Гаупт, заметив это, не проронил больше ни слова. Он был уверен, что все батареи подготовлены к стрельбам хорошо, потому что лично в течение нескольких недель тренировал офицеров, давая им самые разнообразные вводные. Он не сомневался, что первый дивизион будет стрелять лучше, чем второй. Вот тогда-то он и поговорит с Харкусом о слове "непорядки".
После обеда Харкус и Вебер выехали на НП дивизиона.
* * *
За окопом простиралась широкая ложбина, густо поросшая вереском. В ней офицеры обычно отдыхали во время перерывов. Прежде чем вынуть термос из портфеля, Вебер потрогал землю, не холодная ли. Расстелил салфетку и только после этого открыл свою четырехугольную жестянку, в которой носил еду. Капитан Келлер и майор Герхард также достали свои запасы. Однако ни один из них не сделал этого с такой аккуратностью, как Курт. С наслаждением он потягивал горячий кофе из желтого колпачка.
- Нет ничего лучше крепкого кофе, - сказал он, отпив несколько глотков, и протянул свою жестянку Харкусу.
Солнце уже стояло высоко над лесом. Было тепло, надоедливо гудели комары, да шелестел высохший вереск. Эта часть полигона выглядела пустынно. Харкус заметил следы ожогов на земле, обезображенные огнем и осколками стволы деревьев и многочисленные воронки от разрывов снарядов. В воздухе пахло порохом и дымом.
- У полигона, - задумчиво произнес он, - есть что-то общее с полем боя.
- Что-то общее? - удивился Вебер. - По сравнению с полем боя полигон - это участок нетронутой природы. - Он навинтил колпачок на термос и сунул его в портфель.
Вебер взглянул на капитана Келлера и спросил:
- Чего ты сияешь, как медаль?
- Спорю на что угодно, - ответил Келлер, - что и другие батареи отстреляются на "отлично".
- На бутылку водки, - согласился Герхард. - После нее три дня во рту черт знает что творится.
- Думаю, что ты просто не привык к хорошей водке, товарищ начальник штаба, - заметил Вебер.
Герхард засмеялся. Толстые губы его задрожали, а веснушчатое лицо покраснело. Вот таким и увидел его Харкус впервые одиннадцать лет назад на Тарне. Разведдозор батареи, которой тогда командовал Харкус, вел разведку противоположного берега реки. Старший дозора начал разведку с брода. В этот момент на батарею с двух сторон обрушились танки "противника". Два танка Герхарда, форсировав реку в другом месте, поджидали батарею. Харкус увидел смеющееся веснушчатое лицо Герхарда, высунувшегося из люка танка. Но еще больше Харкус разозлился тогда на своих разведчиков, чье легкомыслие чуть не подвело батарею под удар.
С майором Герхардом Харкус еще не беседовал, но он надеялся, что у него на НП, расположенном на холме, полный порядок.
Пока что все данные передавались на огневые позиции безошибочно и быстро, все офицеры успешно справлялись со своими задачами. Поэтому у Харкуса не было желания еще раз подчеркнуть слово "непорядки".
От опушки леса отъехала машина, позади ее взвилась густая пыль. Она долго висела над дорогой, закрывая солнце. Впечатление было такое, будто залп был произведен целой батареей. Движущуюся машину все офицеры заметили.
- Следующий, пожалуйста, - сказал Герхард и встал первым.
Вебер не спеша свернул свою "скатерть-самобранку".
Оба офицера отстрелялись тоже на "отлично". Получалось, что весь дивизион выполнил задачи с оценкой "пять". Какой успех! Такого не было даже у Харкуса, когда он командовал дивизионом. Но ни этот успех, ни радость офицеров не сгладили первого впечатления, которое у него возникло после того, как он увидел беспорядок на огневых позициях.
- Ну, так когда ты нам поставишь бутылку? - спросил Вебер.
Келлер засмеялся, вытаскивая из портсигара, который ему протянул Вебер, сигару.
- Эти я курю с удовольствием, - сказал он и, откусив кончик сигары, выплюнул его на землю.
