой там живет и другая родня. Арестовали всех, говорят- завтра расстреляем. А за что?.. Пришли в Прищу немцы. Назначили старостой Андрея Топорова, кулацкого сынка. Дали ему задание, чтобы собрал он хлеб. Сколько пудов- не помню, но знаю, что хотели всю деревню по миру пустить. Мужики отказались. Нет, говорят, у нас ни хлеба, ни картошки, самим есть нечего. Тогда тот самый Топоров, чтобы отличиться, составил список на сорок человек и сказал, что все они коммунисты и партизаны. Это, мол, они помогали убивать ваших солдат тогда ночью в Белевке. Коменданту думать не надо, раз староста заявляет- вешай! Приказал всех арестовать, весь хлеб, который найдут у них, забрать, а самих расстрелять без всякого суда. Побывал я в Прище. Все ревут, богом просят, чтобы я нашел партизан. Что делать? Запряг я коня, да и поехал блукать по лесу. Вот теперь говорите, что мне людям-то передать…
- Отогрейтесь с полчасика, - посоветовал Коротченко, - а я пока поговорю со своими. А насчет помощи постараемся. Что-нибудь придумаем.
Через полчаса пятеро автоматчиков во главе с Павликом приготовились ехать вместе с Федором Царьковым.
- Поедете в Мостицкое, - давал наказ Тимофей Михайлович. - Там найдете Василия Халтурина. Он поможет вам разузнать, сколько в Прище фашистов. К утру у вас должны быть полные сведения и какой-нибудь предварительный план. А на рассвете я подойду в Мостицкое с отрядом.
Разведчики уселись в сани, и Федор Царьков тронул свою лошаденку.
По дороге, чтобы скоротать время, разговорились. Чернявый молодой украинец, недавно появившийся в отряде, заинтересовался, почему Толегенова одни зовут Алешей, другие Абдыгали, а третьи Батырханом. - Батырхан - значит богатырь, неуязвимый. Ни пуля, ни огонь его не берут, - охотно начал объяснять Алимбай. - Почему Алешей зовут - сам не знаю. А Батырханом вот за что его прозвали. В октябре дело было. Снег выпал. Отряд наш совсем маленький был. Остановились мы возле деревни, той самой, куда едем, - Мостицкое. Холодно, есть нечего. Разделились на четыре группы и пошли, кто как может с населением связь устанавливать. В Мормозовку, до нее километров двадцать, послали четверых- Абдыгали, нашего врача Павла Демидовича и двух бойцов, Виктора и Сашу. Добрались они до Мормозовки. Деревня большая, дворов двести. Полдеревни на горке, а другая половина внизу, - кособокая такая деревня. Немцев как будто нет. Ну, наши собрали жителей и начали говорить о положении на фронтах. В деревне народ темный, никто ничего не знает, а мы уже в то время Москву слушали. Подбодрить старались, конечно, чтобы народ духом не падал. Поговорили о том о сем, потом подходит к партизанам старик лет так семидесяти и приглашает в свою хату. Долго не задержу, говорит, не беспокойтесь, там уже старуха моя кое-что приготовила. Небогато, но все-таки можно подзаправиться. Сам, говорит, в гражданскую партизанил.
