- Э-э-х, товарищ старшнант! - горестно возмущался Лукачина. - Слышите? Это она надсмехается над нами! А мы её отпустили.
- Отставить разговорчики! - приказал Веселков. - Принимай влево!..
Болтливый Лука "отставил разговорчики" в сторону и дальше ехал молча. От командира поступила вводная: искать подходящее место для забазирования разведгруппы. Для этого требовалась либо небольшая ложбина, достаточная для укрытия в ней двух боевых машин пехоты. Либо небольшой холм, а лучше два. Чтобы между них могли замаскироваться всё те же две боевые машины пехоты.
Долго мы ехали по пустыне. Почти до самого вечера. Мы предлагали на рассмотрение командира самые различные варианты. Веселков внимательнейшим образом изучал рельефные складки афганской пустыни. Однако во всех предложениях находилось что-то непотребное, отчего они окончательно забраковывались. И мы ехали дальше.
Наконец под самый вечер наша разведгруппа остановилась около невысокого холма. Здесь и было решено устроить базу разведгруппы Љ613.
Ну, сколько же можно петлять по этой пустыне?! Пора бы и честь знать!
Глава 5
ПОТОП И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Как это принято во всём цивилизованном мире, а демократический Афганистан никоим образом не являлся исключением из числа высоко культурных стран… Ведь это была древняя земля самих Ариев… Но это так… К слову… В общем, как это положено во всём мире, беда случилась очень внезапно и, разумеется, ранним утром. Едва только рассвело. И первым забил тревогу вездесущий пулемётчик Билык.
- Вова! - донесся его истошный вопль от второй брони. - Смирнов!.. У тебя топливный бак пробило! Соляра течёт…
Откуда-то из-под переднего нижнего бронелиста появился сонный и взъерошенный механик-водитель Вова Смирнов, который тут же бросился к кормовой части своей БМПешки. Бежал он трудно, то и дело спотыкаясь о лежащие на земле спящие солдатские тела в спальниках.
На крики Виталика через пять минут собралась почти вся разведгруппа, чтобы во всеобщем молчании уставиться взглядами на самое дно десантного отделения. Теперь там плескалась мутная бурая жидкость, взбаламученная быстрыми движениями смирновской ладошки…
- Да это не соляра! - искренне радуясь, начал возмущаться механ. - Это же вода обыкновенная! Чего ты орёшь?!
- Это вода… - вполголоса повторил Билык.
Не сдерживаясь в своём порыве эмоций, пулемётчик тут же выругался… На его откровенный мат не отреагировали даже командир группы с прапорщиком Акименко, а вслед за ними и товарищ парторг. Однако, на мой взгляд, в данную минуту ругаться захотелось практически всем… Даже Вовке Смирнову, который уже перестал ликовать по поводу целостности и сохранности своих топливных баков…
- Из днища ничего не течёт… - сказал механик-курянин, поднимаясь с колен и отряхивая руки. - Там есть пробка. Если её открутить, то можно собрать…
- Надо сливать. - подтвердил его старший товарищ Лукачина. - Только вот…
Но мы и так уже все видели, что когда-то кристально чистая вода из лашкарёвской артезианской скважины теперь превратилась в подёрнутую маслянистой плёнкой бурую жижу, которая тонким слоем покрывала всё днище боевой машины пехоты. То есть залитыми оказались и башенное отделение, места водителя и старшего стрелка, а также весь двигательный отсек. И данное обстоятельство означало то, что собрать всю воду не удастся. Ну, разве что одну её треть…
Я тяжело вздохнул и достал из жидкости консервную банку перловой каши. На её боковой поверхности довольно-таки чётко обозначился уровень погружения… Сантиметра три… Другие разнокалиберные консервы то лежали на боку, то возвышались из мутной жидкости как крепкие пеньки на половодье. Однако всё остальное наше имущество по-прежнему находилось на сиденьях десантного отделения.
И тут начались оперативно-следственные действия…
- А кто именно загружал это РДВ-сто? - вкрадчиво-спокойным тоном поинтересовался Веселков. - А-а?