- Не уклоняйся от ответа. Так когда?
- По мне хоть сегодня вечером.
- Договорились! - Вебер сделал несколько глубоких затяжек.
- Не спешите, - заметил Харкус, - мы еще не дома.
Смутившись, Келлер бросил взгляд на Харкуса, на лице которого он не заметил ни малейших следов радости. Скорее можно было заметить настороженность, чем радость. Однако в те немногие секунды, пока Келлер на него смотрел, Харкус не заметил этого, тем более что Келлер молчал. Через минуту настороженность исчезла, уступив место решительности.
Харкус приказал доложить ему о наличии боеприпасов и сообщить фамилии офицеров, которые сегодня не стреляли. Немного подумав, он приказал:
- Унтер-лейтенант Штельтер израсходует оставшиеся боеприпасы.
Такое распоряжение удивило офицеров, а некоторым просто не понравилось. Даже Вебер покачал головой, но не сказал ни слова.
И хотя в приказе Харкуса не было ничего необычного, Келлер все же переспросил:
- Штельтер, товарищ майор? Почему он? И какую задачу он будет выполнять?
- Это я объясню ему лично! - И Харкус подошел к стереотрубе.
Келлер кивнул и отошел в сторону. Он очень внимательно прислушивался к каждому слову Харкуса, но считал, однако, что этой дополнительной стрельбы могло и не быть.
Радист вместо приказа о смене огневых позиций и о построении дивизиона на опушке леса передал:
- "Кирпич", я - "Кельма"! Унтер-лейтенанта Штельтера срочно к пятому. "Кирпич", я - "Кельма"! Как меня поняли? Прием.
Штельтера от волнения даже пот прошиб. Он стоял между майором Харкусом, которого вовсе не знал, и капитаном Келлером, который ободряюще кивал ему головой. После последней стрельбы, а было это в училище на экзаменах, прошел год, и в течение этого времени ему стрелять больше не приходилось, не считая тренировок на миниатюр-полигоне. В последний месяц он три недели пролежал в санчасти с гриппом.
Теперь ему вряд ли могли помочь ободряющие кивки товарищей, их подмаргивания, пожелания успехов.
От Харкуса не ускользнуло волнение унтер-лейтенанта. На мгновение ему стало жаль Штельтера, потому что тот, по-видимому, был единственным командиром взвода первого дивизиона, который должен был стрелять неподготовленным, более того, он даже не знал, какую задачу будет выполнять. Неуверенность Штельтера понравилась Харкусу больше, чем самоуверенность заранее подготовленных офицеров, стоявших перед ним.
- Вытрите пот, - дружески подсказал ему Харкус.
- Спасибо, - поблагодарил Штельтер.
Спокойный голос командира полка помог унтер-лейтенанту больше всех кивков. Он вытер потное лицо и, подавив в себе волнение, сосредоточился на решении боевой задачи, которую поставил ему Харкус. Штельтер должен был уничтожить открыто расположенную на местности пехоту "противника".
"Стрельба с рикошета, стрельба с рикошета", - мысленно повторял офицер. Он прикинул расстояние до цели, мысленно произвел расчеты. Губы его слегка шевелились.
- Не подсказывайте ему! - приказал Харкус. - Он сам все решит.
- Веду стрельбу с рикошета бризантной гранатой, со взрывателем замедленного действия.
Харкус удовлетворенно кивнул головой.
Стрелка секундомера быстро бежала по кругу. Всех охватило волнение, какого никто из офицеров не переживал за целый день.
Харкус поставил унтер-лейтенанту сложную задачу. Чтобы получить хороший рикошет и израсходовать при этом минимальное количество боеприпасов, нужно было узнать состояние грунта, определить угол падения снаряда у цели, вычислить конечную скорость гранаты и тому подобное. Разумеется, многие данные можно было найти в таблицах стрельб, но этого было недостаточно. Гарантий, что и эта стрельба будет хорошей, не было. Все чувствовали, что от этой последней стрельбы будет зависеть общая оценка дивизиона.