А нашим идти неудобно. Пришли говорить про успехи Красной Армии - а сами голодные. Значит, никаких успехов нет, если голодные. Поломались, поломались, потом согласились. Приходят к старику. Поужинали плотно, спасибо сказали и собираются уходить. "Подождите, сынки, - говорит им дед. - Я хочу сделать подарок для всего отряда". - "Какой подарок?"- "Когда наши отступали, всех колхозных свиней погрузили в товарняк и увезли. Чтобы немцам ничего не досталось. Они падкие на свинину. Ну, а одна свинюшка заморенная затерялась. Вроде из вагона сбежала. Я ее поймал, откормил, сами увидите, сколько теперь в ней сала да мяса. Хочу партизанам подарить". Ну, партизаны отказываться не стали, знают, как в лесу голодно приходится. Связали свинью, уложили в сани и поехали. Только отъехали, стали к леску приближаться - выстрел! На засаду напоролись. То ли полицаи местные пронюхали, что партизаны в деревне беседу вели, то ли фрицы проезжие- неизвестно. Наши остановились, залегли возле саней, начали отстреливаться. Ночь темная, ничего не видно. Фрицы побоялись нападать. Так дело стрельбой и закончилось. Абдыгали швырнул подряд две гранаты, повернул коня обратно, крикнул: "Ложись в сани!" Смотрит- а Виктор не поднимается. Второй тоже стонет. Взвалил Абдыгали обоих в сани и давай лошадь хлестать. Из засады снова стрельба, потом погоня. Километров пять, наверное, гнались, потом отстали. Абдыгали остановил коня, смотрит - Виктор мертвый, врач и Сашка ранены - из засады по ним шибанули из автоматов. А свинья лежит, похрюкивает, ей и горя мало. Хорошо, что привязали как следует, а не то бы вывалился стариковский подарок. Перевязал Абдыгали раненых и поехал дальше. Едет час, едет другой - что такое? Почему нет базы? Потом видит: огоньки - деревня какая-то. Оказывается, Мостицкое. Абдыгали думает, что там наши, едет напрямик и опять натыкается на немцев. Абдыгали - в лес! Так и везет в санях - одного мертвого, двоих раненых и невредимую свинью. Но, молодец, к утру все-таки добрался до своих. Партизаны внесли раненых в землянку, смотрят - а у Абдыгали вся шинель пулями пробита. "Ты ранен?"-спрашивают. "Был бы ранен, разве так бегал", - отвечает Абдыгали.
Начали считать дырки от пуль - больше тридцати насчитали, и ни одна не задела нашего героя. С тех пор и прозвали его Батырханом… А свинью в тот же день в котел пустили. Сам Батырхан в то время еще не мог свинину есть. Он вырос в ауле, в Челкарском районе, недалеко от Актюбинска. Там никто свинину не ест. А здесь, сами знаете, везде свинина. Наш повар взялся приучать Батырхана. Сначала дал ему бульона вкусного попробовать. Батырхану понравилось. Потом какой-то шутник отрубил у свиньи пятачок и, когда сели обедать, повесил этот пятачок перед Батырханом на веточку. Тот ел суп, ел, поднимает глаза и видит перед собой свиной пятачок. Рассвирепел, отбросил миску и поклялся больше никогда не есть ни мяса свиного, ни даже супа из свинины. Ладно, думаем, не ешь, ходи голодный. Походил, походил Батырхан, два дня ничего в рот не брал. Потом не выдержал - взялся за свинину. Тем более видит, что его товарищи, казахи, вовсю едят. Сейчас он называет свинью белым бараном, святой пищей…
Алимбай рассказывал историю за историей, и путники не заметили, как добрались до Мостицкого. Федор остановил коня в рощице, пошел разведать, нет ли фрицев на улице, и вскоре вернулся. До его дома добрались благополучно, вошли в теплую избу. Хозяйка пригласила за стол. Первым уселся Павлик и сосредоточенно начал отдирать с бороды медленно оттаивавшие сосульки.
- Мажит, погрейся немного и выходи на улицу, подежурь. Надо понаблюдать за дорогой из Прищи. Как бы черт фрицев не принес…
У Мажита правильное лицо с черными, зачесанными назад волосами. До войны он учился в педагогическом институте, преподавал в каркаралинской школе, попал на войну в первые дни. У Мажита зоркий глаз степняка, самые ответственные посты всегда поручаются ему.
Федор вскоре привел Халтурина, хромого мужчину лет тридцати. Тот рассказал, что в Прище засело примерно шестьдесят фашистов. Халтурин видел собственными главами обер-лейтенанта. Именно он и будет завтра командовать расстрелом арестованных.