Понятное дело… И вполне естественно… Никто не признался… Чтобы не становиться крайним в данной ситуации. Общему несчастью это вряд ли помогло, а полностью высосанная из виновного тела солоновато-тягучая кровушка также не заменит нам сотни литров прозрачной водицы.
Несколько бойцов тем временем спешно разгружали левую половину десанта. И вскоре нам открылась печальная картина… Как и предписано Уставом… Командир оказался прав - вода вытекла из резиновой ёмкости РДВ-100. Я об этом догадался ещё раньше, поскольку на второй броне имелся лишь один резервуар для питьевой воды.
- Как гандон болтается! - кратко резюмировал Лука. - Штопанный-перештопанный.
Степенный хохол оказался прав и в этом. Несколько дней назад чёрная резиновая ёмкость высотой около метра весело колыхалась своими упругими боками, поскольку до самого верха была наполнена прохладненькой водичкой… А теперь… Эта влагонепроницаемая груша к нынешнему утру полностью исчезла в афганском небытии, оставив после себя лишь уныло висящую оболочку. Верхняя часть резинового мешка была подвязана короткой верёвкой к какому-то крючку в потолке, а когда-то раздутая нижняя часть теперь безвольно свисала в проход. Пустая совершенно и абсолютно.
- Да наверное при тряске сползла с седушки. - говорил Смирнов, возвращая дно РДВ на его прежнее место. - Вчера… Когда по барханам ехали… И на что-то острое напоролась… Наверное.
Что ни говори в данной ситуации, но она была очень удручающая. Ведь мы надеялись на то, что резиновая груша вполне благополучно сохранит в себе всю залитую в неё воду. Которую мы по мере необходимости могли бы сливать через резиновую трубочку, заткнутую аккуратной пробкой-затычкой. А теперь выяснилось, что нашим радужным планам так и не суждено было осуществиться. Афганская война всё-таки внесла свои коррективы… Точнее выражаясь, крайне нежелательные для нас поправки на непредсказуемую сущность боевых действий. Где совершенно неизвестно обозримо ближайшее будущее. Ведь коварная пакость-подлянка способна прилететь когда угодно и с любой стороны.
- Эх, вы! - с нескрываемой досадой произнёс старшина роты. - Я вам новенький РДВ выдал. Даже муха на нём не топталась… А вы!?.. И воду разлили, и хорошую вещь испортили.
Хоть у меня и появились кое-какие возражения, но я всё же промолчал. Во-первых, товарищ прапорщик предоставил эту ёмкость не "вам", то есть отдельно взятой РГ Љ613. А он выдал РДВ нашей разведгруппе номер шестьсот тринадцать. Поскольку сейчас старшина роты являлся очень даже неотъемлемой частью подразделения старшего лейтенанта Веселкова. И все мы сейчас находились в одном коллективе. Ну, и во-вторых… Куркулистый старшина держал эту ёмкость в своей каптёрке до самых последних дней. И выдал её во всеобщее пользование только тогда, когда сам пошёл на войну в пустыню вместе со штатной разведгруппой. В противном случае этот резиновый резервуар так и остался бы лежать в каморке "папы Коли". А если бы он не скупердяйничал и выдавал РДВ на каждый выход на БМПешках, то у нашего доблестного личного состава имелся неплохой опыт по обращению с этим военным имуществом. Уж что-что… Но размещать и закреплять его внутри десантного отделения - этому солдаты научились бы непременно.
А так… Получилось нечто среднее: ни себе, ни людям. То есть ни себе товарищ прапорщик пользы не принёс, ни остальным военным людям добра не сотворил.
Тем временем из резервуара слили остатки воды. Получилось около литра.
- Придётся сейчас суп варить. - со сдержанной досадой произнёс Билык. - Или может быть на чай пустить?
- Лучше на чай. - сказал Коля Малый. - Как раз на завтраке и выпьем. А то от супа только сильнее пить захочется.