Штельтер что-то записывал в огневую карточку. Пот стекал у него из-под каски на брови, капелька пота повисла на кончике носа. Он сдул ее, снова вытер лицо платком и подал команду открыть огонь.
Прошло всего несколько секунд после того, как радист передал по рации последнее слово Штельтера, а далеко впереди раздался выстрел.
Все напряженно смотрели в сторону цели, расположенной между двумя высокими соснами и домиком-мишенью. В пожухлой траве ясно выделялись силуэты мишеней. Сначала перед ними взвились маленькие фонтанчики пыли, а долей секунды позже выплыло облако взрыва.
Штельтер вычислил поправку и громко передал радисту:
- Левее ноль-пятьдесят!
Келлер схватился за голову. Унтер-лейтенант допустил грубую ошибку. Он неверно рассчитал рикошет перед целью и, увеличив дальность, получил перелет. Такая ошибка, как правило, вела к излишнему расходу боеприпасов, что в свою очередь автоматически снижало оценку стрельбы на один балл.
Однако это была далеко не единственная ошибка стреляющего.
Когда Штельтер отстрелялся, все молча уставились на Харкуса.
- Вы эту задачу уже решали когда-нибудь? - спросил майор.
- Только теоретически, на миниатюр-полигоне в училище.
- Чем вы занимались последний месяц?
- Три недели я проболел и…
- Хорошо. - Харкус испытующе посмотрел на Штельтера и добавил: - Тогда я вас поздравляю. С тройкой, и притом заслуженной.
Штельтер был этому рад. Когда он спускался с холма, офицеры, попадавшиеся навстречу, с одобрением кивали ему.
- Видишь, Келлер, - как бы вскользь заметил Вебер, - еще один против твоей бутылки, хотя он об этом даже и не подозревает.
- За эту тройку, - ехидно сказал Герхард, - не следует его угощать. Подумаешь, счастье!
- Ничего страшного, - сказал Келлер. - Что значит тройка против стольких пятерок?!
Харкус попросил капитана не снимать батарею с огневых позиций. Герхарду, Веберу и Гаупту он приказал следовать за ним.
Майор вылез из окопа и по склону холма пошел к площадке, где полтора часа назад они закусывали во время перерыва. Красноватые лучи заходящего солнца ласкали широкие кроны соснового бора. Вечерняя дымка сокращала расстояния.
Харкус сел на землю, сорвал веточку вереска и похлестал ею по ладони. Офицеры пристроились вокруг него.
- Дайте оценку дивизиону, - сказал Харкус, обращаясь к майору Гаупту.
- Хороший дивизион, - ответил Гаупт без колебания. - Совершение марша и управление огнем я оцениваю "хорошо", а стрельбу - "отлично". Хочу подчеркнуть, что год назад полк лишился нескольких толковых офицеров.
Харкус посмотрел на усталое лицо майора и невольно вспомнил оценку, которую дал полку вчера Вебер. Гаупт говорил то же самое, да и Вебер, по-видимому, сегодня повторил бы свою оценку.
Харкус попросил майора Герхарда ответить на этот вопрос. Он снова вспомнил свою встречу с Герхардом на Тарне, решительность, с которой тот добивался успеха. Сохранил ли Герхард эту решительность до сих пор?
Начальник штаба, склонив голову к правому плечу, смотрел на вершину холма, где изредка показывались головы солдат в касках.
- Нельзя сказать, что в полку все хорошо, - задумчиво проговорил Герхард, ни на кого не глядя. - Но иначе у нас в этом году и быть не могло. Некоторые офицеры, которые повышены или должны быть повышены в званиях и должностях, еще не полностью овладели мастерством, что сказывается и на подготовке личного состава, которая довольно часто хромает. Но это вопрос времени, для того мы здесь и служим. Однако огневая подготовка и управление огнем, артиллерией, а это для нас самое важное, в нашем полку находятся на хорошем уровне.
- А для танкистов что самое важное? - спросил неожиданно Харкус.