- Есть у вас свои в Прище? - спросил Павлик.
- Родни много, а свои - вся деревня, - ответил Халтурин.
- Мы постараемся освободить ваших товарищей, - продолжал Павлик, - но без вашей помощи не обойтись. Поезжайте сейчас в Прищу и следите за приготовлениями немцев. Узнайте, где они расположились, в чьих домах, по скольку человек. Следите за ними неотступно. Все ваши сведения завтра пригодятся.
- Халтурин посоветовал снять постового- все равно деревня уже знает о приходе партизан. Шила в мешке не утаишь.
- И не просто знают, - добавил он, - а пятеро мужиков в разных концах уже караулят, глаз не смыкают…
Халтурин ушел. Жена Федора стала стелить постель для партизан.
- Молодые лягут на пол, - распорядилась хозяйка, - а вот старику я постелю на печке, - она указала на Павлика.
Все рассмеялись - "старику" было двадцать шесть лет.
Через минуту все спали. Только хозяйка до утра не сомкнула глаз.
Разбудил партизан связной Батырхан:
- Поднимайтесь! Коротченко к себе вызывает.
Штаб отряда уже разместился в какой-то избе. Посредине комнаты, на столе, лежала карта. Коротченко стоял над ней, попыхивая своей неизменной трубкой.
- Нас сейчас много, сила немалая и грозная. Мы вооружены не хуже фашистов. Но если открыто атаковать немцев в Прище, понесем большие потери. По шоссейной дороге без конца проходят машины, моторизованные части врага. В любую минуту они могут прийти на помощь карателям. Я предлагаю пойти на хитрость. На прошлой неделе мы захватили машину с немецким обмундированием…
По шоссе движется колонна немецких солдат. Их не меньше сотни. Ведет колонну высокий и стройный офицер в чине майора. У обочины движутся сани. Солдатам надоела дисциплина, надоели российские холода, они идут вразвалку, некоторые сложили автоматы на сани.
Навстречу время от времени попадаются группы фашистов, бредущих неизвестно куда и зачем. Увидев майора, солдаты приостанавливаются. "Хайль Гитлер!" Майор косит светлыми арийскими глазами и рявкает в ответ то же самое. Его подчиненные молчат, будто в рот воды набрали. Вот небольшая деревушка Сукромля. Увидев колонну немцев, жители разбежались кто куда.
Отряд пересекает деревню, проходит через хуторок. Дорога привела к реденькому леску, за которым уже виднеется Прища. Офицер жестом приказывает ускорить шаг. Чаще застучали кованые сапоги. Солдаты разобрали автоматы из саней.
Вот и окраина Прищи. Навстречу колонне показалась группа понурых людей- человек сорок- в окружении вооруженных фашистов. Майор приказал унтер-офицеру остановиться, спросил, куда и зачем ведут этих русских. Унтер объяснил, что "бандитов-партизан" водят по деревне из конца в конец специально, чтобы все видели, кто будет расстрелян.
- Эти свиньи связаны с партизанами! - пояснил унтер. - Они помогали убивать солдат фюрера.
- На свиней не стоит тратить патронов, - жестко сказал майор. - Их надо повесить. Пусть поболтаются на виселице с недельку, тогда каждый поймет, что ему грозит за связь с партизанами. Отведите их в конюшню и заприте на замок. А тем временем пусть поставят виселицы на площади. Я прибыл с отрядом, чтобы навести порядок. Унтер подчинился.
Майор дал знак пятерым солдатам из своего отряда, и те присоединились к охране. Приговоренные еле шли от усталости и страха. Колонна двинулась дальше, к дому старосты. Майор предъявил стоявшему возле дома часовому документы.
Дальше события развивались с неожиданной быстротой. На порог вбежал Жилбек Акадилов с гранатами в обеих руках, за ним Павлик, Алим, Тимофей Михайлович, все в немецком обмундировании.