Виталик Билык отыскал в правом десанте армейский чайник и осторожно перелил в него остатки воды из когда-то столитрового РДВ. Я слегка наклонился, чтобы самолично заглянуть в тёмное нутро чайной посудины. Воды там было меньше половины.
- Надо добавить… - произнёс я и почему-то тяжко вздохнул. - Чтобы чая на всех хватило. Придётся… Э-э-эх!..
Не выдержав накала кипящих во мне эмоций, я выругался. Ведь товарищи командиры ушли обратно к своему месту обитания. Да и вся наша группа постепенно разбрелась по персональным спальникам. Около десантного отделения второй брони теперь осталось только четверо: наводчик Абдуллаев, пулемётчик Билык, хмельницкий хохол Коля Малый и я.
- Надо что-то делать! - сказал Виталик.
Он произнёс эту фразу с некоторой неопределённостью. Однако все мы отлично его поняли. Ведь общее количество водного запаса нашей разведгруппы уменьшилось очень внезапно и сразу аж на сто литров. А это было большим ударом…
- Надо экономить воду. - произнёс Микола, предварительно оглянувшись назад. - А то… Придётся всем нам свои… Языки сосать.
Мы невольно заулыбались… Хоть Малый и осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии в зоне слышимости командирского состава, но всё-таки высказал свою мысль в более приличной форме… Так сказать, в допустимой уставами комбинации слов и междометий.
- Да. - согласился наводчик-азербайджанец. - Только надо командыру сказать. Этот мишка каждый утро моется. По три фляжки воды уходит.
- А это четыре с половиной литра! - быстро подсчитал Билык и тут же выдал рационализаторское предложение. - А давайте мы его побреем! Меньше воды будет тратиться.
- Это ж сколько лезвий понадобится! - ухмыльнулся я. - Чтоб всю его шерсть сбрить под самый корешок. Пачки две или три.
Однако такого количества безопасных лезвий для бритья у нас сейчас не имелось. Мы же не знали о таких предстоящих нам в пустыне трудностях, как расходование воды для ежедневных умываний и обтираний. Об этом даже и мысли не было! Ведь все солдаты и даже командир нашей группы уже свыклись с тем, что на боевом выходе можно не умываться и даже не бриться по утрам. И самым распространённым средством по удовлетворению насущных санитарно-гигиенических нужд являлось энергичненькое протирание сонных глазок заскорузлым солдатским кулаком. Ну, или не заскорузлым… Ибо командирская лямка гораздо легче нашей…
А поскольку трёх пачек бритвенных лезвий у нас не было и в помине, то сам по себе отпал и предмет наших обсуждений. То есть внезапно возникший вопрос о полномасштабном лишении товарища майора его густого подшёрстка. Однако потребность в этом всё же осталась… Ведь фантазии бывают буйными в самых различных ситуациях…
- Мохнатый, как медведь! - жаловался Абдулла. - У нас про таких говорят - Аю… Это так медведей у нас называют. Аю!..
- Его надо было зимой брать на войну. - с откровенным сожалением сказал Малый. - На голой земле мог бы спать. Без спальника.
- Да он и сейчас без спальника спит. - буркнул Билык. - потому что не помещается. Где на него такой большой спальник найти? У него матрас с простынями. И одеяло.
- О-о! - произнёс я. - А вот и он сам! Щас умываться будет!
И опять мой язык не удержался от неприличных выражений. Потому что мои глаза уже не желали видеть такого надругательства над питьевой водичкой. А мой мозг упорно отказывался воспринимать как что-то вполне естественное данное издевательство над всем нашим солдатско-Веселковско-Акименковским сообществом…
Ведь на наших глазах на первую броню только что взобрался Лёха Шпетный. И в руках он держал три полуторалитровые фляги. Это могло означать только одно… Надвигалось очередное осквернение общечеловеческих ценностей! Неизбежное и уже неотвратимое…
И мы издалека смотрели на то, как Лёха не спеша откручивает накидные болты, как он же поднимает крышку Це Вешки, как опускает в воду первую фляжку… Затем вторую…
А на земле стоял майор Болотский и ждал…
- Я поражаюсь! - не сдержался Микола. - Ну, взрослый же человек! Всё же видит и понимать должен… Никто же из нас не умывается! Только он один!.. Ну, як же так можно?!