Герхард посмотрел на майора, его полные губы вздрогнули, он засмеялся и сказал:
- Вы правы. Важно - все. Одно тесно связано с другим.
Харкус кивнул, покрутил веточку вереска в руке, как будто размышлял при этом, на что решиться. Так, по крайней мере, понял это его движение Вебер. Вдруг командир полка встал.
- Через несколько дней в республике начнутся маневры армий социалистических стран, - начал он. - Вводная, видимо, будет такой: Германская Демократическая Республика подверглась нападению "противника". Войскам будет поставлена задача остановить зарвавшегося агрессора и, перейдя в решительное контрнаступление, уничтожить противника на его же собственной территории. - Майор сделал паузу, посмотрел на своих заместителей и, остановив взгляд на Вебере, продолжал: - В свете решения такой задачи мы и должны рассматривать боеготовность полка. Я хорошо знаю, что стоит полку отдать в другие части своих лучших офицеров или откомандировать на курсы нескольких офицеров. Но мы с вами должны видеть дальше собственного носа и беспокоиться не только о своей части, но и об армии в целом.
Гаупт покачал головой и потрогал пальцами глаза.
Вебер понял, что Берт не стал бы повторять свой вопрос, который он задал ему вчера, если бы первый дивизион показал хорошие результаты не только по стрельбе. Но Харкус слишком хорошо знал полк вместе с его недостатками.
- На самом деле батареи лучше. Сегодняшний день не показатель, - сказал Вебер. - Кое-какие ошибки они допустили сегодня…
Харкус прервал Вебера словами:
- Через две недели учебный год закончится, ровно через четырнадцать дней. - Тон его стал другим. - Но ведь после этого начнется новый учебный год… И мы не имеем права разбазаривать ни одного часа. Стрельба, разумеется, очень важный фактор боевой подготовки. Но то, что я видел на огневых позициях, не имеет ничего общего с боевой стрельбой. Как ваши солдаты обращаются с противогазами, с касками? И со временем? Тут уж нечему радоваться! Я лично не верю, что дивизион хорошо подготовлен. - Майор раскрыл ладонь и сдунул с нее сухие былинки. - А стрельба унтер-лейтенанта Штельтера? Результат вам ни о чем не говорит? Офицер не был готов к выполнению огневой задачи. А ведь болел-то он только последние три-четыре недели! А не потому ли он не был готов к стрельбе с рикошета, что ее не планировали?
- Я повторяю, - произнес Гаупт уже строго, - вы знаете дивизион всего один день. Мы же знаем его гораздо больше. Я лично ваших опасений не разделяю.
- Время покажет, кто из нас прав. - Харкус стряхнул с себя соринки.
Сумерки окутали холм, и на фоне еще светлого неба Вебер видел только силуэт Берта.
- Что ты задумал? - спросил его подполковник.
- Дивизион останется здесь и получит дополнительную задачу.
- Да ты понимаешь, что делаешь?! - вскочил Вебер.
- Я всегда понимаю, что делаю, - спокойно, но твердо ответил Харкус.
- Но ведь этот дивизион завтра утром начинает перевод боевой техники на зимний период эксплуатации!
- Он начнет перевод днем позже, - решительно заявил Харкус.
Вебер чувствовал, что ему не удастся убедить Берта отказаться от своего решения. Он достаточно хорошо знал Харкуса.
- Для чего ты это делаешь?
- Я должен знать, на что способен дивизион в действительности. Без этого я не могу поехать в Еснак. Для доклада все сроки и планы, безусловно, важны. Но для меня важнее иметь полное представление обо всех слабых и сильных сторонах как дивизиона, так и полка.
- Но… - заикнулся было Гаупт, однако Харкус не дал ему закончить фразу.
- Я знаю, - начал он, - что это несколько необычно. Однако обстановка в полку и создавшаяся ситуация требуют принятия решений.
Герхард согласно кивнул. Он единственный из офицеров сразу же понял Харкуса и мысленно согласился с ним, хотя прекрасно сознавал, что любое изменение планов и сроков может вызвать нежелательную цепную реакцию, расхлебывать которую придется прежде всего ему и его людям. А это был сизифов труд. Однако, несмотря на это, он все же согласился с Харкусом.