- Я не розумию! - со смехом подсказал Виталька. - Ты это забыл сказать!
- Ну, да! - хохол Микола даже крякнул огорчённо. - Я такого не розумию! Ни стыда и ни совести…
Вот Шпетный погрузил в воду уже третью фляжку… А мы всё смотрели и смотрели… Даже ругаться не хотелось, чтобы этим хоть как-то облегчить наши душевные страдания тире переживания. Как высказался бы Весёлый…
Однако товарищу парторгу было плевать на всё!.. И на уменьшающийся запас воды, отведённой вообще-то на всю нашу разведгруппу. Также ему было начхать на скрытое осуждение всем нашим боевым коллективом его насущных потребностей по ежеутреннему поддержанию партийного тела в чистоте и свежести. А ещё товарищу майору было "по барабану" то, что все мы втайне не одобряли его умываний по вечерам… Когда после жаркого дня он готовился улечься на боковую. Да и мыть руки перед едой - это конечно же полезное для здоровья занятие… Но ведь руки!.. И в Советском Союзе! Ну, на худой конец в Лашкарёвке… Но не волосатые же лапищи, да ещё и в пустыне Регистан!
- И как только у него уши не горят?! -
Это пулемётчик Билык загадал военную загадку.
- Ты ещё слишком молодой! - рассмеялся наводчик Абдуллаев, которому через месяц предстояло улететь дембелем в Союз. - Это у нас… У простых людей ещё могут уши гореть. Когда кто-то ругается про нас.
- А у них это человеческое качество уже давным-давно атрофировалось! - засмеялся я. - Ещё в замполитовском училище!
- Какие ты слова умные знаешь?! - ухмыльнулся наводчик. - Атрофи…
- Ну, значит исчезло. - пояснил я. - Как у головастиков хвост! Когда они вырастают…
- Это правильно… - сказал Абдулла и негромко выругался.
Перед нашим взором сейчас разворачивался первый акт военной драмы. Солдат Лёха Шпетный опустил крышку, закрутил болты и теперь спускался с брони. А товарищ майор уже заголил свою тушу…
- У них совсем совести нет! - продолжал ворчать азербайджанец. - Для нас одно говорят… А сами…
- Тьфу! Билядь! - слегка поддразнил его Билык. - Правильно, Абдулла?
Мы рассмеялись. Очень уж точно умел Виталик воспроизвести характерные интонации других бойцов…
- Канечно, правильно! - громко возмутился наводчик. - Сматри! Уже одну фляжку израсходовал.
Началась прелюдия второго акта "Афганистанской трагедии"… Шпетный открутил пробку второй фляжки… А товарищ майор нагнулся, подставляя под струю воды свою заросшую спину…
- Вот дать бы ему сейчас хар-рошего пенделя! - мечтательно произнёс Микола. - Чтобы…
Его перебил пулемётчик Билык:
- А ты никогда кабанам по яйцам не лупил?
Несмотря на всю неприличность данного вопроса… Ведь мужская солидарность всё же должна присутствовать во многих аспектах жизни… Однако очень уж всё совпало! И наклонившаяся фигура товарища майора…
- А как это? - поинтересовался азербайджанец, который, видимо, до армии со многим не сталкивался. - И зачем их бить?
- Да ты что?!.. Берёшь длиннющую хворостину! - делился своим опытом специалист-мучитель племенных хряков. - Поудобнее усядешься на заборе и давай их стегать!
- А зачем? - повторил свой вопрос Абдулла.
- Ну-у… Как зачем? - рассмеялся Виталька. - Мы же пацанами были… А кабаны потом с синими причиндалами ходят. А вот сейчас?.. Ты только посмотри на него!
На потенциальную жертву солдатского изуверства посмотрели мы все. А товарищ по партии ни о чём не подозревал и продолжал плескаться… Вызывая ещё большее наше неудовольствие.
- Я бы взял вот эту палку… - предположил старый наводчик. - Ну, которой ствол пушки чищу…
- Банник! - подсказал Малый. - Эта палка называется банник.
- Ай, какая разница! - отмахнулся азербайджанец. - Лишь бы удар хороший получился! Читобы он на всю жизнь запомнил…
А на импровизированной сцене актёр второго плана Лёха Шпетный выливал на главного действующего "героя" уже третью фляжку. А тот всё фыркал от удовольствия и крякал…
А зрители, то есть мы, всё наблюдали и наблюдали… Изредка переговариваясь меж собой… Так сказать, делясь впечатлениями от всего увиденного…
Наконец-то спектакль закончился. Но бурных аплодисментов, естественно и само собой разумеется, не последовало… Слишком уж близко к сердцу восприняла наша солдатская публика весь трагизм только что разыгранного действа.
Коля Малый и Виталька Билык докурили свои "Охотничьи" сигаретки… Но расходиться мы всё же не спешили… Ведь ещё не был найден достойный ответ на самый главный вопрос…
- Что делать?
Самый насущный вопрос был озвучен пулемётчиком Билыком, которому сегодняшним утром выпала очередь дежурного по солдатской кухне.
- Что-что! - откровенно злясь, переспросил Микола и тут же добавил. - Экономить надо!
Общими усилиями была выработана последовательность необходимых действий. Вместо двух чайников ароматного чёрного чая теперь следовало кипятить только один. Таковы были новые реалии жизни… Как об этом любил говорить наш горячо любимый Ген Сек Михал Сергеич. Ведь ёмкость большого солдатского чайника составляла около пяти литров. И данного количества вполне должно было хватить на всю нашу разведгруппу из двадцати с небольшим человек. На каждого любителя чая выпадало около двухсот грамм свежевскипячённого напитка. Что, в общем-то, соответствовало норме потребления в каждый приём военной пищи.
Это раньше мы каждое утро варили два чайника чёрного чая, причём на всех солдат отводилось полторы алюминиевой посудины. Ведь целых полчайника мы отдавали командному составу. А это два литра и ещё пятьсот грамм свежего чая! На товарища парторга, командира группы и старшину Акименко. Это более восьмисот грамм на каждого… Ну, разумеется… Весь чай ими не выпивался. Что-то употреблялось ими уже в холодном виде… А остатки попросту выливались в песочек.
Но так было раньше. Когда воды имелось достаточно-предостаточно. А теперь, после неожиданного исчезновения ста литров питьевой воды, наступила эпоха жесточайшей экономии. А с учётом данного обстоятельства на трёх представителей командирского сословия полагалось только три кружки чая. Не больше и не меньше. По двести пятьдесят миллилитров на каждого. И всё! Чай не в ресторане находимся!
А вот с солдатским супом всё осталось в прежнем виде. Это деликатесное кушанье на прошлых боевых выходах готовилось нами в двух пятилитровых бачках-казанках. В общем исчислении получалось чуть меньше десяти литров на всю нашу ораву и около четырёхсот грамм на каждого едока в отдельности. Последний учёт потребления супа был весьма приблизительным. Ведь мы сейчас не питались из отдельных тарелок. Свежесваренный суп уничтожался нами сообща, когда одна половина разведгруппы рассаживалась вокруг первого казанка, а вторая часть нашего личного состава быстренько "окружала" другой бачок с горячим супчиком. И сражения разворачивались нешуточные!.. Ведь "неприятель" сопротивлялся очень ожесточённо, отчаянно обжигая губы, язык и нёбо… Однако вечно голодные желудки подбадривали наступающих новыми приступами всепожирающего обжорства… И проворные солдатские ложки орудовали с ничуть неуменьшающейся боевой интенсивностью…