Герхард ничего не имел против Гаупта. Он знал, что в последнее время майор, не щадя себя и подчиненных, отдавал свои силы подготовке дивизионов к стрельбам. И Герхард, как и Гаупт, радовался результатам этих стрельб. Правда, работа эта была сильно запущена. Но не только одним Гауптом.
За несколько часов, которые Харкус провел на полигоне, он узнал или, по меньшей мере, почувствовал это и потому хотел получить точные сведения обо всем. Вполне естественное желание для командира полка! Даже если за оставшиеся четырнадцать дней нужно кроме перевода техники провести итоговые политические занятия офицерского состава, подготовить планы на новый учебный год, представить годовые отчеты, демобилизовать старослужащих, а через три недели принять новое пополнение, Герхард все же был согласен с командиром полка. Сроки можно изменить, передвинуть, правда, и поработать придется как следует.
Харкус снова заговорил о впечатлении, какое произвели на него беспорядки на огневых позициях, хотя он и не любил повторяться. Почувствовав, что Гаупт просто не желает его понять, а майору не хотелось с первой же встречи усложнять отношения с заместителем, Харкус прекратил объяснения и отдал первые распоряжения. Назначенное на следующий день совещание с офицерами полка он отложил на четверг, приказав пересмотреть сроки перевода боевой техники на зимнее обслуживание. И лишь после этого он разрешил офицерам ехать в Еснак.
- Я останусь с тобой, - предложил Вебер.
- В этом нет никакой необходимости, - возразил Харкус. - Ты мне не понадобишься.
- Но, быть может, я нужен в дивизионе? - усмехнулся Вебер.
В то время как они вместе стали подниматься на холм, Герхард с Гауптом спускались вниз, к тягачам.
- Своими действиями ты вряд ли заслужишь одобрение офицеров, - сказал Вебер. - Каждый из них хочет поскорее вернуться домой, что-то сделать сегодня, например, отпраздновать день рождения. Жены ждут, накрыли стол. Ты знаешь, как это бывает. И вдруг всем им портят хорошее настроение. Ты же от этого ничего не выиграешь.
- Неужели ты думаешь, Курт, что я буду считаться с тем, что у кого-то сегодня юбилей?
- Я только констатирую факт. И представляю, как недоумевают и злятся их жены.
- Хорошо, что у меня ее нет.
- Жаль, что ты холост, очень жаль!
Они молча прошли несколько шагов.
- У тебя сложилось неверное впечатление о дивизионе, - сказал Вебер.
- Если бы это было так! Впрочем, я охотно выслушиваю все твои возражения.
- Ты начинаешь не с того.
- И все потому, что вы слишком торопитесь закончить учебный год!
- Это и не удивительно! Все очень довольны, что этот год наконец-то закончился.
- И потому складываете руки, а каски и противогазы прячете на две недели в каптерку. Меня удивляет, что артиллеристы не оставили свои автоматы в окопах до тех пор, пока не прибудут сюда через две недели.
- Не преувеличивай, пожалуйста! - В голосе Вебера впервые прозвучали сердитые нотки. - Чего ты ждешь от этого учения, я не понимаю.
- Об этом я, кажется, ясно сказал.
- Точное знание сильных и слабых сторон? Это, конечно, хорошо! А как же быть с планами, приказами и сроками, ведь с ними нельзя не считаться? То, что ты нам не доверяешь, не так важно и даже понятно. А вот то, что ты, пробыв в части всего-навсего один день, уже начинаешь принимать необычные, я бы сказал, скоропалительные решения, мне не понятно.
Харкус остановился и повернулся лицом к Веберу, который продолжал говорить:
- Мы не утверждаем, что в дивизионе нет никаких недостатков. Но только у нас есть и достижения, и мы оцениваем их несколько по-иному, чем ты.
- И неправильно оцениваете.
- Значит, тебе понадобилось проводить дополнительное учение всего дивизиона для того, чтобы переубедить нас?